– А ты говорила, что он белорус… – инертно вставила Аля.
– Угу, белорус, но грусть еврейская очень натурально получилась, – Галкин голос был бодр и весел, а глаза внимательно наблюдали за Алькой. – Короче, извинилась я, извинения были приняты. Вроде все нормально.
– Он мне звонил, Оксану спрашивал. Как его жену бывшую зовут?
– Не знаю, не говорил никогда. Кстати, да, про бывшую жену говорил и говорил: и зачем она решила вернуться, и как это она так решила, и что ее сподвигло, в общем не на шутку загрузился.
А потом Аля в подробностях пересказала все свои приключения, начиная с того момента, как выехала с дачи. Галя не перебивала, слушала, давая подруге высказаться, а та говорила и говорила. Под конец речь уже становилась путанной, она перескакивала с одного на другое, иногда повторяясь по несколько раз.
– Ты представляешь, я жму, жму, а она не едет! Просто тащится! Я так испугалась: я ведь жму и жму! Я подумала, что что-то сломалось, сейчас будет катастрофа, а потом оказалось, что совсем не жму! Что просто касаюсь слегка, а в мыслях я ее, педальку эту, уже в пол вжала. Представляешь?!
– Нервы. Ты просто перенервничала, – спокойно сказала Галка, подливая Альке еще вина.
– Нет, это такой ужас ужасный!
– Ну, ужас ведь не в том, что машина не ехала, и даже не в самой аварии, – то ли спросила, то ли констатировала факт Галка и Алька неуверенно кивнула, – а в том, что ты представляешь, что могла бы оказаться на месте той машины, в которую врезался джип. Правильно? – и Алька как кобра, загипнотизированная дудочкой факира, утвердительно кивнула головой. – Ты представляешь, что просто одно мгновение, а дальше нет никакого продолжения. Знаешь, вот если бы это действительно было так, и дальше не было бы никакого продолжения, ты бы об этом уже не могла сожалеть! Не было бы уже ничего! Понимаешь? А сейчас ты занимаешься абсолютно бесплодными умозаключениями. Надо радоваться, что все миновало, а не понапрасну изводить себя! – Алька удивленно уставилась на подругу.
Погрузившись в свои мысли, она допивала вино, потом встрепенулась:
– И кольцо это…
– Какое кольцо?
– На руке погибшего. Всё, смерть, его больше нет, а тут этот яркий завораживающий блеск. Даже не знаю, почему меня так это зацепило…
– Аля, это пройдет… все проходит… и это тоже.
Какое-то время Аля молча сидела и не двигалась, взгляд ее бы устремлен в пустоту. Потом она резко встала и направилась на веранду:
– Я спать.
– Ты уверена? А то Егорыч придет, про розыгрыш можно рассказать. Я мясо для шашлыков замариновала.
– Не, не до того.
– Ну ладно, спокойной ночи!
– Спокойно ночи!
– Ты это… если что понадобится, дай знать, – сказала Галина подруге.
Алька обернулась и кивнула.
Она, действительно, пошла и сразу же легла, но заснуть не могла. В ее мозгу в обратном порядке прокручивались прошедшие события: их с Галкой разговор, звонок матери, авария, вчерашний вечер и рассуждения про мечты и смысл жизни. Она вспомнила слова Егорыча, что все рано или поздно заканчивается, поэтому и приобретает смысл. А ведь и все планы не имеют никакой ценности, когда понимаешь, что «завтра» уже может не быть, а когда ты знаешь, что у тебя уйма времени, ты живешь с мыслью о том, что обязательно когда-нибудь добьешься того, чего наметил. А стала бы она что-то менять в своей жизни, если бы знала, что жизнь скоро закончится?
Она резко села, стиснула голову руками. Мысли плясали, смысл терялся. Она не заметила, как стала разговаривать сама с собой:
«Жизнь загнала меня в рамки, а я даже не пытаюсь вырваться.»
«Я человек или белка в колесе?»
«Или зашоренная лошадь, которая бежит, куда ей указывают, а не куда она сама хочет?»
«Жизнь закончится, и только в конце я приду к выводу, что жила не так, как мне хотелось!»
«Но ведь я могу все изменить! Может быть свыше мне была послана эта авария??? Чтобы я поняла!»
«Шанс поменять все! ВСЕ! Что мне не нравится, что напрягает, мучает, тревожит, что уродует меня как человека.»
«Что там было в моем списке на форуме? Работа, отношения с Кристиной, с Олегом, с матерью.»
«И как я могу все это изменить? КАК?»
«Так, стоп! Не я ли только что говорила, что я человек, я личность, а не зашоренная лошадь!»
Она включила настольную лампу, перевернула все, что лежало на столе в поисках бумаги. Не нашла. Тогда взяла книгу, которую читала, раскрыла ее на обороте и стала писать цифры.
Цифры она писала столбиком, это были ее расходы. Потом Аля с удивлением грызла ручку и рассматривала написанное. Получалось, что если убрать атрибутику деловой женщины в виде офисной одежды, походов в салон красоты, фитнес-клуб и содержание машины, то лично ей для жизни не так много и надо! Основные расходы – это ипотека второй квартиры, в которую Аля инвестировала накопления, кредит за машину, содержание мамы и Кристины, последней она оплачивает аренду квартиры, учебу и иногда подкидывает «на жизнь». Даже если предположить, что совершеннолетней дочери, которая вообще уже отселилась устраивать свою личную жизнь, и вполне себе дееспособной маме, имеющей работающих мужа и сына, перекрыть дотацию, то оставалась ипотека, которую можно было бы в любой момент закрыть, продав квартиру, а разницей погасить второй кредит. В планах еще была покупка машины Кристине, но ведь та утверждает, что она взрослая, и в ее жизнь лезть не надо. Хм, а может стоит наконец прислушаться к словам дочери?
Аля с удивление замерла. А если все-таки рискнуть? Вот тебе почти сорок лет, и ты берешь свою жизнь, как песочные часы, и переворачиваешь. Песочек начинает сыпаться снова…
Алька выскочила к Галке на веранду.
– Я завтра утром в город!
– Хорошо, – произнесла Галка, размышляя надо ли продолжить разговор с подругой или оставить ее в покое, а так как Аля уже ускакала, то Галка решила не приставать к ней с расспросами.
Понедельник
На следующее утро Аля подтвердила свое намерение ехать в город. Она сообщила Галке и стала собираться, а та пыталась ее отговорить:
– Ты что, совсем сбрендила? Ты себя в зеркале видела? Привидение просто! Бледная, осунувшаяся. Ты хоть спала? – и добавила. – Ну, кто тебе еще правду скажет, как не родная подруга, а?
Но Аля была непреклонна, и как бы Галка ее не уговаривала, менять своего решения она не собиралась:
– Послушай, у меня очень важные дела! И лучше не откладывать.
– Помощь нужна?
– Спасибо, Галь! Но тут я уже сама!
– Ну, сама, так сама. В случае чего, знаешь, что на меня можно рассчитывать.
– Могла бы это не говорить, я на тебя в первую очередь рассчитываю, – Алька попыталась пожать ей руку, но вместо этого уткнулась Галке в плечо. Они обнялись.
– Все будет хорошо, – сказала Галка.
– Обязательно!
Хотя Алька не спала всю ночь и выглядела, как и описывала Галка – бледная и осунувшаяся, она вместе с тем была спокойна и решительна. Аля вырулила на трассу и поехала с привычной скоростью, не было никакой боязни дороги и неуверенности в себе. При подъезде к городу замигал значок нехватки топлива. Как раз впереди была заправка.
Народу, возвращающего с дачи, было уже прилично. Когда наконец подошла ее очередь, неожиданно появился сотрудник заправки и поставил перед машиной оранжевый столбик. Такие столбики были поставлены перед каждой первой машиной в очередях к колонкам. Аля вышла из машины и спросила у удаляющегося сотрудника:
– Простите, а что происходит?
– Пока нельзя заправляться.
– Что-то случилось?
– У нас перерасчет.
– А когда можно будет заправиться?
– Ну, когда закончим, через полчаса, не раньше.
– А почему это сейчас надо делать?
– Хотим и делаем! – получила она в ответ.
– Ах, так?!
Аля вошла следом в здание заправки и потребовала жалобную книгу. Под недовольный взгляд менеджера она подробно описала ситуацию, указала свои координаты и спокойно удалилась. Спокойствие было не только внешним, и внутри она была как сталь: жесткая и решительная. Бензина до следующей заправки хватало, но хамство и невежество должны быть наказуемы. На следующей заправке, когда слово-за-слово зашла речь о перерасчетах, сотрудники очень удивились действиям коллег, пояснив, что такие процедуры делают как раз ночью, во время наименьшего количества посетителей.
Аля вошла в квартиру и опустилась на комод: дома была такая прохлада! В дверях комнаты появилась Кристина. Аля от неожиданности вздрогнула:
– Ты меня напугала! Почему ты здесь, а не с Владом?
– Потому что я здесь, – неопределенно пожала плечами дочь.
– Угу… понятно… действительно, – сказала Аля и добавила, – я вообще-то хотела с тобой поговорить, только позже. Сейчас совсем нет времени, надо убегать. Можно было бы вечером, когда вернусь.
– Что-то серьезное?
– Да не особо.
– Ну, хорошо, я сейчас тоже ухожу, вернусь как раз вечером.
– Хорошо, тогда и пообщаемся.
– Ну, лады, – ответила Кристина и ушла в свою комнату.
Алька пошла в ванную и, пока стояла под струями воды, думала про Кристину. Внешностью она пошла в отца: высокая, красивая – голубые глаза, длинные густые волосы цвета спелой пшеницы, как их любила называть Алькина свекровь. А вот характер! Если характер наследуется, тогда это от ее, Алькиной, матери, не иначе! Причем, Кристина ведь не всегда такой была… «Стоп, – сказала себе Алька, – про Кристину я подумаю потом. Сейчас надо настроиться на другой разговор, а для начала вообще-то надо о встрече договориться.»
Выйдя из душа, она набрала номер телефона своего начальника:
– Анатолий Афанасьевич, добрый день! Это Тина Александровна.
– Добрый день.
– Я хотела бы с вами сегодня встретиться.
– А вы разве не отдыхаете?
– Отдыхаю, вернее отдыхала, пока не появилось очень важное дело.
– Ну хорошо, приезжайте. Во второй половине я свободен.
– Договорились, тогда до встречи!
– До встречи.
Маршрут был отработан годами, поэтому ехала она почти на автопилоте, голова была свободна. Аля вспоминала, как все начиналось: как она в первый раз пришла на собеседование.
Это было больше девяти лет назад. Как быстро время летит!
До этого она работала рядовым бухгалтером и перспектив подняться выше не было, поэтому, как только в двадцать девять лет она получила диплом о высшем финансовом образовании, то сразу же начала искать новую работу. Самое обычное объявление в газете о поиске главного бухгалтера. Про зарплату было написано «по результатам собеседования», а также указывалось на необходимость опыта работы главным бухгалтером. И хотя такого опыта у нее не было, она решила попытать счастье и отправила резюме, приписав, что легко обучается. На следующий день ее пригласили на собеседование.
Сначала она общалась с менеджером по персоналу, хотя это, наверное, громко было сказано: тогда это была женщина, которая на тот момент занималась многими делами: и персонал искала, и кадровую работу вела, и секретарем была, и закупала канцтовары с продуктами, и подавала кофе и чай клиентам. После первого собеседования Але перезвонили спустя неделю и предложили встретиться с директором, чему она очень обрадовалась: она запретила себе даже думать о прошедшем собеседовании, чтобы в случае неудачи потом не предаваться унынию, но иногда нет-нет, да и вспоминала.
Директор сидел за большим письменным столом, перпендикулярно которому стоял другой. Образуя букву «Т», столы занимали почти все пространство немаленького кабинета. Он кивнул вошедшей Альке на стул, продолжая просматривать ее резюме. Она поздоровалась и села.
Аля держалась прямо и с достоинством и была целиком и полностью поглощена только одной целью – произвести благоприятное впечатление о своей персоне, к тому же она настолько волновалась, что по прошествии собеседования и впоследствии объявленном положительном результате, так и не смогла составить собственного мнения о самой конторе и ее директоре. Единственное, что она могла сказать, что это был большой тучный человек с двумя или тремя подбородками, последний из которых прятался в вороте делового костюма, и в очках с затемненными стеклами. В кабинете и так был полумрак, а тут еще глаз собеседника толком не видно, поэтому ничего удивительного в том, что она так и не поняла, что он был за человек.
Ее приняли на должность главного бухгалтера с испытательным сроком. С самим директором ей особо не пришлось общаться, в курс дела ее вводила Анна Семеновна, тот самый «менеджер по персоналу». Предыдущий бухгалтер уволился раньше, поэтому в конторе экстренно затыкали дыру ввиду отсутствия какого-либо бухгалтерского работника.
Первое неожиданное открытие Аля сделала, когда случайно натолкнулась на стопку аккуратно подобранных резюме с комментариями на полях. Главной причиной, почему ее взяли, было то, что она запрашивала заработную плату меньше всех, минимум которой директор так настойчиво выспрашивал. Он даже профессиональными качествами и опытом работы меньше интересовался, а выяснял, где она живет и с кем, кто ее родители и чем они занимаются, какое у нее хобби. А цель его вопросов была, как потом поняла Аля, просчитать прожиточный минимум будущего работника.
Второе открытие Аля сделала, когда случайно столкнулась с директором в коридоре: оказалось, что он был даже ниже нее ростом, хотя она была невысокой. В совокупности с тучностью он походил на колобка. Он так представительно выглядел в собственном кабинете за массивным столом, а на деле был маленьким круглым человеком, который быстро, даже не поздоровавшись, прокатился мимо нее. Вот почему любые дела и переговоры он предпочитал проводить, сидя филином, за своим столом.
Еще одним открытием стала жадность директора, или скупость, или экономность, даже непонятно, как точнее обозвать эту его черту. К примеру, покупался в контору пылесос для уборки, но потом новый исчезал, и на его месте появлялся какой-то старенький агрегат. Тоже самое происходило и с чайником, и с кофеваркой, и с офисной оргтехникой. В полной мере заканчивала портрет директора одна история: как-то в конце рабочего дня Аня, секретарь, собрала на поднос всю посуду, из которой Директор и его посетители пили «чай-кофе», неудачно поставила его на раковину, и тот перевернулся. Директор уже вышел из своего кабинета, собираясь уходить домой. Он сразу же оказался рядом, оглядел место происшествия и изрек:
– М-да… Бывает и такое. Но вам необходимо будет возместить потери.
– Ах, так! – Аня бросила собирать осколки и выпрямилась, уперев руки в бока. – Ну, если и возмещать, то самой себе! Всю эту посуду я купила на свои деньги, настолько стыдно было подавать в той, что имелась. А коли я теперь еще и возмещать должна, то ни блюдечка больше из своих денег не куплю!
Директор сразу же ретировался, а Аня в итоге сдержала слово: стала приносить чай в белой чашечке с черным прозрачным блюдечком, а вторая пара – чашечка с розами и синее блюдце. Сие сочетание вызывало настолько неподдельный интерес посетителей, что иногда даже прерывался разговор. И только после этого директор позвонил Але и распорядился:
Выдайте, пожалуйста, средства из кассы для посуды.
Но апофеозом все-таки послужила одна история, которая случилась где-то через год после начала Алиной работы. Анатолий Афанасьевич вместе с водителем ездили в командировку на завод контрагентов в нескольких часах езды. Перед переговорами директор выдал водителю денег, попросил купить по одному килограмму сахарного песка, гречки, риса и гороха и отвезти их по указанному адресу в деревеньку недалеко от того завода. Водитель рассказывал, как он на красивой шикарной иномарке въехал в деревню, для которой это было целое событие. Ватага мальчишек проводила его до низенького, покосившегося деревянного домика, почти до окон вросшего в землю, из которого вышли такие же древние старик и старуха. Заданием Анатолия Афанасьевича было просто вручить и уйти, но старушка утянула его за рукав в домишко и стала поить чаем и расспрашивать, и в ходе разговора выяснилось, что это были родители Анатолия Афанасьевича. Сказать, что водитель испытал сильнейший шок – это ничего не сказать. Сославшись на то, что спешит, он стал прощаться, в дверях ударился о дверной косяк, вернулся, потирая ударенный лоб, поблагодарил за чай, вспомнил про пакет с гречкой и рисом, вручил, и старики так стали его сердечно благодарить, что ему хотелось сквозь землю провалиться. Он стал выгребать изо всех карманов деньги, что у него были:
– Голова садовая! Башку отбил и все забыл. Отдать забыл, – бубнил он, шаря по самым дальним и потайным карманам: вдруг и там что найдется.
Анатолию Афанасьевичу он ничего не сказал, хотя очень хотелось. Решил, что, если тот начнет спрашивать, он обязательно выскажется. Но директор ничем не интересовался, как будто никуда и не посылал своего водителя.
На следующий день водитель пришел к Але и все рассказал, слишком сильно для него было потрясение, чтобы носить это внутри.
– Пожалеть его надо. Он глубоко несчастный человек, – водитель обалденно смотрел на Алю, а она продолжила, – мы же не знаем, что на деле было между ними, ну, а если они обычные люди, то наш просто болен. Жадностью.
– Нет, ты только представь сколько у него может быть денег!
– И что ему это дает? Деньги должны служить человеку, а не человек деньгам! Вот у него последнее, он даже родных отца с матерью из жизни вычеркнул, чтобы меньше затрат было…
Контора являлась филиалом юридического лица, которое находилось в другом регионе и занималось производством строительных материалов, в том числе новых для России сендвич-панелей на итальянской технологической линии. Филиал представлял интересы головного офиса в своем регионе и заключал контракты на реализации материалов. Бухгалтерия была не очень сложной, так как отчетность филиала являлась составной частью отчетности головного офиса, то есть филиал подбивал свои итоги и предоставлял данные «наверх», а там уже составлялся консолидированный баланс.
Аля очень старалась: задавала вопросы знакомым бухгалтерам, читала обучающую литературу, сидела на профильных форумах, аккуратно выспрашивала у бухгалтеров головного офиса, но так, чтобы у них не сложилось отрицательное мнение о какой-то там невежде из филиала, и спустя время Але объявили, что она прошла испытательный срок. Ее зарплата не изменилась, но Альку тогда не это волновало, ее заботило только одно: чтобы не напортачить. Она знала, что рано или поздно заработная плата будет увеличена.
В филиале кроме Анны Семеновны еще работали курьер, секретарь, пара менеджеров по контрактам и инженер, также был приходящий сисадмин – студент, который не слишком много знал и умел, и который учился на ходу, поэтому ему можно было не слишком много платить, и уборщица – женщина из бывшей союзной республики, не имевшая регистрации и разрешения на работу, которая убирала соседний офис, а их – «заодно» и, конечно же, зарплата ее была меньше рыночной. Коллектив в конторе подобрался дружный и сплоченный, скорее всего, в этом была заслуга директора: в неумении или нежелании общаться с людьми, он в то же время безошибочно в них разбирался, поэтому процесс был настолько четко организован, что коллектив работал без постоянного контроля и управления, как четко отрегулированный механизм без какого-либо надзора извне. Чем занимался директор в своем кабинете никто не знал, так как общение с коллективом было сведено к нулю: отчеты и запросы направлялись директору по электронной почте, документы на подпись складывались в папку у секретаря, из этой папки забирали уже подписанные, а срочные вопросы решались по телефону.
По своей прежней работе Аля привыкла, что главный бухгалтер подводит итоги работы за день и утром докладывает руководству о результатах, задает вопросы, предоставляет документы и платежки на подпись. Общаться с Анатолием Афанасьевичем в целом было не особо приятно, словно он каждый раз ожидал, что у него пришли просить денег. Он всегда смотрел в какие-то газеты или теребил бумаги, никогда не глядел в глаза, что-то невнятное бубнил в ответ, и в итоге Алька перестала являться каждое утро в его кабинет. Документы на подпись она стала складывала в папку у секретаря, всю информацию сообщала по электронной почте, а самые важные и срочные вопросы решала по телефону. Каждый раз, когда он появлялся на людях, было видно насколько ему некомфортно, и как он стремился как можно быстрее скрыться в своей норе. Чем больше Алька его узнавала, тем больше недоумение сменялось жалостью, по сути, он был очень одиноким человеком – ни семьи, ни детей, ни друзей. Было ли у него какое хобби и чем он занимался в свободное время – никто об этом ничего сказать не мог.
Когда Аля только начала работать, зарплата делилась на две части: первая начислялась официально, а премия – по результатам работы филиала – выдавалась в конверте.
После того, как Анна Семеновна решила уйти на заслуженный отдых, к Алиным не очень обременительным обязанностям бухгалтера добавилось ведение трудовых дел работников и отчетность по контрактам головному офису. Перед своим увольнением Анна Семеновна подошла к Але:
Вы знаете, дорогая, вы никогда не получите повышения зарплаты, если не начнете на этом настаивать, – и на удивленный взгляд Али добавила, – да, я осведомлена о размере вашей зарплаты, и даже той, что в конверте. Думаете Анатолий Афанасьевич ее высчитывает? Этим занималась я. К вашему сведению, и строго между нами, для того, чтобы у вас стимул был требовать я вам скажу следующее: вы на более ответственной работе получаете меньше, чем я, попусту простой делопроизводитель, пусть и занимаюсь всем на свете. А зарплату здесь повышают только после того, как работник начнет требовать. Анатолий Афанасьевич считает, что если человек не просит, значит, ему не надо больше денег, а если ему не надо, то зачем руководству самому инициировать повышение. Идете, милая моя, и сразу же, не давая рассказывать истории про шаткое положение, просите повышения зарплаты и сразу больше, чем реально хотите. Да, и готовьтесь обосновать, почему вам нужно больше денег. Именно-именно, не почему вы больше стоите, как специалист, а почему вам в жизни сейчас надо больше.
Лейтмотивом всех встреч с директором, особенно, если о встрече просила сама Аля, было всегда одно и тоже. В самом начале звучало: «Вы же прекрасно понимаете трудности процесса, особенно начинающего работника…». Потом следовали рассказы о сложном положении филиала, который в любой момент могли закрыть: «…И вот в такой шаткой ситуации…», – в этом месте директор многозначительно поглядывал, давая возможность додумать до конца его фразу. Обычно Аля домысливала следующее: «…У вас хватает совести просить повышения зарплаты», но в слух произносила:
– Хотела уточнить вопрос по поводу контракта с итальянцами. У нас была договоренность проводить первый платеж после отгрузки линии, а по электронной почте вы написали провести завтра. То есть мы платим до отгрузки, правильно я поняла? – Аля видела едва заметное облегчение, с которым встречался ее вопрос, и мысленно усмехалась.
И только спустя месяцев восемь после увольнения Анны Семеновны ей удалось пролоббировать вопрос увеличения своей заработной платы и то только потому, что за это время она ни разу не повышалась и была такого же размера, как и во время испытательного срока.
Спустя год «наверху» было принято решение выделить филиал в самостоятельное юридическое лицо, так как в прежнем статусе он был уже не способен решать всех задач, которые ставились перед ним. Сам головной офис активно развивался, объемы производства росли, появлялись новые направления, что прямо пропорционально отражалось и на деятельности филиала. У вновь образованного юридического лица коренным образом менялся порядок бухгалтерского учета. После ряда переговоров директора, теперь уже генерального директора и Али, вернее Тиной Александровной, с руководством и главным бухгалтером головного офиса было принято решение назначить ее на должность главного бухгалтера нового юридического лица на испытательный срок. Главному бухгалтеру головного офиса было проще общаться и где-то помочь и подсказать человеку, с которым уже налажен контакт, нежели брать другого «с улицы».
Первое время Але пришлось нелегко: больше от того, что она нервничала, нежели реально не знала каких-то вопросов. По прошествии времени и после проведенных аудиторских проверок был констатирован факт, что она справилась. Вот тут первый раз она вздохнула свободно, но это было только начало. Объемы работ постоянно росли, назрела необходимость в помощниках. При каждом разговоре Анатолий Афанасьевич убеждал ее, что это все надуманно, что раньше было мало дел и сейчас по сравнению с тем периодом, кажется, что стало сложнее, на самом деле Тина Александровна справится и с возросшими объемами, и повышал зарплату.
Такой финт с повышением зарплаты каждый раз ставил Альку в тупик, так как она не такую цель преследовала, но она брала себя в руки и пыталась справиться самостоятельно: сначала работа была без всяких перерывов и отдыха, даже на элементарное «попить чаю» не было времени. Потом Аля стала задерживаться и после окончания рабочего дня, потом часть работы она стала брала домой, и после того, как дочь засыпала, доставала свои бумаги и работала.
Вместе с тем штат сотрудников все увеличивался, объемы росли, контора была вынуждена переехать в другой, более просторный офис. Алю не разгружала даже помощь курьера, который развозил документы по инстанциям и платежки в банк. Она пришла к Генеральному и просто сказала:
Или вы повышаете мне зарплату в три раза или берете нового сотрудника в бухгалтерию. Я реально уже пашу за трех человек!
Вот тогда Анатолий Афанасьевич сразу разрешил взять еще одного работника в бухгалтерию, а Аля поняла, как надо выторговывать правильное решение у Генерального. Она никогда не понимала такого скупердяйского подхода в отношении бухгалтерии, потому что менеджеров и инженеров брали легко, пока однажды, когда были такие же бои по выбиванию второй должности секретаря, ее не озарило: с позиции генерального и бухгалтеры, и секретари – это нахлебники, которые в отличие от тех же менеджеров и инженеров не приносили «живых» денег. Зачем кормить лишний рот? Лучше прибавить чуть-чуть зарплату уже имеющимся сотрудникам, чтобы они особо не роптали, чем брать еще одного, которому уже надо платить нормальную зарплату.
Тем временем опять переезд в новый офис, который занимал уже целый этаж в элитном бизнес–центре. Анатолий Афанасьевич стал именоваться президентом, Алькину должность переименовали в финансового директора, у нее появился отдельный кабинет, а штат бухгалтерии состоял из четырех человек во главе с ней. Несмотря на возросшие объемы, порядок работы оставался прежним, единственное, Алька теперь не свою собственную зарплату регулировала с Президентом, а зарплату своих подчиненных. Но сейчас, когда она знала Анатолия Афанасьевича как облупленного и знала те ниточки, за которые можно было дергать, подобные разговоры ее только веселили. Она вспоминала, как раньше боялась обсуждать финансовые вопросы, а сейчас старалась прятать улыбку: столько времени прошло, а у Анатолия Афанасьевича в разговорах до сих пор шло упоминание начинающего работника и про шаткое положение.
Аля припарковала машину на подземной стоянке, прошла через охрану, которая с ней почтительно поздоровались, так как топ-менеджмент крупных компаний знали в лицо, и очутилась в офисе. Аня, вернее уже Анна Алексеевна, давно руководила маркетинговым отделом, а за стойкой регистрации сидели другие девушки, которые вдвоем с трудом справлялись с работой, которую Аня выполняла одна. Аля вспомнила те времена, и ей чуть-чуть взгрустнулось: и по своей конторе, и по людям, в ней работающим, она будет скучать.
– Тина Александровна? – удивленно спросила секретарша.
– Да.
– Добрый день. Вы же в отпуске!?
– Добрый день. Да, в отпуске. У себя? – и Аля кивнула на дверь кабинета Анатолия Афанасьевича.
– Да.
– Доложи, что я пришла, мы договаривались о встрече. И дай мне ручку с бумагой.
– Хорошо! Анатолий Афанасьевич, к вам Тина Александровна… Хорошо, – и обращаясь к Але, сказала. – Проходите, он вас ждет.
– Спасибо! – кивнула она, дописывая заявление об увольнении. Потом протянула секретарю и сказала. – Пожалуйста, зарегистрируй, сними копию и принесли к нам в кабинет.
– Еще раз добрый день, Анатолий Афанасьевич! – сказала она, входя в кабинет.
– Здравствуйте, Тина Александровна! Какими судьбами? Отдых – это законное дело, надеюсь, не мы причина, что его пришлось прервать? – любопытство взяло верх и Анатолий Афанасьевич в этот раз не разглядывал свои бесконечные газеты и журналы, а пытливо смотрел на Альку.
– Причина моего прихода изложена тут, – она взяла бумаги у вошедшей секретарши и протянула Анатолию Афанасьевичу.
Он быстро пробежал глазами, потом вопросительно посмотрел на Алю.
– Если вы устали и хотите больше отдохнуть, так и скажите!
– Нет, не в этом дело, – сказала Аля, отметив про себя, что вот какими способами надо было выторговывать отпуск.
– Вы нашли другую работу?
– Пока нет, но буду искать. И это будет не работа бухгалтером.
– Как так? – Анатолий Афанасьевич непонимающе моргал глазами.
– Я пришла к выводу, что эта работа не мое, я устала от бухгалтерии. Когда-то для меня это было выходом, но сейчас я больше не хочу заставлять себя. Хочу, чтобы моя работа приносила мне не только деньги, но и удовольствие. Возможно, что я найду, чтобы и то, и другое было в равной мере, – Аля замолчала, – возможно, что нет. Если все останется как есть, то через пару-тройку лет моя работа станет мне ненавистна, а я все равно буду заниматься бухгалтерией, поэтому, если сейчас не хватит духу, потом не хватит уж тем более! И не только работа мне станет ненавистна, но и я сама себе!
– Это нереально! Вот так круто изменить жизнь нереально! – воскликнул Анатолий Афанасьевич.
– Посмотрим, – уклончиво улыбнулась Аля.
– Бред! Чистой воды бред! – живо и бурно отреагировал Анатолий Афанасьевич.
– Ну, почему же, – улыбнулась Аля, ее уже начала забавлять его реакция. Она, пожалуй, в первый раз видела настолько живое выражение его эмоция.
– Да кто вы такая? Кто вам дал право распоряжаться? – было понятно, что речь шла не просто о вопросе увольнения, имелось ввиду в целом: распоряжаться собой, принимать решения и кардинально менять свою жизнь.
– Ну, я не господь бог, но и не букашка, которой дозволено довольствоваться только тем, что она имеет. Я человек! Я сама решаю, сама принимаю решение относительно собственной жизни. Я – то, кем сама решила быть, а не то, кем мне разрешено быть, – эмоционально произнесла Аля. Хотя слова ее больше походили на аутотренинг.