В другой жизни

И только спустя долгое время, после множества бесплодных попыток ее отыскать, он вдруг увидел живую Нину, в совершенно обычной для нее обстановке у нее дома. Почти мгновенно астральное тело Эрика словно ударилось в стену, и его буквально отшвырнуло оттуда, но увиденного было достаточно, чтобы понять: теперь он может возвращаться. Он надеялся, что пробуждение будет не очень тяжелым, видя, как Вадома часто наведывалась к нему, чтобы поддерживать в его недвижном теле силы с помощью своей магии, помогать жизненным сокам без остановки бежать по жилам, чтобы, проснувшись, он не чувствовал слабости, а напротив, будто встал после крепкого и здорового сна. Эрик вернулся в тело и сразу ринулся к возлюбленной, но нечто очень сильное по своей магической мощи поставило в его памяти невидимый барьер, и он не смог ее найти.

Глава 6. Утомительная прогулка

Нина

Мы с Максимом неторопливо прогуливались по Ботаническому саду. В воздухе пахло озоном, мокрым асфальтом и розами. Недавно прошел небольшой дождь с грозой. Он освежил зелень, вымыл тротуары, прибил пыль к земле. Я с наслаждением дышала густым влажным воздухом, думая о том, что целых четыре года была лишена этого, и пусть тогда я об этом не знала, но сейчас мне жизненно необходимо было надышаться, восполнить нехватку свежести в своих легких. Все это время я вдыхала воздух больницы, какое счастье, что я этого не помню. Некоторые вещи действительно лучше не вспоминать.

Наверное, за время своего заточения я слишком привыкла к одиночеству и тишине. Мне очень хотелось свернуть с дорожки вглубь парка, найти какое-то место, где деревья растут теснее всего, чтобы затеряться среди них, не видеть других людей, не слышать их голосов. Прильнуть к стволу какого-нибудь старого дерева, обнять его, прислониться ухом к коре и слушать, как текут соки по древесным жилам. «Господи, что за странные мысли?» – одернула я себя и взглянула на Максима, который покорно шел рядом со мной, стараясь попасть в ногу. Казалось, он с трудом сдерживался, чтобы не идти быстрее. Я подумала, что ему скучно. Да и сам он в начале прогулки признался, что с бóльшим удовольствием погулял бы по центру города, а еще лучше – посидел бы в ресторане. Но сейчас выбор был за мной, а мне хотелось на природу. К тому же центр меня немного пугал. Во-первых, шумом и скоплением людей, а во-вторых – близостью к дому самого Максима. Мне так и казалось, что, кружа в том районе, мы потихоньку приблизимся к месту, где он живет, и я уже не смогу отказаться от приглашения в гости. Странно только, что ему тут не особо нравится. Его совсем не трогала красота пробудившейся природы, не завораживали ароматы, которые доносил до нас едва заметный ветерок. Мне казалось, мы должны с ним в этом совпадать.

А еще мы никак не могли побороть обоюдную неловкость, воцарившуюся между нами с момента сегодняшней встречи. Вроде бы я должна была расспрашивать его о времени, проведенном вместе, но я совершенно не знала, о чем спросить. Мне как будто это было не интересно. Я перебирала в голове всевозможные варианты вопросов, но никак не могла выбрать нужный. Максим тоже вел себя довольно странно. Он же так ждал меня и радовался, когда я наконец созрела для встречи. Почему же сейчас почти всю дорогу молчит? Мне представлялось, что эта встреча должна вдохновлять его, и не важно, где мы гуляем и чем занимаемся. Воссоединение после столь долгой разлуки, разве таким оно должно быть? Словно и я для него чужая, и он не знает, о чем меня спросить. Видно, всему виной эти четыре года. Может, он любит даже уже не меня, а свою любовь ко мне тогда, любит воспоминания, чудесные дни, проведенные вместе. И пока я оставалась для него этим трогательным воспоминанием, он лелеял в душе мой образ, хотя жил уже совсем другой жизнью, с другими людьми. А теперь вот она я, снова рядом, но чувства-то уже ушли. Наверное, придется строить всю свою жизнь с нуля. От этих мыслей я почувствовала крошечное сожаление и украдкой взглянула на своего спутника.

Он шел серьезный, задумчиво глядя перед собой. Я ощутила, что на нашем пути друг к другу словно появилась невидимая трещина, которая медленно, но верно разрастается. И вроде и так меж нами была пропасть, но от этой трещины стало больно. Вдруг я сейчас упускаю что-то свое, важное, верное? Ведь этот человек все-таки меня ждал. И сейчас идет рядом со мной, но я молчу, а он тоже не знает, как подступиться. Заныло сердце, будто отбирали что-то дорогое. Нельзя не попробовать, нельзя вот так вот позволить разрушиться тому, что еще оставалось между нами. О сделанном пожалеешь, а потом забудешь. Но никогда не забудешь и не простишь себе несделанное.

* * *

Макс мысленно ругал себя последними словами. Они с Ниной гуляли по огромному парку. Недавно прошел дождь, и от каждого дуновения ветра сверху с деревьев сыпались дождевые капли. Максим брезгливо стряхивал их с белокурых волос, с удивлением косясь на Нину, которая каждый раз подставляла под секундный дождевой душ блаженное лицо. Девушка плелась нога за ногу и молчала, и ей тоже доставалось немножко мысленных ругательств, хотя в менее экспрессивных тонах. Это ж надо было так несерьезно отнестись к делу! На что он рассчитывал? На свое сверхъестественное обаяние? Его было, конечно, не занимать, но тут оно, как видно, не сработало.

Максим мужественно и терпеливо ждал, когда Нина сама сделает первый шаг навстречу. При короткой встрече в кафе изобразил смущение и робость, делал трогательные глаза и скромно поджимал губы. Ненавязчиво отправил совсем немного фотографий, чтобы «оживить» память. Фотографии были, бесспорно, хороши. Обработали их настолько искусно, что Макс готов был сам поверить в их естественное происхождение. Неужели она все-таки что-то заподозрила? Рука его непроизвольно сжала в кармане мобильный, и Макс с огромным трудом подавил желание достать его и перелистать все фотографии, чтобы убедиться в их реалистичности.

Когда Нина написала ему сообщение, согласившись на встречу, он выдохнул и расслабился, уверенный, что теперь дело пойдет по накатанной. Она заинтересовалась, значит, отторжения не возникло, дальше оставалось ее увлечь, а в этом ему не было равных. Макс подумал о своих прихожанах. Еще ни разу не было проколов. Ему доверяли все без исключения. Кто-то просто распахивал душу, кто-то влюблялся. Если вдруг Максима точил червячок сомнения и неуверенности, что прихожанин на крючке, он пускал в ход совсем немножко магических чар.

С Ниной эти способности использовать было опасно. Не потому, что он пообещал ведьмам этого не делать: чихать он хотел на свои обещания. А потому, что любая магия могла нечаянно пробудить силы в самой Нине, а это было совершенно лишним. Даже если при этом память так и останется заблокированной, не нужно, чтобы Нина заново открывала в себе эти способности. Тем более, кто знает, насколько они сильны после ритуала соединения. Поэтому предстояло влюбить ее в себя только с помощью своего обаяния и интеллекта, и обычно с этим он хорошо справлялся. Только не в этот раз. А все потому, что он совершенно не подготовился к тому, что Нина будет молчать и не проявлять никакого интереса. Максим закономерно ожидал, что девушка, встретившись со своим возлюбленным, о котором не помнит, сразу же станет засыпать его вопросами об их прошлом. Он даже набросал примерную легенду, надеясь, что в остальном сориентируется по ходу разговора, но Нина молчала, а Максу оставалось только обдумывать все, и он с ужасом пришел к выводу, что легенда его может легко рассыпаться в пыль.

С Ниной явно было что-то не так. Либо она догадывается, если уже не догадалась, что все это фальшивка. Либо, и это еще хуже, она помнит, что в ее жизни не было Макса, но зачем-то притворяется, и тогда любая его ложь только усугубит ситуацию. А вдруг она не просто все помнит, а еще и знает, что способна колдовать? Максима впервые за долгое время кольнуло чувство, отдаленно напоминающее панику. Теперь он уже судорожно придумывал темы для разговора, и все они казались ему неправильными и неподходящими. А, собственно, о чем он может ее спросить? Как спалось четыре года? Все остальное-то он якобы и так должен знать. Кстати, почему-то он не озаботился и этой информацией: как Нина жила до их знакомства. Сейчас можно было бы очень удачно приплести что-то из ее прошлого, якобы она это ему рассказывала. Придется потрясти ведьм. Правда, когда он спросил у них, как надо себя вести, чтобы ей понравиться, и какие мужчины вообще ее привлекали, подруги переглянулись и все разом сделали постные вытянутые лица, от чего он даже опешил, и так ничего ему и не ответили.

«Дурдом какой-то», – подумалось Максу. Он даже несколько секунд крутил в голове мысль о том, чтобы спасовать и ретироваться, а затем поискать другие варианты для решения своих задач, но взял себя в руки. Если что-то пойдет не так, будет пять минут позора и все закончится. Но вдруг тревога ложная?

Надо было, конечно, придумать крошечные детали, пусть их было бы немного, но именно такие нюансы, о которых можно было бы упомянуть, а не просто рассказать своей потерявшей память возлюбленной о том, как они жили долго и счастливо. Все-таки одно дело – придумывать хитрые махинации для привлечения прибыли и обмана прихожан, а другое – создать цельную, достоверную историю об их любви, сам смысл которой Максу был не очень ясен. Он был далек от романтики, хотя изобразить влюбленного, конечно, мог. Только, кажется, на Нину все его излюбленные методы не действовали. Малахольная она какая-то. Что колдун в ней нашел?

Приехав за Ниной на темно-бордовой «Мазерати», Макс встретил ее с огромным букетом почти таких же бордовых роз в руках, который вручил сразу около машины. Нина несколько мгновений стояла в растерянности, словно не зная, что делать с букетом, потом нерешительно потянулась за цветами, глубоко вдохнула их аромат, и Максу показалось, что в ее глазах промелькнул страх.

– Ты же не разлюбила розы? – лучезарно улыбаясь, спросил Максим, а сам внутренне напрягся: вдруг она и тут не как все и розы вообще ненавидит?

– Помню, что я их любила, – ответила Нина задумчиво, и особой радости на ее лице не отразилось. – Но мне сейчас запах не нравится почему-то. Он меня тревожит. А где твой джип? У тебя же был джип?

– Да я его давно уже продал, – подыграл Макс, неприятно поразившись неожиданному воспоминанию Нины. И вот в этот момент он словно упустил контроль над ситуацией, и теперь ему никак не удавалось войти снова в колею. Постояв еще какое-то время с цветами в руках, Нина предложила отнести их домой и поставить в воду, чтобы не мешали прогулке. Максим тут же отчетливо представил, как его дорогущий букет опускается в помойное ведро, но подавил вздох сожаления и участливо кивнул.

– Конечно, отнеси. Жалко будет, если они завянут раньше времени, – сказал он. – Хотя я знаю примету: если дарить с душой, цветы будут стоять очень долго.

– Я не верю в приметы, – буркнула Нина и скрылась с букетом в подъезде. Мужчина представил, какая занимательная прогулка его ждет дальше, и чуть не заскрежетал зубами. Как-то надо было пережить эти моменты, пропустить мимо себя. Перетерпеть ее присутствие и необходимость изображать влюбленного придурка, который дождался любимую из долгого сна. Спящая красавица, куда деваться. Маску только никак не получалось надеть. Максиму казалось, что на его лице, сквозь улыбку и теплый взгляд, так и просвечивает досада и раздражение. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться.

Нина, избавившись от букета, потащила его гулять в Ботанический сад, и теперь они шли куда глаза глядят по мокрому асфальту под мокрыми деревьями, но, кажется, девушке это нравилось. Ну, лишь бы она была довольна.

Налетел резкий порыв ветра, и с веток на головы спутникам снова брызнуло мелкими каплями. Макс вздрогнул. Недовольно скривив рот, он подумал, что от его модной укладки, наверное, скоро ничего не останется. Взъерошив пальцами влажные светлые волосы, он еле удержался, чтобы не посмотреться в телефон через селфи-камеру. Что-то подсказывало ему, что этот жест Нину удивит. Сама она словно не думала о том, как выглядит, ни разу даже не поправила волосы. Пацанка какая-то, еще с этой стрижкой. Макс искоса взглянул на Нину. Хотя пусть так. Чем меньше она будет походить на ту женщину, что нравилась Ему, тем лучше. Признаться, Макс, как бы ни кривил он душой сам перед собой, чувствовал к этой незнакомой и непонятной для него женщине влечение, хотя бы уже потому, что она оставалась совершенно равнодушной к его чарам. Неужели ее связь с Ним настолько сильна? Все дело в этом? Теперь Максу уже хотелось ее заинтриговать, завлечь, просто ради спортивного интереса, чтобы доказать себе, что он способен справиться с любыми неожиданными трудностями.

Сзади раздались резкие трели велосипедных звонков, и Максим с Ниной столкнулись, невпопад отскакивая от звонка. Мимо проехала стайка юных велосипедистов.

– Ходить надо по своей части, – сварливо высказала, поравнявшись с ними, девчонка в шлеме с розовыми пони. – Просто так, что ли, велодорожку сделали?

Макс хотел огрызнуться, но только бросил вслед прищуренный взгляд, и девчонка через несколько метров вдруг словно наткнулась колесом на невидимое препятствие и, пытаясь удержать управление, улетела вместе с велосипедом в траву и завалилась на бок. Мужчина с мстительной улыбкой проследил за ее падением, а Нина улыбнулась ему в ответ.

– Забавно, – засмеялась она, потирая ушибленную об Макса руку. – Вот нечего было вредничать, да? Как будто места им мало, широкая дорога ж.

Максим впервые увидел улыбку на ее лице, и на душе немножко отлегло. «Все-таки она не безнадежна», – подумал он. Пользуясь моментом возникшего между ними доверия, он мягко взял Нину за руку и потер в ушибленном месте.

– Сейчас все пройдет, – тепло сказал он, и Нина, опустив глаза, сосредоточенно замерла, словно принимая какое-то решение. Макс легко обнял ее за плечи и притянул к себе. Она не отстранилась, уткнувшись лицом ему в плечо. А затем подняла глаза и, очень серьезно глядя на него, вдруг сказала:

– Поехали к тебе. Может, там я что-то вспомню?

Глава 7. Если будет гроза, то мы будем вдвоем…

Царство скрипичных ключей,

Демонстрация силы перед дождем.

Я устал от твоих речей,

Если будет гроза, то мы будем вдвоем.

                              «Простые слова» Д. Постовалов

Нина

Максим высадил меня у своего подъезда, а сам поехал в подземный гараж ставить машину. Я задрала голову, рассматривая здание. С виду это был обычный дом, только балконы круглые. Снова начинал накрапывать дождь, но меня он не раздражал, я, напротив, не могла им насладиться. Четыре года я не дышала свежим воздухом. И столько же не подставляла лицо солнышку и дождю. Что там еще со мной делали, кроме того, что постригли, как мальчишку? Какое, наверное, унылое и тяжелое зрелище – палата с коматозными больными. И кто-то работает с ними, заботится о чужих людях, которые, еще неизвестно, придут ли когда-то в себя. Живые трупы, опутанные проводами…

С тех пор, как я очнулась, я не позволяла подобным мыслям приближаться ко мне. Совсем не хотелось об этом думать и знать, как все происходило. Я старательно избегала этой темы и не шарила в интернете в поисках описаний. Ленка, по доброте душевной, вначале порывалась мне рассказать, но я ее быстро осадила. Очень хочется знать, что случилось в те два года, пропавших из моей жизни. И совершенно неинтересно, что было во время комы.

Ожидая Максима, я поднялась на крыльцо и попыталась разглядеть, что находится за стеклянными дверьми огромного подъезда, но стекла были затемнены. Наконец по ступенькам ко мне взбежал довольный Макс – с того момента, как я предложила поехать к нему, его словно подменили, – и распахнул передо мной тяжелую полупрозрачную дверь. Мы вошли внутрь в просторный вестибюль, облицованный светлой мраморной плиткой. Слева был пост охраны, – Максим небрежно махнул в ту сторону рукой, – а прямо – несколько лифтов, сверкавших сталью. Ничего себе он устроился. В домах с консьержками я бывала часто, но чтобы с охраной – никогда. «Хотя, по всей видимости, все-таки была», – осеклась я, озираясь по сторонам, пока мы ждали лифт. По лицу у Максима блуждала улыбочка, которую он не пытался скрыть. Неужели так рад, что лед тронулся?

Мы поднялись на шестнадцатый этаж и вышли в широкий круглый холл. Макс торжественно подвел меня к одной из дверей и, отперев, элегантным жестом пригласил пройти. Я еле удержалась, чтобы не сделать в ответ шуточный реверанс, и шагнула в квартиру.

«Ничего себе он устроился», – снова подумала я. Для меня это были буквально хоромы. И выглядели они непомерно дорого. Да и машина, хоть я в них и не особо разбираюсь, явно стоила баснословных денег, и я понятия не имела, каким образом завела знакомство с таким мужчиной. И он говорит, что я тут уже бывала? Застыв на пороге, я никак не могла заставить себя двинуться с места. Мужчина, который ждал меня четыре года, точно не моего круга. А я еще стеснялась от него помощь денежную принимать.

– Максим, ты что, бандит? – неожиданно даже для себя ляпнула я и тут же прикусила язык.

– Что, Нин? – растерянно переспросил он. – Кто?

Потом, видно, до него дошел смысл сказанного, и он расхохотался.

– Как ты сказала, бандит? Почему?

Его улыбка была настолько открытой, а смех искренним, что мне тоже стало смешно: и от ситуации, и от своего внезапного страха. А правда, с чего я решила, что в такой квартире может жить только бандит? Кажется, я покраснела, потому что он слегка нагнулся, заглядывая мне в лицо и продолжая улыбаться.

– Я занимаюсь недвижимостью, и ты раньше об этом знала, но тебе всегда это было скучно слушать, – наконец сказал он, отсмеявшись и вытирая выступившие слезы. И, словно предупреждая мой вопрос, что же это за недвижимость такая, добавил: – Я успешный игрок и прочно занял эту нишу. И на выгодные сделки у меня чутье, а еще мне очень доверяют клиенты. В общем, крутился я, крутился, ну и накрутился на эту квартиру да машину, а так, собственно, у меня никаких капиталов необъятных нет. Просто возникла очень удачная ситуация, и я воспользовался. У людей, которые управляют огромными деньгами, иногда бывают не менее огромные долги, знаешь ли.

– И это было еще при мне? – спросила я, в конце концов проходя и осматриваясь в стильном лофте с высоченными потолками и скругленными стенами, отделанными под выцветшую кирпичную кладку.

– Да, – просто ответил он. – Совсем недолго. Я только обзавелся квартирой, и вскоре это случилось.

Он помрачнел, видимо, вспоминая свою потерю в лице меня.

– С тех пор, конечно, тут кое-что изменилось, я ремонт сделал и надстроил второй уровень, раньше этого не было. Ты не застала.

Он провел меня в кухню необъятных размеров со скошенными панорамными окнами. Напротив них от центра стены начиналась витая медная лестница, уходящая наверх.

– Там тоже небольшая кухня и зимний сад, – пояснил Максим, кивнув вверх, а у меня от увиденного закружилась голова. Не то чтобы я была падкая на роскошь, но все-таки выглядело это потрясающе.

– А там что? За окнами? Это балкон? – махнула я рукой в сторону скошенных окон.

– Да, пойдем покажу, это невероятное зрелище, тебе понравится.

Мы вышли на очень широкий балкон, полукругом опоясывавший квартиру Макса. С него открывался великолепный панорамный вид на Москву. Глаз не хватит, чтобы охватить все сразу. Снизу балконы в этом доме не казались такими огромными, хотя здесь впору было устраивать танцпол. Тут, кажется, все было оборудовано для отдыха, правда, сейчас пряталось под тентом: стол, стулья, подвесные кресла, даже мангал. Дождь накрапывал еле-еле, ласково касаясь каплями лица.

– Если дождь не прекратится, будем ужинать внутри, – сказал Максим, привычным жестом проверяя, хорошо ли уложен тент. А я облокотилась на высокие массивные перила и, опустив на руки подбородок, завороженно смотрела вдаль. Линия горизонта смазывалась серой дождевой пеленой, все крыши домов под нами выглядели серыми, словно в черно-белом кино. Мне показалось, что на миг небо стало чуть светлее. Потом вспышка повторилась, и я поняла, что где-то очень далеко началась гроза. Гром до нас не долетал, но мне очень хотелось, чтобы стихия двигалась в нашу сторону. Я любила грозу, я от нее словно силой наполнялась. Только вот когда я ее полюбила? Вопрос заставил меня задуматься. Я закрыла лицо руками, пытаясь сосредоточиться. Спиной я почти чувствовала сверлящий взгляд Максима, который насторожился, но не решался спросить, в чем дело. А дело было в том, что в то время, в которое я себя помню, мне интереса никакого до грозы не было. Я помнила только, как мы с Ленкой с недовольными лицами пересиживали непогоду в какой-то захудалой кафешке, до которой успели добежать. Или момент, когда при раскатах грома я закрыла окно, чтобы не доносился шум. Почему же я так уверена, что люблю грозу? Когда я успела ее полюбить?

Я растерянно повернулась к Максу, он молча приблизился ко мне, обнял за талию, едва касаясь, и повел внутрь. Только мы ступили под навес, как по косым стеклам часто и сильно застучали капли: дождь усиливался. Я, внутренне ликуя, обернулась назад: гроза приближалась, как я и хотела, и двигалась на нас довольно быстро. Вспышки ее теперь не казались едва заметным светлым пятном на темно-сером небе. Вдалеке его пересекали тонкие белые линии, и вскоре до нас долетели тихие раскаты грома, которые пока почти перекрывал стук дождя по стеклу. Максим, нахмурившись, закрыл дверь на балкон и оглядел остальные створки. Наверное, у меня был расстроенный вид, и он, кажется, догадался, почему.

– Ничего, если хочешь, мы откроем окно в одной из комнат, куда не попадет дождь, – улыбнулся он. – Раз уж ты почему-то так его любишь.

– А грозу оттуда будет видно?

– Думаю, эту грозу скоро будет видно из самого укромного уголка в городе, – ответил он с одной из своих хитрых улыбочек и потянул меня за собой. Мы перебрались в ту часть квартиры, где можно было раскрыть окно пошире и наблюдать за дождем, и сели на мягкий уютный диван. В квартире было по-вечернему темно, но Максим не стал включать свет, и комната только иногда озарялась отсветами молний. Какое-то время мы сидели молча, слушая шум дождя и отдаленные раскаты. Но промежутки между вспышками становились короче, раскаты грома – все сильнее. Наконец громыхнуло прямо над нами, и я, вздрогнув, непроизвольно прижалась к Максу. Он улыбнулся и покрепче обнял меня, я положила голову ему на плечо и почувствовала, как он, едва касаясь, целует меня в макушку. Осторожно и робко, словно боится, что я почувствую и отстранюсь. А я же застыла, только чтобы не спугнуть его. Даже стук сердца словно замедлился, лишь бы не разрушить этот момент. Максим нежно поцеловал меня в лоб, прижался губами к виску и замер, затаив дыхание. Я почувствовала, как волна тепла разливается по телу от его близости, его нежности, от мыслей, что этот человек так дорожил мною, что не терял надежды когда-нибудь дождаться из забытья. Я повернулась к нему и, коснувшись ладонями его лица, поцеловала в губы. Они показались мне сладкими на вкус, как черешня, и я еле сдержалась, чтобы не впиться в них зубами, а Макс тем временем торопливо расстегивал на себе черную рубашку, пальцы путались от нетерпения, и не получалось, в конце концов он рванул ворот, и на пол с тихим цокотом посыпались пуговицы, а я, на миг отстранившись, стащила футболку и снова прильнула к нему, словно притянутая магнитом. Голова кружилась, и перед глазами плыли круги, и сквозь них я как в тумане видела красивое, почти незнакомое мне ангельское лицо. Максим медленно положил меня на диван, опускаясь сверху, и я ощутила тяжесть, и жар его пылающего тела, и жар на щеках и поняла, что плачу от наслаждения.

* * *

Горячие объятия, волшебство поцелуев, эйфория предвкушения и высшая точка блаженства отняли у нас последние силы, и мы, кажется, ненадолго заснули. Очнулась я под непрерывный стук дождя по стеклам и грозовую канонаду. Рядом, обнимая меня, тихонько дремал Максим. Наши обнаженные тела были укрыты легким покрывалом. За окном стояла все та же мрачная сумеречная атмосфера, монотонная дробь дождя убаюкивала и снова манила в сон. Я приподнялась на локте и огляделась. На полу валялась скомканная второпях одежда и россыпь черных пуговиц.

Я подумала о том, что случилось между нами некоторое время назад. То, что творилось совсем недавно под покровом грозовых сумерек, было восхитительно. Хотя он был слишком уж нежен. Как будто боялся, что я рассыплюсь в его руках, разобьюсь, как хрупкая фарфоровая статуэтка. Мне хотелось больше страсти, силы и, наверное, даже грубости, но, возможно, он просто не хотел меня спугнуть?

И я ничего не вспомнила. Не то чтобы я ожидала, что сразу начнут всплывать в памяти события и эпизоды из прошлого, но я надеялась на тактильную память и запахи, и ничего этого не было. Я спала с совершенно незнакомым человеком, я не помнила его тело, его объятия и прикосновения. Они были бесконечно приятными, но чужими. Ни единого намека на то, что когда-то это уже случалось раньше. Я вспомнила жадный взгляд его голодных глаз, и он тоже был мне незнаком. Неужели я так его никогда и не вспомню? Мне стало горько от этих мыслей, но затем я подумала, что, может быть, это не так и важно. Пусть он помнит за меня, за нас двоих.

Я провела рукой по его белокурым спутанным волосам, ресницы Максима задрожали, и он открыл глаза. Трогательный сонный взгляд блуждал какие-то мгновения по моему лицу, будто не узнавая, затем в глазах засветилась улыбка. Он потянул меня к себе, и я положила голову ему на грудь, слушая мерные удары сердца. За окном гремела, удаляясь, гроза, которая сделала свое дело тут и отправилась дальше будоражить чьи-то сердца.

* * *

– Я что, заснул? – спросил Максим, потягиваясь. – Гроза закончилась?

– Мы оба задремали, – ответила я. – Дождь почти прошел.

И, повинуясь внезапному порыву, вдруг спросила:

– Расскажи, как мы познакомились?

Повисла пауза. Максим сосредоточенно о чем-то раздумывал, мне даже на секунду показалось, что он не знает ответа. Затем он сел на диване, небрежно накинув на ноги кусочек пледа.

– Вспоминай сама, – наконец сказал он. Я удивленно уставилась на него. – А если не вспоминается, то и не надо. Какой смысл выяснять что-то из не очень талантливого рассказа, если все равно ты не сможешь это ощутить? Давай просто начнем с нуля. Будем заново узнавать друг друга. Вместе.

Он серьезно взглянул мне в глаза, и я поняла, как тронули меня его слова. Ведь он фактически отказывался от общих воспоминаний, от того, что ему дорого и памятно, чтобы мне было проще. Начать все с начала, не надеясь на то, что я вспомню важные моменты, а создавать эти моменты заново, открывать новое друг в друге и в себе. Наверное, это не очень легко для того, кто все помнит. Уже не скажешь: «Ой, а помнишь, как мы?..» или «Встретимся на нашем месте». Должны появиться новые общие воспоминания и новое «наше место». А все, что лелеял в памяти, так и останется в ней. Но он прав: если воспоминаний нет, услышав их из чужих уст, я не сделаю их своими.

– Спасибо тебе, – искренне сказала я, утыкаясь носом ему в плечо.

– За что? – улыбнулся он.

– За терпение, за понимание. За то, что дождался.

Мы какое-то время еще молча сидели, прильнув друг к другу, а потом почти одновременно заговорили о том, как сильно оба проголодались.

– Закажем что-нибудь? – предложил Макс, и я попросила суши. В этой новой жизни я еще их не ела, но точно помнила, что раньше очень любила.

– Где у тебя душ?

– Их тут два, пойдем, покажу.

Я обмоталась покрывалом и поднялась с дивана, а Макс, усмехнувшись и нисколько не смущаясь, отправился показывать мне ванную в чем мать родила. Я еще не успела открыть воду, как он постучался и с кроткой улыбкой передал мне длинный шелковый халатик. Я уже хотела было неприятно удивиться, что у него припасены женские вещи на случай вот таких вот внезапных посещений, хотя вроде решила для себя, что ревновать не стану. Но тут же застыла с халатом в руках, потому что он оказался моим.

А я ж его дома искала! Кимоно с райскими птицами, подарок Ленки. Не скажу, что я его часто надевала: вещица была не особо удобной для повседневного ношения. Но кимоно было очень красивое, и когда я не смогла обнаружить его в шкафу, то расстроилась. А куда делось, вспомнить, конечно, не вышло. Получается, я его к Максу переселила, чтобы красоваться перед ним.

«Надеюсь, он не давал его своим девицам, – подумала я с легким уколом ревности. – Не хватало еще, чтобы они тут в нем расхаживали».

* * *

Дождь прошел, и мы выбрались на балкон. В воздухе пахло свежестью. Небо совсем очистилось от туч и было черным и звездным. Максим вытащил из-под тента стол и стулья, расставил посуду и свечи, вино и суши. На улице после сильной грозы было прохладно, и он принес мне уютный клетчатый плед. Пока Макс распаковывал еду, я, накинув плед на плечи, опять подошла к краю балкона, чтобы полюбоваться видом ночной Москвы. Это же надо! Какое счастье жить в таком месте и иметь возможность каждый вечер созерцать эту красоту. Я мечтательно задумалась, прислонившись к перилам, и вдруг в голове словно щелкнул знакомый кадр. Я вспомнила, как мы смотрели с Максом на Москву с балкона! Пусть это был крошечный эпизод, и я не знаю, что было до и после, но я помню этот момент, как мы с высоты смотрим на ночной город и между нами ощущается такая связь, которую даже словами невозможно описать.

– Максим, я вспомнила! – не выдержав, вскрикнула я, резко поворачиваясь к нему, и на миг он оцепенел, а в глазах как будто промелькнул страх, но я решила, что это игра света. – Я помню момент, как была с тобой здесь, мы стояли рядом и смотрели на ночные огни!

Макс расслабился, расплылся в своей неотразимой улыбке и шагнул ко мне.

– Удивительная вещь, да? – прошептал он, обнимая меня. – Как только ты решаешь отпустить все, не искать, оно само находит тебя. Пойдем, мы же оба жутко голодные. Я обещаю, потом хоть час буду стоять рядом с тобой и смотреть на ночной город.