Сладостное погружение в мир самых несбыточных фантазий разной степени распущенности. Кому как, а мне приятнее всего засыпать, представляя себя Аполлоном, царящим в собственном храме разврата. Разгуливая с огромным членом наперевес средь своих хором, я рвусь на помощь страждущим, бедным, несчастным, совершенно голым юным девам с идеальными пропорциями, спасая каждую от непрочищенных труб, нехватки оральных и анальных утех, постоянной необходимости в ласках или суровых наказаниях.
Нет, я не озабоченный. Порой, это помогает мне исправить нарушенный сон лучше любого снотворного.
Больше всего же разочаровывают, кажущиеся во сне, гениальные идеи, изобретения, картины, тесты, песни, стихи, обращающиеся в прах при пробуждении. Свой разум обманывает собственного хозяина, давая ложную надежду на то, что ты действительно важен человечеству, оставив тебя в пустой постели, разрушая ожидания, казавшейся незаурядной, личности.
Поэтому, никогда особо не руководствовался подсказками, дающимися во сне мной самим или кем-то еще. И совершенно точно не верил в предостережения, несущие воображаемыми мирами светлой дланью…
Дланью вспотевшего санитара с волосатыми руками, что будит меня за плечо, приглашая пройти к медсестре.
Разлепив глаза, начинаю сонно ковылять в сторону обширных форм, что ждут меня за стойкой регистрации.
– Здрасьте, – приветствую не своим голосом.
– Добрый день, в связи с тем, что, доставленный Вами, человек в наркотическом опьянении не имеет при себе документов, а также контактов ближайших родственников, мы сочли необходимым возложить на Вас ответственность за его благосостояние на время установления личности, – протараторила шарообразная мадам.
– С ним все в порядке? Если да, то я поспешу удалиться отсюда как можно быстрее, – говорю, отворачиваясь, но женщина меня окликает снова:
– Молодой человек, я попросила бы Вас вернуться и заполнить бланк.
– Нет, спасибо. Я правда спешу, – даю ответ, снова пытаясь развернуться спиной.
– На каком основании Вы не хотите нести ответственность за больного человека, которого сами же принесли?
– Потому что мне наплевать. Честно и всем сердцем.
– Вы не можете так говорить.
– Неужели?
– Да, в случае отказа, Вы понесете за собой уголовную ответственность, согласно статье 14, пункта 88 Всемирного Кодекса Субординации: «Об антигуманных наклонностях».
– Кто придумал такую чушь?
– Государство, посредством законов, прописанных в данном документе. Если у Вас возникли возражения, можете обжаловать их через местный суд, который, с учетом обстоятельств, вряд ли будет на Вашей стороне.
Только этого не хватало. Вступление в силу власть имущих и их кретинских законов, способные упечь за решетку человека, оборонявшего сое жилище от вооруженного грабителя, чью смерть повлек за собой удар теменем об угол стола, спровоцированный сокрушающим падением из-за путающейся под ногами инвалидной коляски владельца; человека, согласившегося с, нелесным ушам правительства выражением, экстремиста; человека, занимающегося саморазвитием путем научных экспериментов с химическими реагентами, у которого отберут оборудование для опытов, окрестив его террористом, а тот, в последствии, покончит с собой; человека, что занимался сексом по обоюдному согласию, а в телепрограмме по зомбоящику оказался насильником-педофилом.
Подключись к этому церковь, явно подсасывающая у правительства и получающая нехилые привилегии практически во всех сферах жизни, дивиденды по установлению собственных законов в пределах своего чистилища и разумное, по их мнению, основание обижаться на любой одушевленный и неодушевленный предмет, то будет совсем плохо.
Так что, на всякий случай, вернувшись домой, обязательно освящу свой тесла-генератор от электрических демонов, порождающих атеистов.
– Другие варианты предусмотрены? – спрашиваю.
– Да, Вы вправе пройти бесплатное обследование и психиатра, который определит причину отказа проявить гуманность, элементарную этическую норму, и, сможет дать примерную оценку психологического состояния, являющимся решающим в вопросе об ответственности пациента, от которого Вы отказываетесь.
Сколько раз в день она говорит эти тексты? Ни одной запинки и паузы, Поразительно.
«Thought, I had it under control».
– О’кей, я на все согласен, лишь бы не подносить утку к тому нарку, – говорю.
– Возьмите направление и отправляйтесь в 42 кабинет.
Психиатры, психологи, психотерапевты, мануальные терапевты и как бы там еще они себя не называли.
Всю жизнь меня к ним направляли. Говорили о необходимости консультаций по вопросам проблем с адаптацией, личностных переживаний, смен настроения, фобий, нервозов, панических атак, внутренней скованности, ориентации, расщепления личности и прочего, прочего, прочего.
Но я, как настоящий ценитель проблем с психикой, ни в какую не соглашался на промывание мозгов. Похоже, время пришло.
Захожу в кабинет без стука и без приветствия усаживаюсь на диван. Спиной ко мне, у окна стоит мужчина средней комплекции, одетый в строгий костюм и ждет, пока я что-нибудь произнесу.
– Ну? – спрашиваю нетерпеливо.
– Не любите лишнего общения? – теплым баритоном задал он вопрос.
– Стараюсь избегать, да. Меня отправили сюда за тем, чтобы я мог обойти суровое наказание в виде заботы о своем друге-наркомане. Что я должен сказать, чтобы не прослыть психопатом и не вляпаться в дерьмо, что ждет меня за этой дверью?
– Для начала представьтесь.
Он развернул ко мне грубое лицо, которое никак не подходило его голосу и профессии. Короткие волосы, зачесанные вверх, с сединой по бокам, бросающийся в глаза, шрам на носу, многочисленные морщины на лбу и ямки на щеках с щетиной. Но больше всего меня поразила гетерохромия его глаз: правый – ярко зеленый, левый – небесно голубой.
– Соу.
– Это Ваше имя?
– Да, Док. Можно я буду называть Вас Док?
– Док кто?
– Просто Док.
– Пожалуйста, если Вам так будет удобнее наладить со мной положительный контакт.
– Вот так просто? Никакого возмущения по типу: «а как же мое настоящее имя, которое я ношу всю свою жизнь?».
– Никакого возмущения. Имена в этом кабине не имеют особого значения. Важно то, что тяготит и гложет владельца этого имени. И моя задача – помочь ему в этом разобраться.
– Со мной все в порядке, просто напишите в направлении, что я недееспособен по умственным или физическим параметрам, например, и я бодро зашагаю в сторону моих реальных проблем.
– Проблем? Я могу чем-то помочь?
– Да, как можно скорее избавьте меня от своей компании, дав покинуть больницу.
– Какой Вы нетерпеливый.
– Я правда спешу.
– И в чем же причина спешки?
Да ты прикалываешься. Теперь я вдвойне рад тому, что в детстве не соглашался на эти опыты над человеком. Разум ребенка точно не остался бы без травмы на всю жизнь
– Видите ли, мистер Док, моя память изволила меня подвести. Я до сих пор не вспомнил какое-то важное событие, случившееся со мной. А теперь, ко всему прочему, запамятовал о месторасположении лечебницы. Однако сегодня, какой-то таинственный придурок с доставкой на дом принес мне диктофон с моим голосом из прошлого, с информацией о том, что это уже повторялось ранее, что вынудило меня запустить всю эту пизданутую линию событий, которая привела меня сюда, – выплеснул я слова быстрым потоком речи.
Док и бровью не повел, будто бы слышит такое каждый день во время обеденного перерыва.
– Так у вас была амнезия? – спросил он.
– Совершенно точно.
– Интересно, – протянул он. – Очень интересно! Случай уникальный по своей структуре. Я эксперт в другой области, как Вы могли догадаться, однако же впервые слышу о возможности восстановлении памяти после амнезии, несмотря на то, что слежу за всеми научными достижениями и открытиями. Не думали о том, что Вас могли похитить и держать в неизвестном месте, ставя незаконные эксперименты над мозгом?
Признаюсь, он ввел меня в ступор. Вопрос, все время лежавший на поверхности, который никогда не приходил мне в голову.
– Вижу, Вы также озадачены, как и я, – сказал Док, завидев мое лицо.
– Вроде того, – сказал я, до сих пор гоняя в голове его теорию.
– Позвольте спросить, куда Вы теперь намерены отправиться?
– К бывшей девушке, это моя единственная зацепка, пока что.
– А если она не будет располагать необходимой информацией?
– Тогда я пойду в бар и буду упиваться в сопли, какая разница? – раздраженно спросил я.
– Я веду к тому, что теперь у Вас есть еще одна зацепка, более существенная, как мне кажется.
– И что это?
– Вы говорили про лечебницу, так? Почему же Вы изначально не обзвонили все ближайшие в округе места, подходящие под это определение, и не спросили, были Вы там или нет?
– Черт, да Вы гений! Это же самая очевидная вещь на свете, которую я не взял в расчет!
– Не волнуйтесь. Так устроен наш мозг. Из всех доступных нам вариантов он выбирает самые сложное и дремучие, чтобы как следует завести себя в тупик, а потом ходит вокруг ответа, который в упор не видит.
– Теперь мне точно нужно уходить. Быстрее, отпишитесь в направлении о том, что я клинический дебил, неспособный нести ответственность не то, что за другого, но даже за самого себя, или нечто в этом роде, и я побегу.
– Не так быстро. Теперь, когда мне тоже стало интересно, я предлагаю услугу за услугу. Вы отдаете мне свое дело, дав навести справки о вашей личности и проблеме, которую сейчас решаете, а я освобождаю Вас от ответственности за друга по семейной причине, скажем.
Думаю, сейчас не время для возражений и препираний.
– Идет, мне даже лучше, – киваю, согласившись. – Не придется тратить время на телефонные переговоры.
«Take control, it’s now or never!».
– Если при Вас имеются документы, оставьте их у меня. Я дам свою визитную карточку. Можете прийти на следующий день за результатами.
Рассмотрев визитку в стиле «Американского психопата», вскакиваю с дивана, оставляю паспорт на столе, жму руку Доку и вылетаю из кабинета. Кажется, теперь дело приняло серьезный оборот.
10
Похоже я задремала, потому что очнулась в машине, стоявшей на месте.
Напротив стоял знакомый клуб местного пошиба: тонкие стены, дребезжащие от тяжелой музыки, выцветшая табличка с названием, убогое внутреннее убранство, схожее с сельской дискотекой, и примитивный ход с акцией на напитки, которая не распространяется на девяносто девять процентов алкоголя – все перечисленное и многое другое ждет постояльцев-рудиментов с распростертыми объятиями.
Прозвучит странно, но это задрипанное место является отправной точкой многих незаконных бизнесов, которые покрывают стражи.
За огромные проценты, сдирающие с их владельцев, и передачу данных на некоторых мелких дилеров, которых сажают для галочки, внося еще один пункт в список искоренения преступности, они закрывают глаза на коррупцию, подтасовку голосов на выборах, разбои, азартные игры, проституцию, поставку наркотиков и противоправное взыскание задолженности у людей.
Судя по тому, что моего «таксиста» нет на месте, не сложно догадаться, где он сейчас находится.
Здесь недалеко от дома и я не для того продлила себе жизнь своей находчивостью, чтобы вляпаться в очередной чан с дегтем.
И что вы думаете? Я вот так просто взяла и выпрыгнула из автомобиля? Нет, ведь этот предусмотрительный водила закрыл крышу и запер меня здесь.
Великолепно. Сколько мне сейчас его ждать?
Я просидела минут десять, прежде, чем услышала звук открывшейся двери и тогда вздохнула с облегчением.
– В следующий раз, когда пойдешь по своим делам, не забудь разбудить меня и спросить хочу ли я тебя ждать, – говорю с возмущением.
– Замолкни, курица.
С ужасом, я осознала, что на месте парня с дурацкой шапкой уселся огромный бугай в кожаной куртке и начал пронзать меня грозным взглядом.
– Что это значит? – спрашиваю.
– Как это что? Я тебя выиграл. Все честно.
– Выиграл? – я дернула ручку двери, но она была закрыта.
– Даже не думай брыкаться, – показывает он огромный охотничий нож за пазухой.
– Слушай, я не знаю, о чем вы там договорились с этим простаком, но я его, как и тебя, в первый раз вижу. Я обычная попутчица, которой нужно добраться до города.
– Ага, расскажешь, когда приедем.
– Куда приедем?
– Что же ты такая глупая? Домой ко мне.
– Я не твоя рабыня, ублюдок!
– За тебя уже все решила матушка фортуна. Теперь и тачка и ты – моя собственность.
– Я сбегу и донесу на тебя!
– Вперед, могу прямо сейчас сводить к стражу, который с нами за одним столом сидел.
Дура. Понесло же меня сегодня из дома черт пойми каким ветром. Повалялась бы в конвульсиях, помучилась бы от боли во всем теле, поблевала бы желчью и все бы обернулось куда лучше.
Мы тронулись с места.
Окончательно осмелев от принципа «хуже уже совершенно точно не будет и не предвидится даже при самых оптимальных для себя раскладах», я вылепливаю револьвер, направив в его в маленькую голову счастливца, сорвавшего куш.
– Что теперь скажешь, крутой парень? – взвожу курок.
– Ты че творишь, больная?!
– Останови машину!
– Пушку опусти!
Он все время таращился на меня и не следил за дорогой, из-за чего мы чуть не въехали во встречный транспорт. Он резко свернул, пытаясь выровняться, а я, от неожиданности, дернула рукой вниз и нажала на курок.
– ААА!!! – завопил он, прижимая рукой простреленную ногу.
– Открой замок на двери и тормози!
– СУКА КОНЧЕНАЯ!!!
– Я сказала тормози, иначе я тебя всего издырявлю!
– ТЫ У МЕНЯ НА ОРГАНЫ ПОЙДЕШЬ!!! – он отпустил руль и пристегнулся.
Что это еще за самопожертвование?
Все, что происходит сейчас – активация инстинкта самосохранения с полным отключением самосознания.
Опускаю стекло на двери, все время смотря то вперед, то налево. Когда приближаемся к крутому повороту, хватаюсь за руль одной рукой и выкручиваю его в сторону, что есть сил.
Мордоворот достал нож и полоснул руку, не дав мне закончить маневр, а машина, задрифтовав и снизив в скорости, направилась прямиком в столб билборда.
Не медлив ни секунды, я переваливаюсь всем телом в окно, падаю на четвереньки и качусь рулоном обоев пару метров по инерции.
Что сейчас вообще случилось?
В шоке лежу на песчаной обочине, смотрю на, уходящее в закат, мутное солнце, закрытое тучами, пытаясь найти точку опоры и понять жива ли я вообще.
Шевелю сначала ногами, потом руками, плавно перехожу к шее и всему остальному телу.
На осколки я не рассыпалась, это совершенно точно. Ничего удивительного, впрочем, ведь мое тело всегда было крепче многих других, что даже позволяло мне без всякой подготовки совершать прыжки со второго этажа.
Осторожно поднявшись на локтях, я посмотрела в сторону уехавшей дальше машины. Она сбила пару дорожных знаков и угодила точно в столб, как я и предполагала.
Не знаю, что случилось с тем камикадзе, и знать не желаю. Не могу сказать, что надеюсь, что он больше не сможет ходить по этой земле, но и проявление жалости или оказание помощи «рабовладельцу» мне претит. Единственное, что меня интересует сейчас – это то, когда я смогу принять душ и переодеться.
По дороге домой, на меня постоянно оборачивались люди, словно увидели нечто неописуемое, вылезшее из книг Лавкрафта. Но мне было все равно. Без одной мысли в голове, я достигнула своей квартиры и первым делом подошла к зеркалу.
«Я упала с самосвала, тормозила головой». Головой и всеми остальными частями. Не могу в это поверить. Скорее всего, в зеркале отражался мой злобный двойник с искаженной физиономией, небольшими дефектами внешности и нарушениями генома, но только не я.
Сняла с себя, уничтоженною в хлам, одежду, включила душ и села в ванну.
К горлу подступил ком, а тело охватил мандраж. Я обхватила колени рукой и стала кричать, раскачиваясь. Так громко и долго, что стало казаться, будто капли воды перестали долетать до меня, расщепляясь на кислород и водород при попадании в звуковое поле моего голоса.
Я не могу, не могу, не могу так больше! Не могу! Я очень устала. У меня нет ни на что сил, нет мотивации куда-то идти, нет возможность что-либо делать, нет желания учиться чему-то новому, нет стремления с кем-то знакомится, нет уверенности в следующем дне, чтобы предопределить хотя бы часть грядущих событий.
А сегодня я уже упустила две возможности прервать свое существование.
Я вылезаю из душа, подбегаю к сумке, выхватываю револьвер, становлюсь к зеркалу, направляю его под подбородок, качаюсь из стороны в сторону и сбрасываю с себя капли воды.
Жалкая пародия на человека, вот ты что. Стоишь и думаешь, верно ли поступаешь на этот раз или нет. У тебя всегда хватало смелости только на показушные попытки самоубийства, цель которых была только одна – вызвать сопереживание у других людей.
Чтобы они тебя холили и лелеяли, все под нос подносили, в бедности не оставляли, решали все твои проблемы и обустраивали твою жизнь, пока ТЫ почивала на лаврах, разбазаривая свою молодость, здоровье, деньги, друзей. Посмотри, что от тебя осталось.
Глупая, необразованная, до усера иррациональная в поступках и мыслях сволочь, которая ждет, что ее еще кто-то способен по-настоящему полюбить.
Я зажмурила глаза и начала обратный отсчет от ста.
…три, два, один.
Отпустило. Снова посмотрела в зеркало и отвела револьвер.
Черт, а я неплохо с ним смотрюсь.
Еще при моей-то фигуре.
Мне бы участвовать в фотосессиях в стиле пинап или сниматься в нуарных фильмах.
А что? Начальные актерские таланты у меня уже есть, надо только подучиться. В легкую бы переплюнула Еву Грин. «Женщина, ради которой стоит умирать».
Над названием еще нужно поработать.
А еще нужно узнать время!
Полшестого. Нужно экстренно собираться.
Что у меня из одежды?
Какое-нибудь свободное платье с длинными рукавами. Черное, менее черное или слегка черное? Светлые тона мне сейчас точно не подойдут. Трусы кружевные или с сердечком? Капроновые колготки – обязательно. Туфли на шпильке – само собой. Чокер тоже не будет лишним.
«Sucked into a black balloon».
Подбор одежды завершен. Осталось разобраться с самой главной проблемой этого дня – моим лицом. Нужно шпаклевать его в три слоя минимум, иначе придется не рассказывать о бойцовском клубе.
Разобравшись с лицом, помятость которого все равно бросалась в глаза, я бодрым шагом, держа гордую осанку, зацокала по асфальту.
Пришла с опозданием на десять минут, но Соу до сих пор здесь нет. До сих пор, потому что я не представляю причину, по которой бы он меня мог не дождаться.
Уселась на прошлое место в углу и стала ждать.
Прошло пять, десять минут, а его все еще нет. Это что, современный аристократический жест, который проявляется в специальном запоздании на встречу с девушкой?
Едва я начала собираться, чтобы уйти, как из первого зла послышался какой-то грохот. Спустя минуту влетает Соу и направляется в мою сторону, будто пытаясь поймать меня, как мяч в американском футболе.
– Привет! Дико извиняюсь за свое опоздание, такое больше не повториться, честно, – пыхтит, как паровоз.
Никогда бы не подумала при первой встрече, что он способен изобразить на своем лице целую гамму бурных эмоций разного окраса.
Должно быть, это как-то связано с мокрой одеждой, отсутствием прически, странным запахом и сбитыми в кровь кулаками.
Я тоже в передряги попала, но у меня почему-то хватило времени выглядеть лучше огородного пугала! Что за неряшливый пол.
– Тяжелый день? – спрашиваю.
– Нечто вроде.
11
Думаете, Новая улица так называется, потому что здесь недавно был выполнен высококачественный ремонт дороги, подъем инфраструктуры и облагораживающий комплекс мероприятий по озеленению территории, с последующим очищение воздуха от излишней загазованности? Вы еще так никогда не ошибались.
Дорога больше напоминают поле битвы, усеянное воронками от взорвавшихся снарядов, по которой свободно может передвигаться только танк с несколькими парами гусениц, и то не везде.
Пять магазинов под одним брэндом, находящиеся вплотную друг с другом, не содержат в себе ничего, кроме просроченных товаров, еды быстрого приготовления, канцпринадлежностей для дисграфиков и нескольких касс, из которых работает всегда одна.
От деревьев остались лишь голые, подпиленные, искусанные короедами стебли, а клумбы с цветами, высаженные в толстые покрышки, являлись полной антиподом розы в стеклянной банке Маленького Принца.
Думаете, что отдаленные районы устроены лучше? И снова ошибка. Ведь, покидая пределы одного района, вы сталкиваетесь с великим лабиринтом архитектора из фильма «Начало» – возведенный в куб, парадокс зацикленной убогости в исполнении всего, что вас окружает.
Чем же примечательна тогда эта улица и почему она так называется? – вопрос, который вы никогда не зададите. Потому что уже с рождения все имеют точное описание этого места – блудливое поприще.
Да, все верно. Здесь можно воспользоваться услугами падших женщин. Именно поэтому я здесь.
Нет, озабоченные, по другому этому.
Мне нужно отыскать свою бывшую девушку, когда-то оказавшейся слабой на передок, а теперь и вовсе утратившую свое достоинство. Именно с этой целью я направляюсь сейчас к небольшому скоплению пёзд, стоящих у обочины.
– Эй, малыш, осилишь меня? – спросила баба, весящая больше центнера.
– Сначала займусь твоей мамой, – огрызаюсь я.
Все четверо ударились в громкий, прокуренный хохот, в котором я расслышал низкие ноты. Я досконально осмотрел каждую особь в пестрых одеждах несочетающихся цветов и разглядел в них мужскую фигуру, лицо которой которое вмиг изменило беззаботную радость на испуг.
Сказать, что я ебанулся умом, значит не сказать ничего, дав клятву на пожизненный обет молчания. Это она. Он. Моя бывшая, сменившая пол. Сознание не было готово осилить эту информацию. Шок, в котором я пребываю, можно сравнить по мощности с несколькими ударами молнии в одно тело, стоящее в чистом поле под деревом с огромной антенной в руках.
– Здравствуй, – начала Он, откашлявшись.
– А…Ага, – только и смог я вымолвить.
– Не пугайся ты так, мы ведь уже давно живем своими жизнями.
Как скажешь, брат Вачовски. Я закурил.
– Так ты по делу или развлечься пришел? – непринужденно спросил Он.
– Да как тебе сказать…
– Скажи, как есть
Не уверен, потела ли у меня изо рта слюна, но руки точно затряслись. Я все еще был скован современным самовыражением и принятием себя таким, каким ты должен быть, но не стал из-за матушки генетики.
Нет, я не осуждаю людей за их выбор. Каждый вправе решать, кого и куда трахать, или стать тем, кого трахают, или, став тем, кого трахают, трахать тех, что хотели бы трахать других, сменивших ориентацию. Короче, хоть все перетрахайтесь, мне побоку.
Меня смущает сам факт того, что когда-то это была моя девушка. Мой парень… Шута про то, что я мог забыть, как стал геем, кажется мне все более пугающей.
– Может, поговорим тет-а-тет, если стесняешься прямо тут? – спросил Он.
Хочет уединиться. Да ни за что на свете. Без свидетелей меня точно поднимут на кукан несколько таких же гибридов.
– Давай отойдем буквально на пару метров, мне нужно задать один вопрос, – сказал я дрожащим голосом.
– Как пожелаешь, красавчик.
Похоже, я вспомнил, что забыл. Забыл, как глотать.
Мы перешли на другую сторону улицы, держа солидную дистанцию между собой, но, к сожалению, сойтись ближе пришлось снова. Я скурил сигарету так быстро, что едва не прихватил вместе с ней фильтр, и тут же достал новую.
– Слушаю, – говорит.
– Давно ты? – неловко спрашиваю.
– Это был твой вопрос?
– Нет. Не знаю, зачем я спросил. Забудь и перейдем к сути.
– Вскоре после нашего расставания.
– Неужели? Я был так плох, что ты предпочла сама владеть членом? – сказал я, немного отойдя.
– Член – всего лишь вывернутое наизнанку влагалище. И наоборот.
– Успокаивающие сведения.
– Готов поспорить, теперь ты точно будешь представлять наш секс.
– Прекрати, меня сейчас вырвет, – скривил я лицо.
– Шучу. Но если хочешь знать, как у меня дела, то ты и сам все видишь. Смена пола дает тебе свободу и комфорт для своего тела, и полное изгнание в обществе.
– Не знал, что все так плохо. Мне казалось, что толерантный социум обязан принять любой твой выбор.
– Это так, но только не здесь. Люди никак не могут свыкнуться с мыслью, что они вольны контролировать только свою личную жизнь. Им непременно нужно подстраивать других под свои рамки морали и с пеной у рта доказывать, что то, что ты делаешь – неправильно, и вообще так не должно быть, потому что…Да кто его знает, почему? В детстве во многих была заложена программа по нетерпимости к тем, кто кардинально от тебя отличается, вот только почти ни у кого из них нет весомых аргументов, которые бы смогли убедить меня в том, что они правы на мой счет. Все заканчивается пустыми оскорблениями и злобой на лице первобытного человека. А здесь у тебя только два пути после операционного стола – на Новую улицу, либо на содержание к таким же неформалам, только с толстым кошельком, – печально резюмировал Он.
– Не хочу читать нотации, но ты знал, где живешь и предполагал, чем это может закончиться, – развожу я руками. – Я пожалею, что расспрошу об этом, но все-таки мне не взять в толк: почему ты до сих пор выряжаешься в женские тряпки, и с людьми какого пола ты встречаешься?
– Тебе так важно это знать?
– Хочу определить к какой «расе» ты относишься.
– Это грубо. Не дай мне разочароваться хотя бы в тебе. Чувств между нами нет, но неприятно будет вспоминать человека, который оказался ничуть не лучше остальных.
– Извини, неуместная шутка. Впрочем, я здесь не за тем, чтобы обсудить, чьи гениталии тебе пришили и по какому назначению они используются, – вконец опомнился я. – Скажи, ты встречал меня после нашего расставания?
В данной ситуации это прозвучало очень гомосексуально.
– Что ты имеешь ввиду? – спросил Он.
– Ну, у тебя не было желания помочь мне вспомнить что-то?
– Вспомнить? А что ты забыл?
– Ты еще попроси глухонемого оценить популярный трек, а потом пропеть его. Я, блин, не знаю, что. За этим я тут оказался, но как всегда только зря потратил время и, в придачу, нажил себе новое расстройство. Прощай, у меня есть более важные дела.
Закурив снова, я развернулся и начал постепенно удаляться, но услышал сзади негромкое покашливание.
– Может, тебе не стоит столько курить? – спросил Он.
– «А может, мне не стоит столько жить?»
– Ты всегда ценил хорошие фильмы.
– А ты разделал мой вкус.
Мы посмотрели друг на друга и оба улыбнулись, вспомнив те времена, когда мы с упоением пересматривали понравившиеся нам картины и искали новые, если не такие же бесподобные и завораживающие, то хотя бы приближенные к золотой коллекции культуры в кинематографе.
– Знаешь, я хочу сделать тебе подарок, – сказал Он спохватившись. – Вернее это только что стало подарком.
– Неожиданно. Какой?
– Два билета в театр «У сквера». Я должен был закончить сегодня пораньше и сходить туда со своим приятелем, но, как назло, не было ни одного клиента. Поэтому мне придется здесь задержаться, чтобы хоть что-то отработать за этот день.
– Билеты в театр? Похоже, я действительно предвзято к тебе отнесся сначала.
– Просто возьми, пока опять не наболтал лишнего.
Он отдал мне билеты, и я стал их рассматривать.
– Который час? – панически спросил я.
– Десять минут седьмого.
Черт, Эс меня уже ждет, а спектакль начнется через полчаса. Благо, театр находится поблизости.
– Извини, мне еще нужно кое-куда забежать, так что я снова прощаюсь.
– Если ты имеешь ввиду, то тебе нужно принять душ, то да, не помешало бы.
Я бегло обнюхал себя и понял, о чем идет речь. Сегодня так много всего произошло, что это подорвало всю гигиену моего тела. Но сейчас совершенно не до этого.
– Используй хотя бы это, раз уж так спешишь, – сказал Он, протянув красный прямоугольник «Гуччи Раш».
– Женские духи?
– Лучше, чем твой естественный запах на данный момент.
Недолго думая, я схватил их и несколько раз брызнул на себя. Аромат потрясающий, в этом спору нет. В них так и таится сексуальная энергетика.
– Спасибо! – благодарю. – Ты лучший. И, несмотря на то, что когда-то ты был совершенно другим внешне, внутри ты по-прежнему остался рассудительной забавной девчонкой с добрым сердцем.
– А как же поцелуй на прощание?
– Не дождешься, – рванул с места.
Я летел, словно охваченный огнем, с непреодолимым желанием преодолеть скорость света и вернуться на пару часов назад, где бы я успел все и не опоздал бы на встречу.
Зараза, а если Эс не дождется и больше никогда там не появится? При особой настойчивости ее будет несложно найти в этом небольшом городе, но ведь она может быть здесь проездом.
Если подумать, то я вообще мало что про нее знаю, кроме то, что она умна, обворожительна, скорее всего, талантлива во многих вещах и просто хороший собеседник. Да, в тот вечер мы говорили о многом, но ни одного вопроса личного характера не прозвучало. Это и не столь важно, если она все еще ждет меня.
Достигнув бара, я влетаю внутрь, снося плечом дверь, спотыкаюсь и падаю на пол, удавшись виском.
– Ууу, сссука, – простонал я.
Бармен хихикнул, официант пожалел, что не успел вовремя включить видеосъемку на смартфоне, люди, находившиеся в первом зале, заразились равнодушием из прошлого кафе, а я, потирая колени и голову поплелся умываться в туалет.
Немного освежившись и приведя себя в порядок, я вбегаю в зал, сразу примечаю Эс на том же самом месте и усаживаюсь напротив нее.
– Привет! – здороваюсь, запыхавшись. – Дико извиняюсь за свое опоздание, такое больше не повториться, честно.
– Тяжелый день? – спрашивает она, осмотрев меня с ног до головы.
– Нечто вроде.
Переведя дух, я присмотрелся к ней тоже. По левой половине лица будто проехал трактор. Разбитая губа скрыта под темной помадой, синяки на скуле и подбородке замазаны тональным кремом, ссадина на брови пульсирует под черным цветом карандаша, а покрасневший глаз слегка оплыл.
– Кто это сделал? – почти прокричал я хриплым голосом.
– Неважно. Я не требую от тебя подробностей твоей истории, будь добр, и ты не расспрашивай о моей.
– Но…
– Никаких «но». Я не твоя девушка и имею право на секреты. Лучше объясни мне появление на твоем теле запаха женской туалетной воды.
– Они для того, чтобы скрыть неприятные носу оттенки до тех пор, пока я не доберусь до ванны.
Она подалась вперед и принюхалась. По лицу Эс было заметно, что она зря решила заговорить об этом.
– Не было времени вымыться? – спрашивает она.
– Не было. И сейчас нет, потому что мы идем совершать культурно значимое дело.
– Какое?
– Поход в театр, как ты и хотела, – говорю, достав из кармана билеты.
– Когда же ты успел их приобрести?
– Один знакомый поделился.
– Ты меня все больше удивляешь.
Я вскинул брови, как бы подтверждая свою значимость хотя бы в чем-то.
– Хорошо, не будем медлить, – сказала она, закинув через голову сумку.