Ген преступника

 Он включил проектор и вывел на главный экран фотографию Бирна, взятую, видимо, из личного дела.

– Файоннбарр Бирн. Агент № 13. Возраст 28 лет. Телосложение среднее. Рост: 189 сантиметров. Волосы темные. Цвет глаз: голубой. У него обширный послужной список, поэтому, советую, тем, кто с ним встретиться, сразу вызвать подкрепление. Он нестабилен, импульсивен, как можно судить по тому, что он сделал со своей первой жертвой в нашем деле ⎯ Шоном Рольфом. Не так ли, Молан? Это ведь твое дело.

– Разве он не выполнял заказ, мистер Хэйс?

– Да, но речь шла об устранении, а не расправе. Деятельность «Зачистки», проходит под девизом « Тихо, быстро, незаметно». А Бирн сделал все с точностью наоборот. И спрашивается зачем?

– Явно не по причинам, названным вами. Это было послание. И оно достигло своего адресата.

– Он и Арона Свифта убил. Чтобы что-то сказать, не обязательно убивать.

– Утверждать подобное в государстве, легализовавшем убийство, просто лицемерие. Он говорит языком, которому научили его вы. И не вам называть его жестоким и импульсивным!

– Патрульный сказал мне, что ты был в комнате со Свифтом, когда того убили. Бирн мог выстрелить и в тебя! В человека, который просто расследовал дело.

– Он бы не убил меня! Также как не убивал Свифта! Это сделал кто-то другой!

– Ты не знаешь этого человека!

– А что знаете о нем вы?! Вы, готовы повесить на него что угодно, лишь бы убедить других, что это он угроза, а не Вы! Вы, поддерживающие это дерьмо с «Зачисткой»!

– «Зачистка» дала новый мир. Мир, с самыми низкими показателями преступности, за все свое существование.

– И какой ценой вы достигли этого мира?!

– Чтобы что-то получить, всегда нужно что-то отдать. Ты мыслишь с позиции одного, а попробуй увидеть все в масштабе целой страны, целого мира. По-твоему гуманней пускать в общество убийц, воров, насильников, едва они отсидят свой срок? Разумно давать им бессчетное количество возможностей, вернуться к старому делу, вместо того, чтобы спасти других от их деяний? Тот служащий, Шон Рольф. Он изнасиловал двух детей, и сделал бы это снова, подвернись ему такая возможность. Никто не станет спасать одного, если для этого придется пожертвовать неопределенным количеством людей. Фай тот, кто был призван защищать нас от таких, как Шон. Но он решил стать ему подобным. Он подрывает порядок, расшатывает то, что мы строили годами.

– О каком порядке идет речь?! Вы устраняете проблему, а не решаете ее!

– Вам всем лучше обдумать сказанное мной, и оценить ситуацию, как я уже сказал, в масштабе общества, а не одной его единицы. Теперь все вы вовлечены в его поиски. Когда дело расследует один, и когда 300 вероятность того, что преступник сможет скрыться, 1 к 300. Посты патрульных на пересечении городов получили фото Бирна. Для них он обычный преступник. Но нам известна реальная угроза, исходящая от него. Что касается возможных сообщников…

 Раньше, чем перешли к известным деталям, я поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Если отец что-то и крикнул мне в след, то я уже не услышал. В ушах звенело, словно кто-то уронил включенный микрофон на пол. Сердце билось так быстро, что стало трудно дышать. Мысли перепутались, и единственное, что, не переставая крутилось в голове, так это: «До встречи, Молан…».

– Вон из моей головы! Оставь меня в покое!

 С размаху я впечатал кулак в стойку. От резкого удара дежурный, мирно посапывающий на столе, подскочил со стула и громко закричал.

– Что..ччтттопппррроиссссходит?!

– Мистер Хэйс?

 При виде его испуганного лица, гнев отступил.

– Извините…Я споткнулся, когда спускался с лестницы.

– Аккуратней нужно быть.

 Утерев заспанные глаза, он вновь обратился ко мне.

– С вами все в порядке?

– Конечно. Просто нужно немного отдохнуть.

 Мой ответ удовлетворил его, и он вернулся к своим делам, а я прошел до конца коридора и вышел из офиса на холодную, дождливую улицу.

Глава 8.

Город N.

Тео.

– Тео! Поднимайся! Пора молиться.

Я взял за привычку рассказывать себе все, что со мной происходит. Последние четыре года лишь это помогало мне не сойти с ума.

 Поначалу, было трудно думать хоть о чем-то, кроме ужасного холода и стен, сжимающих тебя со всех сторон. Редко, я забегаю вперед; делаю ставки, кто из надзирателей откроет дверь сегодня. И куда чаще, я возвращаюсь назад, к тому, с чего все началось к «Зачистке». Отправная точка всего, и прежде всего моего первого и последнего убийства. К удивлению, эти два дня, с разницей в 37 лет, объединяет одно чувство безнадежности и страха. Я знал, что за первым последуют другие. Но сколько их будет, прежде, чем меня раскроют? Решат убить? Списать в запас? Я не думал о конечном числе. Я не думал о числах вообще. Перестал считать после третьего. И вот, спустя 25 лет службы, набралось 838. 838 убийств, большая часть из которых я не помню. 838 убийств и лишь одно из них привело меня сюда. Государственные служащие это всегда большие проблемы. Дело не в особой защите, а в связи с председателем и режимом. Приказы на устранение подписываются лично председателем. Одно дело убивать «постороннего человека», а другое члена совета. Чем бы он ни заслужил свое место в списке, его нахождение там, покажет несовершенство власти, а, значит, и системы, в которой мы существуем.

 Если тот, кто задает направление, сам преступает закон, то власть не так уж и крепка; достаточно одного нажима, одного слуха, чтобы «Зачистка» начала рассыпаться на куски. Я был тем, кого выбрали, чтобы залатать «трещину». Совет может отвечать только за свое молчание, а вот за мое…Боязнь того, что я начну распускать слухи и укреплю стремления противников системы к ее свержению, привела меня сюда. Я давно должен был оказаться в тюрьмы, и, вот, я здесь, почти пять лет…

– У тебя 15 минут. После, я отведу тебя в медпункт, как ты и просил.

– Тео, думал, тебя уже не приведут. Как ты? Слышал, тебе досталось от Сэма так, что ты даже идти сам не смог.

– Все не так плохо. Я лишь дал Сэму то, чего он хотел. Не сделай я вид, что отключился, он бы продолжил бить меня, и возможно, не только меня. А так, все остались в выигрыши.

 Надзиратели никогда не заходят в молитвенную. Они дожидаются нас снаружи, не слыша, или делая вид, что не слышат, наших разговоров. Может, не только мы устаем от них, но и они от нас? И эти 15 минут всем нам служат короткой передышкой, без которой, пережить неделю было бы гораздо сложнее.

– Не правильно это все…Они ведь тоже служащие «Зачистки», а стало быть, должны понимать главную причину, по которой все мы здесь оказались.

– Для них важно не почему МЫ здесь, а почему ОНИ здесь. Их определили в надзиратели, потому что для «Зачистки» они оказались недостаточно хороши. Система не признает в них достойных из-за гена, а Служба, потому что одного гена оказалось недостаточно, чтобы развить в них должные способности. А мы вечное напоминание о их провале во всем и везде.

– Сильные, слабые, непригодные…

 Именно так, мой друг. Сильные, слабые, непригодные…

Иерархия «Зачистки» строится по принципу полезности. Убойщики стоят наверху, за ними идут надзиратели, а в самом низу находятся женщины носительницы гена. Хотя система строится на убойщиках, излишний прирост государству ни к чему. Чтобы контролировать число генных преступников нужно контролировать число лиц их порождающих. Женщин не свозят в тюрьмы, их не держат в изоляции, их просто убивают независимо от возраста. Убивал их и я.

– Сегодня ты не особо разговорчив.

– Всю неделю меня одолевает странное чувство. Предвкушение чего-то, о чем я еще не знаю, и могу только догадываться. Будто что-то должно случиться и совсем скоро.

– То, чего ты ждешь, наступит только через 3 года. Не так много, если учесть, что некоторые сидят здесь по 9, 12 лет.

– Может, и раньше…

– Ты все о своем парнишке? Когда ты сказал мне об 4 года назад, я задумался. Два года назад, я принял их за утешение; за попытку найти утешение в старом обещании. Но сейчас, я вижу лишь пустые надежды, которые только вредят тебе.

– Он не придет, Тео. Если, конечно, у него есть голова на плечах. Заявиться сюда значит подписать себе смертный приговор. Он молод, и может позволить себе думать о подобных глупостях, но ты…Пора заканчивать с играми, Тео.

В словах Микаэля был смысл. Но смысл мне не нужен. Мне нужно было во что-то верить, и оно у меня было. Отказаться от этого сейчас, значило бы впасть в отчаяние, к которому близки здесь многие.

– Посмотрим…

Я никогда не считал себя настолько наивным, чтобы за правду принимать все, что мне говорят. Но Файю я верил, и верю до сих пор. Без этой, пусть даже слепой, веры, я бы не смог убедить в правдивости его слов других. Тех, с кем я так же, как с Микаэлем, заводил разговоры, под любым предлогом. Я потратил столько времени, чтобы уговорить заключенных выслушать меня; чтобы они начали слушать меня. Положив столько усилий, я не могу взять и отказаться от всего. Не сейчас…

– Тео! Пойдем. Мисс Кайто ждет тебя.

 Разговор с Микой возродил в памяти тот день, когда арест перестал быть чем-то призрачным, чем-то, что меня никогда не коснется. Прежде, чем убить Ксандера, я должен был выполнить еще одно задание вместе с Файем. После того, как он утвердился в роли убойщика, нас редко ставили в парные задания. В смерти хорошего мало, но я совру, сказав, что не был рад обстоятельствам, сведшим нас вместе. В деле фигурировала одна семья, вернее, ее часть. Мать и отца «Зачистка» устранила ранее. А вот детей удалось обнаружить лишь через 15 лет. Служба никогда не забывала о них, как и о своих планах. Мальчик должен был отойти «Зачистке», а вот его старшая сестра умереть, как и любая женщина с геном. Когда мы добрались до места, нас уже ждали. Наставить на нас оружие было не самым верным решением, но куда лучше бегства.

 « Я знаю, кто вы. Но не думайте, будто я возьму и отдам вам брата!»

 Никогда не забуду, как у нее тряслись руки; как она пыталась взять на прицел нас обоих. Ружье было слишком тяжелым. А сама она едва весила килограмм сорок.

 Маленькая, напуганная девочка. Ей то и 15 нельзя было дать, не то что 23. Да и сейчас, мало что изменилось. Все тот же острый взгляд; все те же плотно сжатые губы…

– Мисс Кайро! Рад вас видеть! Надеюсь, вас не сильно обременит осмотреть еще одного заключенного?

Элиса нравилась надзирателям. Им нравилось угождать ей. Словно малые дети мужчины бились за ее признание, упиваясь малейшим добрым словом, сказанным в свой адрес.

– Квентин! Сколько раз я просила вас называть меня по имени?

 А ей, судя по улыбке (явно не фальшивой) нравилось помыкать другими. Женщины обладают той исключительной властью, ради которой не нужно получать образование и горбатиться на работе. Им достаточно сказать «ДА», когда мужчине это нужно, чтобы после, уже мужчины, говорили им «ДА» на все, чтобы они не попросили.

– Извините, извините. Элиса. Вам не составит труда…

– Конечно же, нет. Ведь это моя работа. Как вы смотрите на то, чтобы выпить чаю, пока мы с мистером…

– Флин, Теодор Флин.

Она знала, кто я, но каждый раз, намеренно избегала произносить мое имя. Словно оно одно могло выдать, существующую между нами связь. А может, все дело в затаенной обиде? Ведь именно я настаивал на ее смерти. Меня занимала мысль быть запертым в тюрьме на семь с половиной лет. И появление Элисы, в качестве медсестры, нисколько не облегчало эту участь. Сама мысль, что она хоть как-то может сыграть в моем спасении, тяготила меня. Если у Файя был план, и я уверен, что не один, так неужели нельзя было разыграть все без девчонки?

– …пока мы с мистером Флином проведем осмотр?

– Вы уверены? Я бы не стал…

– Квентин, ваш заключенный в кандалах, вряд ли он сможет убежать. Да и вы, уйдете всего лишь в соседнюю комнату. Я бы не волновалась по пустякам.

– Хорошо. Но вы должны пообещать, что если что-то случится…

– Я незамедлительно сообщу вам об этом.

 Стоило Элисе коснуться его плеча, как Квентин взлетел выше небес и буквально убежал в комнату, на радостях громко хлопнув дверью.

– У тебя редкостный талант управлять мужчинами.

– Скорее позволять мужчинам управлять мной.

– Фай никого не держит рядом с собой. Думаю, ты сама это знаешь. Если хотела уйти, он бы не стал препятствовать.

– Разве я сказал, что мне не нравится, когда мной управляют? К тому же, я с Файем потому что хочу с ним быть. Как вы и сказали, он не просил меня об этом, как и моего брата. Вы вправе меня не любить, но не забывайте, что мы служим одной цели и между нами стоит один человек. Который, кстати говоря, скоро будет здесь. Нам бы поторопиться…

Прежде, чем я успел, что-либо сказать, она поднялась со стула и направилась в комнату, куда пару минут назад прошествовал Кевин. Едва дверь открылась, я увидел надзирателя, распластавшегося на полу. И как только я не услышал его падения?

 Порывшись в кармах униформы, Элиса достала ключи от наручников и направилась ко мне.

– Фай будет здесь ровно в 18:00. В 18:30 мы уже должны отсюда выйти. Через пять минут в комнаты начнут подавать газ. Он без запаха, так что никто не сможет поднять тревогу. Сейчас, время ужина. Половина надзирателей находится в столовой. С теми же, кто остался на посту, помогут разобраться наши союзники.

– Союзники?

– А вы думали, я здесь четыре года просто так любезничала с персоналом? Как и вы, я налаживала связи. Не всех надзирателей устраивает их положение надсмотрщиков, как и то, что обеспечило их этим положением.

– И ты так просто поверила им?!

– Да, как и заключенные вам. Я не такая дура, чтобы выкладывать все и сразу. Я долго присматривалась к каждому. Некоторые, еще до моего появления, помогали Файю собирать информацию. Вы ведь не на всех миссиях с ним были. Фай успел наладить немало мостов за это время. Или вы и ему не доверяете?

 Меня раздражала ее правота, и мое упрямство. Я не принимал ее, может от того, что по неясным причинам, так скоро принял ее Фай. А может, меня пугала мысль, что он доверяет кому-то кроме меня? В любом случае, не сейчас мне думать об этом, когда стараниями Элисы я впервые за 4 года оказался без кандалов.

– Что мне делать?

Она протянула мне листок с именами и стоящими напротив цифрами.

– Заключенные, с которыми вы наладили контакт, находятся в этом списке. Поскольку камеры открываются вручную, нам придется лично наведаться к каждой двери. Нас всего 30, а заключенных 150 и все они находятся в разных частях здания. Те, что выписаны у вас на бумаге, находятся в восточном крыле. Я расскажу, как туда попасть, поэтому постарайтесь слушать внимательно. Пока Фай занят начальником тюрьмы, мы должны вывести заключенных из камеры и собраться в центральном холле.

– Как он планирует попасть внутрь? Снаружи шесть вышек с вооруженной охраной. Въехать, просто так, на территорию не выйдет.

– В такие детали он меня не посвящал. Мое дело заключенные, как и ваше.

 Она скинула медицинский халат, обнажая ткани бронежилета. Вытащила из кобуры пистолет и протянула его мне.

– Погодите, сейчас, я и вам дам жилет.

– Не нужно. Я и так еле двигаюсь, лишний вес только замедлит меня.

 Держать в руках пистолет было также странно, как говорить о побеге, как о чем-то уже существующим. Видимо, чувства выдали меня. Иначе как объяснить жалость, которой Элиса одарила меня?

– Если хотите, я…

– Просто скажи, куда идти.

До того, как она начала говорить, я не знал о тюрьме ничего. Даже, где находится моя собственная камера. Нас везде водят в повязке. Нет смысла бежать, если ты не знаешь, куда. Но теперь каждый коридор, каждый пролет, каждая лестница стояли перед глазами. От чего я невольно растерялся. Было так тихо, словно в тюрьме нет никого кроме нас. Я оглядывался по сторонам, словно не знал, куда идти. Но на самом деле, я боялся, иди. Тюрьма сделала свое дело. Она сделала меня своим рабом. И только сейчас я осознал ее власть над мной.

– Тео! прокричала Элиса с другой стороны коридора.

 Я даже не взглянул на нее. Подорвался с места, словно спортсмен, услышавший команду «Марш!». Мышцы ужасно тянуло. Без кандалов стало легче, но сил по-прежнему было мало. Надеюсь, я успею, прежде, чем все закончится, Фай…

Фай.

Вышки с охраной расположены по всему периметру. Здание имеет форму шестиугольника высотой в восемь этажей. Внутреннее устройство предусматривает деление на три секции. За каждой секцией закреплено по 32 надзирателя. Общее число охраны на территории 206. 192 человека внутри и 12 снаружи…

Я повторял себе это каждый день и, наделся, что смогу избавиться от навящивых мыслей, хотя бы сейчас, будучи, почти внутри. Но ничего подобного. Мне не нужно смотреть на вышки, чтобы видеть их бронированные «лбы» и торчащие пулеметы. На них всегда работают подвое. Один готовится стрелять, другой разворачивает пулемет в сторону предполагаемой цели. Весь процесс занимает не больше 30 секунд, максимум минуту. За это время если и удастся уйти от пулемета, то только от одного. Когда пули повалят со всех сторон, поиск укрытия быстро перестанет быть проблемой. Попытка выбраться наружу и найти пристанище там, обернется еще большим провалом. На десять километров ничего, кроме мелких кустарников и редких деревьев. Снаружи тебя убить даже легче, чем внутри, не нужно беспокоится, что заденешь кого-то из своих. Вариантов, как попасть внутрь без лишнего шума и подозрений не так много, и я бы не назвал их надежными. Нам нужна тюрьма. Она часть плана, и упустить возможность взять ее, значит пустить под откос все остальное. В голове все выглядело не то чтобы проще, скорее прозрачней. Реальность же самое очевидное делает недоступным, потому что она реальность, и ошибка здесь уже не недочет, который можно исправить без последствий. Ты, как никто другой, должен понимать, о чем я говорю, Молан…

– Как Уолш отреагировал на звонок, когда ты ему позвонил?

– Как обычно. Я уже говорил тебе, мы встречаемся почти каждый четверг, и ничего необычного в моем приезде нет. Я никогда не заявляюсь без приглашения, тем более, сюда.

– Хорошо, просто решил уточнить.

– Еще не время переживать, 13.

– Как раз оно самое.

 Как только мы подъехали к воротам, машину быстро окружили надзиратели. Один из них, поднял автомат, постучал прикладом по стеклу и велел выходить.

– Ваши документы и цель визита?

 Они знали, кто Йенс, но правила, есть правила, тем более, когда ты находишься под присмотром камер, а значит и самого начальника тюрьмы. Поступиться уставом не решался никто.

– Конечно. Думаю, всем будет спокойней, если вы сами достанете документы из моего кармана.

 Йенс еще не договорил, а надзиратели уже начали действовать. Пока один обшаривал карманы, двое других продолжали держать нас на прицеле. Лица их сохраняли спокойствие и неподвижность на протяжении всей процедуры, и уже после, когда документы лежали в руках начальника смены. Он небрежно повертел карточки в руках и на время удалился в пропускной пункт, чтобы сделать звонок.

– Все в порядке, сэр, можете проезжать. Мистер Уолш ожидает вас.

 Ворота подняли и мы смогли въехать на территорию.

– Странно, что ориентировки на тебя до сих пор не розданы. Мне, казалось, председателя более чем озаботила ситуация, связанная с последними нападениями. Ты наделал немалого шума, заявившись к его старым «друзьям».

 Если он начнет ерзать раньше времени, то выдаст свое волнение и заставит совет сомневаться в эффективности работы службы, обеих служб. Они схватятся за угрозу, как за возможность сдвинуть его с поста. Все знают, что усидеть на должности можно лишь, оправдывая возложенное на тебя доверие. Пока у Лигера это получается, хотя подключать уравнителей было лишним.

– Думаю, мы оба знаем, зачем он это сделал.

– Почему-то все думают, будто имя Ормонда Хэйса хоть как-то влияет на мои действия.

– Ненависть трудно подавить, даже с годами.

– В этом я не сомневаюсь.

– Ты особо не обсуждал со мной сегодняшний день. Могу я хотя бы сейчас уточнить пару моментов?

– Зачем тебе это? Незнание только поспособствует твоему вживлению в роль жертвы. Ведь по сценарию, я привел тебя сюда насильно.

– Хочу убедиться, что ты действительно сможешь выбраться отсюда.

– Кажется, ты начинаешь забывать, с кем разговариваешь, Йенс. Или тебе напомнить, с чего началось наше знакомство?

 Но Йенс никогда не уступал сразу. Он утер платком пот на лице и, едва сдерживая раздражение, произнес:

– Прошу тебя, Фай, просто скажи мне, что ты собираешься делать. Я знал человека, который так же, как и ты, слишком много полагался на собственные силы и проигрался. Когда Уолш узнает о тебе, если уже не узнал по камерам, то по всему зданию поднимется тревога.

– Начнем с того, что связаться с охраной он не сможет. Мы поставили глушители по всей территории. Начальник смены, который осматривал нас при входе, работает с нами, как и те люди, с которыми мы встретимся в скором времени. После звонка Уолшу, он должен был активировать глушители и тем самым заблокировать сигнал на всей территории. Уолш не сможет связаться ни с надзирателями, ни, теми более, с уравнителями. Он поймет, что что-то не так, когда картинка на мониторах начнет давать сбой. Но это при условии, что он реально смотрит за камерами.

– Ты поэтому откладывал дату? Ждал их смены?

– Есть вещи, на которые я не в силах повлиять и одна из них, работа надзирателей. Пришлось подстроиться под график, составленный Уолшем.

– Ардгал не даст тебе хозяйничать на его территории. Он попытается вмешаться и тогда…

– Поэтому, я и пойду к нему лично. Займу, пока остальные будут делать главную работу.

– Сомневаюсь, что все надзиратели согласились предать Уолша.

– Конечно, нет. Но о них не стоит беспокоиться. Извини, но большего сказать не могу. Тебя, в любом случае будут допрашивать, будет лучше, если тебе реально сказать будет нечего.

– Ты мне не доверяешь?

– Если бы не доверял, не поехал бы с тобой сюда. Идем, нам пора.

Глава 9.

 В своем кабинете, Ардгал Уолш нервно водил ручкой по столу. Последние шесть часов он только и делал, что переписывал отчеты, составлял графики, подготавливал документы. Он редко покидал кабинет раньше полуночи, и сегодняшний день не грозил стать исключением. Ардгал предпочитал делать все сам, считая каждый промах подчиненных, своим личным упущением и недоработкой. Он был тем, для кого работа это возможность доказать свою полезность, а не способ утвердиться.

 Шумно вздохнув, он отложил документы в сторону и откинулся на спинку стула. Половину его лица испещряли шрамы, полученные в годы, когда «Зачистка» только начинала свою деятельность. В те времена, многие сторонники проекта брались за работу, которая в последующем полностью перешла убойщикам. Уолш часто вспоминал дни «чисток», и, в особенности, день, когда он лишился глаза. До сих пор он помнит, как диковатый мальчишка накинулся на него из-за угла, прыгнул на спину и прошелся ножницами от самого подбородка до виска. Левым глазом Ардгал больше не видел, и всякий раз, засидевшись за монитором, вспоминал почему, и злобно ухмылялся. Ардгал достал начатую пачку сигарет, и только собирался закурить, как в дверь постучали.

– Входи!

С Йнсом они никогда не были друзьями. Их объединяло общее горе, но не больше. Оба они потеряли детей, оба, пусть и не всегда охотно, признавали за собой вину. Но Уолш считался с выбором председателя; принимал любое его решение, в отличии от Нирхена, который предпочитал отмалчиваться, когда речь заходила о справедливости и наказании. За него говорили его руки, плотно сжимающие стакан и взгляд, уходящий в сторону при малейшем упоминании Лигера.

… Правосудие одно для всех, повторял Уолш, твой парень сам виноват. Как и мой…

 Глядя на то, как медленно открывается дверь, Уолш почувствовал внезапно накатившее волнение. Чувство, которое возникает, когда опасность уже рядом, но еще не настигла тебя. В это мгновение «ДО» страх и нетерпение имеет равную власть над человеком. Ардгал метался, между желанием подскочить с места и ускорить действие, и желанием дождаться, когда действо начнется само без его вмешательства.

– Не знаю, кто ты, но даю тебе шанс одуматься и убрать пистолет, а заодно убраться самому.

– Если я уберу пистолет, у вас будет больше шансов достать свой. Для нас обоих будет лучше, оставить все, как есть. А чтобы вы могли со мной согласиться, советую посмотреть на камеры.

 Мужчина мельком бросил взгляд на монитор. И первым вопросом, который вырвался у него, был:

– Где Йенс?

– Удивительно, что вас волнует именно это.

 Фай вышел на свет, и по тому, как скривился рот Уолша, он понял, Ардгал узнал его.

– Какая честь. Видимо зря я судачил на «Зачистку». Они настаивали, что ты можешь заявиться сюда, а я, что ты никогда этого не сделаешь. Я считал тебя здравомыслящим, несмотря на все «НО», но ты оказался очередным глупцом, понадеявшимся на удачу. Зачем пришел, Бирн?

– Мне нужны люди, мистер Уолш.

– Очередной спаситель, произнес мужчина, постукивая пальцем по виску Я то думал, все дело в мести. Такой расклад я бы еще понял.

– Ну, она здесь сыграла определенную роль, но не главную.

– Сколько моих людей ты перетянул к себе?

– Где вы слышали, чтобы враги раскрывали друг другу численность своих сторонников?

– Видимо, больше, чем я могу предположить, раз ты так спокойно треплешься здесь со мной.

– Не принимайте на личный счет.

– Зачем тебе заключенные? От сидевших толку мало. Они уже не такие умелые, как были, да и волей особой не отличаются. Предложи им кто-то награду посерьезней, и они быстро переметнутся от тебя к нему.

– Я всего лишь помогаю вернуть людям то, чего их лишили; то, чего они были лишены 65 лет. И не я один этого хочу, иначе, я бы здесь не стоял.

– Видимо те, кто тебе помогает, куда умнее, раз поручили выполнять всю грязную работу одному мальчишке. За тобой гонятся две службы, в том числе тот, кто однажды поймал тебя, и он сделает это снова, должен сделать это снова.

 Фай тяжело вздохнул.

– А вы не прочь столкнуть нас с Хэйсом лбами.

– Встреча спустя 20 лет. Хотел бы я на это посмотреть.

 Уолш медленно потянул руки под стол.

– Хотите, чтобы я отстрелил вам палец? будто не слыша вопроса, Ардгал продолжил опускать руки все ниже и ниже.

– Допустим, ты освободишь заключенных, выберешься из тюрьмы, а я не сомневаюсь, что если уж ты сюда пришел, то точно знаешь, как уйти отсюда. Но что дальше? Едва «Зачистка» возьмет след и вас всех перестреляют. Ты хоть знаешь, сколько человек, зараженных идеей «свободы» пытались пойти против системы? И где они по итогу оказались.

– Да, знаю. Кого-то из них мне самому пришлось убить. Но сейчас все по-другому.   Я уже устал повторять, чтобы вы положили руки на стол. Просто сделайте, как я прошу!

– Как угодно!

Уолш вытянулся всем телом, схватил, заготовленный для подобного случая пистолет, и выстрелил. Пуля отскочила от стены, словно резиновый мячик и со звоном приземлилась на пол. Фай кинулся к двери, но пуля, угодившая в плечо, вынудила его остановится и скрыться за шкафом. Чтобы противник не воспользовался ситуацией и не начал тут же атаковать, Фай выстрелил несколько раз, толком никуда не целясь. В его планы не входило убивать Уолша. Он всего лишь хотел потянуть время; задержать его, пока другие будут заняты освобождением заключенных. Но, как и предполагалось, для таких, как Ардгал, здравый смысл пустой звук. Под прицелом или нет; с товарищами или без, он сделает все, чтобы противник не думал, будто все решено; будто нет и малейшего шанса на проигрыш. Фай опустился на пол, поддался немного вправо, чтобы определить положение противника и понять, как действовать дальше. Пока у Уолша есть патроны, идти в лобовую нет смысла. Помещение небольшое, и помимо того книжного шкафа, за которым сидел Фай, спрятаться здесь больше негде.

…Выйти из укрытия сейчас, значит, навлечь на себя смерть, но и отсиживаться слишком долго нельзя. Если у Уолша есть запасная обойма, мне придется подставиться под удар, чтобы выбить у него пистолет из рук и угомонить, уже использую физическую силу. Если выстрелю еще раз просто для вида, то он поймет, что угрозы смерти нет, и начнет нападать с удвоенной силой. Нужно ранить его, но так, чтобы он дотянул до приезда уравнителей…

 Взгляд Файя упал на отпечаток в стене, оставшийся после первого выстрела.

…Если подобрать правильный угол, то я смог попасть в Уолша не видя его. Но вероятность, что на деле, все получится, не так высока. И куда меньше вероятность того, что я попаду с первого раза…

– Ты еще жив, малыш?! Будет как-то не интересно, если все закончится так быстро.

Фай опустил пистолет к полу и выстрел в стену по правую руку, выворачивая кисть так, чтобы достичь нужного угла отскока. Пулю отрикашетило. Снаряд проскочил мимо Уолша, задев разве что ткани его рубашки. Но сам факт того, что следующим выстрелом Фай может его пристрелить, заставил Уолша выйти из укрытия и направиться в сторону противника. Услышав позади топот, Фай поднялся и выстрелил вновь, целясь намного выше, почти в самый потолок. Пуля прошла навылет, скользнув по бедру Уолша, но ранение его не остановило. Он пошатнулся, но продолжил ход, подступая все ближе. Сжав пистолет, как можно крепче, Уолш выстрелил, и снова попал в руку, и снова в правую. Фай чертыхнулся, но оружие не опустил. Выбив пистолет из рук противника, он выстрелил Ардгалу в ногу и съездил прикладом по лицу, когда тот был уже совсем близко. Уолш повалился назад, сжимая кровоточащую ногу, всеми силами стараясь отыскать потерянный пистолет. Но Фай уже схватил оружие, и, слегка прихрамывая, направился к столу, выискивая еще один, если такой имелся. Не найдя ничего, Фай вернулся к Уолшу. Сняв с себя куртку, он оторвал один рукав и кинул его начальнику тюрьмы.

– Перетяните рану! Я не задел артерию, вы вполне протяните еще пару часов без помощи.

– Пару часов? усмехнулся Уолш. Думаю, больше комедию разыгрывать ни к чему.

 Фай непонимающе посмотрел на него, затем перевел взгляд на монитор, где транслировалась запись с камер, и снова вернулся к Уолшу, не понимая, к чему весь этот блеф.

– Может, твой план реально стоящий, вот только ошибкой было доверять Йенсу. Полчаса назад мне позвонил Ормонд и сказал о твоем приезде. Полагаю, не нужно говорить, от кого он узнал?

– Сукин сын… процедил Фай и направился к двери.

– Мы решили, не пугать тебя и позволили войти. У тебя минут 20, Бирн. Но что-то мне подсказывает, они тебе не помогут, прокричал Уолш прежде, чем Фай скрылся в коридоре.

За 3 часа до нападения.

 В доме стояла тишина. Расположившись в гостиной, Йенс потягивал виски, время от времени, бросая взгляд на каминную полку. Среди фарфоровых статуэток, книг и никому ненужной ерунды, стояли фотографии. Некоторые снимки давно поблекли и покрылись белыми пятнами. Но в памяти Йенса, они были все такими же яркими и живыми, как дни, когда они были сделаны. Сколько бы лет не прошло, Йнс все еще слышит голос сына, играющего на заднем дворе; смех жены, в очередной раз, спаливший его рубашку; их общие разговоры за столом; еженедельные походы в зоопарк. Больше этого нет.