Девушка, которая рисует замки

Но он попрощался и ушел, а я только и успела протянуть ему файлик, который все еще оставался в моих руках, и, закрыв дверь, сказала себе: «Балда!» Хотела, чтобы тебя обняли, возьми и обними или скажи об этом. Вроде бы Стив Джобс сказал фразу, что ваше время ограничено, живите здесь и сейчас, а если он такое не говорил, значит, это будет мое изречение.

И засыпая, я вспомнила: Дэн! Нашла телефон и набрала сообщение: «Надо встретиться!»

Глава 12. Жулька

Голова утром была… очень странная. Хорошо, что мне не надо было на работу, а в офисе никто даже не был в курсе, что днем раньше меня уволили, а потом аннулировали мое увольнение, а потом в отпуск отправили. Вернее, про отпуск уже в курсе, меня же нет на работе. Это все мне поведала Лена в тот же день в приюте вечером, где появилась с фотоаппаратом за спиной.

Дел было очень много: мы расформировывали приют, собирали, паковали, вывозили наши нехитрые пожитки по гаражам и прочим местам временного хранения, которое нам предоставляли принявшее живое участие в судьбе приюта люди. Животных потихоньку разбирали, кого-то на постоянной основе, кого-то временно, а кто-то брал животных за плату. Оказалось, что это было дешевле гостиниц, поэтому неожиданно пришедший в голову вариант нам очень подошел. Забегая вперед, скажу, что многих животных после того, как устроили приют в новом месте, назад не вернули: они остались на постоянной основе в своих временных пристанищах. Оставался открытым вопрос про больных животных, но неожиданно, в предпоследний день на счет, открытый для нужд приюта, поступила приличная сумма денег. Пятьсот тысяч рублей. Полмиллиона рублей от анонимного жертвователя! Эти деньги позволили нам пристроить всех больных в ветеринарную больницу и еще осталась приличная сумма денег. Мы просто прыгали от счастья!

Пришло сообщение от «Чеширского кота», у них освободилось место, Вжика забрал мальчик Сева с родителями, который приходил со мной и ел мороженое. Также «Чеширский кот» сообщил, что они в курсе про нашу непростую ситуацию, поэтому готовы взять еще парочку сверх нормы, в тесноте да не в обиде.

Я читала подобные сообщения, и слезы благодарности появлялись у меня на глазах, а люди шли и шли. Оказалось, что многие пожилые люди боялись брать животных, потому что переживали за их судьбу в случае своей кончины. Мы договаривались, что в этом случае приют заберет животное себе обратно и будет пытаться пристраивать дальше. Лучше пусть у животного будет несколько лет спокойной и домашней жизни, чем жизнь с невзгодами и лишениями при средней продолжительности жизни кошки на улице в два года.

В субботу у нас был аншлаг. Пришла Аня-маленькая с пожилой женщиной и сказала, что уговорила бабушку забрать кренделей. Были все, кто раньше хоть как-то помогал приюту, и те, кто сейчас не мог остаться в стороне. Были и Дэн, и Толик, и Лена. Но самым удивительным для меня было появление Эльвиры. Я как капитан на рубке, стояла во главе всего этого живого моря и отдавала приказания, куда нести и что делать и едва сдерживала слезы благодарности, жалости, радости, воодушевления – все сразу!

Вечером в субботу мы уже заканчивали сборы, и я помогала загружать последние клетки с животными в Анину машину, которых она должна была отвезти в ветеринарную клинику, когда высветился входящий звонок «Владислав». Телефон у меня вообще не умолкал, но звонок от Владислава удивил:

– Саша… Ты где?

– В приюте.

Где я еще могла быть?

– Я сейчас приеду, – сказал он. И мне не понравилось, ни то, что он сказал, ни как он сказал.

– Что-то случилось?

– Минут через десять буду и все расскажу, – и нажал на отбой. Аня вопросительно смотрела на меня, но мне нечего было ей сказать. Она как раз уехала, когда появилась машина Владислава. Тут же возникла мысль, что мы не виделись целую вечность, ага, а только три дня прошло.

– Саша…, – Владислав медленно шел ко мне. Интуиция меня не обманула: это был не тот нахальный и самоуверенный Мефистофель, он сейчас очень походил на Вадима… и столько жалости было в его глазах.

– Да, что случилось?!

– Жулька… она погибла…

– Как? Где? Когда?! – я почти кричала.

Он взял меня за плечи:

– Сегодня утром… на пешеходном переходе ее сбила машина… она в багажнике моей машины.

– НЕТ! Этого не может быть! Она умная! Она мало того, что переходит на зеленый свет, она всегда людей дожидается и вместе с ними переходит.

– Это она… Я ее видел… Тут, в приюте… Помнишь? – осторожно, успокаивая меня, говорил Владислав, продолжая гладить плечи, и это уже начало бесить. – На ней ошейник, на нем ее имя.

– Я хочу видеть! – я решила, что поверю, если только увижу своими глазами.

Владислав медлил, но обошел машину и открыл багажник.

Это была Жулька, вне всякого сомнения. Она лежала как живая, казалось, что она спит, и было такое умиротворение на ее морде…

Последующие минуты я помню плохо. Владислав пытался взять меня за плечи, а мне не нужна была ничья жалость и ничье утешение. Хотелось просто тишины, чтоб все исчезло, сползти на землю и замереть… Но вместо это Владислав пытался что-то говорить и успокаивать … Лучше бы он исчез. Помню, что пыталась его оттолкнуть, но он не выпускал из своих объятий. Было душно, я стала задыхаться и лупила его кулаками по груди, чтобы он отпустил меня, но он продолжал держать. Еще совсем недавно я мечтала, чтобы он меня обнял, сейчас же было желание, чтоб он провалился. Я реально задыхалась, земля из-под ног стала уходить, а потом разом из меня полились слезы и подкосились ноги. А он прижал к груди и продолжал держать. Держал, пока лились потоки слез, держал, когда продолжала всхлипывать, держал, когда мне захотелось отгородиться и спрятаться от всего мира. Там внутри было тихо, грустно и спокойно…

Не знаю, сколько времени прошло:

– Простите, – прошептала я, отодвигаясь от него.

– Не понимаю, за что я тебя должен прощать…

– Как? Как это случилось?

– Она спасла жизнь моему сыну.

Я тут же забыла про свое зареванное лицо и с удивлением подняла на него глаза.

– Какого сына?

– Сядем.

Владислав со своими идеальными стрелками и в сверкающих ботинках очень дисгармонировал с крыльцом приюта, на которое мы уселись.

– Чуть больше четырех лет назад я встречался с одной девушкой… Ольгой… без каких-либо обязательств и обещаний, а потом как гром средь ясного неба ее решение выйти замуж за моего брата, и очень быстро у них рождается ребенок. Когда у них были нелады в семье, она выдала мне, что это мой сын, и спрашивала, как я смотрю на то, чтобы мы жили вместе, но у них все наладилось, и мы все вместе продолжаем жить с этим знанием.

– Сева?

– Да.

Я вспомнила, как говорила Вадиму, что сын на него очень похож, и мне стало неловко за те свои слова.

Для меня было слишком много информации за один раз. Нет, если по пунктам, то я понимала, что Жульки больше нет. Есть Владислав, у него есть сын, но он не его. У него могла быть семья и жена, и они есть, но не у него. Вот именно сейчас я явно прочувствовала выражение «с этой мыслью надо переспать», нужно к этой информации просто привыкнуть, и тогда все последующие события будут согласовываться с этим знанием, а я выселение приюта и свое увольнение еще не совсем переварила.

Мне вдруг стало интересно: это потребительское отношение Владислава к женщинам – оно было и в отношениях с Ольгой? Если да, то понятно, почему она выбрала Вадима. Вадим – он такой… надежный, я бы сказала. А если Владислав стал таким именно после поступка Ольги, то все еще стало более понятнее.

Владислав уже давно замолчал, я сидела в своих мыслях:

– А вы… тогда у озера рассказывали мне про семью Вадима…, – мне стало интересно про причины поступков Владислава.

– Да, если мой сын живет не со мной, то должен жить в полной и гармоничной семье.

– Вадим с женой сейчас отдыхают, я думаю, все у них будет хорошо.

– Тоже на это надеюсь.

– А Жулька, что вообще случилось?

– Няня с ребенком стояли на том чертовом перекрестке. Они были на этих дурацких развивающих занятиях, в одной руке у нее была какая-то глиняная штука, в другой – ворох рисунков. Подул ветер и этот ворох разметало, она кинулась собирать, буквально на секунду отвернулась от ребенка, а один из рисунков упал на проезжую часть, машин не было, сын рванул за ним, и в это время собака встала перед ним и залаяла. Он остановился, попятился обратно, няня уже подбежала и рванула за руку, но в это время, машина, несущаяся на большой скорости задела собаку. Ее откинуло на обочину метров на пятнадцать, ребенка не задело, все произошло буквально за секунды. Няня позвонила мне, я еще был в гостинице. Приехал… Потом увидел собаку… и приютский ошейник…

– Понятно… Спасибо… Спасибо, что не оставили ее там…, – слезы опять навернулись на глазах, а к горлу подкатывал комок. Вот прям сейчас одновременно хотелось остаться одной, и чтобы он никуда не уходил.

– Все совсем наоборот… Я ей должен теперь много… а отдать не смогу…

Всё! После его слов слезы сами полились, он услышал всхлипывание, пододвинулся и обнял.

– Буквально на днях она привела Скелета – огромного худого сенбернара, попавшего в беду после смерти хозяев. Вот как она ему объяснила, что есть место, где его накормят? А он поверил и пошел! А Дэн взял их, собаку и хозяйку-школьницу Катю, под свою опеку, и теперь они гуляют втроем, а Дэн вроде как теперь не только за собакой ухаживает…, – несла я всякую чепуху.

– Кто такой Дэн?

– Волонтер.

– Что вы обычно делаете… дальше?

– У нас есть свое кладбище, – сразу поняла я его. – Только, боюсь, что отсюда уже всё увезли, даже лопаты.

– С этим проблем нет, я купил по дороге.

Приют был на самом отшибе населенного пункта, потом шла линия электропередач, за которой начинался лес. Вот там в лесу мы и устроили кладбище, а спасала его от застройки эта линия.

Когда все было закончено, мы переминались с Владиславом у его машины.

– Я могу тебя отвезти, куда тебе нужно.

– Нет-нет, спасибо, у меня еще есть дела. Спасибо еще раз.

– Еще раз это скажешь, – глаза Владислава стали узкими, на секунду вернулся Мефистофель, – и я тебя отшлепаю. Вот прям этой лопатой.

Я кивнула, что поняла. Чуть улыбнулась. Он меня даже отвлек.

Мне очень хотелось побыть одной. Я вернулась к приюту и опустилась на крыльцо. Солнце медленно клонилось к горизонту, щебетали птицы, стрекотали кузнечики, а Жульки уже нет. В телефоне постоянно тренькали сообщения, все отчитывались и делились впечатлениями об устройстве на новом месте. У всех все было хорошо, и это знание теплом растекалось внутри, только вот Жульки больше нет… Я решила пока никому не сообщать, пусть у всех пока будет все хорошо, и они живут в мире, где Жулька еще жива. Я отключила телефон. Все будет хорошо, все со всем справятся, а мне нужна минута тишины, потому что моей Жульки больше нет… Я обняла колени, склонила голову на скрещенные руки и наконец дала волю слезам… по приюту, которого больше нет, по несбывшимся планам и мечтам и потому, что моей Жульки больше нет.

– Хм, – услышала я рядом и вздрогнула. В привычной тишине, окружающей меня, это прозвучало как гром средь ясного неба. Владислав стоял у калитки с коробкой пиццы.

– Я не мог дозвониться, – сказал он и открыл коробку.

– Телефон… отключился… А как давно вы уехали?

– Ну, час, наверное…

– Час…

От запаха пиццы у меня заурчало в желудке. Я взяла два куска, сложив их начинками вовнутрь, и начала есть так жадно, что Владислав замер со своим куском в руках, с интересом за мной наблюдая. Да пофиг, я целый день ничего не ела.

– Появилась информация, – начал он, – что можно воспользоваться складскими помещениями в качестве приюта. Они находятся на окраине города, по назначению уже не используются.

– А сколько будет стоить аренда?

– Нисколько. И посмотреть можно прямо завтра. Я могу отвезти.

– Ого! Тогда я позвоню Ане, спрошу, сможет ли она завтра, было бы хорошо, чтобы она тоже посмотрела.

Аня была свободна, и мы договорились, что Владислав завтра заедет за мной и Аней. Я выдохнула, какие хорошие новости. Взяла еще два куска, тем более что Владислав с первым никак не мог справиться.

– Боже, какое счастье, – воскликнула я. – Спасибо большое!

– Пожалуйста.

– А как ты пришла к этому? – неожиданно спросил он.

– К чему «к этому»?

– Приют.

Я глубоко вздохнула, подумала и начала свой рассказ после того, как доела пиццу:

– Я мало кого посвящаю в эти детали… Два года назад погиб мой муж. В автокатастрофе. Он ехал на встречу и вез макет бизнес-центра, поэтому взял такси, в которое врезался грузовик. Водитель не справился с управлением. Так было написано… в протоколе. Тогда для меня все закончилось. Я с ним вместе погибла… Мы были женаты полгода… Исчезло желание жить… все исчезло: ни запахов, ни вкусов, ни жизни… я ни с кем не общалась, никуда не выходила, ни на работу, ни в магазины…

Однажды я все-таки вышла, когда уже несколько дней как закончилась еда. Сил было мало, помню тогда передвигалась от лавочки к лавочке. Я как раз сидела на ней. Рядом под кустом скулила собака. Не помню, почему я тогда поползла под этот куст. Собака была очень истощенной и напоминала меня, на предплечье – огромная рана, все в крови. Мне неожиданно захотелось ее спасти, словно это была моя цель, моя миссия. У меня впервые после смерти мужа появилось желание, я хотела это сделать вопреки всему. Помню, что на мне был тогда плащ, хоть и было лето. Просто выходя на улицу, его можно было накидывать на старые домашние вещи, а еще взять на руки истекающую от крови собаку, чтобы отнести в ветеринарку, не боясь испачкаться, потому что плащ можно потом спокойно выкинуть. Прогноз врачей был неутешительным: истощение, обезвоживание, глубокая рана, началось инфицирование. Если лечить, то долго и дорого, денег у меня не было. Шансов, что она выживает, было мало. Врачи предложили усыпить, а я тогда схватилась за эту собаку, словно это я была умирающей, меня надо было вытаскивать. Я ее выходила, и за работу ухватилась временную, потом уже нормальную нашла, а потом появился этот приют. И я прекрасно понимаю, что всех животных я не спасу и в одиночку ничего не изменю, но как тот человек, кидающий морские звезды обратно в море: «Но для этой – изменю!» я просто живу тем, что пусть для одной Жульки я изменю. А приют – он был ответом на то, что в одиночку сложно, надо просто заразить остальных стремлением к бесконечному морю. Отныне я живу этим, это делает мою жизнь осмысленной.

Повисла пауза.

– Как-то знаешь, не хочется говорить банальных вещей и пафоса поменьше, но мне почему-то кажется, что всё, что касается тебя, по-другому быть не может. Ты необычный человек… И я никогда терпеть не мог слов соболезнования, потому что звучит это странно, но хочу сказать, что мне было жаль все это слышать.

– Тогда мне было очень плохо, но по прошествии времени, я поняла, что утраты закаляют. Да, они делают больно, они ломают и раздавливают тебя, но именно они сделали меня тем, кем я стала.

– В смысле?

– Любая пережитая трагедия меняет человека. Меня бы не было сегодня здесь, не было бы моего приюта, не было сотни спасенных и пристроенных животных, если бы не та трагедия. Я стала активно заполнять образовавшуюся пустоту, полностью изменив свою жизнь. Я стала тем, кто есть именно благодаря ей. Через мое горе мне довелось прочувствовать горе других.

Потом опять настала тишина, и мы сидели и просто молчали. Говорить, уходить и вообще – что-то делать – не хотелось.

Владислав поднялся первым и стал прощаться. Он предложил подвезти меня домой, но я отказалась, так как приехала на велосипеде, надо было обязательно его забрать. Было странное ощущение от нашего прощания, что-то ожидательное опять повисло в воздухе.

Уже дома я села на диван и, обняв колени, опять вспоминала Жульку и своего мужа. Плакать уже не хотелось, было просто грустно. Грустно и спокойно. Они оба в лучшем из миров. Интересно, они могут там встретиться?

Неожиданно мне пришло сообщение от Ани с фотографиями переезда приюта. Я ответила, что получилось интересно, и не удержалась и рассказала про Жульку. Она предложила приехать, я сразу же согласилась.

Через полчаса с эклерами в руках она была у моей двери. Мы просмотрели почти фильм, получившийся из всех слитых воедино фотографий за все дни сборов. Ловко подхваченные моменты, снятые из необычного ракурса. Помню даже, как Лена легла на землю и попросила, чтобы над ней один человек передал коробку другому, со стороны наблюдать за этим было смешно, а на деле интересная фотография получилась, я сразу поняла, что это ее фотография. А потом я наткнулась на Жульку…

Мы пили чай, я заново рассказывала Ане историю нашего с мужем знакомства, как он ухаживал, какую интересную свадьбу мы сделали…

Мы с Аней уже стояли у подъезда, когда подкатила красивая сверкающая машина. Вышел Владислав, его брови чуть поползли вверх, но с удивлением он справился быстро.

– Доброе утро, девушки!

– Доброе, – хором ответили мы.

Он улыбнулся своей улыбкой, не разжимая губ, и открыл заднюю дверь машины:

– Анна.

Аня села.

– Александра, – он чуть подхватил меня за талию, направляя в обход машины.

– Мы смотрели фотографии, потом… эклеры, а потом было поздно… И это было весьма кстати, что я не была одна…, – зачем-то стала отчитываться я.

– В следующий раз бери телефон и набирай контакт «Мефистофель».

– Хорошо. Правда, такого контакта уже нет, – и на его удивленный взгляд пояснила, – переименовала.

– Люцифер?

– Да отчего же? «Владислав Владимирович».

– Как банально, – улыбнулся он.

Мы в полной тишине приехали на место. Вроде бы удачное место: это был небольшой складской комплекс, который именно из-за небольших размеров перестал использоваться по назначению, то есть никакого активного транспортного потока, что меня вначале напрягло. Были подведены все коммуникации и сети: оказались работающими водопровод и канализация, что было обязательным условием для оказания медицинской помощи животным. И даже были помещения, которые можно было бы переоборудовать для отдыха волонтеров и для клиники. Я все ждала подвоха, была в каком-то напряжении, что вдруг тут не получится.

– А кто владелец? Сколько по времени нам разрешат здесь находиться? – спросила я, сунув нос уже везде, где только было можно.

– А сколько по времени вам надо? – вопросом на вопрос ответил Владислав.

– Навсегда! – в ситуациях, когда я отвечала за других, наглости мне было не занимать.

– Хм, – Владислав улыбнулся, очевидно, его моя горячность развлекла, – нет же такой категории «навсегда!». Но если надо, то насколько возможно, это будет.

– Так, а если точнее. Сколько у нас времени?

– Пока оно есть.

– А кто владелец?

– Будем считать, что я.

Поняла только одно: за этим стоит Владислав, и больше он ничего не скажет.

Все это время чуть в стороне находился мужчина пожилого возраста, он нам открывал все помещения. Владислав стал ему рассказывать, где что нужно сделать и оборудовать: поставить вольеры, очистить внутренние помещения, оборудовать второй санузел. И было ощущение, что он долгие годы работал в приюте и знает всю кухню изнутри. Владислав спросил мужчину, сколько времени потребуется, тот ответил, что вместе с оговоренной бригадой можно управиться за неделю. О дальнейшей реконструкции договорились уже после въезда.

У меня засело слово «оговоренной», то есть получается, что уже был разговор. Немного ошарашенная уселась с девчонками в машину.

– Береги это! – сказала Аня, пока Владислав обходил машину.

– Что «это»?

– Ваши отношения. Он тобой дорожит.

– С чего ты решила?

– Я не решила, я видела своими глазами, как он на тебя смотрит, как на тебя реагирует… А со стороны виднее.

– Реагирует?

– И ты знаешь, я поймала себя на мысли, что я тебе завидую. Да-да! Поэтому простой совет «береги!» – сказала Аня.

Пока мы ехали, слова Ани не выходили у меня из головы. Но вдруг мне пришла в голову интересная мысль:

– Слушайте, а если на оставшиеся деньги сделать памятник Жульке?

Повисла тишина. Я не понимала, они одобряют или нет.

– Памятник бездомной собаке, – горячась, воскликнула я. – Памятник всем бездомным собакам! Как напоминание людям про «тех, кого приручили», про необходимость нести ответственность. Чтобы памятник был вечным укором людям и одновременно напоминанием про бездомную собаку, отдавшую свою жизнь за жизнь человека!

– Это хорошая идея, – спокойно отозвался Владислав. – Я со своей стороны могу пообщаться с городскими властями о предоставлении места. А ты думала где?

– Когда я могла подумать? Мне только сейчас пришла в голову эта идея… Хотя… а если на том самом перекрестке, там, где заканчивается тротуар, там есть затоптанный газон.

– Хм, хорошо. С учетом того, что идея свежепришедшая: а как будет выглядеть памятник? Вот прям сходу, не задумываясь.

– Собака… средних размеров… дворняжка… стоит на всех четырех лапах, а слепить ее можно с Жульки. Она смотрит чуть вверх на людей, которые ходят мимо, и ждет. Чего ждет? А она сама не знает, либо куска хлеба, либо подлости… Она наготове… Приписать можно, что «мы в ответе за тех, кого приручили»…

– А еще можно копилку поставить с подписью, что все средства пойдут на содержание бездомных животных, я картинку такую в интернете встретила, – вставила Аня.

– Если не хватит средств на памятник, добавлю еще денег.

– «Еще»? Так это были ваши анонимные деньги?

– Мои, – спокойно ответил тот.

– Спасибо, – просто сказала я. Могла бы и догадаться.

– И от меня спасибо, – добавила Аня. – А мы на оставшиеся деньги хотели электрокардиограф купить, а тут Саша с памятником…

– Тогда смету мне на почту, у Саши есть адрес, – спокойно произнес Владислав. – Посмотрим, что можно сделать.

– Ой, огромное вам спасибо! – с чувством произнесла Аня.

– Я тебя люблю, – сказала она, чмокнула меня в щеку и упорхнула, когда мы подъехали к ее дому.

Я опять вспомнила про ее слова чуть раньше, про идею с памятником, неожиданную поддержку Владислава, и у меня начались угрызения совести. Он столько времени уделяет моим делам.

– А что с домом? – спросила я.

– В самом разгаре, – ответил Владислав.

– А почему вы не говорите? Надо ехать?

– Можно, но не думаю, что у тебя будет время.

– У меня теперь много времени. Может быть в следующий ваш приезд?

– Можно в пятницу.

– Договорились!