Третья Сила

Глава 3. Ультиматум

Волков, обливаясь по́том, стоял в старой, потёртой временем телефонной будке, стены которой были сплошь покрыты примитивными эскизами половых органов и сопутствующими комментариями, и пытался набрать номер. Хорошо, здесь такая будка ещё сохранилась! «Её бы стоило выставить как раритет в каком-нибудь музее. Такой, какая есть, со всеми своими… художествами, – думал он про себя. – И я тоже хорош! Угораздило потерять мобильник в такое время!»

Неожиданный внеочередной отпуск, предоставленный всем сотрудникам полярной экспедиции после симпозиума, Владимир решил провести в Гаграх. Он, как и его друзья, чувствовал, что эти внезапные «отгулы» даны неспроста. Но что делать? Работников поставили перед фактом. Место отдыха был единственным доступным им выбором. Так, всего через двадцать часов лёта, Волков прямиком из Австралии оказался в Гаграх. Уже в такси, по дороге из адлерского аэропорта, он понял, что одет явно не по сезону. В Австралии была зима, хоть и не такая суровая, как в Северном полушарии, но всё же достаточно прохладная. В России в полном разгаре стояло лето, и толпы отдыхающих с удивлением смотрели на странные действия молодого человека, который пытался в тесной телефонной будке одновременно звонить и раздеваться. Наконец послышались длинные гудки вызова, и через мгновение он услышал долгожданный голос:

– Алло? Кто это?

– Это я, Володя. Таня, здравствуйте! Вы помните меня? В апреле…

– Ой, конечно же, конечно помню! А я думала, вы про меня забыли… или телефон потеряли.

– Что вы, ни в коем случае! Просто по ряду обстоятельств я не мог позвонить раньше. Простите, пожалуйста.

– Что с вами поделаешь, придётся простить. Вы ведь теперь такая знаменитость! Про вас газеты сообщали.

– Да глупости всё это. Я вот… вообще-то у меня тут отпуск выдался, вот я и… Я ведь обещал вам позвонить, вот и…

– А вы откуда звоните?

– Из будки телефонной. Здесь вот, в Гаграх, в парке на побережье. Недалеко от того места, где мы повстречались.

– Ой, серьёзно?! Слушайте, Володя, не могли бы вы к нам прийти в гости? Пожалуйста, я вас очень прошу!

– Да я только что приехал! Ещё даже не устроился толком. Сейчас в гостиницу заеду, а потом…

– Так вы не по делам? Отдыхать приехали?

– Ну, я же говорю – отпуск.

– Тогда так. Нечего вам в этой дурацкой гостинице делать! У нас будете жить. Как раз комната пустует.

– Может, это неудобно?

– Очень даже удобно! Мы здесь все так подрабатываем. Сдаём комнаты отдыхающим. Вы ведь отдыхающий? Ждите, сейчас подъеду.

Уже через полчаса Волков сидел в прохладной комнате с кондиционером и смотрел на Таню и её маму. Только сейчас он почувствовал, как соскучился по домашнему уюту и семейному теплу. Белые накрахмаленные кружева на подушках, семь слоников, выстроенные по росту на стареньком пианино, подсвечник в виде каменного цветка… Всё это так напоминало ему дом, детство. Он вырос у бабушки, в Санкт-Петербурге. Его родители были геологами и сгинули где-то в тайге, когда ему было всего пять лет. Пока жива была бабушка Ксения, у него был дом; но после её смерти Володя мотался из одной экспедиции в другую, только бы не возвращаться в заброшенную холодную квартиру на Благодатной улице. В доме Тани Волков чувствовал себя уютно и спокойно; расположившись на скрипучем, с потёртой в насиженных местах кожей диванчике, ничего не хотелось делать, только бы вот так просто сидеть и чувствовать тепло домашнего очага…

Таня вышла из кухни с наскоро приготовленным обедом и обнаружила, что Володя уснул.

– Не буди его… – тихо прошептала мама, увидев замешательство Татьяны. – Он, видно, устал с дороги. Обед подождёт.

Таня молча сидела у стола и рассматривала Владимира. Вот он, здесь, у неё дома. И теперь уже никуда не исчезнет. Это точно! В жизни он даже лучше, чем по телевизору: волнистые тёмно-русые волосы, тонкий с горбинкой нос, слегка приоткрытый словно в удивлении рот, как часто бывает у малышей во сне. Удивительно, она видела Волкова всего второй раз в жизни, но он казался ей таким близким и родным, будто знакомым с самого детства. «Я тебя никуда больше не отпущу! Ты мой, хоть сам этого ещё не знаешь. Володя, Вова… мой Вова. Что бы там ни было, мы будем теперь вместе, так и знай…»

 
                                         * * *
 

С вершины лесистой горы, прямо из окон «хижины», как принято здесь называть уютный коттедж, хорошо просматривались окрестности заповедника, но человек с пышной седой шевелюрой в кресле дремал, не обращая внимание на уже привычные ландшафты. «Тоже мне – Шангри-Ла! И как такое название могло прийти им в голову? Достаточно примитивное представление о райском месте! Впрочем, вместе с Рузвельтом кончилась и эпоха романтиков. Когда человечество перестаёт верить в чудеса, оно переименовывает их. Интересная мысль, стоит записать для мемуаров…» – думалось ему сквозь подкрадывающуюся дрёму. Внезапно издалека донеслись звуки крутящихся лопастей и равномерный гул мотора. «Опять кого-то принесло…» – растроенно подумал он, не открывая век.

– Господин Президент, господин Президент! – разбудил вежливый, но настойчивый голос секретаря, вошедшего в комнату.

– В чём дело? Кажется, и получаса не проспал? Могу я, наконец, отдохнуть, хотя бы в Кемп-Девиде, чёрт вас всех побери?

Президент решительно встал с кресла и сердито запахнул халат.

– Да, сэр. Только, сэр… это информация… чрезвычайной важности, – пробормотал секретарь.

– Кто там?

– Джордж Брукман, сэр.

– Чего ему дома не сидится! Ведь только что из Австралии вернулся. Мог бы и отдохнуть для разнообразия. Раз припёрся – зови!

В проёме двери появился знакомый силуэт генерала.

– Сэр, это я, Джордж.

– Что стряслось?

– Мне кажется… это война.

– Что?! Что ты болтаешь, Брукман? Что значит «кажется… война»?

– Происходит что-то совершенно непонятное. Мне только что сообщили о событиях по всему периметру…

– Не мямли!

– Сообщение из Пентагона. Сегодня утром, час назад, все наши ядерные базы, одна за другой, зарегистрировали странное явление – светящиеся столбы, идущие от земли в небо, прямо над нашими установками.

– Какие ещё «столбы»?!

– Неизвестного происхождения, сэр.

– Лазерная атака из космоса?

– Об этом я подумал в первую очередь. Но нет, господин президент. Направление столба из земли в космос, а не наоборот. И главное – в космосе нашими спутниками ничего не обнаружено. Столбы уходят в никуда!

– Что значит «в никуда»?

– В смысле там нет никаких конкретных, определяемых нашими технологиями объектов. В бездну Вселенной, так сказать.

– Что они из себя представляют, эти столбы?

– Непонятно. Согласно нашим приборам, это поток энергии.

– «Поток энергии»? Что за чертовщина!?

В соседней комнате раздался звонок, и личный секретарь заглянул в кабинет: – Звонок от президента России. Соединить?

– Одну секунду, Майкл! Вот тебе и ответ на вопрос, Джордж. Послушаем, что скажут. Он протянул руку и взял трубку: – Здравствуйте, господин президент! У вас ведь уже вечер. Как семья, дети?

Из трубки донёсся резкий мужской голос с металлическими нотками:

– У меня нет времени на любезности! Это ваших рук дело?!

– О чём вы?

– Об энергетических лучах! Мы этого так не оставим, вы же понимаете, мы ответим!..

– Погодите, погодите! Значит, и у вас то же самое?! А мы решили, что это ваши козни. Одну секунду… – Президент прикрыл микрофон ладонью, услышав из соседней комнаты переливы звонков с разных телефонов. По тональностям можно было понять, что звонят из Парижа, Лондона и Берлина. Секретарь в полной растерянности застыл в дверях, разводя руками. Голос из трубки продолжал:

– Поверьте мне, нет! И Китай здесь ни при чём, мне только что звонили оттуда. Погодите, приходят ещё сообщения…

– Мне тоже. Похоже, подобное творится и в Европе! Дорогой мой, давайте созвонимся чуть позже. Со всей ответственностью заверяю – это не мы.

 
                                         * * *
 

Вечером все собрались за столом: Николай Алексеевич, только что вернувшийся с работы, Володя, отдохнувший после дороги, Таня в новеньком пёстром платье и Антонина Ивановна, немного уставшая после домашних забот и приготовления ужина. Николай Алексеевич, Танин отец, первым прервал затянувшееся молчание:

– Ну что ж, за знакомство! Так сказать, милости прошу к нашему шалашу. За встречу, Владимир!

– Спасибо. За вас за всех! За ваше здоровье!

После здравицы приступили к ужину. Мама уговаривала Володю взять ещё кусочек, папа разливал следующую порцию, а Татьяне не терпелось быстрее покончить с едой и поговорить с Волковым. Как много надо ему рассказать! И расспросить. А главное, понять, как он к ней относится. Ведь с момента его приезда они едва перекинулись парой фраз.

– Николай Алексеевич! Можно мне сказать? – Владимир поднялся со стула и начал свой тост: – Дорогие Николай Алексеевич, Антонина Ивановна, Татьяна! Все эти три месяца со дня моего знакомства с Таней в апреле я мечтал об этом. Мечтал, что когда-нибудь смогу вот так спокойно посидеть в семье, среди близких людей, а не в кругу белых медведей. Хочу, чтобы…

Он внезапно застыл на полуслове, с напряжённым вниманием вглядываясь в телевизор. Там, прервав передачу, появился мужчина с удлинённым, как на картинах Дега, лицом, в блестящих золотистых одеяниях, колеблющихся волною, будто под порывами ветра. Глаза его были неопределённого цвета, переливались как перламутр, искрились и даже немного слепили, излучая неземной свет. Лицо было неподвижным, словно маска из музея, он не открывал рта, но все отчётливо слышали голос:

– Внимание! Мы прервали все ваши передачи по радио и телевидению для важного сообщения. С вами говорят Обитатели Космоса. Земляне! Мы вынуждены провести на вашей планете жизненно важный для сообщества разумных существ Вселенной эксперимент. В течение последних двадцати земных лет мы тщательно изучали Землю. Теперь наступила пора опытов. «Чёрные соты», как вы их называете, – это специальное покрытие, которым со временем будет устлана вся поверхность земного шара. Повторяем, именно планета Земля соответствует всем необходимым параметрам. Мы не хотим вам зла! Повторяем – мы не хотим вам зла! Мы вынуждены так поступить ввиду сложившейся в настоящее время ситуации… Вселенский Совет Разумных Цивилизаций предлагает вам:

Первое – прекратить испытания над «чёрными сотами» как абсолютно бесполезные. Имеющимися в арсенале вашей цивилизации средствами вам не удастся раскрыть их секрет. Мы, со своей стороны, не допустили атомного взрыва, который планировался сегодняшней ночью по согласованию руководителей крупнейших государств. Нами уже приняты меры к обезвреживанию ядерного вооружения, и к настоящему времени ни одна страна мира не имеет его в своём арсенале. Радиоактивные вещества во всех боеголовках превращены в устойчивые элементы.

Второе – мы предлагаем жителям Земли переселиться на другую планету, находящуюся в центре галактики и имеющую сходные геологические и климатические показатели. Мы гарантируем полную безопасность перемещения с помощью пространственно временных каналов между планетами – нуль-транспортировки, как вы её называете. Она начнётся спустя полгода в специально оборудованных пунктах. Первые пункты отправки появятся уже через три месяца во всех городах и крупных поселениях Земли. Каждый желающий сможет лично познакомиться с новым местом обитания.

Третье – полный срок закрытия поверхности земного шара «чёрными сотами» наступит через двадцать пять земных лет. Однако привычные и необходимые для вашей жизни условия будут необратимо нарушены через пять лет. Мы надеемся, что к тому времени население Земли с комфортом и удовольствием устроится на новой планете. Просим отнестись к нашему предложению со всем вниманием! Примите наши извинения! Мы не могли поступить иначе. Сообщение будет повторяться каждые два часа в течение суток.

Глава 4. Обратный отсчёт

Только что вернувшийся из экспедиции океанолог Чо Сан шёл по улицам родного Шанхая и не узнавал их. Всё разворочено, перевёрнуто. Обычно многолюдные улицы были пустынны. Гнетущая тишина нарушалась только противным скрипом осколков разбитых витрин под ногами. Люди, как тени, появлялись и тут же исчезали в своих домах. Чо поднял с тротуара обрывок газеты. Это была «Жэньминь жибао». Если бы не название, он ни за что не узнал бы её. Никаких гербов, портретов руководителей… На всю полосу крупным шрифтом напечатано: «Да здравствует свобода! Компартии больше не существует!» – и фотография разгромленного Дворца съездов…

Вдруг Чо услышал, как кто-то окликнул его. Он обернулся – сзади стояла Пан Линг, давняя хорошая знакомая по университету. Чо Сан с радостью бросился ей навстречу. Он даже не подозревал, как соскучился по близким.

– Привет, Линг! Что это? Революция?

– Чо, ты что, с луны свалился? Ничего не знаешь?

– Если бы знал – не спрашивал. Я только что вернулся с островов. Пять месяцев прокуковал на атоллах. Ты же знаешь мою работу океанолога.

– Да, да, конечно… Так, значит, ты ничего не знаешь о нашествии?

– О чём? О каком таком «нашествии»? Я понял, что-то не так, когда за мной не прилетел самолёт. Безрезультатно прождав его две недели, я попытался связаться с институтом или с кем-нибудь ещё, но все словно в тартарары провалились! Пришлось добираться до «большой земли» на нашем исследовательском катерке. А тут такой разгром!

– Эх, Чо Сан… Кому теперь нужны твои несчастные островки! Это куда хуже революции! Полная анархия наступила после ультиматума.

– Ультиматума?

– Ну ты вообще… сам как коралл стал, ничего не доходит! Ты что, даже про «чёрные соты» не слыхал?

– Слышал, лётчики говорили. Что-то такое нашли в Арктике. Кристаллы, что ли…

– Это инопланетяне!.. Понял? Они нашу Землю захватывают своими «чёрными сотами»!

– Всю Землю?!

– Всю! Через двадцать пять лет ей конец! Нет, уже меньше. Через двадцать четыре года и десять месяцев!

– Ничего не понимаю… Расскажи толком! Что ты прыгаешь с места на место!

– Я тебе по порядку и говорю. Инопланетяне выступили по телевидению и радио. А заодно и разоружили всех.

– Как так «разоружили»?

– Очень просто. Про естественный распад радиоактивных веществ помнишь? Так вот, они его плавно ускорили – и чин-пин: в двадцать четыре часа нет больше атомного оружия! Что тут началось! Правда, не сразу. Люди ждали, что правительство всё опровергнет, примет меры. А они там, видно, сами вконец растерялись. Целых три дня молчали. А потом было уже поздно. Люди осознали, что это самое что ни на есть настоящее нашествие, и всё покатилось вниз. Да что там говорить! Сам видишь. Хотя сейчас уже ничего… Первая паника прошла.

– А как моя Су?

– Думаю, всё хорошо. Она в деревню к матери уехала. Там спокойней, чем в городах.

– Тогда и я поехал. Поезда-то ещё ходят?

– Нет. И самолёты не летают. И заводы не работают. Всё, конец!

– А как же я?..

– Бери любую машину и поезжай. Хотя, впрочем, лучше велосипед. Бензина теперь всё равно не найдёшь. Думаю, за пару дней доберёшься. Кушать захочешь – заходи в любой магазин и бери. Хотя вряд ли что осталось. У нас сейчас как при коммунизме – всё бесплатно. Да и на что они теперь, деньги? Да, и не забудь! Двигаться можно только днём! У нас введён комендантский час. Военные пытаются навести порядок, но… Впрочем, сам увидишь.

– Ладно, Пан Линг, я поехал. Желаю тебе всего доброго! – и, подняв с асфальта кем-то брошенный велосипед, Чо Сан тронулся в путь.

«Точно, ничего не понимает… – подумала Пан Линг. – Кто же теперь всего доброго желает?»

 
                                         * * *
 

Дэвид Келли лежал в гамаке и читал книгу. Но чтением это можно было назвать с большой натяжкой. Уже битый час профессор силился понять прочитанное, но толку не было. Дом Дэвида, находящийся на самом берегу Атлантического океана, располагал к отдыху и покою; сюда не долетал шум Бостона, до которого было рукой подать – всего каких-то двадцать миль. После ультиматума Келли впал в странное оцепенение: он слышал, видел, ощущал, но всё это будто обтекало его, не проникая внутрь.

– Ты слышишь меня, Дэйв? – встревоженно дотронулась до его руки жена.

– А, что? А… это ты, Мэри. А я тут читаю.

– Слушай, Дэйв, нельзя так! Возьми себя в руки. Нельзя поддаваться отчаянью!

– Мне иногда жаль, что я не родился женщиной. Вы удивительные создания! Ваши адаптивные способности к постоянно меняющимся условиям просто поразительны. Вероятно, именно им человечество обязано своим существованием на Земле. Недаром вначале был матриархат. Если бы случилась Третья мировая – на планете остались бы только скорпионы, черепахи и женщины.

– Не груби! Я не сказала ничего плохого. Хочешь, можем в город смотаться. Машина у нас бронированная, можно рискнуть.

– Ты думаешь, развороченные магазины и склады, банды молодчиков и толпы пьяных могут развеселить меня? Господи, подумать только – всего два месяца, и сотни лет строившееся государство разрушено до основания. Президент в бункере пропивает последние мозги, миллиардеры сдуру забрали свои деньжата из банков и теперь сходят с ума от страха; заводы стоят, народ голодает. Генералы самонадеянно уверены, что с помощью силы смогут навести порядок, но их куриным мозгам не дано понять – железная дисциплина в масштабе страны невозможна. Процветают только церкви, синагоги да мечети. Всё-таки, как ни странно, они были правы – конец света не за горами…

– Тише, тише, дочку разбудишь!

– Она ещё спит?

– Кэти вчера поздно вернулась.

– А чем она занимается?

– Дэвид, честное слово, не знаю. Запирает свою комнату, даже когда выходит в туалет. Но, кажется, работает. Во всяком случае, не пьёт.

– Хорошо, хоть она ещё способна работать. Скажи, Мэри, в тебе осталась хоть какая-то надежда?

– Конечно, дорогой, конечно! Всё будет хорошо, вот увидишь.

 
                                         * * *
 

Мотор самолёта послушно гудел. Эдвард Хаксли сидел за штурвалом. Годы, проведённые в армии, не прошли даром: он наслаждался полётом. Едва оправившись от первого шока, вызванного инопланетным сообщением, Эдвард решил действовать. Ему пришла в голову блестящая мысль – объездить весь свет и сделать серию репортажей о человечестве накануне катастрофы. Он купил за бесценок крохотный, но юркий и быстрый самолётик и мотался теперь по всему свету. Слава богу, границы везде были открыты. Со дня сообщения никому из правителей не пришла в голову мысль о захвате чужой территории. Да и если бы пришла, всё равно ничего нельзя было предпринять – армии более не зависели от правительств. Словно в ответ, в небе рядом стали появляться вспышки и следы трассирующих пуль. «Чёрт! Опять нарвался!» – подумал Эд, делая крутой вираж и уходя ближе к земле. Практически во всех государствах часть солдат со своими командирами пытались ввести осадное положение и принудительную дисциплину, но наведённого ими порядка хватало на несколько дней: люди расползались из-под навязанной опеки как тараканы. Все запирались в своих домах и квартирах, как в крепостях, инстинктивно ища защиту под собственной крышей. Везде, где бы ни был Эдвард, царили развал и анархия. Париж и Дели, Пекин и Нью-Йорк, Москва и Сидней стали удивительно похожи друг на друга – их объединяла атмосфера опустошения и страха, беспросветной тоски и вспышек жестокости.

Хаксли даже себе не мог объяснить, для чего он перелетает из страны в страну, чего ищет, на что надеется. Уверен он был только в одном: делать это необходимо. Его репортажи некому было печатать, но он продолжал писать, лихорадочно, нервно, спеша зафиксировать всю историю гибели человеческой цивилизации. Однако, была и другая причина – чувствовал, что, пока есть дело, отступает уныние. В нём всё ещё теплилась наивная надежда. На что? На чудо? На милосердие инопланетян? Эдвард не знал ответа, но эта мысль тонкой восковой свечкой продолжала согревать душу. И он был не одинок в этом. В каждом уголке мира Хаксли встречал людей, которые не потеряли человеческого облика и продолжали что-то делать, творить. Как ни странно, им удалось сделать многое.

Взять хотя бы интернет. Казалось бы, он умер в течение первых недель, но потом вдруг, как легендарная птица-феникс, стал возрождаться, расти и снова объединять все страны и национальности. После возрождения всемирная сеть стала лучше и чище – без рекламного мусора и пустословия, только простое человеческое общение. В интернете Хаксли чувствовал биение человеческих сердец, боль и отчаяние, веру и надежду. Именно там Эд печатал свои репортажи и по откликам узнавал, как нужны они очень и очень многим.