Чёртовы кресты

Никаких предприятий, способных производить электровозы, вагоны, – нет. Не существует.

Шлифованный мрамор и гранит можно заполучить только в качестве надгробной плиты, в единственном экземпляре».

– Извините, – наконец подала голос Лика, – так чем они там копали и как вывозили? – Не доверять сведениям, нарытым напарником, повода не было.

– Хороший вопрос! Возможно, самый главный вопрос. По официальной версии, при строительстве было вынуто двадцать три миллиона кубических метров грунта, – Андрей по-рыбацки развёл руками.

– Это сколько? – уточнила Лика.

– До хрена. И ещё вот столько. Но это цветочки. В тоннели уложили восемьсот пятьдесят семь кубических метров бетона.

– Всё, я не могу больше, – взмолилась Лика. – А если как-то без вот этих вот точных данных? Это можно?

– Нельзя, – Андрей защёлкал по клавиатуре и открыл фотографию какой-то газетной вырезки. – Смотри – советским по жёлтому написано: «Построено: 4 электротяговых подстанции; 11 понизительных подстанций. Смонтировано 15 эскалаторов. Уложено 21 535 метров квадратных полированного мрамора. Использовано: 88 тысяч тонн металла; 581 тысяча кубометров леса редких пород; 296 тысяч тонн цемента; 305 тысяч рулонов изоляционных материалов».

– То есть предприятий нет, а материалы есть?

– Именно! Это я уже не буду тебе про грузооборот рассказывать. Там столько, что если бы нам зарплату выдавали в таких цифрах, то я бы ух!

– Размечтался, – Тимур сидел на лавочке, откинувшись на спинку. От обилия цифр голова гудела. – Ты давай к выводам переходи.

– А нет их. Только вот коробка та твоя пыльная. Честно скоммунизженная уважаемым нашим историком, – цифры Андрей очень любил и страданий коллег не разделял. – Но я считаю, Лик, что мы имеем дело с «консервами».

Лика подняла на коллегу замутнённый арифметикой взгляд, определяя, не поехал ли тот кукушечкой на фоне вседозволенности. Или просто оголодал?

– Да стояло оно там раньше! Ну, лежало. Под землёй. Хранилось себе, как консервы, на случай острой необходимости. Вскрыли, помыли, повесили портреты вождей. И вот вам, дорогие мои москвичи, шедевр индустриальной мощи! – Андрей эффектно поклонился, ожидая реакции.

– И кто его туда положил? Ну, поставил. Построил кто?

– Кто-кто, дед Пихто, склонный к античному стилю в дизайне. Разбираться будем.

– Будем, Андрюх, обязательно, – Тимур осторожно закрыл крышку ноутбука. – А сейчас – давайте ещё по мороженому всем отделом. Тайны допотопных цивилизаций вредно разгадывать на пустой желудок.

– Подождите, – Лика дёрнула Тима за рукав. – Так чем закончилось дело про «консервы»? Как вообще это дело можно закрыть?

Тимур улыбнулся чему-то своему. А Андрей ответил:

– Коробку ту мы сдали начальству. Дело оформили, всё запротоколировали, выводы – какие уж есть – написали. А дальше будет как будет. Может, вернётся то дело к нам на доследование, может – решат, что это всё выдумки и игра воображения. Но Колокольчик нас тогда хвалил очень.

– Да, – подтвердил Тимур. – Чувство недосказанности есть, конечно. Но так вот и работает отдел истории. Мы находим, откапываем, иногда в самом прямом смысле, сортируем данные, сопоставляем, делаем выводы и развиваем версии. Даже самые невероятные. И сдаём наверх.

– Но судя по тому, что сейчас нас отправили в эту вот командировку, – Андрей уже запаковал ноут и был готов гулять дальше, – наш отдел приносит ощутимую пользу. Не совсем, правда, понятно, какую именно и кому.

– Командировка наша – это моя мечта, – закивала Лика. – Я же за границей никогда была. А тут только работать начала – и уже еду в Нидерланды.

– Жизнь – она такая, да. Удивительная штука, – заметил Тимур. – Главное, не привыкай. Такие командировки – скорее исключение, чем правило. И то Колокольчик хотел меня одного сначала отправить.

– Спасибо вам, Тимур Сергеевич, – искренне поблагодарила Лика.

– Да, я тоже забыл сказать спасибо, – спохватился Андрей. – Это, конечно, не по склепам лазать, но тоже ничего.

– Смотрю я, Андрюха, понравились тебе те подземелья в Батыево. Ещё не поздно сдать билет и вернуться туда работать.

– Ну как я вас брошу? Ещё найдёте что-то не то, а мне потом разгребать.

– И правда, – улыбнулся Тимур. – Я и забыл, что ты у нас главный разгребатель.

– И самый лучший, хочу заметить!

– Это сразу видно, Андрей Андреевич, – поддержала Лика.

Погуляв немного в центре, ребята двинулись в сторону вокзала. Самолётом лететь было дорого, да и никто никуда не торопился, и потому решили до Нидерландов ехать на поездах. Все билеты были куплены и оформлены заранее самой Ниной Васильевной, а значит, поездка пройдёт чётко по плану. Тимуру и его команде нужно только не опаздывать.

* * *

– Тимур Сергеевич, а вы не храпите? – спросила Лика, когда все трое наконец загрузились в купе и расселись на мягких диванчиках. – А то у меня очень чуткий слух.

– Лика, мы в поезде едем, – Андрей ответил до того, как среагировал Тимур. – Здесь посторонних звуков будет гораздо больше, кроме возможного храпа. Советую на ближайшей остановке купить беруши.

– И я не храплю, если что, – попытался успокоить девушку Тимур.

– Это радует. Но про беруши и правда мысль хорошая. И маску для сна ещё надо не забыть, интересно, на вокзалах есть что-то ярких расцветок?

Разложив немногочисленные вещи, каждый выставил на стол приготовленные в дорогу продукты. Зарплаты отдела не позволяли особо шиковать, даже с командировочными. Лика достала большой пакет яблок и груш. Тимур обрадовал коллег шашлыком. Пусть мясо и холодное, но сочности у него не убавилось. Андрей вытащил из рюкзака тщательно упакованные в фольгу домашние пирожки с разными начинками.

– Да мы это всё до самого Амстердама не съедим! – пробормотала Лика.

– Что за пораженческие настроения? – Тимур протянул ей кусок шашлыка. – Не падай духом, боец! Придётся постараться.

Пока ехали до Минска, не расслаблялись. Тимур лежал на верхней полке, Лика и Андрей на нижних. Накидывали друг другу разные идеи и варианты, теории и мысли про вилочковые кресты. От самых очевидных до безумных и невероятных. Каждая теория тщательно разбиралась и выкидывалась как нерабочая или записывалась Ликой в блокнот. Андрей просто всё запоминал. Всё это было очень странно, непонятно, нелогично и почти бессмысленно. Казалось, что они упускают что-то очень важное. А вот найти смысл и в бессмыслице – в этом обязанность хорошего следователя.

* * *

Минск встретил их чистым небом и ярким солнцем. До следующего поезда, в Варшаву, оставалось шесть часов, и ребята решили побаловать себя местной кухней. В небольшом кафе неподалёку от вокзала они заказали драников и местного тёмного пива.

– Тут так солнечно, так светло, так красиво! У нас, конечно, тоже хорошо, но вы только посмотрите, мальчики, – Лика указала на зелень парка, раскинувшегося перед террасой кафе. Тимур и Андрей удивлённо переглянулись.

«Мальчики» от Лики, называвшей коллег исключительно на «вы» и по имени-отчеству, прозвучало непривычно. Тимур взглядом указал Андрею на бутылку тёмного портера. Шесть с половиной оборотов – это вам не кот чихнул. Для хрупкой Лики, даже учитывая закуску, перебор.

Андрей молча кивнул и движением фокусника передвинул полупустую бутылку поближе к себе. Потом посмотрел на раскрасневшуюся Лику и провернул то же самое с её недопитым бокалом.

– А принесите нам чаю с лимоном, пожалуйста, – попросил он официантку. Та понимающе улыбнулась и скрылась в кухне.

– А обратно мы тоже на поезде поедем? Я бы хотела здесь погулять подольше. Такой красивый город. Тимур Сергеевич, Андрей Андреевич, вам не нравится? Почему вы так странно смотрите?

– Лика, ты про это не думай, у нас всё впереди ещё. Погуляем, и тут, и там, вот лучше драничков скушай, – Андрей пододвинул к ней блюдо.

– Да, а пиво тут крепче, чем я думал. Я, пожалуй, тоже ещё драников съем, – поддакнул Тимур.

Расплатившись и приятно удивившись низким ценам, ребята еще немного погуляли и вернулись на вокзал. Без труда нашли свой поезд и разместились в купе. Порядок решили не менять – Тимур занял верхнюю полку, уступив Андрею и Лике нижние. Она уже пришла в себя от выпитого пива и сперва вела себя чуть скованно, но видя, что никто её не упрекает, расслабилась, и вскоре они продолжили неторопливый разговор, начатый ещё в поезде Москва – Минск.

– Смотрите, ребят, – начал Андрей, – все эти плиты можно разделить на несколько больших групп.

– Тебе лишь бы что-то систематизировать, – одобрительно протянул Тимур. – Давай делить!

– Будем сразу смотреть на те, которые до эпохи Романовых.

– А почему? – Лика перебирала фотографии, сделанные в подземелье.

– Потому что на более поздних и узор, и надписи выполнены на одном, высоком, технологическом уровне. Не придерёшься. Всё ровненько-гладенько. Тут ловить нечего совершенно. Нам больше интересны эти, – он ткнул в одну из фотографий, – датированные шестнадцатым веком и раньше. Смотри, узоры тут такие же глубокие, ровные, красивые. А надписи?

– Как будто гвоздём царапали, – Тимур тоже всмотрелся в изображение. – Похоже, что это два разных человека оформляли. Один – узоры, а второй – не мастер резьбы по камню, подмастерье, может – надписи малевал.

– Именно! – Андрей вскочил и стал пальцем на двери купе рисовать таблицу. – Вот смотрите, пятнадцатый и часть шестнадцатого века – просто плиты без надписей. Шестнадцатый – кривые-косые надписи и качественные рисунки, а дальше – всё красивое. Красивое – выкидываем. Остаётся две группы: пустые и корявые, назовём их так?

– Назовём, – Лика старательно стенографировала в блокноте.

– Что мы можем предположить про корявые плиты?

– Что брали старые, пустые, – сразу же ответил Тимур, – и дописывали на них нужные имена и даты позже.

– Как заготовки памятников в ритуальных компаниях? – предположила Лика. – Выбираешь себе красивую каменюку нужного дизайна, а тебе на ней пишут, что хочешь.

– Да-да, – Тимур усмехнулся. – Эпитафии бывают, знаете ли, презабавнейшие. Видел такую: «Я писатель, но у каждого свои недостатки».

Все засмеялись.

– Вернёмся к нашим каменюкам, – продолжил вещать Андрей. – О чём нам говорит первая группа? Пустые?

– Хороший вопрос… – задумчиво протянул Тимур. – Предполагаю, ты клонишь к тому, что изначально они не имели никакого отношения к погребению?

– Именно! И чем они являлись на самом-то деле, нам и предстоит выяснить. Давайте посмотрим на них внимательнее?

Ребята сгрудились у столика и стали в который раз пересматривать фотографии.

– Есть совпадение! – наконец возвестил Андрей и быстро-быстро раскидал фотографии на четыре стопки. – Что скажете?

Лика и Тимур уставились на стопочки.

– Не вижу, Андрюх. Давай, не томи!

– Да посмотрите же! На орнамент посмотрите! – Андрей в нетерпении стал тыкать ручкой в фотографии. – Вот эти треугольнички около центрального круга – это узор волчий зуб. Смотрите, – он обвёл на фотографии две линии, выходящие из центра круга, – тут две полоски орнамента в виде буквы V.

– А тут – три! – подхватила Лика. Она положила рядом ещё один снимок.

– А тут, – Тимур придвинул ближе третий, – из центрального элемента ещё два кружочка отходят. Как три солнца, получается?

– Да! – обрадовался Андрей, – и все эти… м-м-м… виды объединяет одно – орнамент в виде треугольников! Волчий зуб! А теперь смотрим сюда, – он выдвинул на центр стола ещё одну стопку фотографий.

– Косичка! Я такую в тетрадях на полях рисовала всё детство, – Лика обвела плетёнку-косичку карандашом.

– А тут, – Тимур взял в руки последнюю стопку снимков, – узор в виде каких-то чешуек. Да?

– Вот именно!

– И остался один – в виде ёлочки, – подытожила Лика.

– И что они означают? – задал закономерный вопрос Тимур.

– Что-то означают, – Андрей сел на полку и задумался. – Круги – это солярный знак, тут можно и не гадать. А вот эти линии четырёх типов… Не знаю, не знаю…

– Ну, доедем до музея, посмотрим на картину, может быть, что-то прояснится, подтолкнёт что-то? – решил не давить на сотрудника Тимур.

Знал же, что если уж мысль у Андрея пошла, то пока не дойдёт, куда собиралась, не остановится.

– Давайте переварим новые вводные, – Тим собрал снимки, каждую стопку аккуратно упаковал в вырванные из блокнота Лики листочки и убрал в сумку.

С полчаса ехали молча. Потом Лика, распаковав дорожный набор, ушла умываться. Тимур смотрел в окно, а Андрей что-то внимательно рассматривал на экране ноутбука.

* * *

– Это мне мерещится, что ли? – Андрей театрально потёр глаза и уставился на начальство.

Тяга к недорогим спецэффектам за коллегой и раньше наблюдалась, поэтому Тимур взял мхатовскую паузу. Решил подождать, куда кривая вывезет.

– Нет, ты посмотри, Тимур Сергеич, что творится-то! – почему-то окая, взвыл Андрей и стал тыкать пальцем в экран. – Нет, вы гляньте только!

– Кто «вы», Андрюх? Мы тут одни, – наконец снизошёл до ответа Тим. Не любил томить коллегу.

Если Андрей взял след, придётся по нему идти всем отделом истории. И хорошо, что уже не альтернативными путями, а вполне себе независимыми. Независимая история – так теперь называется то, что не вписывается в рамки официальной. По сути-то ничего не изменилось, но звучать стало солиднее.

– Да к чёрту политесы эти, ты глянь!

Тим присмотрелся к экрану. На нём во всю ширь была открыта гравюра. В спокойных серо-коричневых тонах, название видно: «Moscoe – Le Kreml».

Гравюра. Moscoe – Le Kreml. 1878 год. Частное собрание.

– Датируется одна тысяча восемьсот семьдесят восьмым годом, – уточнил Андрей.

– Красивое, – резюмировал Тим, внимательно рассматривая изображение. Ничего подозрительного видно не было. Мост, башни Кремля, церкви. Баржа проплывает по реке. Пастораль просто, только пастушки не хватает. Хотя откуда ей взяться в центре Москвы?

– И всё? Красивое? А так? – Андрей увеличил изображение.

– Твою ж мать, – тихо сказал Тим. И добавил: – И откуда тут это?

– Вот! – Андрей быстро-быстро защёлкал по клавиатуре, вытягивая резкость и контрастность репродукции.

Но даже без резкости было ясно видно, что на куполах храма были выгравированы кресты привычные, православные, и ещё какие-то другие. Странные.

– Это антенны? Ты точно год знаешь? – на всякий случай уточнил Тим. Хотя и рисковал нарваться на укоризненный взгляд коллеги. И нарвался.

– Обижаешь, Тимур Сергеич, обижаешь…

То, что это на куполах не антенны, было совершенно понятно. Да и откуда им взяться-то? А что за штуки?

– Может, просто ракурс такой? И это растяжки для укрепления? Попало по направлениям линий и потому так смотрится странно, – предположил Тимур, но и сам уже понял, что ерунда полная выходит.

Если одни кресты на гравюре хорошо видны анфас, то и все остальные так же должны быть закреплены. По канонам, если встать лицом к кресту, за ним окажется восток, слева – север, справа – юг, а сзади – запад. То есть ну никак некоторые кресты не могли быть развёрнуты в профиль. Значит, что?

– Значит, что? – переспросил Тимур уже вслух.

– Что это не православные кресты, – резюмировал Андрей и, победоносно сложив руки на груди, откинулся на диванчике.

– Похоже на правду. И что-то они мне напоминают, – задумался Тимур.

– Конечно, напоминают! Подвал они напоминают, а точнее – склад каменюк тех неподъёмных. На которых как раз были выбиты… – Андрей загадочно улыбнулся и замолчал.

– Вилочковые кресты?

– Они, родимые!

– Дела… – протянул Тимур.

В эту минуту дверь купе открылась, и вошла Лика. Повесив влажное полотенце на крючок, она деловито сунула нос в экран ноутбука.

– О, ирминсуль!

– Кто? – хором спросили следователи отдела истории.

– Это крест такой. Ну, что-то вроде, – взялась объяснять Лика. – Есть теория, что так у древних саксонцев назывался посвящённый их богу разветвлённый столб из дерева. Один такой стоял в священной роще у Эресберга в Вестфалии во второй половине первого тысячелетия. Некоторые учёные видят в ирминсулях изображение Мирового древа.

Тимур снова уставился на изображение, а Андрей вдруг продолжил нараспев:

– Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей, пронзённый копьём, посвящённый Одину, в жертву себе же, на дереве том, чьи корни сокрыты в недрах неведомых.

– Да-да, «Старшая Эдда»! – поддержала творческий порыв коллеги Лика. – Шедевр мировой литературы!

– Так, секундочку, – прервал взаимные восторги коллег Тимур. – Вы сейчас договоритесь до чёрт знает чего. Где гравюра конца девятнадцатого века, а где символ Иггдрасиля?

– Парирую! – с момента прихода Лики Андрей явно повеселел. – А что нам, независимым, прошу заметить, следователям, мешает рассматривать все теории? Да, где поп, где приход, но в том и состоит наша работа. Искать непонятное и загадочное. Вот, я нашёл.

– Это один крокодил налево, а второй квадратный, – не сдавался Тимур, – где логика в этой странной теории?

– А где логика в том, что Стоунхендж – древняя обсерватория? – вступилась за Андрея Лика. – Может, на этой гравюре тоже что-то вроде такого?

– Какого?

– Ну, изображение созвездий, – предположила Лика.

Тим взвился:

– Ты предполагаешь, что эти вот палка-палка – астеризм обычный? И какой?

Тим раздражался. Слишком уж странные теории выдавали его коллеги. Слишком всё было как-то… За уши притянуто. Слишком фантастично, мистично и ничем – совсем ничем – не подтверждено. Неправдоподобно и наивно. И это очень раздражало.

– Да хоть бы и созвездие Лебедя! – Лика тоже чуть повысила голос. Потом схватила карандаш и в два росчерка нарисовала созвездие на каком-то листке, одиноко лежавшем на столике. А потом ткнула в места, где должны бы быть звёзды, оставив тёмные глубокие точки в бумаге.

– Да вы с ума посходили! – взвыл Андрей. – Это же недельный отчёт Колокольчику! Я его уже закончил! Почти! Пока на гравюру эту проклятущую не наткнулся…

Лика виновато притихла.

– Бери ластик, любительница поэзии, и стирай, чтобы и следа не осталось! А ты, Тимур Сергеич!..

– А я пойду. Мне к проводнику надо, за этими… как их… за ними, в общем.

И вышел из купе.

– Да-а-а-а… – Андрей рухнул обратно на жёсткий диванчик. – Дела.

– Я всё исправлю, не волнуйся, пожалуйста, – ласково-ласково заговорила Лика и принялась оттирать несчастный отчёт.

Андрей только рукой махнул:

– Да не в бумажках дело. Просто в который раз убеждаюсь, что только истина приведёт к свободе. Но сначала она приведёт нас в бешенство.

Лика только закивала в ответ, уничтожая созвездие Лебедя.

Дверь в купе снова застенчиво отъехала.

– Проводника нет, – тихо сказал с порога Тимур. – И я зашёл в вагон-ресторан. С брусникой пирог будешь, Лик? Андрюх, с картошкой не было, взял с грибами два.

– Извинения в виде сухпайка принимаются, – Андрей цапнул из пакета ещё тёплый пирог и откусил сразу половину. – Я говофрю, форт ф ней, ф эфтой графюрой.

– Да, – поддержал Тимур, – отложим пока. Будем пока считать, что нам это померещилось. Всем нам.

* * *

Не прошло и трёх часов, а поезд уже притормаживал перед границей. Тима всегда удивляла какая-то маленькость и даже игрушечность Европы. Из одной страны в другую ехать как из Москвы, например, в Тверь. Всё рядом. А ведь совсем недавно они были дома, а теперь уже въезжали в Польшу. Почему-то вспомнилась шутка про то, что весь мир пугает, что Россия измеряет другие страны в своих областях. А чего боятся-то, если так оно и есть? Факт же. А он – штука упрямая. И прямая. В отличие от дорог, которые у нас скорее направления.

– Тимур Сергеевич? – окликнул его Андрей. – У тебя такой вид задумчивый. Что-то случилось?

– Да нет, удивляюсь расстояниям. Я как-то пытался по карте посчитать точные размеры России в километрах, получилось что-то уж очень далеко и долго. А тут – раз! – и на месте.

– Парадокс ещё в том, – не смог удержаться Андрей, – что самая западная точка России лежит в восточном полушарии, а самая восточная в западном!

– Голова у тебя, Андрюха, конечно… – ответил Тимур.

– А что голова? Нормальная голова, красивая даже, если в профиль, – Андрей повернулся к Лике. – Ничего же? Да? Есть на что посмотреть?

Лика хихикнула, но комментировать не стала. Новая сотрудница всё ещё стеснялась коллег и пока не знала, где они шутят, а где серьёзны. Андрей действительно был ничего так, симпатичный. Но говорить ему об этом сейчас точно не стоило. Раньше, когда сидели в кафешке, может, и сказала бы. Но не сейчас.

В дверь купе постучали. Ответить ребята не успели, дверь плавно отъехала в сторону, и вошли два пограничника. Коротко поздоровались, глянули документы и визы, на рюкзаки даже внимания не обратили. Вышли, чуть прикрыв дверь.

– И всё? – разочарованно спросила Лика. – Я ждала чего-то интересного. Граница ж.

Тим и Андрей синхронно пожали плечами.

– А кто это у нас такой чудесный тут, – вдруг засюсюкала Лика. – Чей это нос у нас шладкий?!

В не до конца закрытую дверь действительно просунулся собачий нос. Вслед за носом появился и его обладатель – довольно миролюбивого вида пёс. Помесь немецкой овчарки с кем-то вроде колли. Пёс, крутым боком отодвинув дверь пошире, протиснулся в купе и стал обнюхивать рюкзаки, его-то они интересовали очень и очень.

– Запрещённое ищет, – сообщил Андрей и на всякий случай подобрал ноги на полку, чтобы не мешать службе мохнатого пограничника и не загораживать доступ к вещам.

– А может, он голодный просто? – Лика уже запустила руку в пакет с сушками.

– Служебных собак кормить запрещено! – ответил за пса Тимур. – Да и не возьмёт он, они умные и дрессированные.

Умный дрессированный пёс строго посмотрел на Тимура, потом развернулся к Лике, задев пушистым хвостом Андрея, и слизнул предложенное Ликой угощение. Внимательно осмотрел пустую руку, сунул нос прямо в пакет и стал упоительно хрумкать.

– Это же наши королёвские сушки! – воскликнул Андрей. – Я их специально купил, чтобы вдали от Родины съесть, размышляя о нелёгкой судьбе следователя на чужбине.

– Ой, ну Андрей Андреевич, – Лика улыбнулась. – Неужели вам жалко для такого красавца?

– Фу! – прикрикнул Тим. – Фу, тебе говорят!

– Мне кажется, Тимур Сергеевич, он не понимает по-русски, – вставил Андрей, отряхивая шерсть с майки.

– А как будет «фу» по-польски?

– А уже и неважно, коллеги, – Лика положила опустевший пакетик на стол. – Тебя погладить-то можно, служебный?

Пёс грустно проводил взглядом шуршащий пакет, ткнулся мохнатым лбом Лике в ладонь и, развернувшись, осыпая шерстью всех троих, поскакал в коридор. Досмотр сам себя не досмотрит. А тут и так всё понятно – сушки закончились, ничего более привлекательного по сумкам не разложено.

После паспортного контроля, тщательного осмотра багажа и стряхивания шерстинок с одежды ребята вновь расселись по полкам.

* * *

– Может, чутка притормозим с рабочими моментами? – взмолилась Лика, когда Тимур потянулся к блокноту с версиями. – Это всё очень интересно, но у меня уже голова кипит и вилочковые кресты вокруг неё пляшут. Я в таком состоянии не способна нормально думать.

– Привыкнешь, – подмигнул ей Андрей. – Это у нас Тимур Сергеевич такой неубиваемый. Хочет все тайны мира раскрыть.

– Ну так интересно же, – стушевался Тимур.

– Так никто и не против. Нам самим интересно. Но иногда действительно нужно делать паузы. Чтобы глаз не замылился.

– Разумно, – кивнул Тимур и улыбнулся. – Ну, тогда сами напросились.

Он придвинулся к окну и указал на приближающееся здание вокзала. Поезд как раз делал поворот, и его было прекрасно видно.

– А вы знаете, что Варшава очень часто тонет? – спросил Тим.

– Как Санкт-Петербург? – уточнила Лика. – Раньше.

– Именно. А знаете почему?

– О, это просто, – усмехнулся Андрей. – Наводнения – это следствие необычного сочетания гидрометеорологических факторов и условий на водосборе.

– Говоря простыми словами, «никто не в курсе», да? – Лика хихикнула.

– Типа того, да, – кивнул Андрей. – Рекордно высокий уровень воды в Висле был зафиксирован в 1844 году, тогда вода поднялась почти до девяти метров.

– А там, где наука не даёт точных ответов, всегда появляются легенды и предания, – начал Тимур. – Сегодня вы увидите один из главных символов Варшавы.

– Герб? – уточнил Андрей.

– Так точно. Русалку, – закивал Тим. – Не перебивай, дай расскажу.

Герб Варшавы.

– Молчу-молчу, товарищ начальник, весь внимание, – Андрей подмигнул Лике и уселся поудобнее.

– Нам это кажется довольно странным, ведь Варшава не приморский город. Откуда бы тут быть русалкам?

– Как будто в Мурманске куда ни ступи – сплошные русалки, – не удержался-таки Андрей. Лика прыснула и ткнула коллегу локтем. – Хотя, может, им там холодно просто, да.

Тим только покачал головой и продолжил:

– Но есть пара интересных легенд. По одной из них, та самая русалка заплыла в Вислу из Балтийского моря. И так ей тут понравилось, что она решила остаться. Дамочка, судя по всему, была с характером: путала рыбакам сети и отпускала на свободу пойманную рыбу.

– Мелкая пакостница какая-то, – вставила Лика.

– Не такая уж и мелкая, если учесть, что местные жители жили рыбалкой. Скорее, вредительница и даже паразит, – возразил Андрей.

– Как бы там ни было, от русалки решили избавиться. Но, приблизившись, услышали её пение. Что она пела и о чём – сейчас неизвестно, но вот то, что это были хиты, – понятно. Её песни так понравились местным жителям, что они не стали её наказывать, а только восторгались.

– Клиповое мышление… – протянул Андрей.

– Тсс, дай дослушать, – Лика снова ткнула коллегу локтем, но уже сильнее.

– И вот узнал о таком чуде местный купец. И решил, что будет довольно прибыльно показывать эдакую диковинку за деньги.

– Стартапер, мать его! Молчу-молчу…

– Русалка, она же сирена, – продолжал Тим, – конечно, страдала в неволе. И от безысходности пела. Видимо, ничего другого не умела просто. Услышали её местные рыбаки и освободили от жадного купца.

– Искусство – достояние народа!

– Да ты дашь дослушать уже, нет? – Лика воззрилась на Андрея так, что тот даже отодвинулся от девушки. Чего доброго, схлопочет подзатыльник.

– В благодарность русалка пообещала защищать город со щитом и мечом, в том числе от наводнений. О том, что ей мешало защитить таким образом себя, легенда умалчивает. Но наводнения, кстати, всё ещё случаются. Филонит дамочка. На гербе Варшавы изображение русалки появилось примерно в пятнадцатом веке. Оно, кстати, очень отличается от современной версии – то существо имело драконий хвост, большие лапы, мужскую голову, руки и женскую грудь. Позже чудище начало трансформироваться в женщину с хвостом. И вот – мы видим русалку в привычном нам всем образе.

– Знаете, – подумав, всё же вставил Андрей, – эта вот дамочка в своём первоначальном образе очень мне напоминает казанского Зиланта. С… м-м-м… с крупа.

– А с переда оно тебе кого напоминает? – не удержалась от вопроса Лика.

Андрей покраснел и промолчал.

– Хватит препираться, – скомандовал Тимур. – Берём рюкзаки и пошли. Прибыли!

Они вышли на перрон. Поезд в Берлин уходил только завтра днём, и было принято решение устроить выходной.

– От вокзала каких-то три километра до гостиницы, прогуляемся? – предложил Тимур.

Все закивали. После поезда хотелось пройтись, хотя рюкзаки и оттягивали плечи. Андрей предложил Лике помощь, но та отказалась.

– Нет так нет, – Андрей спокойно принял отказ. – Но если что – я тут.

Лика только улыбнулась в ответ. Тим сделал вид, что очень занят изучением маршрута, и в дела подчинённых не полез. Не дети, сами разберутся.

Шли молча, глазели по сторонам, разминали ноги после долгой поездки.

– А вот и «Бристоль», – Тим указал на нарядное шестиэтажное здание через дорогу.

– Это в нём нас поселить решили? – уточнила Лика. – В самом центре, центрее некуда? За какие такие заслуги?

– Начальству виднее, – Тим некстати вспомнил так и не поставленный им в кабинет кондиционер.

– Шедевр ар-нуво, коллеги, – возвестил Андрей, обводя широким жестом фасад городской достопримечательности.

– Мне страшно, – вдруг призналась Лика. – Даже заходить туда страшно и неудобно. Там наверняка всё такое дорогое и золотом покрыто, а я… – она посмотрела на свои аккуратные, чистые, но не новые кроссовки, – не при параде.

– То есть лезть в подвал за могильными плитами в темноту и бродить с двумя полузнакомыми парнями тебе было не страшно, а сейчас струсила? – совершенно серьёзно спросил Андрей. – Ну памятник архитектуры, ну пять звёзд, что я лично больше ценю в коньяке, чем в отелях, но чего бояться-то? Номера у нас забронированы и оплачены. А уж как, кем и – самое главное! – почему – не наше дело. Наше – работать работу и следовать указаниям руководства. Верно я говорю, Тимур Сергеевич?

Тим только крякнул. Ему и самому было неловко заходить в этот дорогущий отель. Но не показывать же при подчинённых, что и его сомнения прямо-таки обгладывают до костей.

– Всё верно, товарищи бойцы. Медные трубы? Или как там это можно интерпретировать? Должны справиться, – и решительно взялся за тяжёлую медную ручку потемневшей, хотя и тщательно отреставрированной, двери.

Вестибюль был огромен. Мраморный пол и стойка регистрации действительно впечатляли.

– Розовое дерево, – пискнула Лика. – Стойка, говорю, на ресепшен, из розового дерева.

– Ну… Нам туда, – и Тим зашагал по гулкому мраморному полу.

– Добрый день, – девушка на ресепшен в сером, безупречно выглаженном костюме-тройке обратилась к ним по-русски, улыбнулась совершенно искренне и ни разу даже не скользнула взглядом по одежде гостей, – добро пожаловать в «Бристоль». Позвольте ваши документы, я оформлю всё необходимое. Этаж для некурящих, верно? А вы пока можете посетить кафе или наш ресторан «Маркони», там совершенно потрясающие люстры, – обратилась она почему-то лично к Тимуру.

– Люстры? – уточнил Тим.

– Можно просто выпить кофе, пан Иванов, без люстр, – она снова обворожительно улыбнулась.

Все трое отметили, что документы пока не доставали. Спрашивать, откуда в пятизвёздочном отеле Варшавы их знают в лицо, было бы странно. С другой стороны, кто их знает, как должно быть. Лика до сих пор ездила только по Золотому кольцу и два раза на Чёрное море. Тим с Андреем за границей были, но всех обычаев знать нельзя, конечно.

И тут Тимур вдруг ляпнул:

– Я обязательно передам Нине Васильевне, что вы нас приняли по высшему разряду. Спасибо вам большое!

– Ах, ну что вы, – на лице девушки вдруг появилось какое-то странное выражение – смесь благоговения и обожания. – Принять друзей и коллег Нины Васильевны – мой приятный долг и почётная обязанность. Прошу в кафе, – она махнула рукой куда-то вправо. – Рюкзаки можете смело оставить тут.

Промямлив что-то вроде «благодарим», ребята побрели в указанном направлении смотреть на люстры и пить кофе.

– Шоколадку ты ей относил? – уточнил Андрей. – Нине свет Васильевне? С орешками или так, обычную?