На третий день задержаний и обвинений губернатор положил заявление об отставке и растворился в воздухе. Из столицы обещали прислать нового. Но вся общественность однозначно заявила, что поставит любого на вилы, пока губернатором не станет сам Семен Семенович Волобуев. «Отец родной» и «Батя» Благоденска-Амурского.
Василина улыбнулась на эти новости.
– С такой проснувшейся совестью, как у Семена, он и до президента дотянется.
Они отправились в прокуратуру, которая жужжала как улей: то из нее выходили, то в нее заходили люди в специальной форме, вбегали и выбегали штатные, заглядывали зеваки, сверкали вспышками фотоаппаратов и видеокамер журналисты всех существующих каналов. Все махали руками, аплодировали, выкрикивали ругательства, кое-где доходило до драк…
– Вот так и должна работать прокуратура! – махала клюкой одна бабка, проходя мимо. – Чтоб им всем не ладно было!
– Позови его, девочка, – сказала Василина, глядя на эту картину. – Он услышит тебя.
Долго ждать не пришлось. Уже через пятнадцать минут из здания выбежал красный лицом Семен, развязывающий на ходу тугой галстук, ошарашенно поглядывая по сторонам в поисках кого-то. С другого конца улицы уже бежала Тамара.
– Что-то с Солнышком? – кричала она ему.
– Со мною все в порядке, мамочка! – ответила девочка, и бросилась к ним в объятия.
Родители не могли поверить в чудо оживления, хотя сами предприняли фантастические попытки к нему. Поэтому первые полчаса ушли на обнимание, ощупывание, слезы, кружения в объятиях, слова радости и любви. И только потом Семен заметил поодаль стоящую Василину.
– Ведьма, – только и мог произнести он, пытаясь представить себе весь ход событий, который произошел буквально несколько дней назад, с того момента, как они появились в светелке Василины с мертвой дочкой на руках.
Однако ведьма, в сравнении с последней роковой встречей, выглядела вполне благодушно. Она молча стояла у старого обшарпанного мотоцикла с коляской, держа в руках древний, как этот мир, шлем.
– Папа, мама! Мы с Василиной едем в Москву! – наконец объявила главную новость Слава. – Я буду участвовать в конкурсе пения.
Родители лишь в недоумении захлопали ресницами, но видя счастливую и радостную Славу, доброжелательно настроенную ведьму, могли лишь полагать, что эта новость хорошая.
Тамара прикусила губу.
– А я всегда тебе говорила, что ты у нас творческая! – и обняла дочку. – У тебя ангельский голос и очень-очень красивые стихи. Ты победишь, моя хорошая! Я не сомневаюсь!
– Папочка, мамочка, нам нужна ваша помощь… – просительно произнесла девочка. – Василина, конечно, настоящая фея, но думаю, в человеческом мире нужно будет действовать человеческими приемчиками. Нам надо как-то попасть в Москву…
– Да, конечно! Если дело в деньгах или нужно напрячь связи… У меня есть, – Семен почесал массивный лоб, прикидывая знакомых и связи, – кто мне должен из мира поп-звезд. Чтобы не сесть своими попами куда не следует, они мигом тебя куда надо продвинут… и наградят, как следует.
Слава улыбнулась и ласково обняла большого Семена, словно слопавшего арбуз, своими тонкими ручками.
– Спасибо, папочка. Этого не понадобится. Обещаю, я выиграю сама. Обязательно! Вы увидите меня по телевизору и будете очень гордиться, – пообещала девочка. – Но нас надо доставить в Москву, – и она обернулась на Василину. – Мы поедем не одни.
– Скажи, что нужно? Машину, автобус, билеты на самолет? Бизнес-классом? Или частными авиалиниями? – выспрашивал взволнованный родитель, готовый исполнить любой каприз воскресшей дочки.
– Я думаю, вагона поезда нам вполне будет достаточно.
Суд возобновил свою работу после непродолжительного перерыва, и десяток секретарей, приставов и полицейских практически насильно увели Семена в зал суда, для того, чтобы тот продолжил публичное линчевание еще недавних своих коллег по работе, или как меж собой они называли себя – бизнесменами.
Тамара, которая так похорошела за эти несколько дней, вновь превратившись в молодую цветущую женщину с естественным румянцем на щеках, светлыми глазами, не затемненными пластиком и краской, женственными губами без дополнительных, совсем не идущих ее лицу выворотов современной пластической хирургии, долго смотрела вслед уходящей дочери и ее новой покровительнице, усиленно махая рукой и надеясь на скорую встречу.
– Тебе очень повезло с родителями, – сказала Василина, заводя мотор.
– Я обязательно сочиню про них песню… – мечтательно проговорила Слава.
Глава 7. В путь
Еще через неделю, которая ушла на укладывание поклажи и погрузку этой самой поклажи в огромный вагон поезда Благоденск-Амурский-Москва, шедшего далеко-далече одиннадцать суток, Василина, Слава и Марфуша под растроганные и ошарашенные взгляды родителей и крестных глубокой ночью, что б не шокировать местную публику, усаживались в поезд.
Родственники старались не смотреть в сторону коровы, чтоб не будить в себе желание протереть еще раз хорошенько глаза, но эти самые глаза так и шарили в отчаянии по коробкам со странными приспособлениями, не похожими ни на что. Там были: аквариумы со странной растительностью, клетки-банки-склянки с непонятными обитателями, собственная небольшая лаборатория, массажное кресло или нечто подобное и даже компьютеры с торчащими в разные стороны проводами.
Но, наконец, вагон был забит под завязку, оставалось приличное место для коровы и ее клади. Скотину содержали как принцессу, в подушках, служивших кроватью, и окружили тазами, в качестве кухонной утвари.
Наступило время прощания, и родственники, будто предчувствуя долгую разлуку, все как один пустили слезу, но в этот раз счастливую. Ведь разлука – не смерть.
– Вас встретят по высшему разряду, – сквозь слезы пыхтел отец. – Домик в пределах города, очень будет удобно для коровки. Все-таки не ютиться же вам в квартире со зверюшкой, раз уж вы ее решили взять с собой непонятно зачем…
– И на ТВ вас встретят, – вставил крестный Егор. – А если не встретят, – слезы замглавы вмиг просохли, и тут же глаза налились уже другим чувством, – экстренный номер наш у вас имеется. Хоть днем, хоть ночью, не стесняйтесь, девочки, звоните.
– Как я вас всех люблю, – тоже плакала Слава. – Если б не одно дело в городе, никогда б вас не оставила. – И обнимала-обнимала счастливых родителей, искоса посматривавших на ведьму, хранившую молчание и спокойствие.
– Василина, если что… то, ты… то есть Вы. Сразу. Без всяких экивоков. Поднимем по первому… Достанем даже, если… Принесут на белом блюдечке с голубой каемочкой, – и сам не зная почему, Семен схватил руку молодой женщины и крепко от души поцеловал ее. – Спасибо за все. Век тебя помнить буду.
– Будешь, Семен. Не волнуйся, не меньше века проживешь. Еще правнуков в институты устраивать придется, – вещала Василина, принимая благодарности. – За Солнышко свое не беспокойся, она в надежных руках.
– Я так и думал, – быстро проговорил тот и, зная, что больше не в силах сдерживаться, побрел с вокзала, пряча слезы, которых сам у себя не видел целую жизнь. За ним побрели остальные.
А дружная команда в полном снаряжении села в обустроенный вагон, готовая отправиться в нежданные и негаданные приключения по спасению Славика и заодно планеты земля, а может быть, даже и всей Вселенной.
Глава 8. Столица
Папа и крестный не подвели. И вагон, груженный коровой и утварью, непонятной уразумению простого обывателя, встретили, что называется, по-королевски: делегацией из грузовиков и автобусов, довезшей с ветерком до домика в деревне, находящегося «рукой подать» до знаменитой Останкинской телебашни, где крутились-вертелись звезды и звездочки всех мастей, вспыхивая на горизонте и тут же угасая по мановению волшебной палочки или чьей-то злой воли или по велению госпожи Фортуны.
Но не только от удачи зависела траектория полета звезды, а, как правильно выразился Семен, «от связей». Связи были вовремя прозвонены и проинструктированы, а вот удачу надо было еще настроить. Ибо знающие люди и ее держали в ежовых рукавицах.
Целая неделя дороги не прошла даром для Славы, которая осваивала науки, так необходимые в жизни любого нормального человека, даже школьника: утерянную историю планеты Земля, а заодно других обитаемых планет, астрологию, астрономию, руны, базовые принципы химии, физики, а также самые главные и нужные в будущем для карьеры певицы – это вежи и яги, позволяющие соединить то, ради чего человек рождается на этом свете.
Слава не успевала восхищаться, удивляться и потихоньку привыкать к новой жизни волшебницы. Однако посреди всех этих чудес, которые вдохновляли и вселяли надежду девушку преследовал один вопрос, который однажды повис в воздухе тяжелым облаком и так не нашел ответа для ее светлой головки. Василина тоже чувствовала смятение девочки, поэтому в подходящий момент, под мерный шум колес их вагончика, проезжавшего самую большую и самую богатую страну мира, завела разговор сама.
– Послушай, Слава, я знаю, что ты боишься спросить меня… Что случится, когда ты станешь настоящим зеркалом, и зачем мне нужно, что бы ты похоронила меня.
Слава робко кивнула, холодея.
– Видишь ли, жизнь – это игра. Настоящая игра, которую придумали те первые жемчужины, про которых я тебе рассказывала. И чтоб игра была еще интересней – в ней установили правила. Ну, знаешь, как в компьютерных играх, где надо собирать монетки, чтоб продлить жизнь, которая может длиться вечно… – Василина указала на себя, выглядевшую на тридцать лет, а ведь недавно ей стукнуло ровно сто пятьдесят. В это Слава до сих пор не могла поверить. Тем временем наставница продолжала. – Побеждать врагов, спасать принцесс или принцев, – женщина хихикнула. – Завоевывать новые территории, чтобы там строить новые королевства. Кое-какие правила грубо нарушены, и именно за этим мы едем, чтоб восстановить их. Но кое-какие до сих пор действуют. И их выполнение, сложность, причудливость зависят только от нас самих, – она пальцем указала на голову, намекая, что все находится там. – Например, какую игру выбрать: борьба с ветряными мельницами, с несуществующими драконами, скучная игра в валяние на диване, игры в жалобы на всех и вся, игры в болезни и старость, в нищету и немощность, во власть и жестокость, или игры по поиску приключений, понимаешь? – подмигнула ведьма.
– Но главное помнить, те первые жемчужины и есть мы, и каждый день благодаря этому мы продолжаем играть. Так вот переход на следующий уровень возможен только, если ты исполнил свою миссию здесь. Сделал то, ради чего тебя придумали. На это уходят иногда десятки и сотни жизней.
Слава обескураженно помотала головой, лишь смутно догадываясь о том, что пыталась донести Василина.
– Ты хочешь сказать, что мы как эти виртуальные игроки, в которых играют первые выдумщики? Они где-то сидят за пультами управления и через наши глаза, как через мониторы, смотрят на эту нашу жизнь, что мы придумываем прямо сейчас?
– Да! Ты угадала! И есть незримые правила, которые даже они не могут изменить, ведь именно они их и установили.
– Они спрятали потайной клад и ключик к нему, и нужно потрудиться, чтоб его найти, да?
– Точно! И от каждого из нас зависит, видим ли мы их подсказки, ищем ли их стрелочки, следуем ли правилам игры, которая каждый день открывает нам одни двери и закрывает другие, – Василина улыбнулась догадливости девочки. – Так вот переход на самый высокий уровень возможен – если ты исполнил свою миссию и нашел свою любовь.
– Любовь? – округлила глаза Слава и покраснела.
– Да! Настоящую любовь. И только вдвоем можно перейти на этот этап игры. Тот самый, который разграничивает миры. В одиночку это совершить невозможно. Там тупик, – она чуть печально поджала губы. – Моя любовь умерла более ста лет назад в последнюю катастрофу. Его звали Андрей. Скорее всего, он застрял между мирами, как и моя семья. Поэтому единственный выход отыскать их в этом обличье, – она указала на себя, – это перейти на следующий уровень самостоятельно, применив волшебные артефакты, например, твою чудесную силу. Но я не могу оставить все те сокровища, что хранятся у нас дома. А еще теперь у меня есть ты и твой Славик. Я должна вам помочь. Когда ты появилась у меня на пороге, выяснилось, кто ты и что значишь для этого мира, я сразу поняла, почему все это время не отчаивалась, почему продолжала работать и ждать знака, что моя жизнь кому-то нужна. Не смотря на то, что светлое будущее остального мира практически потеряно. Моя миссия в этой игре – помочь тебе и научить тебя тому, как проходить ее зигзаги лучше всего. Рассказать о ее правилах, тупиках, подсказках, волшебных дополнительных жизнях… Но когда тебе исполнится шестнадцать лет…
– Шестнадцать лет… – тихо повторила девочка.
– И начнется твоя миссия, где я тебе уже не понадоблюсь… Я прошу завернуть меня в эту красивую плащаницу, которую вышила специально для этого случая. Так делали наши предки, – молодая женщина раскрыла невероятной красоты покрывало, все украшенное образами цветов и райских птиц и узорами, которые можно было рассматривать часами.Они изображали какое-то действо, сказку, наверное ту, что должна будет пройти Василина, – уложить в склеп, где хранятся мои родные и любимый, оставить там, чтоб свершилось мое превращение. Схоронить – означает отдать тело на хранение в руки Хрона, бога времени, на кладбище, где хранятся клады – тела и души наших любимых. Нет ничего важнее и ценнее этих сокровищ.
Она задумалась, представляя себе этот момент.
– Пройдет, возможно, не один десяток лет, прежде чем я найду выход из того коридора туманностей, ведущего на следующий этаж. Но я уверена, меня там ждут. И без меня никто не двинется дальше.
– То есть ты не умрешь? – с надеждой спросила Слава. – Не исчезнешь совсем-насовсем?
– Конечно, нет, моя девочка. В этом мире вообще ничего не проходит бесследно. Поэтому тебе не нужно страшиться этого момента. Я готовилась к нему и ждала его слишком долго. Я ждала тебя, – и они крепко обнялись, понимая нерушимую связь друг с другом.
– Чтобы встретиться с тобой, Правовея, мне нужно было расстаться со Славиком, с папой и мамой… И хотя это грустно, но я б никогда и не за что не поменяла б прошлого, лишь бы не пропустить встречу с тобой. Ты подарила мне мир, полный волшебства и магии…
– Тогда ты правильно понимаешь правила игры, Славушка. Это и есть жизнь.
Глава 9. Минута Славы
Связи заработали быстро, и уже с началом первых осенних листочков Славу, Василину и Марфушу везли в долгожданные земли, утыканные локаторами и антеннами всех мастей, вещавшими на близкие и дальние расстояния любимые и нелюбимые передачи всех жителей огромной страны.
– Ты волнуешься? – спросила Василина.
– Чуть-чуть, – прошептала Слава.
– Я буду рядом.
– И я-яя-я-а-а, – промычала Марфуша.
***
– Так, сегодня будет особенная запись, – проворчали слева. – Какие-то деревенщины притащили в студию корову?!
– Надеюсь, охрана хотя бы заставила их оставить свои соленые помидоры, которые они привезли, чтобы задаривать жюри?
– Задаривай – не задаривай, а сегодня выступает дочка сами знаете кого, и, надеюсь, в этот раз вы возьмете ее некрасивое личико с левого ракурса, как просила мамаша. Иначе следующего раза для вас не будет!
– Внимание! Жюри выходит на сцену! Приготовились. Возьми толстого в анфас, остальных фриков пока не показывайте. Только мельком. У нас все-таки интеллектуальная передача…
– Жюри готово. Теперь зал. Покрупнее девочек-блондинок и бабуль. Надо разжалобить публику перед выборами. Пусть прослезятся, может, забудутся.
– Выступили три. Это все, что вы накопали за неделю? А по школам искали? По музыкальным, идиот?! У них должен быть хотя бы слух, а не только милые мордахи и влиятельные папаши и мамаши.
– Боже, одиннадцатая по счету хочет выйти с коровой. Надеюсь, вы не разрешите?
– Про что песня?
– Собственного сочинения «Моя жизнь похожа на сказку».
– Бред какой-то. А куда смотрели костюмеры, это что за язычество?! Староверы что ли? Они может и деревянного истукана с собой притаранили?
– Да, приехали из глубинки, но за ними какая-то шишка стоит… Поступили указания свыше. Будьте аккуратны, можно зарубить на третьем куплете или смазать концовку. Помните, кто сегодня должен победить. Но чтоб все чисто было.
– Пусть об этом помнит жюри, они за это деньги получают. Наше дело – малое.
– Эти не помнят мать родную, а день зарплаты помнят, как Отче наш…
– Внимание! Слава Волобуева, готова?
– Готова.
– Родственников просьба ждать с ведущими в указанной комнате. Корову куда?! Куда ты ее та-а-а-ащишшь… дур-а-а… Да, да… да, я помню. Да, я понимаю. Да, я вижу, что есть разрешение. Конечно, уважаемая, конечно. Проходите, не стесняйтесь. Может быть, прохладительные напитки желаете? Или коровке что-то нужно?
– Я позову, – холодно бросила Василина, следуя за ведущим в специальную комнату. Специалист поклонился в пол так, что хрустнуло в спине и коленях, а из уха выпал наушник, в котором орали: куда корову, дурак?!
Слава вышла на сцену и улыбнулась.
– Здравствуйте, мои хорошие! – крикнула она, и зал неожиданно разулыбался милой девчонке со светящимися от счастья глазами.
– Откуда ты к нам приехала, девочка? – спрашивали ведущие.
– Из далекого-предалекого города нашей необъятной родины.
– И какую же песню ты нам приготовила?
– Мы сочинили ее с моим другом, когда еще вместе жили в детском доме в Крыму…
Зал нехорошо зашептался.
– Она называется «Моя жизнь похожа на сказку».
– Ну хорошо, начинай.
Заиграла музыка. Та, которую они сочинили с Василиной по дороге на купленном синтезаторе, в который был встроен самоучитель, научивший девочку выдумывать и записывать музыку с разными современными выкрутасами.
– Психофизика – наука, с инструментами которой можно научиться чему-угодно буквально за один сон. Достаточно знать, чего ты хочешь, – рассказывала про воспитанницу Василина, когда Слава запела на маленьком экране, установленном в комнате.
– Так поют только ангелы…
– У нее ангельский голос…
– Идеальные данные…
– Она просто принцесса!
– Но про какую сказку она поет?! Ведь эта девочка из детского дома, у нее не было ни мамы, ни папы, она выросла в глухой деревне, никогда не ходила в нормальную школу с компьютерами и электронными досками. У них даже нормального торгового центра нет поблизости?! Разве это счастье? Глупенькая… Бедняжка…
– Да, родители у нее приемные, но какие-то непростые… Весь интернет гремит про какого-то Семена Волобуева: «Местный глава взбунтовался против власти».
– Родителей в студию! Немедленно! Это будет бомба.
– Она здесь с опекуншей, типа продюсер ее. А родители дома, в захолустье своем остались.
– Тогда по громкой связи, по скайпу их вызовите!
– Так она не выиграет все равно! Зарина должна выиграть!
– Ах, черт! Точно! Я совсем забыл… Такой материал пропадает… черт! Тащите ее после этой поганой передачи на третий канал. Попробуем там ее раскрутить с папашей…
– Там дочка у заместителя главы администрации выиграть должна, а второе место – за сынком прокурора. Они еще перед сезоном аванс внесли.
– На третье сместите. А потом, когда кудахтанье с воем у чиновничков уляжется, детки их наиграются в селфи с призами – на нее ставку сделаем… Надеюсь, что только папашу ее раньше не посадят. Хотя, даже если посадят, это будет вообще в масть! Есть у меня пара зарубежных спонсоров, которые захотят в такую бомбу замедленного действия вложить бабки.
Зал ликовал. Кричал. Плакал. И аплодировал.
– Про какую сказку она поет, ребят? – утирала слезы одна из жюри, размазывая тушь и накладные ресницы по курносому лицу, – она вроде из приюта.
– Как такую красавицу могли бросить, не понимаю?
– Я уверена, это ошибка или случилась катастрофа или еще какие-то непреодолимые обстоятельства. Любой бы мечтал иметь такую дочечку.
– Да уймите людей в зале! Черт бы их побрал! За что им деньги платят?
– Зал просит повторить песню… Не отпускает эту, как ее там, старовершу с коровой…
– У нас прямой эфир, дебил! Если дать повторить, значит, она выиграет. А если она выиграет – считай, у тебя нет работы.
– Понял. Уймите зал! Охрана! Охрана!
– Славочка, а про какую же сказку ты поешь? Ведь, наверное, тебе совсем не сладко жилось в детском доме? Там ведь не рай…
– Да ну что вы! У нас был самый лучший детский дом на свете. Наши дорогие учителя нам заменяли и родителей, и бабушек, и дедушек. Именно там я сочинила эту песню. Мы сочинили песню с моим другом.
– Как трогательно! А где ты научилась так петь?
– У нас была потрясающая учительница пения Зинаида Ивановна Кравцова, именно благодаря ей я поняла, что хочу стать певицей.
– Да, тебе сам Бог велел выступать на сцене…
– Уймите ведущую! Откуда этот миллион вопросов?! Они отпустят ее, наконец, или нет? Что б Зарине в два раза больше вопросов задали, понятно?! Отметь ей на лбу, что б задала в два раза больше вопросов!
– Ну что ж, Славочка, очень не хочется с тобой прощаться, честно сказать, я б еще раз послушала твою песню, ведь если твоя жизнь похожа на сказку, то… – ведущая вдруг пустила слезу, – то нам-то что жаловаться, правда, друзья? Ну, иди, иди, тебя ждет твоя…
– Наставница Василина…
– Да, дорогие наши телезрители, оказывается, среди нас ходят настоящие ангелы, слушать которых – уже счастье. Слова этой песни и голос этой девочки мы не забудем долго. И будем надеяться, что ваши голоса помогут ей выиграть, чтоб как можно больше людей узнали об этом таланте!
Зал разрывался от аплодисментов и, когда Слава, наконец, ушла со сцены, гул переместился в комнату, где находились Василина с Марфушей, давая интервью ведущему, который немного заикался, каждый раз поглядывая на корову.
Василина благодушно рассказывала про себя, про дистанционное обучение Славы музыке, про то, что девочка владеет практически всеми музыкальными инструментами, существующими в мире, а заодно и всеми языками мира, поэтому спокойно может выступать в любом жанре и стиле, на любой сцене.
– Скажите, а вы всегда берете с собой корову…? – запнулся ведущий.
– Марфушечка – часть нашей музыкальной группы, – улыбнулась Слава, входя в комнату, где тут же послышались аплодисменты группы поддержки и технического персонала.
– Слава, ты взорвала нашу передачу! Твоя песня – просто хит! Она мне напомнила песни моей молодости, – взбодрился ведущий, забывая про животное. – А кроме этих стихов у тебя имеются другие?
– Да, конечно. Я обожаю сочинять. На самом деле, – Слава призадумалась, – я обожаю импровизировать и могу сочинить песню про что угодно. Хотите про вас?
– Про меня?! – некрасивое лицо ведущего зарделось. – Большая честь. Валяй!
Слава подошла ближе к накаченному дяде в тесном сюртуке, через который проступали неестественные формы тела, дотронулась до его груди, прикрыла глаза, как бы вслушиваясь в ритм сердца, бьющегося под тканью, и запела.
Камеры близко взяли ее взгляд, ставший слегка печальным, но не смогли зафиксировать лицо ведущего с микрофоном, который вдруг как-то постарел, сбросив свою любимую маску хвастуна и забияки.
Слава пела про любовь. Про то, как она нужна всем-всем, даже старым клоунам, чье сердце навсегда было отдано цирку, но мечтало жить далеко-далеко у озера, где водятся зеркальные карпы, которых весело пугать поутру, забрасывая удочки вместе с любимым сыном в желтых шортиках. Это была настоящая мечта старого клоуна, который посвятил жизнь тому, чтоб смешить людей. И боялся в том признаться, что давно разучился смеяться сам, потому ненавидел всех, кто смеется, и сам смех, превратившийся в сарказм.
Слава пела одна, без музыки, но вскоре ей стали подпевать визажисты и сам старый клоун. Хотя никто не знал ни мелодии, ни слов. От такого зрелища, разворачивающегося в прямом эфире, даже Василина и Марфуша, слышавшие Славу и ее песни не раз за время знакомства, растрогались, понимая, что девочка услышала песню старого отчаявшегося сердца.
Когда ворвался режиссер, готовый разорвать всех и вся на тряпочки, его чуть не укусил ведущий. Передачу, идущую не по сценарию, пришлось несколько раз прерывать на срочную рекламу, от чего рейтинг ее сильно лихорадило: многие, с одной стороны, жаловались на прерывание на самом интересном месте, и одновременно никто, кто видел тот самый выпуск, не мог оторваться от экранов телевизоров, желая узнать о судьбе девочки из детского дома.
Больше всего радовались производители тех продуктов, которые демонстрировались по телевидению в тот час. Но зря. Лишь месяц спустя, подводя итоги и составляя бухгалтерские отчеты, эти производители были сильно разочарованы, узнав о тридцатипроцентном снижении продаж своих йогуртов и пилюль из-за того, что конкурс выиграла не та девочка, что приехала из деревни с коровой, а какая-то столичная штучка – по слухам дочка шишки из мира шоу-бизнеса. Люди так разозлились, что заодно перестали покупать те товары, что засветились во время прерывания эфира. Возникло нечто вроде аллергии на лживость. И производителям, а также их рекламным агентам, пришлось еще долго кумекать, как восстановить интерес к их по сути никому не нужным продуктам.
Но Василина и Слава не расстроились. К такому сценарию развития событий они были готовы. Зато очень расстроились Семен и те, кто обеспечивал его московские связи, после проигрыша Славы. Какие последствия грозили этим людям,никто не знал, но на следующую съемку вместо грузовика был пригнан настоящий лимузин с прицепом для Марфуши.
Глава 10. Песня про мамулю
Режиссер одного из первых телеканалов страны на то и был самым востребованным и высокооплачиваемым режиссером, что имел нюх на хиты и звезд, которые эти хиты рождают, а те, в свою очередь, приносили баснословные гонорары, которых жаждал востребованный режиссер.
– На этой девчонке клин клином сошелся! Я тебе говорю! – выкуривал он уже пятнадцатую по счету сигарету. – Мне сегодня звонили, ты представь?! Четыре раза только из Кремля… Два раза, чтоб выиграла Олька, один раз, чтоб какая-то Дина, и последний раз, чтоб Слава.
– И что ты будешь делать? – округлила глаза секретарша, закуривая тоже и чувствуя, что запахло паленым.
– А под конец позвонил сам помощник… прямиком оттуда, – режиссер показал на потолок, – и сказал, если Олька не выиграет…
– Зал снесет сцену, если не выиграет Слава, Лёвчик. Подростки, они такие.
– Значит, придется убрать подростков! Зал должен быть пустым! Нарежем кадров с милыми прыщавыми мордахами подрастающего поколения с предыдущих выпусков. Ольке этой вручим приз, получит свои овации и уважуху, а потом… – режиссер закусил губу. – В крайнем случае, уйду на цифровые каналы. И прихвачу эту девчонку с коровой! Куда она пойдет – туда попрутся все эти зубные пасты и йогурты с подгузниками. Вот увидишь, как миленькие поплетутся! Ты мой нюх знаешь!
– Будешь шантажировать?
– Если в этот раз и не прокатит. Увидишь! В следующий раз она им там даст жару! Снимем все сливки и без всяких звоночков сверху.
***
– Здравствуй, Славочка!
– Здравствуйте, уважаемые жюри!
– Это ты та самая девочка, которая может растрогать кого угодно своими песенками? – спросил старый толстый ведущий, чье сердце, как и лицо, давно походили на гнилую картошку. И только какие-то связи (ох, уж эти связи!) держали на плаву этого зануду, чья физиономия неуклонно, вне зависимости от погоды и времени года, появлялась на самых популярных телепередачах и все время в качестве члена жюри, хотя он никогда не пел и не танцевал, а только в основном критиковал, причем всех подряд. Выпереть его могли б другие такие ж физиономии, но, похоже, они и являлись теми пресловутыми связями, которые, не имея совести, из года в год транслировали себя с голубых экранов.
Слава улыбнулась.
– Не знаю, – честно ответила она. – Но мне приятно, что они кому-то нравятся.
– Что ж, искренний ответ, – сухо прокомментировал ведущий. – А скажи, пожалуйста, ты умеешь петь только в этом своем стиле, а-ля-рус? – последнее слово он произнес с акцентом южной провинции Франции, недвусмысленно намекая на свои корни и опять-таки связи.
Слава не успела ответить.
– И еще, девочка моя, ты и твоя наставница, – он кашлянул, – я имею в виду не корову, – зал захихикал, – мягко сказать, выглядите не по моде… Это ваша обычная одежда? Что это лен, крапива? Кора дуба?
– Эту одежду сшила для меня Василина, она – мастерица на все руки, – стала рассказывать Слава. – На одежде изображены древние символы, которые защищают того, кто в нее одет, от любого наговора. – Слава разгладила красивую широкую юбку, на которой красовались искусно вышитые хитрые лисы с острым хищным прищуром, который приковывал взгляд.
– И тот, кто пожелает обидеть их, – она хитро подмигнула, – тому несдобровать – удар вернется к обидчику и тот надолго запомнит, где раки зимуют…
Зал засмеялся. В кадре послышался нечаянный смех оператора.
– Ну, хорошо, – еле произнес член жюри, которого разбил такой сильный кашель, что его коллегам пришлось долго еще стучать по старой кривой спине. – Начинай петь.
– Сегодня я спою вам песню про маму.
– Про маму!? – все-таки не выдержал ведущий сквозь слезы. – Но это же совсем не модно! Твои конкуренты приготовили современные песни в стиле джаз, поп-рок и даже хард-рок, а ты про маму?
– Про маму всегда модно, – бросила Слава и отвернулась от сцены, закрывая глаза, настраиваясь на одну волну с сердцами всех тех, кому эта тема так близка, что иногда причиняет боль.
– Друзья! Это невероятно! Слава снова потрясла нас всех до глубины души, – камера метнулась в сторону жюри, где многие вытирали слезы носовыми платками, не использовавшимися десятки лет. С потерянным и даже потрясенным видом сидел и старый член жюри с лысой мятой головой, похожей на гнилую картошку. Он тихо повторял фиолетовыми губами слова песни «Если б не мама. Если б не мама»…
– И ведь, хитренькая, приготовила сюрприз, – погладил по головке начинающую певицу ведущий, – в ее песне были и элементы джаза и рока. Кто научил тебя этим прибамбасам? Откуда такие знания? Ведь надо виртуозно чувствовать музыку, переходы… А стихи – это вообще отдельная песня? Как бишь, называется этот стиль: трехъярусный свободный…?