Лоцман заслушался или зазевался; только мы наткнулись на мель. Для подобных случаев имеют на паузках в готовности длинную, толстую и широкую доску, известную здесь под названием «плеухи»; люди спускаются в воду, держат плеуху ребром поперек течения, ниже паузки, образуя род плотины, которая, возвышая воду, способствует паузке сплыть с мели на глубину.
Берега Лены весьма мало населены; редко где встречается избушка, станция или деревня. На вечерней заре мы проплыли мимо одной небольшой деревушки, в которой царствовала мертвая тишина. На лай нашей собаки ответило тотчас множество голосов её собратий и жаркая перепалка с обеих сторон не умолкала даже тогда, когда мы давно уже скрылись из виду неприятеля. Лена, сделав несколько заворотов, погрузилась, а вместе с ней и наш паузок, – в темные тени крутых гор, стесняющих её течение; дикость этих скал и таинственность вечерней тишины питает в глуши лесов нелюдимого пугача, испускающего жалобные вопли, словно некий дух подземный, на страх веселящимся на свободе; в довольно ясном отголоске перекатываются эти странные звуки, смешиваясь с пророческими кликами кукушки.
Июня 2-го. О вчерашнем дне сказать нечего: плывем безостановочно днем и ночью, то под парусом, то на веслах, а чаще всего несемся по течению, предаваясь его воле. Сегодня небо покрылось облаками, горы погрузились в туман, а воздух теплый и в вечеру накрапывал дождь. За Ряжской станцией (440 верст ниже Качуги) горы несколько отступают от реки, оставляя отлогия равнины в пользу посельщиков, которые однакож этого не понимают. Здесь ростет прекрасная сосна, ель, береза, осина, лиственница, а из кустарников: Faulbaum und Sgarra. Нищета есть общий удел здешних крестьян. Узкия полосы сенокосных земель, лежащие вдоль реки и стесняемые горами, конечно, не достаточны для удовлетворения нужд сельского хозяйства, тем более что они заносятся от наводнения реки илом, препятствующим прозябанию хороших трав, и от того под хлебные посевы вовсе неудобны: на это то обстоятельство крестьяне всегда упирают, когда их спрашивают о причине бедности. Но истину следует искать в их нерадивости и лености. В течение 60 слишком лет, как русские поселены на чувашских берегах, вряд ли одно дерево срублено для очистки мест под пашни или сенокосы; покрайней мере с реки незаметно ничего подобного. Да и можно ли ожидать трудолюбия от бродяг? Иной привык к беспечности с малолетства, которое провел в плодоносных губерниях России; другой отвык в бродяжничестве от трудов, ему с молодости, может быть, и знакомых, Дети таких отцев наследовали от них леность. Начальство неохотно обращает внимание на такой неблагодарный предмет, сберегая попечительность свою на поощрение соболиного и беличьего промыслов. А кабаки, кабаки!
5-е. На рассвете прошли станцию Заборскую, откуда до Керенска считают сухим путем 28 верст, а водою 75: река извивается на этом пространстве крутыми поворотами межь низменных берегов, и течет весьма медленно: в этих так называемых кривых луках помогает нам попутный ветер.
Около 5 часов пополудни над горами собрались черные тучи, которые разразились сильным громом и вихрем; жестокий порыв прижал наш паузок к песчаному берегу и разбросал горящие поленья из очага по всему судну; полился дождь как из ведра, пробиравшийся обильными ручьями в каюты, где не осталось сухого места. Однако ветер бушевал не долго и небо скоро прояснилось. В 7 часов вечера, мы пристали к городу Керенску, чтобы запастись провизией. От Ив. Богд. имел я письмо к здешнему исправнику, который на нашу беду находился в уезде. Заседатель, по сибирскому обыкновению, явился с рапортом ко мне, уверял, что из жителей Керенска никто не может похвастаться тем, что после Пасхи имел кусок свежого мяса на столе, что скот от недостатка сена едва движется, что домашних птиц здесь никогда не водилось и что наконец даже и рыбы нет! Он прислал к нам купца, у которого мы купили солонины, масла, свечь и печеного хлеба за умеренные цены, также ведро белой капусты, а дикого щавелю мы нарвали сами на противоположном острове – и в ½ 10-го часа отчалили от берега.