Глава 3
«Сумерки – любимое время суток всяких бунтарей и отморозков.»
Кажется, я уже слышал подобные слова. В очень далёком прошлом, от очень незнакомого кого-то. Кого-то, кто мог быть мне близок. Или кого-то, кто в действительности не существует вовсе. Однако сейчас я могу легко поспорить с этим утверждением.
Настоящим отморозкам плевать, когда действовать – речь не о пьяных идиотах, которые напиваются и устраивают мордоворот под окнами жилых домов, а о реальных отморозках. Которых не волнуют ни социальные нормы, ни чужие жизни.
Бунтари же, если вкладывать в это слово понятие, романтизированное временем, любят лишь ощущение свободы, когда улицы пустеют, а так же то, как город меняется ночью.
И я тоже люблю этот вид. Даже пока я скован цепями рабства, я не теряю надежды однажды разбить их. И не свет солнца даёт мне силы, а звёздное небо. Прекрасное звёздное небо.
В груди всё сжалось от болезненных воспоминаний. Несбывшиеся надежды – это всегда больно. Я так и не увижу звёзды вместе с ней.
Вскоре однако пришло и другое чувство – мир вокруг начал мутнеть, а во рту накапливаться слюна. Жажда овладела всем моим сознанием – и я ускорился. Пробегая по узким улочкам города, я направлялся к дому некоего Генриха Штусского.
Беженец из другой страны, прибившийся в этот город ради спокойной и размеренной жизни, он недооценил однако длину рук той компании, которую некогда попытался засудить на огромные деньги за нарушение прав и бесчеловечные условия труда.
Лидер компании, установившей свою монополию, оказался не просто алчным ублюдком – но ещё и мстительным. Настолько мстительным, что пожелал избавиться от человека, которому сам же и сломал жизнь, отняв сперва рабочее место, а потом и дом с большей частью имущества. И вот таких людей я должен убивать. Да любой герой комикса позавидует такой работе!
Наконец я вышел к двери подъезда – разумеется дверь была замагничена. Однако кого это когда останавливало, кроме пьяных бомжей?
Я ввёл комбинацию чисел, установленную производителем для большинства своей продукции, и мерзко запищав, дверь поддалась. Отворив её, я очутился в узком обшарпанном подъезде.
Стены вокруг, как и водится, были «украшены» творческими личностями – фантазии у них, правда, хватило пока только на несколько матерных слов и весьма приближённое изображение мужского полового органа.
Поднимаясь всё дальше и дальше по изъеденным временем ступеням, я поморщился – от мусоропровода, расположившегося на пролёте, несло запахом гниющей продукции. Несколько мешков были свалены около открытого его жерла – видимо кто-то скинул пакет, несколько превосходящий скромные возможности данного изобретения. А сейчас образовалась «пробка», не позволяющая пакетам сверху упасть на самое дно.
Путь мой лежал на пятый этаж – я поднимался и поднимался, игнорируя приветственно мигающую кнопку лифта – запах там мог оказаться ещё невыносимее, да и хватит с меня тесных коробок.
Атмосфера на пятом этаже абсолютно ничем не отличалась от других – скромные металлические двери с номерками, сыплющаяся побелка и не горящая лампа навевали лишь тоску. Интересовала меня квартира под номером «14». От других она отличалась разве что тем, что перед дверью был выстлан приветствующий коврик, затоптанный до дыр. Едва ли человек, живущий здесь, станет с распростёртыми объятиями встречать своих гостей. А значит мне пригодится сделанный ранее дубликат.
Дома в неблагополучных районах никто и не пытается защитить, а потому ключ нередко делаются по единому образцу или имеют всего несколько отличающихся элементов. Идеальная забота о сохранности имущества людей, которые и так находятся на краю бедности. Рука привычно скользнула в карман и вынула ключ. Вставив ключ в скважину, я несколько раз провернул его, а затем отворил дверь, ведущую в маленький и тёмный коридор. Лишь закрыв дверь, я по достоинству смог оценить значение слова «душно». Весь воздух отсюда как будто украли. Рука нащупала переключатель. Вспыхнул свет – достаточно яркий для человека, только что пришедшего с улицы. Она осветила небольшую обувную тумбочку, запачканное зеркало и скромный коврик. Моё вторжение не осталось незамеченным.
– Кто здесь? – Раздался испуганный мужской голос. Из соседней комнаты послышались шаги. И вот ко мне вышел мужчина лет сорока, одетый в потёртую белую майку и домашние шорты.
Он был лыс и худощав, а его утомлённый взгляд говорил о том, в каком он «восторге» от собственной жизни.
– Вы кажитесь уставшим! – Произнёс я, широко раскинув руки в приветственном жесте. – Давайте, пожмёмте руки и пригласите меня в комнату, а я позже вам всё объясню.
Он кивнул, недоверчиво на меня глядя, и медленно заковылял назад.
Я не считаю себя героем. И роль моя отнюдь не героическая – но я вынужден это сделать. Надеюсь, что хоть в таком виде ты обретёшь спасение. Ведь если Бог действительно есть, он должен принять во внимание все страдания этого человека при жизни.
Покачнувшись, мужчина завалился на пол. Я медленно подошёл к нему и спрятал пистолет, оставив лишь истраченный стержень. Это не было оружием в привычном понимании – пистолет не стрелял, но был устроен так, что выпускал спрятанную в своём коротком стволе капсулу с иглой. Данная капсула же содержала S-255 – особый растворитель, который быстро и надёжно проводит «обесточивание» организма, блокируя все исходящие и входящие нервные импульсы. Метод бескровного убийства – так его называют ещё. Быстро и эффективно.
Надеюсь так же, что безболезненно.
Морщась от пожирающей меня жажды, я бросился к двери. С омерзительной работой я покончил. И надеюсь, что хоть оплата «труда», которую я так же ненавижу, принесёт мне успокоение.
Глава 4
Мне было совсем плохо, когда я уже наконец достиг корпуса. От ломки у меня уже не просто дрожали колени – я сам трепетал, как лист на ветру. Тело меня почти не слушалось – да что там, я ноги то еле волочил!
– Наш упитанный начальник говорит, что ты слишком долго шёл. – Едва я только зашёл, меня тут же поприветствовали ударом кулака в область печени. Я не закричал, но рухнул на колени – ноги перестали держать меня окончательно. Надо мной навис ухмыляющийся юноша.
– Дэй… ман. – Разумеется только он мог меня так поприветствовать и стоять с такой надменной рожей.
Самопровозглашённый Король Насилия, которому спускалось с рук даже оскорбление «начальства». Очевидно, он считался куда более ценным человеком, чем я. Кроме того так носились только с 1ой… Кстати о ней.
В комнате её не было, как не было и жирного ублюдка. Лишь Дэйман и ещё один убийца, который производил впечатление скорее мессии секты. Было в нём что-то, что пугало и одновременно настораживало меня – помимо врезающейся в память внешности, он так же не поддавался логике. Он был тем человеком, действия которого я не мог предсказать. Сейчас он со скучающим видом смотрел на нас двоих.
– Не произноси моё имя просто так, опарыш.
Следующий удар заставил меня схватиться за живот – выполнен он был ногой, при том Дэйман явно не сдерживался. А я даже ответить ему не мог – я всегда был слабее него, а уж во время ломки…
– Замолчал. – Он присел на корточки рядом со мной, свесив с колен свои длинные, перемотанные бинтами руки, запястья которых казались невероятно хрупкими. Даже удивительно, учитывая, какой силы боль они несли. – Не думай, что игнорировать меня вариант получше, чем отвечать.
Ещё один удар – на сей раз в опущенный подбородок. Меня мотнуло и я распластался на полу, больше не в состоянии даже стоять на коленях.
Почему? Почему всё так? Я должен не только убивать, но ещё и терпеть унижения. Как этим всё обернулось?!
Не желая, чтобы меня запинали ногами, я пополз в сторону двери в кабинет жирного ублюдка. Если не избиение, то хотя бы ломку я на время должен прекратить. Иначе всё будет ещё более невыносимо.
– Он просил пока не заходить. – Ответил Дэйман. – Они там с Первой чем-то заняты.
Мне не надо было даже видеть его лица, чтобы понять, о чём он говорит. Слишком уж презрительно и раздражённо прозвучал его голос – он уж точно знает, чем они там заняты.
Не смотря на то, что он обычно ведёт себя как ублюдок, Дэйман обладал неожиданной для такого отморозка особенностью – он презирал оскотинившийся образ жизни. Я чувствовал, что если бы не определённые обстоятельства, он бы сам с радостью убил жиробаса. Его праздный, безобразный образ жизни вызывал ненависть не только у меня.
– Думаю когда всё закончится, он сам оттуда выйдет. А пока я уталю свою жажду насилия.
И мне в лицо прилетел очередной удар…
***
Спустя десять минут дверь наконец отворилась – я лежал на полу, полностью обездвиженный, а из моего носа тонкой струйкой сочилась кровь. Нос не был сломан – очевидно, Дэйман сдерживался, чтобы случайно не убить. Увы, милосердием здесь и не пахло – очевидно, что он просто не хочет испортить грушу для битья.
Как я слышал, этот человек утверждает, что пустую его душу может порадоваться лишь насилие. Не знаю, с чего такая поэтичная формулировка, однако не похоже, что это пустые слова. Да, он тот человек, что лишь в насилии находит покой.
– Тебя сегодня здорово отделал клиент. – Мерзко рассмеялся «босс», глядя на меня. – Пожалуй, хватит с тебя и половины дозировки. Это будет твоим наказанием – ведь если ты умрёшь, у меня будет недобор, понимаешь? Ты не имеешь права так рисковать собой.
Я с ненавистью уставился на насмешника. Его жирное волосатое пузо мутной каплей свисало, опускаясь чуть ли не до колен. По глазам этого полураздетого уродца было видно – он знает, кто именно меня отделал, и даже выдавал на это своё дозволение.
От него несносно несло потом и каким-то другим, ещё более неприятным запахом. Даже стоявший вдалеке и играющий в немого наблюдателя 297ой сморщил нос от отвращения, про Дэймона я вообще молчу – он, не скрывая своего презрения, вышел из комнаты.
– Папочка, можно сегодня я сама дам ему угощения? – Из кабинета жирного урода вышла первая.
Человек, с отношением к которому я так и не смог определиться. В отличии от других, она никогда не вела себя агрессивно по отношению ко мне, но тем не менее была ближе всех к своему «папочке». Думать о степени их близости и не приходилось – это можно было понять, просто посмотрев на её растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо и наскоро застёгнутую чёрную рубашку.
Разумеется я не желал, чтобы она, при всей своей красоте «кормила» меня. Собственно, из всех находящихся здесь она была самой психически ненормальной.
Внешне производящая впечатление дочи зажиточного господина, она, тем не менее, вела себя весьма нерационально – словно разум её покинул рамки здравомыслия. Проще говоря, Первая была сумасшедшей – и хотя вреда напрямую мне никогда не причиняла, у неё была какая-то странная, необъяснимая и извращённая тяга ко мне.
То, что я ни при каких условиях не стал бы называть любовью – слишком уж извращённым виделось это чувство.
Она не смущалась и не флиртовала со мной, но при этом не позволяла отойти ни на шаг, стоит ей меня увидеть – иногда сквозь оковы её безумия прорывалось нечто человеческое и почти детское.
Ничто не могло меня заставить её ненавидеть – ведь не смотря на её психическую нестабильность, в моменты просветления она действительно напоминала простого человека.
– Мммм, сама, говоришь? – Жирдяй воззрился на меня сверху вниз, после чего фыркнув, произнёс. – Разве что на моих глазах.
Он кинул ей небольшой пакетик, пока я с ещё большим презрением осознал для себя, что это жирная скотина даже ревность испытывает ненормальную. Он не любит её или что-то вроде такого – он лишь идёт на поводу у примитивной животной алчности и чувстве собственничества. Если его жизни будет что-то угрожать, он с радостью откупиться хоть ей, хоть кем-то ещё. В нём нет ничего, что свойственно человеку – лишь пороки, которые делают из людей нелюдей.
Однако все мои мысли как ветром сдуло, едва я увидел, как присев на небольшой стул, первая раскрыла пакетик с наркотиком. При его виде меня как током ударило – слюна во рту начала выделяться с невероятной скоростью. – Ну же, не лежи на полу, иди сюда.
Я встал и тут же рухнул, заставив её расхохотаться. Не взирая на её насмешки, я принялся ползти в её сторону – манящий порошок завладел моим разумом. Она нагнулась, протягивая пакетик. Я протянул трясущиеся руки к наркотику, но картинно ахнув, она выронила его, и он с упал, а порошок просыпался прямиком на её ступни, облачённые в тёмные колготки.
– Ой, какая я неуклюжая. – ехидно рассмеялась она. – Прости, триста шестьдесят восьмой, я бы могла принести ещё, но…
Она вздохнула и отвернулась. Вот же сука, она точно сделала это специально!
– Но порошок ещё не потерян – Сказала она, многозначительно пошевелив пальцами ноги в колготке. – И ты можешь получить свою награду.
Я гордо отвернулся, но уже спустя пять минут бросился к ногам этой суки, к спасительному порошку. Мне унизительно об этом рассказывать – я обслюнявил буквально каждый миллиметр её ноги, а она лишь смеялась. Когда я закончил, она погладила меня по голове.
– Хороший пёсик. – Всё ещё хохоча, сказала она. – Надеюсь, мои ноги на привкус были просто восхитительны. Эй, ну признайся, ты же кайфовал, 368. Разве я не права?
Она несильно ткнула меня кончиком большого пальца правой ноги в нос, и всё ещё хохоча, ушла. Босс так же покинул комнату – увиденное сделало его очень задумчивым. Вскоре дверь кабинета, скрипнув, закрылась, оставив меня здесь в компании безмятежного «мессии».
Вспоминая увиденное, я сейчас даже был несколько счастлив. Не хочется прослыть ханжой, но я рад, что умерла Ариана, а не я.
Зубы заскрежетали, когда я сжал их от переполняющей меня ненависти. Если бы она попала в руки этого жирного ублюдка, смерть бы показалась ей куда меньшим из зол.
Глава 5
В комнате нас было двое – Дэймон только что ушёл по поручению жирного. Он даже не взял с собой ножа и не снял бинтов – отправился выполнять задание, наплевав на любое оружие или защиту.
Я сидел у стены, прислонившись к ней, и машинально перебирал края своей рубашки. Моё скромное оружие лежало рядом – тазер, которым я пока так ни разу и не воспользовался, а так же чёрный нож Арианы и пистолет для ввода S-255. Было на удивление спокойно – ни Первая, ни ублюдок даже и не пытались меня тревожить.
Первая в принципе вела себя странно. Она стала подолгу сидеть в отведённой ей комнате в одиночестве. Сначала я был этому даже рад – но постепенно меня стали терзать интерес и жалость.
Я не знал, почему я жалею человека, который меня тогда так сильно унизил. Однако видя лицо Первой, будто отражающее внутреннюю борьбу, я понимал, что она страдает не меньше моего.
Как будто личность пытается прорваться сквозь неведомые мне барьеры.
Словно всё её поведение – лишь искажённое, предельно неверное отражение реальных эмоций. Тем больше она напоминала мне ребёнка – не понимающего, как выражать свои эмоции. Ребёнка, пережившего что-то настолько ужасное, что его взросление было остановлено. Теперь эта её сторона проявлялась всё чаще – взгляд терял связь с реальность. Где-то там, внутри, метался разум человека. Разум человека… Знакомого?
Голова разболелась, едва только я начал пытаться вспомнить, где ещё мог видеть это лицо. Оно отдавало чем-то знакомым, почти родным…
– Смирись. Тебя не понять происходящие с тобой вещи.
Сперва я даже не понял, что разговаривают именно со мной. Осознал это лишь немногим позже, когда увидел нависшую надо мной фигуру 297го. Он смотрел на меня, как слон смотрит на моську, сверху вниз, однако в глазах его я не мог прочесть ни гордыни, ни презрения – в серых его глазах я не мог прочитать ни единой мысли. Это глаза абсолютного безумца. Человека, шагнувшего за грани человеческой логики.
– Думаешь, почему я тебя не презираю, как это делают остальные? – Чёрные его зрачки, и без того узкие, показались ещё меньше, когда он прикрыл глаза. – Но разве ты презираешь тех, кто существует на другом уровне реальности? Презираешь ли ты муравьёв, копошащихся в земле? Птиц, летящих в небе? Жалких людей, живущих рамками своего «Я»?
Как и думал. Он абсолютный псих. Псих, который является, тем не менее, крайне опасным. Он рассуждает за рамками логики, но опираясь на её основы. А потому его выводы невозможно оспорить, а логику понять.
Сам он прекрасно понимает логику людей, которых видит. Читает её по их действиям, поступкам, выражению лица. Это то, что он называет «не жить в рамках своего „Я“». Хотя я и понимал это всё, однако не переставал испытывать перед ним страх. Он тот, кого я не могу понять. Он тот, кому для убийства даже не нужно оружие. Он куда лучший психолог, чем я.
И его знания, его харизма, его безумие служат ему оружием. Я всё слышал о том, как же именно он прошёл испытание. Своей оторванностью от реальности он заставил людей думать, что он проповедник. Посол божий, пришедший освободоить их от греха. Вокруг него начало собираться всё больше и больше людей.
Врагам не давали поднять на него руку, а союзники боялись совершить грех, если убьт его. А потому умирали сами, а он заключал их в объятия, говоря, что теперь его душа обретёт покой и он свободен.
Абсолютно невозможный расклад, который стал возможен благодаря его качествам и давлению окружения. Безграничное безумие, в которое не поверит здравомыслящий человек. Бессильный в человек, способный на всё. Парадокс, лишь показывающий, как же логика далека от совершенства. Загнанный в угол не способен на беспристрастный анализ – а значит от неминуемо станет жертвой этого человека.
Я криво улыбнулся, не желая ничего отвечать. Да и что я должен сказать этому ненормальному?
Он же наклонился чуть ниже и произнёс.
– А ведь знаешь, это ты сделал Первую такой.
И, не объясняя больше ничего, двинулся прочь, оставив меня в оцепенении.
Глава 6
Яркая, освещённая солнцем поляна. И два смутных, размывающихся силуэта. Два призрака прошлого. Два человека, которые много для меня значат. Взрослый, который только что подошёл, и ребёнок, сидящий здесь уже давно.
Под лучами палящего солнца и дуновениями ветра ковыль вдали серебрился, под давлением нагибаясь к земле. Степные птицы летали высоко в небе, и во всём этом пейзаже, этом великолепии было словно само ликование жизни.
– ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ? – Произнёс эти слова вытянутый силуэт позади меня, судя по очертаниям принадлежащий взрослому мужчине. – ㅤㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ?
– ㅤㅤ! – Произнес детский силуэт. Я по прежнему не мог видеть ни их лиц, ни их эмоций, но меня переполняло бесконечное счастье. Я ощущал, что они так же счастливы.
На плечо мне легла рука силуэта взрослого. От неожиданности я вздрогнул, а рука рванула к поясу, где обычно покоился нож. Но его там не оказалось.
– ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ, ㅤㅤㅤ ㅤㅤ. – Я не мог видеть лица говорящего и слышать его голос, но почему-то понимал, что он собирается произнести нечто важное, то, что я должен запомнить. – ㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ.
Пальцы его, лежащие на моём плече, сжались ещё сильнее, но хват этот не был стальным – в нём ощущалась бесконечная забота и доброта. Только сейчас я понял, как же высок этот человек… Да нет же, это я ребёнок!
– ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ, ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ. ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ… ㅤㅤㅤ, ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ, ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ!
А затем иллюзия была грубо развеяна. Меня с силой тряхнули, заставив вернуться к реальности и открыть глаза.
– Наконец то ты проснулся! – Осклабился склонившийся надо мной жирный дьявол.
Мне стало омерзительно от его картонного цвета лица, но я не позволил себе отвернуться. Рядом стояли негр и Дэйман.
– Для тебя, сопляк, наконец появилась благодатная работа!
Мне не нравилась улыбка этой паскуды – она не сулила ничего хорошего. Он улыбался даже шире, чем во время издевательств Дэймана надо мной.
– В случае успеха я позволю тебе освободиться окончательно.
Не веря своим ушам, я выпучил глаза. Нет, он не врал – я видел, что всё сказанное им было правдой.
Понятно. Значит от попросту уверен, что я не справлюсь.
– Кто цель? – Тут же спросил я.
– Один мелкий политик. Его зовут Рой. В отличие от прошлого твоего врага, Рой ведёт весьма нехорошие дела с преступным миром и крайне опасен. Сегодня поступил прямой приказ о его ликвидации. Выметайся уже с кровати! Не следует медлить, когда речь идёт о таких людях, понимаешь?
Всё окончательно встало на свои места. Преступный мир значит… То-то жирный ублюдок так сияет от радости – у политика, связанного с криминалом, наверняка есть вооружённая охрана и серьёзное оружие.
Это уже не простой человек – от очереди из автомата в упор не спасёт никакая реакция. Видимо сейчас толстяк пытается избавиться от двух зол – в случае смерти политика он ничего не потеряет, в случае моей смерти «неофициально» прикончит своего самого проблемного «работника». Да, я подчиняюсь, но насколько хватит наркотиков?
При воспоминании о наркотиках я ощутил зарождающуюся жажду. Чёрт, и правда, надо поторопиться.
– Где он живёт?
Толстяк молча протянул мне сложенную карту. Я так же молча её развернул. Несколько домов были обведены красным цветом – располагались они не так далеко друг от друга, однако мне совершенно не нравилось их количество. Всего было пять обведённых домов. Я негромко спросил:
– Почему такой большой разброс?
Это задание нравилось мне всё меньше и меньше. Два дома были многоэтажными, три же других относились к полузаброшенному частному сектору. Запустелым он стал, когда государство запретило самостоятельное выращивание овощей и фруктов – видимо причиной тому была попытка отнять у без того малочисленного класса фермеров последнюю возможность зарабатывать денег вне корпораций под протекторатом государства.
– Думаю, профессионалу вроде тебя раз плюнуть проверить все пять зданий. – Сказал толстяк, ухмыляясь. – Мы так и не смогли точно выяснить, где собирается эта группировка, однако выделили несколько секторов, возле которых недавно появлялся Рой.
– Почему же нельзя было убить его прямо тогда?
– Задача государственных дознавателей немного не в этом. Убивать, а тем более политиков – твоя прямая обязанность.
Мне захотелось скривиться. Государственными дознавателями звалась группа людей, которая занималась отслеживанием настроений людей.
В основном к ним относились подкупаемые государством средней значимости лица – начальники цехов, зажиточные рабочие и подобные люди. Встречались и нерегулярные дознаватели, которых нанимали для отслеживания чужих действий – понятно же, о каких именно речь идёт сейчас. Существование ГД держалось в тайне, однако некоторые правдоподобные слухи о них по городу всё же ходили.
– У меня и выбора то нет.
Я быстро оделся в максимально неприметную одежду, которая у меня была, а так же взял своё скромное снаряжение – чёрный нож, тазер и «пистолет» с ампулой, и направился к двери. Разумеется, никто и не подумал пожелать мне удачи.