Девушка, которая рисует замки

Глава 7. Неожиданный визит

Я вошла домой и бессильно рухнула на диван. Обо всем произошедшем я запретила себе думать, решив действовать, как Скарлет O'Хара: «Я подумаю об этом завтра» с одной поправкой: «… как раз протрезвею». Тут же на диване скинула платье, покормила своих голодных кренделей, извинившись перед ними раз десять, и спать. На душ, заплетание косы и прочие гигиенические процедуры у меня не было ни сил, ни желания, только стянула резинку с волос, подушку от изголовья кинула к изножью кровати, чтобы можно было перекинуть волосы так, чтобы они свободно спускались на пол. Изредка пользовалась таким приемом, чтобы не убить на следующий день кучу времени на расчесывание.

Утром на удивление я была бодра и весела. Умылась, окончательно проснулась и обнаружила, что у меня хорошее настроение. Отчего-то. Потому что следом у меня начался внутренний диалог:

– Ну, что, «завтра» наступило, ты протрезвела, давай думать.

– О чем? Не вижу смысла!

– Ничего себе?! Смысла она не видит! Статья уголовного кодекса, как минимум – похищение, а может и еще что потяжелее!

– Похищения уже нет, а про потяжелее – скорее всего ничего и не было. Вся одежда на мне, а на нем – его одежда. Хотя да, очень интересно знать, что же все-таки было?

– Вот из-за таких дур таким как он и сходит все с рук!

– И доказательств никаких нет!

– Ага, давай дальше уговаривай себя!

– Ну, если логически рассуждать, идем в полицию, подаем заявление, на что? После заявления нас увольняют, денег нет, и мы с тобой вместе топаем в приют жить. Или в психлечебницу с диагнозом шизофрения. Нас только двое или еще есть личности, которые внутри живут, и о которых мы не в курсе?

– Типичное поведение жертвы! Так и будет у тебя все в жизни!

– В список после пункта «не надо оставаться с ним один на один» внести «не пить!» Всё, совещание окончено!

– Дура!

– От такой и слышу!

Загрузив в йогурт мюсли, довольная собой, что вся повестка дня быстро рассмотрена, и совещание завершилось, с ложкой во рту и стаканчиком йогурта в руке я пошла в комнату откопать свой ноут из-под кровати, и чуть не подавилась этой самой ложкой, увидев на диване клатч. Я на сто процентов была уверена, что клатча у меня не было. Когда выходила из офиса, в руках у меня был только телефон. Помню, как сидела под Машиной дверью и размышляла, когда она утром просыпается, чтобы удобно было постучать и взять запасной ключ от своей квартиры. Благо ребенок заплакал, и я набралась храбрости постучаться в ее дверь, а так бы и просидела до утра. Да, был еще и третий ключ у Ани-маленькой, но брать у нее ночью – не вариант. И все это не могло быть с клатчем в руках!

Тогда выходит, что клатч попал домой после того, как я пришла домой! То есть, когда я была дома? Я сейчас свихнусь!

Я осторожно вынула ложку, поставила стаканчик на пол рядом с диваном и открыла клатч. Внутри были наушники, несколько купюр, помада, бумажные салфетки. Вроде не хватало ключей. Я бросилась в коридор, может быть все-таки просто временное помутнение? Нет, на крючке висел запасной ключ, который я забрала у Маши. «Моей» связки ключей, которая была в клатче, не было.

Загадка с клатчем весь день не давала покоя, хоть он был загружен сотней разных дел в приюте. Уже под вечер я присела на крыльцо нашего приюта с чашкой чая, который сама и заварила, Аня должна была быть чуть позже. Мне она очень была нужна, чтобы обсудить с ней прошедшие события. Надо просто набраться терпения и дождаться ее. Я сделала глоток и включила музыку, а оттуда донеслось:

«…Ничего не жаль, ни огня, ни слов,

Если за мечту, если за любовь…»

И только в это мгновенье почувствовала, как меня стало отпускать: теплая чашка в руках, музыка, да еще и Аня наконец появилась. Солнце садилось и заливало все вокруг малиновым молоком, как это бывает летними вечерами.

– Саша, познакомься, – начала она, поворачиваясь к следовавшему за ней человеку, вокруг головы которого в светлых волосах образовался ореол. – Это…

– Саша? – удивленно спросила я, обнаружив в столь странном месте своего новоявленного коллегу.

– Саша! – воскликнул он.

– Ха! Это… это…, – пыталась я осознать, переводя взгляд с Саши на Аню и обратно. – Так вы пара?

– Да-а-а, – удивленно протянула Аня. – Вы знакомы?

Мы с Сашей уже смеялись.

– Ну, надо же! Значит, это я про тебя слушал последние полгода: «Саша то» и «Саша это», – вспоминал Сашка.

– Так, – сложила руки на груди Аня, – а я вот от него не слышала ни про какую коллегу.

Мы смеялись, удивляясь этому факту, я рассказывала, как по отдельности выслушивала Сашу о его намерении… и тут я вовремя прикусила язык, чуть не сказав слово «жениться», и выслушивала Аню о ее… и в данном случае чуть не сказала про сомнения относительно совместного проживания, в общем, удивилась сама себе, как не смогла сложить дважды два.

Дома поздно вечером меня хватило только забраться в душ и без сил рухнуть в кровать, даже есть не хотелось, про клатч я вообще забыла.

Проснулась среди ночи. Кто-то был в комнате. Я не задернула шторы: комнату заливал тусклый лунный свет. Это был мужчина… Мефистофель! Его толком не было видно, просто контуры, но не узнать было сложно.

Он стоял посреди комнаты, а потом расстегнул рубашку и по-кошачьи медленно направился к кровати. В принципе, тут было-то два шага, но зрелище завораживающее. И только сейчас я поняла, что я не просто сторонний наблюдатель, он идет ко мне!

Сначала он оперся на одну руку, потом на вторую, потом на колено и вот уже на четвереньках он стоит рядом, он ВООБЩЕ РЯДОМ!

Я не спускала глаз с голого торса Мефистофеля, очертания которого вырисовывал лунный свет: рельеф мышц, кучерявый островок на груди, живот…

Я почувствовала его губы на своей шее, они перешептывая, перебирая, перебегая, опускались ниже. Смутно знакомое ощущение. Это уже было? Умом я понимала, что надо закричать, вскочить, включить свет и выгнать… умом… Рука его медленно опустилась на мое бедро, поползла вверх, просто вверх, задержалась, как будто, так и не определилась с целью и поползла опять вниз по бедру. И не было в этом движении ничего нового для моего тела, но почему оно так странно реагировало? Я была уже не здесь, не в этой комнате, а где-то там далеко, где только удовольствие и наслаждение. Но что-то, какая-то сила внутри меня, уж точно не я сама, уперлось руками в этот торс с кучерявым островком на груди и требовательно отодвинуло, насколько это можно было так назвать, потому что сдвинуть не удалось ни на йоту. Его движения замерли на мгновение, на самом деле на мгновение, но оно показалось вечностью, потому что внутренний голос кричал: «Нет! Не вздумай уходить!». И спустя это мгновение, словно оно было запросом с его стороны, действительно ли этого хочу, он просто встал и ушел.

Удивление? Разочарование? Сожаление?

Утро.

Воскресенье.

Это просто сон? Или я не совсем сошла с ума, а он, действительно, был? Если так, то получается, что в предыдущую ночь он тоже был, я спала с перекинутыми и спускающимися до пола волосами. Я попыталась вспомнить, в чем я была, и меня кинуло в жар. Мало того, что из одежды на мне ничего не было, еще и одеялом не накрывалась, так как было душно. Мне он оставил клатч, а себе – ключи от моей квартиры. И если прошлая ночь не игра моего больного воображения, то получается, что он вернулся, используя мои ключи, чтобы… Что?

Да, что «что?»! Понятно, что. И у меня было ощущение, что я жалею, что тогда отвергла его. Уже было двенадцать часов дня, и я решила, что надо срочно брать себя в руки, а то тронусь от этого «если бы, да кабы». Я бегом рванула в ванную, что-то на ходу перекусила, и взяв велосипед, поехала в приют. Весь день провела в заботах, специально загружая себя любой работой, программу я выполнила на двести процентов, потому что, как и днем раньше никаких утренних мыслей в голове не осталось, только дикая усталость и чувство глубокого удовлетворения.

Под вечер мы сидели с Аней на крылечке и пили зеленый чай с мятой. В полном молчании просидели минут пять, пока я не очнулась, ладно я, не было у меня желания говорить, но Аня почему была такой необычно молчаливой?

– Аня, как дела?

– Норм.

– Ань, ну я вижу, что не норм. Саша?

– Ты знаешь, да, – вздохнула Аня. – Ему не понравилась идея с приютом, и что я все свободное время здесь провожу.

Я только на секунду представила, что у нашего приюта нет нашей Ани, и у меня перехватило дыхание. Но что важнее: мои эгоистические желания или ее счастливая личная жизнь?

– Ну, в какой-то мере его понять можно. Что это за совместная жизнь, если в ней нет тебя, а ты – в приюте?

Аня поникла.

– Эй, даже не смей, – сказала я ей. – Помнишь? Утро вечера мудренее.

– Спасибо, Сань. А ты сегодня что такая?

Я вздохнула и подняла глаза к небу:

– Красота-то какая…

– Ага…

В права вступил август, и было то время, когда еще стояли теплые летние вечера, но в воздухе уже висело ожидание осени, проступавшее в чуть подернутых желтой листвой березах словно первой сединой у людей. Не было уже жарких дней, летних гроз и сильных ветров, погода постепенно успокаивалась и становилась мягче.

– И у меня все очень странно, пытаюсь осмыслить, что происходит.

– Смотри, я всегда готова выслушать.

Я кивнула.

Мы допивали чай, глядя на закат.

Глава 8. День строителя

Неожиданно для меня самой развилась бурная жажда деятельности: я достала свой список, в который хаотичным образом были внесены все дела, которые надо было срочно, не срочно и когда-нибудь сделать, и методично стала их выполнять. Перестирав все шторы и перебрав шкафы, я перешла к разбору кухонных шкафов.  Я даже скачала себе приложение по игре в шахматы – в последнее время Вадим как-то подтянулся в этом вопросе, и партии заканчивались либо вничью, либо моим поражением. А по вечерам вместо того, чтобы тупить в интернете, стала разбирать фотографии, наконец-то дошли руки до приютских фотографий. Обычно, отщелкав серию, я выдергивала наиболее удачные для сайта, оставляя остальные на потом, скопив в итоге несколько тысяч фотографий.

При этом я осознавала, что мое нынешнее состояние связано было с тем, что я старалась ни на минуту не остаться наедине со своими мыслями. И странное дело, мне нравилось! Вернее, мне нравился результат: в своих планах я уже мысленно достала пару томиков на английском, чтобы не забыть язык, стала задумываться, а не пойти ли на бачату, нет, бачату вычеркиваем и на пенсию переносим, только дела, когда рухнул в кровать после работы и приюта и есть еще час-полчаса до сна, которые можно на что-то потратить, ну, например, пройтись по списку обязательных к прочтению книг…

На работе тоже было много дел: помимо рабочих задач в активной стадии был монтаж детской площадки. Я контролировала ход работ, хотя по большому счету, это совершенно не требовалось, потому что выделенная мне бригада Дмитрия прекрасно со всем справлялась, а он подробно отчитывался о проделанной работе в каждый мой приход. Саша с Леной закопались в документации по новым проектам, и это было основной темой планерок нашего отдела. И во всей этой кутерьме я не могла не заметить, что Саша все мрачнее и мрачнее. Как-то среди недели я не выдержала и спросила его, что случилось.

– Ты не поймешь, – отрезал он. Как назло, с Аней не удавалось пересечься в приюте, либо я приходила, либо она, а по телефону обсуждать эту тему не хотелось.

При всей загрузке пятницу я ждала. Я одновременно и боялась, и была в каком-то нездоровом и нервозном предвкушении. Мне вдруг пришел в голову неожиданный вопрос: а когда приезжает Мефистофель? Утром в пятницу или в четверг вечером? Если в четверг, а ключи от моей квартиры еще у него…

В общем, решила я в четверг… переночевать в приюте. Захватила своих кренделей, которые уже подросли и стали расползаться по квартире, лучше дополнительный присмотр им организовать, нежели наши с Аней-маленькой редкие набеги. К тому же у нас появились беременная кошка, которая вот-вот должна была родить, был вариант подкинуть ей котят.

В приюте, конечно же, нашлись дела: пришлось оказывать экстренную помощь новому питомцу – одна бабулька принесла кошку, которую отбила у собак. У кошки было разорвано ухо, выдернуто несколько когтей на передней лапе, а другая была здорово покусана и то ли сломана, то ли вывихнута. В ожидании Аниной помощницы (сама Аня не смогла приехать) я успокаивала кошку, опасливо озирающуюся вокруг, и развлекала разговорами бабульку. Или она меня. Не важно. Она рассказала, как увидела свору, собаки игриво катали по газону кошку, отбивающуюся от них из последних сил. Бабулька закричала, потом замахала клюкой, а так как собаки на нее не реагировали, закидала их картошкой, которую несла из магазина.

На этой части рассказа наши с Дэном серьезные лица, сопереживающие кошке, непроизвольно растянулись в улыбке. Дэн даже хмыкнул:

– Ну, вы даете!

– Мне кошки жизнь спасли в блокадном Ленинграде, – тихо проговорила бабулька. – Я перед ними в неоплатном долгу.

– В смысле? – не понял Дэн, но я больно пнула его в бок локтем, на что он охнул и пролепетал. – Ну да, ну да…

Следующим утро я заскочила утром домой, чтобы принять душ и переодеться на работу, после которой уже вечером – сразу в приют проверить кошку. Ей зашили ухо, шкуру на лапе, приладили шину и натянули колпак, так как она постоянно пыталась лизать лапу и теребить повязку. Я опять переночевала в приюте. Дело даже было не в Мефистофеле, а может, я и лукавлю, может быть, как раз в нем, и, не сформировав четко свою позицию по отношению к прошедшим событиям, я просто… решила их избегать. Самое простое было, конечно, поменять замок на входной двери, но это так казалось на первый взгляд. Надо было ставить в известность хозяина квартиры, и ложь про то, что потерялись ключи, коих у меня было три штуки, не прошла бы, хозяин тут же появился бы на пороге с дубликатом. Поэтому в пятницу я и дома не ночевала, и весь день носа не высовывала из своего кабинета, а обедала на детской площадке булкой с кефиром, выслушивая отчет Дмитрия, чтобы не столкнуться за обедом с тем, с кем не хотелось бы.

На моей новой работе, как я уже поняла, был особый подход к праздникам: их никогда не пропускали, потому что считали необходимым элементом в формировании командного духа.

Понятное дело, что и день строителя, который в нашей стране отмечается во второе воскресенье августа, не могли обойти стороной. В прошлом году, как рассказала Лена, день строителя отмечали поездкой на природу и игрой в пейнтбол. В этом году в связи с довольно теплой для начала августа погодой решили устроить в субботу корпоративный пикник на берегу озера. Явка была по желанию… и в обязательном порядке.

Все встречались у офиса и садились в микроавтобусы. Мы с Леной как раз стояли в стороне, к нам подошли еще девицы из экономического отдела, мы перекидывались малозначащими фразами и стали свидетелями одной сцены. Чуть поодаль была припаркована уже известная мне машина, мимо проходила женщина с маленькой собачкой, которая задрала лапу на колесо машины. Материализовавшийся прямо из воздуха Мефистофель бесцеремонно отодвинул собачку ногой. Та явно не ожидала такого поворота и, не сориентировавшись вовремя, прицелилась на ботинок Мефистофеля, за что получила от него пинок в бок. И собака, и женщина сразу же разразились лаем и криком, на что Мефистофель ответил, чтобы тетя топала в том же направлении куда направлялась и следила внимательно за своей недособачкой, от собачьей мочи, мол, диски портятся.

– Хам! – крикнула женщина, отбежав на десять метров с собакой под мышкой.

«Знала бы она его «второе» имя,» – усмехнулась я про себя.

К нашему приезду уже стояло несколько шатров, в которых официанты сервировали столы и расставляли закуски. Была запланирована спортивная программа: все желающие играли в волейбол, бадминтон, вышибалы и прочие игры, а победители получали медальки, которые суммировались в конце мероприятия в поощрительные призы.

Уже была середина дня: часть народа находилась у шатров, другие под воздействием алкоголя бурно играли в вышибалы, а третьи и мы с Леной в их числе решили приземлиться у озера. У берега был покатый спуск и песочный пляж, а чуть дальше в озеро входил, завершаясь небольшим обрывом, мыс. Вот на этом мысе мы с Леной и разместились. Она захватила плед, и мы разделись позагорать. Стояла необычно теплая для августа погода, вода еще не успела остыть, некоторые наши коллеги даже купались. Лена, позагорав, тоже решила искупаться, спустилась с мыса на пляж и побежала к остальным, а я достала телефон с наушниками и размышляла, что я хочу послушать: аудио книжку или музыку?

– Почему не присоединяемся? – неожиданно раздался голос то ли Вадима, то ли Мефистофеля. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась – Мефистофель. Он стоял в своей коронной позе: руки в карманах, даже тоже самое насмешливое выражение на лице, и смотрел как бы сквозь меня, туда – на солнечные блики на водной поверхности озера. Как ни в чем не бывало, как будто не было ночного происшествия, а мы были едва знакомы друг с другом. Хотя, мы и на самом деле были едва знакомы.

– Я не знаю, почему не присоединяетесь вы, – попыталась съязвить я, – а у меня нет желания.

– Плавать умеешь?

Ха, он подумал, что я не умею плавать и именно поэтому не иду купаться? Плавать-то не всегда надо уметь, чтоб купаться. Пока я раздумывала, как бы его поддеть, он подхватил меня за талию, и вот я уже лечу с обрыва в воду. Хорошо, что телефон с наушниками от неожиданности выронила на плед.

Почти все слова, которые я про себя сказала, летя всего лишь несколько секунд, относились к той части великого и могучего русского языка, которая именуется нецензурной. Даже когда я плюхнулась в воду, поток слов не прекращался. К тому же вода оказалась не такой уж и теплой. Я вынырнула, волосы были и спереди, и сзади – везде. Дышать сквозь них невозможно, да и плавать вот так, не заплетя и не скрутив их куда-нибудь повыше – неудобно. Я опять ушла под воду (оказалось, что там было совсем неглубоко, где-то по грудь), чтобы убрать все волосы назад, и, вынырнув, увидела стоящего Мефистофеля в той же позе и с той же улыбочкой.

И тут мне пришла в голову гениальная идея: тонуть!

Я стала бить руками по воде, выпучив при этом глаза. Медленно, о-о-о-очень медленно, я стала подгибать ноги, чтобы также медленно уходить под воду, при этом ускоряя движения рук. В общем, я так натурально тонула, что сам Станиславский кинулся бы меня спасать. Да я и сама поверила, что тону. Вынырнув в третий раз, я стала жадно хватать воздух и повторила предыдущий алгоритм действий. Улыбки на лице Мефистофеля уже не было, и как-то он поднапрягся, потому что подошел к краю обрыва, и руки уже были не в карманах.

Я снова ушла под воду, предварительно набрав полные легкие воздуха, и затаилась на дне, наблюдая за Мефистофелем: меня одновременно и было видно сквозь воду, но и было непонятно, что происходит. Через минуту, когда воздух в легких стал заканчиваться, наконец случилось то, что я так ждала: Мефистофель прыгнул в воду как был в одежде. В этот момент я сразу оттолкнулась от дна ногами и поплыла под водой в сторону безлюдной части берега. Вынырнув метра через три, я огляделась. Мефистофель стоял по грудь в воде в одежде и удивленно смотрел на меня.

– Что это с вами, Владислав Владимирович? Искупаться решили? А вы всегда это делаете в одежде? – этот его обалдевший вид был мне наградой за все предыдущие разы, и думаю, авансом за будущее, что еще он выкинет.

– Ненормальная! – то ли удивленно, то ли вопросительно выпалил он и тут же поплыл к берегу. Я тоже, мало ли он захочет меня реально утопить. Выйти на берег у мыса было невозможно, слишком он был крутой, но слева и справа от него были пологие входы. С одной стороны, как раз купались наши коллеги, а с другой стороны был пустынный пляж, который закрывался мысом. Вот на этот пустынный пляж, подальше от любопытных глаз я и устремилась, Мефистофель за мной. Мне хотелось сделать это первой, тем не менее, у самого берега он успел меня нагнать и перехватить за локоть.

– Так, никому ничего не говорить, сейчас быстро в машину, отвезу домой.

– Как это «никому не говорить»? Могут подумать, что я утонула, вдруг я плавать не умею, – и я не удержалась, чтобы не хихикнуть. – Мне надо вещи свои забрать и хотя бы Лену предупредить, – тем более что она уже показалась на мысе и удивленно рассматривала нас, стоящих по колено в воде, один из которых был полностью одет.

– Только ей.

В машине Мефистофель вынул телефон из кармана брюк, снял футляр, зашвырнул из в карман двери и так резко газанул, что меня буквально вжало в кресло. Минут через пять он не выдержал:

– Ты ненормальная!

– Повторяетесь. К тому же нормальность – понятие относительное.

– Нет, все-таки скажи, зачем ты это все сделала?

– А вы? Вы зачем меня бросили в воду?

Он промолчал и пожал плечами.

– Вот и мне тоже, захотелось так сделать, и я сделала!

– Ну ты сравнила! Ты была вон, – махнул он рукой в мою сторону, – уже без одежды, готовая плавать.

– А кто ж виноват, что вы не были готовы плавать? – поддела я его и хихикнула. Мне показалось, но вроде он фыркнул в ответ.

Мефистофель остановился у моего дома:

– Забавная была шутка. Ты…, – хотел он еще что-то сказать, но так и не сказал.

– Это хорошо, что у вас есть чувство юмора, – сказала я, уже выйдя из машины.

Дома я запрыгнула в ванну. Я мурлыкала какие-то песенки, вновь и вновь воскрешала в памяти его насмешливое выражение лица, которое сменилось потом на настороженное при моих попытках утонуть и его обалдевший вид в воде. Оказывается, он может быть не только тем Мефистофелем, для меня было удивительным, что он мог быть… другим.

Но в воздухе витала какая-то неопределенность, во всяком случае я ее четко ощущала, не могу ручаться за самого Мефистофеля. И почему-то я не стала ночевать в приюте, а осталась дома. Хоть мои выходные и были полностью загружены, я подспудно чего-то ожидала… но ничего не случилось.

В понедельник Эльвира спросила меня с места в карьер:

– Что там произошло?

– Где? – удивилась я.

– На озере, с Владом.

– Владиславом Владимировичем? – уточнила я. Эльвира же в ответ вздохнула, закатив глаза вверх «А то ты не знаешь, как его зовут». «Хм, «Влад», – подумала я про себя, а вслух спросила. – А что с ним?»

– Он заболел!

– Чем? – удивилась я.

– Простыл! И ухо воспалилось от воды. Вадим сказал. Влад у себя в номере, трубку не берет. А ему завтра лететь. Так что было?

– Когда?

– Да ну тебя, – махнула она на меня рукой и пошла к двери. Хорошо, что в кабинете мы были с ней одни.

– Что ты так переживаешь? – не удержалась я.

– «Переживаешь?» – развернулась она у самой двери. – Вообще-то, мы вместе! Мы встречаемся к твоему сведению.

«Хм, все чудесатее и чудесатее. Интересно, телефон он не берет, потому что тот плавал за пару дней до этого или потому что Эльвира звонила?».

Я пыталась работать, но получалось с трудом. Часа за два произошла разительная трансформация моих взглядов на все происходящее: от морального удовлетворения нарисованных картинок больного Мефистофеля, лежащего в кровати, до чувства вины, усугубляемого угрызениями совести. Это же я спровоцировала прыгнуть его в одежде в воду, а потом он в сырой одежде ехал домой. Да, но это он кинул меня в воду – внутренние диалоги постоянно бегали по кругу.

Как назло, Вадим улетел с женой на неделю отдыхать, мои шахматные баталии были отменены, а так можно было бы за игрой в обеденные шахматы и поинтересоваться невзначай, что там с братом. Поэтому не выдержав груза бесконечных диалогов в обеденный перерыв я спустилась в супермаркет, купила бутылку водки, банку малинового варенья и зеленый чай, в аптеке захватила разогревающую мазь, и поднялась на верхний этаж гостиничного комплекса.

У дверей его номера я задумалась, что бы такое написать, чтобы он меня пустил. Ему завтра лететь, и возможно, на этом можно сыграть. И это было при условии, что у него все нормально с телефоном, ломиться в дверь мне совершенно не хотелось.

«Я знаю один действенный способ лечения!» – набрала я сообщение, а следом сообразила и написала второе: «Я за дверью».

Прошла минута, потом пошла вторая, тишина. Писать еще сообщение? Стучать? И вдруг дверь открылась, от неожиданности я даже вздрогнула. Мефистофель стоял в отельном халате со всклоченными волосами и запавшими глазами:

– Какой? – прохрипел Мефистофель.

– Его не каждый способен вынести, – решила я сыграть на его самолюбии. – Метод моей бабушки.

– Заходи!

Он так устало опустился на край кровати, что мои сомнения, следовало ли что-то предпринимать, сразу рассеялись.

– Что у вас болит? – осторожно спросила я.

– Все болит… Горло больше всего…

– А есть температура?

– Нет… вроде…

– Градусник есть?

Он отрицательно мотнул головой.

– А можно я потрогаю… лоб! – пояснила я в ответ на его удивленный взгляд. Я осторожно подошла и приложила ладонь ко лбу, было непонятно. Весь фокус заключался в том, что этот метод лечения можно применять только при нормальной температуре. Я на автомате дотронулась губами до лба. Его удивленный взгляд сообщил мне, что я сделала что-то не то.

– Это бабушка моя… мерила так… говорила, что так понятнее, – запинаясь, пояснила я удивленному Мефистофелю. – Вроде нет температуры, ну-у-у, повышенной. Нам нужно засунуть ноги в горячую воду.

– Почему «нам»? Ты тоже будешь засовывать в горячую воду? – даже больной он пытался ерничать.

– Я буду подливать кипяток!

Сначала я приметила корзину для мусора, но она была маловата. Тогда остался вариант с ванной, уговорила его сесть на край и опустить ноги в ванну, куда я пустила теплую воду, а потом сделала погорячее. Затем объяснила, что делать с водкой:

– Надо набрать ее в рот и держать полчаса, не глотать. Через полчаса выплюнуть. Считается, что в это время водка вытягивает всю дрянь из организма, помогает в этом горячая вода, в которой находятся ноги. Там по итогу даже не водка будет, а слизь. Впрочем, сами убедитесь.

– Как черти в аду в котле варят…

«Интересно, что он провел такую аналогию с учетом того, как я его называю за глаза».

– Меня это объяснение тоже не особо устраивает, но странная штука – помогает, на себе проверяла, – быстро пояснила я.

Мефистофель сделал большой глоток и тут же выплюнул:

– Черт! Как больно!

– Я знаю. Дерет горло. Давайте попытаемся еще.

– У-у-у-ы-ы-м-м-м…

Он сделал еще глоток и с мрачным выражением лица высидел минут пять. Выплюнул.

– Так, только честно, ты это сама придумала?

– Честно, бабушкин метод. Деревенский. Все так лечились.

– А у нее есть еще какие-то менее живодерские методы лечения?

– Лекарства, но долго.

Он взял бокал и сделал третий глоток. В третий раз отсидел минут двадцать.

– Хватит!

– На следующем этапе надо было залечь в кровать, на ноги надеть теплые носки.

– Так, а этапов сколько?

– Потом чай с малиновым вареньем и спать, но предварительно грудь натереть разогревающим средством.

– Давай, – обреченно произнес он.

Естественно, у него не было никаких теплых носков. Можно было поиздеваться и заставить его надеть три пары, но вид у него был такой больной, что я без лишних слов взяла одну пару и одела ему сама, правда, на красные распухшие от горячей воды ноги, это получилось сделать с трудом.

– Сейчас надо выпить две чашки зеленого чая с малиновым вареньем.

– В деревне был зеленый чай? – резонно заметил Мефистофель.

– Ну, может какой иван-чай? Какой смысл сейчас это обсуждать? Лечимся!

К счастью, в номере был электрический чайник: в одной чашке я заварила чай, в другую – выложила варенье. Подносов не было, поэтому вручила ему чашку с чаем, чашку с вареньем и ложкой держала в руках и раздумывала, куда бы ее пристроить, ни подносов, ни других подходящих поверхностей. Он сделал глоток, на варенье вообще не обращал внимания.

– Не хочу варенье, – голосом капризного ребенка произнес Мефистофель.

– В смысле «не хочу»? Надо! – протянула ложку с вареньем и почти насильно ему скормила. Пришлось присесть к нему на кровать и по ложечке протягивать варенье. Мне пришла в голову интересная мысль, а не на этой ли самой кровати я прикорнула неделей раньше? А следом и другая: вот лежит тот самый грозный Мефистофель, от которого у меня душа в пятки уходила, и безропотно открывает рот, когда я подношу ложечку.

– И еще осталась мазь, потом надо утеплиться, и часа два – не меньше, поспать.

– Ну, надо так надо, – Мефистофель уже как Герасим был на все согласен.

Он безропотно раздвинул лацканы халата, то есть само собой подразумевалось, что это я буду мазать. Я отвинтила крышку с баночки и опять присела на кровать. Он закрыл глаза, а я украдкой его разглядывала: широкая грудь, мышцы под упругой кожей, треугольник жестких волос… В тусклом лунном свете… Я очнулась, поймав себя на том, что слишком долго вожу рукой по его коже. Заправила полы халата, Мефистофель открыл глаза:

– И это все? – опять эта его улыбка-усмешка.

Я даже разозлилась:

– ВСЕ! По-моему, вы уже выздоравливаете.

Но уже у дверей не выдержала:

– А вы сегодня ели?

– Ага, вот ты меня накормила чаем с вареньем!

– Хорошо бы было бульон часа через два… пока вы поспите. Ладно, договорились – я вернусь через два часа. Если что-то будет нужно, напишите. Да, и ключ от номера я взяла! – я все-таки не удержалась и «шпильку» в его адрес отправила. Но спросить прямо в лоб, где мои ключи, что он делал ночью в моей квартире, и что, черт возьми, было здесь неделю назад, не хватило духу.

Я спускалась в лифте и смотрела на себя в зеркале. Вот говорю себе постоянно, какая я умная и сильная, что все легко могу сделать, было бы желание, а внутри – я маленькая девочка, которая с удовольствием осталась бы умной и красивой, но перестала бы быть сильной. И вся эта история с Мефистофелем была наглядным примером: как тушевалась в общении с ним с самого начала, так и продолжаю. Как при этом я могу ввязываться во все масштабные проекты – уму не постижимо. Мой внутренний монолог прекратился извещением механического голоса в лифте о доставке на нужный этаж.

Следующие два часа я провела как на иголках, постоянно кидая взгляд в нижний правый угол монитора в поисках часов. В кафе взяла две порции куриного супа на вынос, а у двери номера Мефистофеля запнулась: предупредить или сразу входить. Но решила отправить предварительное сообщение: «Могу я войти?».

Ответа не последовало. Я достала ключ и открыла дверь.

– Я же еще не написал, – удивился Мефистофель, полусидя в кровати с телефоном в руке.

– А это чтобы вам не напрягаться. Как самочувствие? – было ощущение, что выглядит он чуть лучше.