–Да-а,– протянула Керн,– выдающимся конструктором был профессор Миловидов. Лучшие уходят, царство ему небесное. Ну что ж, идемте в дом. Я уже в том возрасте когда насильников надо не бояться, а усиленно заманивать. Ха-ха. А брать у меня нечего.

Феликс оглядел ворота и понял, что в калитку с высоким приступком тачка не проедет. Но открывать ворота хозяйка не захотела, сказала что перенесет дрова на руках. Ей, конечно, помогал Феликс.

Вскоре березовые и сосновые поленья уже лежали возле простенького, обрамленного синей плиткой, какой обычно покрывают стены ванной комнаты в недорогих гостиницах, камином. Анна Петровна сразу же сложила в его чреве домик, однако поджигать не стала. Снизу вверх посмотрела на Бабочкина:

–Хотите вина?

Однако предложеньице, – ухмыльнулся про себя Феликс,– с места да в карьер. Ну и дамочка. Еще и одиннадцати, кажется, нет.

Отказаться все же не решился. Человека всегда нужно расположить, прежде чем брать у него интервью.

–Не откажусь,– ответил он.

Анна Петровна достала из низенького, старенького шкафчика явно прусской работы, наверняка когда-то вывезенного из Германии, два широких бокала и початую бутылку молдавского сухого красного вина «Каберне». Поставила на низенький столик возле камина.

–Поухаживайте, молодой человек, за дамой.

Феликсу польстило обращение «молодой человек». Ему уже было глубоко за тридцать. Но выглядел гораздо моложе своих лет и подобным образом к нему обращались многие женщины. И каждый раз он с удовлетворением отмечал, что ещё «боец» хоть куда, а, значит, еще что-то есть впереди. Очень важно верить, что впереди еще что-то будет хорошего. Ведь после 30 регулярно накатывает отчаяние- всё, самое лучшее уже позади, а впереди только старость.

Он рассматривал Керн боковым зрением и впрямую, как барышник кобылу на ярмарке, и всё больше убеждался в том, что она тоже еще очень даже на многое пригодна- округлые, но не полные формы груди и бедер, вполне тонкая для её лет талия. Как будто и не рожала ни разу, ведь после родов у многих женщин животы обвисают, а потом наполняются, словно бурдюки, жиром.

Сняв светлый австрийский пиджак, чтобы не дай бог не забрызгать «краской», Феликс аккуратно и умело разлил молдавский напиток по бокалам. Вино было недорогим, но и неплохим, он сам иногда покупал такое.

–За знакомство,-подняла Анна Петровна свой бокал и сделала несколько жадных глотков.

Кажется, плохо дело, подумал Бабочкин. Когда женщина так пьет вино, да еще с утра, это уже признак алкоголизма, а женский алкоголизм, как известно, не лечится. Странно, но по лицу не заметно, что Анна Петровна пьющая. Обычно на женских лицах довольно быстро проступают черты даунизма.

–Вы думаете я алкоголичка?– вернула она бокал на столик.– Что ж, не буду вас разубеждать. Какая мне разница, что вы считаете. Вижу вас в первый раз и скорее всего в последний. Но как врач скажу, что ресвератрол, содержащийся в красном вине, сильнейший антиоксидант. Он чудесным образом влияет на обменные процессы в организме и омолаживает его. Продлевает жизнь.

Не с утра же, хотел сказать Феликс, но сдержался. В конце концов у каждого свои тараканы. Хм, врач, по какой же интересно, специальности?

–Так вы пришли ко мне по поводу лунного камушка?-спросила Анна Петровна.

–Да, «Луны-16».

–»Луны-16»?

–Камень доставил на Землю аппарат «Луна-16». Вот я его так и называю. У любого предмета должно быть имя, тем более уникального. За несколько дней до смерти профессор Миловидов подарил мне его осколок, а второй, по его словам, находится у вас.

На это Анна Петровна ничего не сказала. Взяла в руки бокал, посмотрела сквозь красную жидкость на яркое солнце в окне.

–Я его боюсь,-наконец тихо произнесла она.

–Кого?

–Камня.

И после долгой паузы:

–Слушайте. В 1970-ом мне было пять лет. Однажды, когда я уже легла спать, услышала громкие голоса родителей в их комнате. Они ругались. Я всегда боялась скандалов, потому что порой отец после них бил маму. Она не кричала, а только охала, тяжело, будто билась о мешок с картошкой. Для меня это было трагедией.

Анюта слезла с постели, на цыпочках подошла к их двери. Они сидели за круглым столом, над которым горел желтый абажур. «Зачем ты украл этот проклятый камень?– всхлипывала мама.– Ты нас всех погубишь. Тебя самого посадят в тюрьму или даже расстреляют, меня выгонят с работы и отправят в ссылку, а дочку в детский дом». «Успокойся,-отвечал отец,– никто никогда не узнает, что я взял осколок. Миловидов будет молчать до гробовой доски, он ведь тоже прихватил ильменит». «Ты ему подсунул». «Да, но он не отказался и промолчал, когда пришло начальство. Теперь ему поздно сдавать назад, иначе конец его карьере. СССР официально объявил на весь мир, что «Луна-16» доставила на Землю 101 грамм лунного грунта. Представляешь что будет, если выяснится, что советские ученые-воры?» «Это ты обворовал страну». «Брось. Какую страну? Союз все равно рано или поздно развалится, здание построенное на кровавом песке, обречено, его эти зыбучие пески и поглотят. Здесь заслуги не страны, а конкретных людей. Вспомни, Сергея Павловича Королёва. Его коммунисты чуть не сгноили в магаданских рудниках. Курчатов с Туполевым едва не загнулись в сталинских шарашках. Эта страна всегда воевала против своих граждан, а они совершали великие дела не благодаря её заботам, а вопреки. Я этими самыми руками собирал из железа «Луну-16» и что, не имею права получить часть своей заслуженной награды? А что мне дала страна? Сорок рублей премиальных. Спасибо. Этот же камушек- на века. Его впервые в истории доставила на Землю автоматическая межпланетная станция. Через некоторое время он будет стоить десятки тысяч, миллионы. Долларов, марок, фунтов». «Ты всегда был антисоветчиком». «И никогда не скрывал это от тебя». «Пропади ты пропадом со своим камнем»,– после паузы устало сказал мама. «Если пропаду, сразу последуешь за мной,– усмехнулся отец,– одной веревочкой по жизни связаны».

Анна Петровна замолчала, налила себе вина, Феликсу, погруженная в тяжелые воспоминания, не предложила. А он и не настаивал, ловил каждое слово Керн.

–В субботу утром отец поехал на рыбалку. Его нашли через сутки на Химкинском водохранилище. Никаких признаков насилия, вроде как оторвался тромб. Только…

–Что? – невольно вырвалось у Бабочкина.

–Во рту у него был небольшой черный камень.

–Тот самый?

–Нет. Обычный, земной. Так сказали врачи, но он не мог быть причиной смерти. Лунный камень был спрятан под аквариумом, прилеплен ко дну пластилином. Я помню как после похорон отца она сидела над ильменитом в своей комнате и плакала. А вскоре умерла и она. И у нее…

–Тоже во рту нашли черный камень?– ухмыльнулся Бабочкин. – Прям детская страшилка про всё черное. В черной, черной комнате стоял черный, черный аквариум, а к нему был прилеплен черный, черный камень.

–Да,– не обиделась Анна Петровна,– страшилка, как вы выразились. Когда родителей не стало, я переехала к тетке, сестре мамы, в Королёв. На соседней улице поселился и Миловидов. Он устроился преподавателем в технический ВУЗ.

–Погодите, а камень?

–Я о нём долго не вспоминала. Квартира родителей в Химках стояла нетронутой. Тетка моя была набожная, считала, что там обитают их души. За жилплощадь платила, а жить там никому из родственников не позволяла. Держала её до моего совершеннолетия. Когда мне стукнуло 18, я сразу же выскочила замуж и перебралась в родительское гнездо. И здесь на антресолях нашла старый аквариум. Осколок был там же, снизу. Сразу вспомнила ту беседу отца с матерью. Рассказала обо всем мужу Владику. Он долго смеялся, говорил что никакой взаимосвязи между смертью моих родителей и этим «булыжником» нет и вообще его нужно продать барыгам на «плешке», которые дадут за него хорошую цену. Поехал узнавать сколько за осколок Луны могут предложить на черном рынке, а по дороге исчез.

–Как же так?

–Бесследно. Ни слуху ни духу. В милиции сказали, что скорее всего, он от меня просто сбежал. И до сих пор я не знаю где мой Владик.

–А камень?

–Я спрятала его…надежно и не вспоминала о нём до тех пор, пока не объявился профессор Миловидов. Сначала он просто попросил его продать, предложил тысячу рублей. Я рассмеялась в ответ и сказала, что меньше чем за 20 тысяч долларов и обсуждать эту тему не буду. Тогда он заявил, что камень приносит беду, недаром, мол, умерли мои родители всего через несколько дней после обладания им, и не случайно пропал мой супруг. Откуда он узнал о муже, для меня до сих пор загадка, мы никогда с ним об этом не говорили. А виделись в жизни всего-то несколько раз.

–А профессор не говорил, что…осколок что-то советует, куда-то направляет?-вставил осторожно вопрос Бабочкин.

Снова внимательный взгляд на Феликса. Рука Керн дрогнула и она расплескала вино из бокала.

–Нет, подобных глупостей я от него не слышала. Что это мы все про камень, а?

В глазах Анны Петровны появился игривый блеск. Она опустила бокал на пол и неожиданно обняла Феликса за шею, стала медленно приближать к нему свое лицо, пристально глядя на его губы. Её же коралловые уста стали приоткрываться. Еще секунда и они припали бы к нему. Бабочкин вдруг понял, что поцелуй, возможно, будет ему приятен. Но как-то не вязалась деловая поездка с утренним любовным приключением. К тому же с немолодой уже дамой. Конечно, если бы он выпил водки, и была бы вечерняя, интимная обстановка, то он даже и не стал сопротивляться. Теперь же Феликс напряг все мышцы, как бы защищаясь от агрессии. Видимо, любовница Пушкина была такой же страстной, – подумал Бабочкин,– иначе стал бы поэт-бабник с ней связываться.

Но в самый последний момент Анна Петровна остановилась. Вздохнула, опустила глаза, откинулась на спинку стула.

–Не пугайтесь, молодой человек, я не собираюсь вас насиловать,– несколько обиженно и разочарованно сказала она.– Вы просто очень мне симпатичны и я не смогла устоять, чтобы не ощутить вблизи головокружительный магнитизм вашего мужского эго. Я чувствую его силу, притягательную силу.

Бабочкин сглотнул. Признание в любви с утра пораньше? Приятно, конечно, но он никогда не считал свое эго сильным, наоборот его личность всегда находилась в конфликтном противоречии с окружающим миром. Хотя, если посмотреть на эго с точки зрения Фрейда, то не всё уж так у Феликса запущено. Согласно теории «сильного эго», человек обладающий им, объективно оценивает окружающий мир и себя. Да, Феликс смотрит на мир и себя всегда трезво, объективно. Но вот когда его оценивают, пусть и справедливо, как это делала например Алиса Бурцева, его ломает как нежить перед иконой. Человек с крепким эго всегда планирует свои поступки, а решения принимает не колеблясь. И здесь проблема. Феликс никогда не заглядывает слишком далеко, а решения ему даются очень непросто, после долгих раздумий и колебаний. При этом выбор, нередко, оказывается ошибочным. Феликс не поддается слепо своим желаниям и считает, что приносит обществу пользу. А разве нет? Даже Миловидов говорил, что журналист Бабочкин немало сделал для отечественной космонавтики. Феликс всегда имеет свое мнение, независимо от того, что говорят вокруг. Правда, мнение свое он как правило скрывает. Его поведение нередко схоже с поведением капризного ребенка, импульсивно и определяется моментом, а это как писал старик Фрейд, признак слабого эго. В общем, ни рыба ни мясо, как порой позволяла говорить про него Алиса. Но Феликс на это отвечал- лангуст тоже не рыба и не мясо, однако самый полезный, вкусный и дорогой продукт. «Лангуст ты мой»,– хохотала Бурцева и в эти минуты он ее ненавидел. Теперь Бабочкин как раз вспомнил об Алисе, ее слова о «лангусте», однако ничего негативного в её адрес не почувствовал. Наоборот, почему-то именно сейчас вдруг ощутил как её ему не хватает. Закон жанра- всегда нужна та женщина, которой нет рядом. А появится и взгрустнешь от скуки.

–Вы мне тоже очень симпатичны, Анна Петровна,– сказал наконец Бабочкин.

Она вновь посмотрела на него. В глазах опять вспыхнули искры, но быстро погасли.

–Оставлю вас ненадолго,-сказала она и вышла из комнаты.

А Феликс мысленно сжался. Вдруг вернется в ночной рубашке, а то и вовсе голая, что тогда делать? Свел же случай с нимфоманкой. Конечно, она женщина приятная во всех отношениях, но не сразу же залезать к ней в постель. «Вот если бы была на ее месте Алиса…»

Бурцева сбежала от Бабочкина около года назад. Разумеется, он регулярно встречался с другими женщинами по мере мужской потребности, иногда даже прибегал к услугам жриц любви, но постоянно представлял, что он с Алисой.

Анны Петровны не было довольно долго. Феликс уже начал волноваться- уж не забыла ли она про него после вина. Она вернулась как ни в чем не бывало и к облегчению Бабочкина в том же наряде- широких полупрозрачных брюках и газовой кофточке. Керн не стала извиняться. Молча села на свое место, взяла в руки бокал, в который Феликс предусмотрительно подлил вина. А зачем в конце концов,– вдруг подумал он,– отказываться от десерта? Сделаю приятно даме, да и мне наверняка противно не будет.

Однако Керн больше заигрывать с ним не собиралась. Её как подменили, на лице женщины застыла тяжелая сосредоточенность.

–Вы наверняка хотите взглянуть на мой камень,– сказала она не оборачиваясь на Феликса. Она пристально глядела на так и не зажженные дрова в камине.

–Хотелось бы,– кивнул Бабочкин.

Анна Петровна опять тяжело вздохнула, ушла в другую комнату. А когда вернулось на её лице был даже не испуг, а жуткий страх.

–Его там нет,– с ужасом произнесла она, прижав ладонь к губам. Глаза её, казалось, вот вот выскочат из орбит.

–Кого нет?– задал неуместный вопрос Феликс.

–Камень пропал.

Керн стала опускаться на пол и Бабочкин едва успел её подхватить. Положил на продавленный диван под старинными ходиками с кошачьей мордой. Она обхватила шею Феликса, прижала его голову к своей груди. «Нет, это уже невыносимо,-пробормотал Бабочкин,– я ведь тоже живой человек, а не просто какое-нибудь философское эго по Фрейду, Юнгу или другим фантазерам-психологам». Феликс сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду с обрыва, положил руку на горячую, вздымающуюся грудь Анны Петровны. Она издала сдавленный стон облегчения. Впилась в шею Феликса губами, словно изголодавшийся вампир. И ему не было неприятно, более того, он будто погрузился в волшебные, теплые воды небесной реки. «Мальчик мой,-горячо шептала Анна Петровна,– тебя мне подарила вселенная». «Если точнее,– отвечал Феликс, качаясь на волнах блаженства, – «Луна-16».

Феликс был совершенно разбит. Ему казалось, что его разобрали на запчасти, а потом собрали неумелыми руками. Где ноги, где голова, непонятно. Он даже не сообразил заказать такси к дому Анны Петровны, а шел, шатаясь, по улицам к началу дачного поселка. Там, наконец, выбравшись с грунтовки с крупным гравием, на котором чуть не поломал ноги, на шоссейную дорогу, остановил какой-то грузовик. Доехал на нем до вокзала в Королёве, сел на лавочку в сквере, закрыл лицо руками. Да, такого секса у него не было ещё ни с кем. Алиса, конечно, тоже была очень изобретательна в этом вопросе, но Анна Петровна оказалась просто колдуньей. И делать-то Феликсу ничего не надо было, он просто закрыл глаза и погрузился в поток волшебной неги. Несло его этим потоком среди изумрудных садов, синих планет и горячих звезд. И все же привкус от этой негаданной встречи остался слишком приторным, с пасленовым тяжелым оттенком. От этого или от физической усталости Бабочкина подташнивало. Он даже на время забыл, что лунный осколок, за которым собственно и приезжал к Керн, пропал. Украли? Кто, когда, почему? Решил оставить решение этой задачи до Москвы. Сел в вагон электрички и весь путь предавался воспоминаниям о мягком, податливом, необыкновенно сексуальном теле Анны Петровны Керн.

А дома его ждало потрясение. В кресле возле телевизора сидела Алиса Бурцева и спокойно поедала соленые орешки. Когда она его все же заметила, махнула рукой- мол, не мешай, дай досмотреть забавный эпизод. Словно её не было не год, а всего-то десять минут- ходила за хлебом. Феликс сел в кресло напротив, взял пульт со стола, выключил телевизор.

–Ну и как ты здесь оказалась?– спросил он, глядя в сине-стеклянные глаза девушки.

– Не делай такой ужасный вид, Бабочкин, как будто ты не рад меня видеть.

У меня ключи от квартиры свои были,– невозмутимо ответила Алиса.-Забыл? Впрочем, у тебя всегда с памятью было плохо. И как ты журналистом работаешь, не понимаю.

–Ты пришла, чтобы наговорить мне очередных гадостей?

Феликс нередко думал о Бурцевой, иногда очень хотел её видеть, но теперь, когда она появилась перед ним спустя почти двенадцать месяцев, испытывал раздражение. Возможно, потому что из головы не выходила Анна Петровна.

–Нет, конечно. У тебя выпить есть?

Так, еще одна алкоголичка,– недобро подумал Феликс. Достал из холодильника две банки пива, одну протянул Алисе. Но та открывать банку не стала, лишь благодарно кивнула.

–А я ведь теперь тоже журналист,-сказала она, подмигнув Бабочкину.– Надоело во внешнеторговой фирме бумажки перекладывать. Один мой приятель, бывший ухажер, устроил меня в телевизионную редакцию научных новостей- «Сайнс ньюс». Эфир, правда, только в интернете, но передачи делают солидные. Я и ведущая и корреспондент и комментатор.

–Так в дрянных телекомпаниях и бывает,– съязвил Феликс.– Один за всех и все на одного. Каждый в редакции должен заниматься своим делом, тогда будет толк. Телевидение-дело коллективное, а так- это просто кухонная самодеятельность.

Но Алиса почему-то пропустила колкие, но справедливые слова Бабочкина мимо ушей.

–Первое время трудно пришлось,-продолжала Бурцева.– Я нашла выход- стала делать сюжеты на твои темы, в том числе и космические. И в декабре записала интервью с конструктором лунной буровой установки Поликарпом Матвеевичем Миловидовым.

Феликс напрягся. Это что еще за новости, куда это Алиса клонит? А Бурцева отхлебнула пива из банки, облизала пухлые, розовые губы. Поправила пшеничную челку на несколько выпуклом лбу, потрогала пальцем маленькую родинку на

щеке, будто собиралась её стряхнуть. В прозрачных её глазах плескалось море эмоций и информации, которые она собиралась выплеснуть на Бабочкина.

– В апреле Поликарп Матвеевич мне позвонил и предложил срочно встретиться.

–Та-ак,– вырвалось у Феликса.

–Не стони, -фыркнула Алиса,– дальше тебе будет еще интереснее. Он пригласил меня в кафе у Технологического института, кажется «Комарик».

–Мотылек,-подсказал Феликс.

–Именно. Сказал, что скоро его космический корабль…

–Сойдет с орбиты,-не выдержал Феликс,– и подарил тебе осколок лунного камня. Так?

–Разумеется. Точно такой же как и тебе.

–Откуда ты знаешь?

–Дурак бы догадался по твоим воплям. Только я знаю гораздо больше, чем ты думаешь.

Алиса расстегнула красную сумочку, выложила на стол коробочку от запонок, внутри которой находился черный, блестящий осколок в виде Скандинавского полуострова, но без Финляндии.

–Не может быть,– протянул Бабочкин.– Это просто какой-то абсурд.

Он вынул из своего портфеля точно такую же коробочку с антрацитовым камушком внутри.

–Ничего не понимаю,-взъерошил волосы Феликс.– Профессор что, нас разыграл? Подожди, но ведь другой осколок ильменита находится у дочери инженера Керна, который по словам профессора, первым похитил камень из капсулы, а вторую его часть положил в карман Миловидова. Вернее, находился у Анны Петровны.

–Знаю, ты только что от неё. Ну как немолодое, но страстное тело?– Алиса посмотрела с вызовом на Бабочкина.

–Не твое дело – какое тело!

Феликс открыл свою банку, выпил половину. Только теперь он понял как хотел пить после утреннего сухого вина Анны Петровны и ее страстных объятий.

–Но как ты узнала, что я от неё?

–Глупый, от тебя до сих пор пахнет её ужасными пасленовыми духами. Была у неё после встречи с профессором. Хорошо запомнила этот чудовищный аромат. Таких тошнотворных духов больше никогда ни у кого не встречала.

–Чепуха, это не повод делать конкретные выводы. Она тебе позвонила и сказала, что я у неё.

Феликс вспомнил долгое отсутствие Керн. Если Алиса была у нее, наверняка оставила свой телефон.

–Верно,-сразу согласилась Бурцева.– Все же журналистская профессия иногда приносит пользу даже таким тугодумам как ты. Ха-ха. Не обижайся, это я любя. Ты бы хоть душ принял, Бабочкин, вижу хорошо тебя Анна Петровна помяла. Ха-ха.

На этот раз в её голосе послышалось ревнивое раздражение. Все женщины одинаковы, рассматривают мужчин, даже брошенных ими, как свою собственность.

–Не твое дело,– повторил Феликс.

–Фу, какой грубиян, совсем одичал без меня.

–Что ты думаешь о выходке профессора и куда пропал ильменит Анны Петровны?

–Не знаю,– сделалась вполне серьезной Алиса. -Вообще, я считала подарок Миловидова старческой глупостью. Ну да, решил покаяться на склоне лет, дрожит за свою репутацию. Поехала к Керн. Анна Петровна рассказала мне историю про родителей, которые поругались из-за камня, а потом умерли друг за другом.

–Тоже самое она поведала и мне. Она показала тебе свой осколок?

–Нет, сказала, что хранит его в банковской ячейке, продавать же категорически отказывалась.

–Даже за 20 тысяч долларов?

–Профессор называл сумму в тридцать пять.

–Вот как, Поликарп Матвеевич интерпретировал. Значит, ты ей предлагала 35 тысяч? А если она бы согласилась?

–Не глупи, Бабочкин. Я назвала сумму чисто умозрительно, хотела узнать ее реакцию. Но Анна Петровна сказал категорично- «нет». При этом заявила, что очень боится этого камня и возможно когда-нибудь, она отдаст мне его просто так.

–Кстати, а ты не проверяла свой камень?– спросил Феликс, взяв коробочку бывшей подруги в руки,– Один в один, как с 3D принтера. Ну, профессор.

–Да, Миловидов, мне сказал, чтобы я особо не доверяла лунному осколку, особенно в полнолуние. Ну достала я его из коробки, когда Луна была полностью круглой.

–И что? Ничего не услышала?

–Нет, конечно. А ты, разумеется, услышал.

–Да!-крикнул на всю квартиру Феликс.– Услышал! И не надо делать из меня дурака, Бурцева, как это ты делала всегда.

–Успокойся, Бабочкин, хлебни пивка. Верю тебе, верю. Что же ты услышал?

Феликс несколько секунд раздумывал-говорить Алисе про цифры и ее звонок или нет? Опять психом назовет. А-а, решил он, в ее глазах я все равно никогда не поумнею, а история вырисовывается забавная. Пусть знает всё. И рассказал про «Русское лото», и про то что голос из камня предупредил о её телефонном звонке.