Руки боязливо опустились ниже. Нащупали ремень портков и потянулись к застежке. Пока расстегивала и развязывала тесемки, пальцы дрожали. А ну как и правда не человек. Но ничего необычного в штанах не обнаружилось. Ни шерсти, ни чешуи. Все как у всех. В бане не раз доводилось видеть подобное. Разве что волос нет. Кажется, он заметил ее вздох облегчения. Усмехнулся и покрепче прижал к себе.
Стиснул ее в объятиях, впиваясь в кожу когтями. Совсем легонько. Ощутимо, но не больно. Подхватил на руки, позволив обвить себя ногами за пояс. С тихим рычанием прижал спиной к теплому, гладкому древесному стволу. Она вздрогнула и вцепилась пальцами в волосы у него на затылке…
Проснулась в его объятьях, спиной ощущая тепло чужого тела. Он обвил ее руками и ногами, будто пряча от всего мира. Лента сползла с глаз. В рассветном свете черные чешуйки на крепких мужских руках отливали красным. Осторожно, чтобы не разбудить, стала их рассматривать. Мелкие совсем и заканчиваются чуть ниже локтя. Дальше обычная кожа. Смуглая, в крапинках веснушек. А вот ноги, и правда, не человеческие. Ниже колен черные птичьи лапы с острыми крючьями когтей.
– Обещала ведь не подглядывать!
В голосе упрек. И даже немного злость. Разжал объятия, встал с травы.
– Я случайно! – вскочила на ноги, поспешила натянуть на глаза предательницу-ленту. – Не сердись, пожалуйста! И ничего такого уж страшного я не увидела. Подумаешь, птичьи лапы.
Он молчал. И ничем не выдавал своего присутствия. Неужто ушел и бросил ее здесь одну?
– Я больше не буду, – чуть не разревелась от горя. – Не уходи. Не бросай меня! Пожалуйста.
Вместо ответа тяжесть его руки на макушке. Касание пальцами щеки. Теплое дыхание около уха.
– Куда я теперь от тебя денусь, ведьма? – обнял, зарывшись лицом в ее волосы. – Я теперь твой навеки. И захочу, не брошу.
– Можно я здесь останусь, с тобой? – замерла в ожидании ответа.
– Нельзя.
– Почему? Я лес знаю, смогу здесь жить. Хлопот от меня не будет. Честно!
– Ты – человек. Твое место среди людей. – уложил ее к себе на колени, по волосам гладит ласково. – Даже если тебе кажется, что это не так. Здесь тебе не место.
– Тогда пойдем со мной. – просто так сказала, сама понимая, насколько глупо это звучит.
– Даже если бы хотел, не смог бы. Нельзя мне из лесу выходить. Мы с ним накрепко связано. Намертво, я бы сказал.
– Расскажи мне, – голос сонный, мурлыкающий.
– Это долгая история. И страшная.
– А я люблю страшные сказки.
– Сказки, говоришь? – едва заметная грусть в голосе. – Ладно, будет тебе сказка. Слушай.
Жили-были на свете два брата, хранителя лесных. Следили за порядком в лесу. Чтобы все жили в мире. И все у них шло складно и ладно, пока не пришли в лес люди. Стали деревья рубить, избы строить. Пни корчевать и поля засевать. Зверей убивать почем зря, грибы и ягоды собирать, топтать травы. Разоряли лес, будто они в нем хозяева.
Прознали про это хранители. Старший брат разозлился. Хотел обернуться зверем лютым и прогнать людей прочь. Порушить их дома, потоптать поля, детей задрать. Чтобы ушли из этих мест. И больше не возвращались. Но младший его остановил. Сказал, что людей нужно научить жить в мире с лесом. Вызвался пойти к ним в деревню и всему обучить. Старший брат дал ему на это одно лето. И стал ждать.
Прошло лето. Младший брат не вернулся. А люди как разоряли лес, так и продолжали. Разгневался тогда старший брат, обернулся свирепым медведем и пришел в деревню. стал рвать людей, рушить их дома.
Но тут вышел ему навстречу младший брат. Человек человеком. По всему видно, что в деревне его уважали и почитали. Как мудрого наставника и важного человека. И велел он брату в лес возвращаться и оставить людей в покое. Гордо так велел, с вызовом. Будто впервые видел.
Но старший брат отказался. И тогда младший силой его прогнал и проклял. Проклятие изменило хранителя. Превратило его в чудище лесное, жаждущее человеческой крови. И заперло в заповедном лесу. Стоит ему покинуть зачарованную чащу, он умрет мучительной смертью.
Но не стал старший брат терпеть вероломство младшего. Проклял его в ответ. Проклял жизнью человеческой. Человеческой старостью. И бессмертием. Покуда жив старший брат, жив и младший. И вечно прозябать ему в дряхлом человеческом теле среди столь любимых им людей.
– Такая вот сказочка, – в голосе послышалась ненависть. – Много веков с тех пор прошло. А братья так и не помирились. Один в лесу сидит безвылазно и губит любого, кто посмеет в его чащу сунуться. Другой пытается его убить, чтобы самому упокоиться с миром. Лета не проходит, чтобы не забрел в лес нанятый им охотник на нечисть с железом наперевес. Еще ни один живым не вышел. Теперь понимаешь, с кем связалась?
– Друид, – голос дрожал и срывался. – Старый друид твой младший брат! Он этот лес ненавидит. Пуще других деревенских стращает. Не позволяет даже близко к опушке подходить. И на меня каждый раз волком смотрит. Будто чует что-то. Да только доказать ничего не может. Бабка сказывала, что он был древним старцем когда она еще в девках ходила. Он и мать мою не любил. Деревенских против нее настраивал. А ведь она просто пришлая была. Просто лес любила и всякую живность.
– Так и есть. Потому и нельзя тебе здесь бывать слишком часто. Этому стервятнику только повод дай. Погубит тебя. Или против меня будет использовать. Нельзя мне было тебя к себе подпускать. Да только поздно после драки кулаками махать. Что сделано, то сделано. Сам дурак.
– Ты и правда умрешь, если из лесу выйдешь? – Лесе так хотелось взглянуть ему в глаза, но она не решалась больше нарушать запрет.
– Не знаю, не проверял, – горький смешок. – И как-то не хочется. Ты уж извини.
– Что же нам теперь делать?
– Иди домой, – нежно поцеловал ее в макушку. – И постарайся хотя бы пару лун сюда не ходить. Даже близко к лесу не подходи. И от друида подальше держись, пока мой дух не выветрится. Водой ты его не смоешь, так что просто потерпи.
Шла домой, будто в воду опущенная. Он, как обычно, проводил ее до опушки. А у околицы ей встретился старый друид. Посмотрел недобрым взглядом, но говорить ничего не стал. Деревенские после праздника домой возвращались. Кто с речки, кто из лесу. И она среди них затесалась, будто и не уходила. Поздоровалась вежливо и дальше пошла. Он только вслед ей злобно смотрел.
Цок-цок. Цокают друг о дружку спицы. Тянется из клубка шерстяная нитка. Сидит в его объятиях, как в колыбели, и есть из его рук бруснику. По пальцам стекает алый сок. Словно кровь.
Две луны она в лесу не появлялась. На тр�