Диссоциация

Глава 11

– Да настанет день, когда я к этому привыкну.

Эннард, еле–еле открывая слипающиеся глаза, постепенно приходил в себя. И вновь эта квартира. Вновь загадочная мрачная комната, что привела его к ответу на главный вопрос, вращавшийся в голове с первого дня пробуждения. Мебель стояла так же, однако, на столе была включена лампа, освещавшая лежащий под ней фотоаппарат, оформленный под стимпанк.

Ощущение было мутное, организм, словно сахар у муравейника, постепенно собирал вокруг себя недостающие элементы, пробуждая рецепторы. Бурление восстанавливающегося организма разбило резкое слабое, но частое покалывание на правой руке, обильно перемотанной бинтом. Еле перебираясь с ноги на ногу, Энвайдер вышел из комнаты и, как в первый раз, осмотрел обстановку. На стенах были отпечатки кровавых ладоней, ведущих к ванной комнате. Осторожно пройдя к дверному косяку, открылась жуткая, но достаточно привычная бывшему жителю пустоши картина. В ванну стекали капли венозной крови.

– Выглядит как попытка самоубийства, но он вовремя остановился, – рассудительно обдумал Эннард, – Возможно, захватчик решил избавиться от меня, но я был быстрее.

Улыбнувшись от собственного каламбура, мужчина решил обыскать квартиру еще детальнее. Хрустнув шеей, он вернулся в темную комнату и подошел к черному деревянному шкафу. Внутри был полный порядок, если не брать в расчет толстый слой пыли. Подобрав с нижней полки пипидастр, он смел часть пыли, что лежала на стопке бумаг.

– Счета, счета, счета… О! Удостоверение личности, – азартно прошептал Эннард, – «Пауэлл Машрум, дата рождения – неизвестна, дата регистрации – 4 января 2115 года, строение – мутант индивидуальный.»

Немного поглядев на дату, превышавшую время из прошлого Эннарда на полвека, он обратил внимание на листок с печатью, лежащий подле того самого аппарата на столе. Взяв больной рукой этот самый лист, Энвайдера заинтересовало то, что лист этот напоминал больничную справку, однако, на обратной его стороне было большое дополнительное поле, где было достаточно подробно описано недомогание.

– «Пауэлл Машрум, мутант категории 8/10, состояние – критическое, но жизненные показатели в норме. Жалобы: амнезия при получении физических увечий, потеря самообладания на регулярной основе. Результаты мутатологического теста: признаки симбиотической связи с неизученной формой жизни. Принимать мутэтр…. мутетре…. мутатор…» – да и к черту! – кинув мятую справку, глухим громким тоном крикнул Эннард.

Этот паразит… этот симбионт, он даже не знает, что он захватчик… Это многое меняет, но все–таки сложно решить, как после этого факта относиться ко всему происходящему. Я жил спокойной, по своему красивой жизнью, как и он… Этот Пауэлл стал отдельной личностью, видимо, потому меня и называли его именем, они знали Его. При таких условиях тот план, что после свершения миссии настанет конец и всей этой истории, становится, как минимум, негуманным. Пауэлл не знает, что он паразит, считая им меня! Эти увечья… возможно, он не хотел погибать, его целью была амнезия.

Эннард вернулся в коридор и вновь взглянул на фото, где его «преображенная» версия красовалась на грамоте от компании. Встав на носки, он снял рамку со стены. Человек на фотографии был его копией, однако, при этом, абсолютно не имел с ним сходств.

– Я не должен…

Энвайдер сдавил рамку. Стекло треснуло и впилось в кончики пальцев.

– Нужно найти другой выход. Он боится, – со злорадной улыбкой запнулся Эннард, – Он боится этих потерь.

Мужчина достал фотографию из под растрескавшегося стекла, подошел к столу и оставил послание.

Он прожил, судя по документам, около полутора лет, все из которых я был мертв. Нужно дать шанс. Эннард вытащил из кармана все ненужное и вышел из квартиры, направляясь в свою.

Глава 12

Двухнедельная работа была отредактирована. Ужасно уставший Эннард Энвайдер сидел в старом кресле однокомнатной квартиры, уставившись в телевизор. Программы шли одна за другой, вечно появлялись новые, судя по всему, знаменитости, о которых мужчина даже не слышал. В конце концов, все это дико надоело. Он достал из кармана чек от заказа пистолета с достаточно долгим сроком доставки, нужного для свершения, вероятно, последнего плана в его жизни.

Размышления о сущности и морали в отношении паразита, фактически уничтожившего жизнь обычного человека, но сделавшая это непроизвольно и, возможно, даже не по своему желанию, не привели к точному ответу. Энвайдер не мог понять, как ему теперь относиться к своему телу, которое, видимо, теперь его только наполовину. Месть должна была быть последним его делом, с последующей красивой кончиной, однако, сейчас все изменилось. Финальная смерть стала бы и фактическим убийством, убийством того, кто не может сопротивляться.

Эннард, уставившийся в одну точку, тяжело вздохнул и поднялся с кресла, прихватив с собой исторический журнал, найденный в мусорной корзине под почтовым ящиком, после чего направился в уборную.

Информация в журнале казалась крайне странной. Все написанное было каким-то плюшевым. Личные воспоминания Энвайдера могли перекрыть множество приведенных фактов.

– «Люди, решившие остаться в пустошах, продолжали жить спокойной прежней жизнью, по крайней мере, до момента, как их не настигала банда фанатиков» – гласил отрывок журнала.

– В описании одеколона правды больше, чем тут! – возмутился Эннард, – Спокойной прежней жизнью… Интересно, они правда считают голод, вечные болезни и принудительный перехват населения спокойной жизнью? У нас не было ничего, если бы не «банда фанатиков», то так и помер бы я под обломками.

Возмущению от части моментов не было предела, из-за чего и интересная информация ставилась под вопрос ее правдивости. В конце концов, Эннард, уже много дней делающий попытки выбрать наиболее выгодный для выполнения план, психанул, ушел в спальню, предварительно смыв журнал в водосток, и лег спать.

Стало неимоверно тихо. Несмотря на и так достаточно оживленный трафик, явно меньший, по сравнению с 30–ми годами, все же существующий, затих. И писка не издали птицы, техника, соседи. Перед горячими от простуды глазами возникла картина. Война. Эннард в камуфляжном костюме стоит у здания. Везде слышны выстрелы, но не для него. Стоя в состоянии отчаяния, в голове проворачивается лишь одна мысль: «Я устал от всего. Смысла жить больше нет». Дверь слева от мужчины распахнулась и от удара об конец стены затряслась. Из нее вывалился солдат в такой же форме, что и у Эннарда. Он был напуган, обезоружен. Вслед за ним брутально вышел другой солдат, одетый совершенно иначе. «Вот и она – смерть», – совершенно спокойно решил мужчина и сам сел на колени, смотря на противника. Обезоруженного мужчину поставили в такую же позу. Он громко плакал, трясся от страха, умолял о пощаде, на что Эннард смотрел от лица смирившегося человека. Яркий огонь от выстрела пробил солдату лоб. Из места прострела в голове во все стороны разлетелись брызги крови. Противник попытался тут же застрелить и Энвайдера, но поняв, что его пулемет остался без патронов, принялся его перезаряжать. Мужчине было страшно не от осознания его последних минут, было страшно от вида его смерти, понимающей его намерения. В конце концов, Эннард закрыл глаза. Это решение избавило его от страха, его заменило чувство волнительного предвкушения. Было слышно, как противник ходит вокруг него кругами, осматривая свою жертву. В конце концов раздался тихий выстрел, в ноге было ощущение резко прилетевшей в нее горячей иглы, далее еще парочка таких же выстрелов в другую ногу, левое предплечье и ладонь. Адреналин глушил боль, однако, ровно сидеть уже не выходило. Спустя мгновение колющее жгучее чувство появилось и в области затылка.

Эннард проснулся.

Пульс был сумасшедшим, но состояние было, на удивление, спокойным. На часах было уже 9 часов утра. Поднявшись с кровати, Энвайдер вновь надел вещи, в коих очнулся, и, выйдя из дома, вновь направился в сторону квартиры 3,4, осознавая, что это были последние, практически бессмысленно проведенные, пол месяца.

Глава 13

– Подошел срок.

– Опять.

– Открой глаза, проверь, там ли ты, где был в последний раз.

– Я… не хочу, – дрожащим голосом произнес Пауэлл.

– Ты ставил запись на ангерс. Помнишь?

Не ответив, Пауэлл резко вскочил с кухонного пола, сильно ударившись головой об стоявший над ним стол, однако, быстро оправившись, он побежал в проявочную. Подняв ангерс со стола, Машрум, дрожащими руками, быстро достал картридж записи и вставил его в пульт. Изображение нуждалось в тщательной обработке. Как и всегда, ничего нельзя было разобрать, работа предстояла затяжная.

– Кадр темный, сильно шумный, снимался в движении.

– Имеющихся инструментов будет мало, нужна новая настройка.

– На это уйдет уйма времени.

– Больше половины срока…

– А на что еще тратить это время?

Пауэлл стоял молча. Вопрос поставил его в тупик. На душе резко стало неимоверно пусто, словно все воодушевление, имеющееся в нем, растаяло и испарилось, оставив за собой лишь мучительное подавленное состояние.

– Больше половины срока…

– Так ли нужны тебе эти данные?

– А что мне делать? Только так я точно буду уверен, что я остаюсь собой, а не мутирую в уродливое злое нечто.

– У тебя мало времени, Пауэлл, решение даст ожидаемый ответ, однако, что-то манит тебя к нему, так приступай.

Собравшись с духом, Машрум сел за пульт, чья поверхность была усеяна регуляторами параметров. Мужчина долго сидел, пытаясь сфокусировать свое внимание на том, что когда-то являлось его основным видом деятельности. Не прошло и часа, как Пауэлл ушел за первой кружкой успокоительных чаев.

Стук часов сводил его с ума. Находясь в совершенно опустошенном состоянии, слившись с пространством, Пауэлл все никак не мог подобрать подход. Тиканье и собственное сердцебиение стали единственными звуками, что он слышал.

– Либо я начну сейчас, либо не смогу завершить потом…

Подойдя к шкафу со своими главными работами, Машрум вставил свой первый картридж в пульт. На его лице растянулась маленькая умиляющая улыбка. Простенькая работа с изображением цветочного горшка, имеющая в себе достаточно ошибок с цветом, геометрией и отображением, воодушевила мужчину, точнее, не сама работа, воспоминания, ценнейшие воспоминания о первых сознательных годах Пауэлла.

– Когда-то и такое считалось прорывом.

– Когда-то и ты вызывал вопросы.

– Ныне я – данность.

– Ныне многое – данность, но…

– Но в этом и есть нечто прекрасное.

– Разве?

– А разве нет? Считая что-то слабым, но имеющим за собой основание, возвращается изначальный смысл.

Пауэлл вновь вставил новый картридж в пульт и, войдя в такт выполнения прошлых работ, принялся настраивать цветокор. Время потеряло единое состояние. Пребывая словно в пятимерном пространстве, протекал процесс трехмерный. Малый огонек в пустых глазах Пауэлла давал надежду на то, что все может вернуться на круги своя.

– Что все может вернуться на круги своя… в финале.

Так и прошел с более чем десяток дней. Никто не звонил, никто не писал, никто не вспоминал. Опустевшая фауна улицы нагоняла хандру. Радовал лишь готовый профиль картриджа.

– Он тут…

– Нет времени на геометрию.

– Автоматический параметр будет кривой, но быстрый.

Болезненно сглотнув, Пауэлл достал из пульта картридж и вставил в проектор, тут же предложивший выбор размера. Выбрав 1:1, Машрум включил показ. Сильно устаревший, по сравнению с профессиональным из офиса Ангерсо, проектор начал медленно грузить работу. Сначала по всей комнате распространилась цифровая поверхность, после чего в ход пошла мебель, мусор и артефакты, вызванные темнотой при съемке.

Нервно бродя по комнате, Пауэлл ожидал финала, финала с собой. Неимоверно долгое по ощущениям ожидание привело и к загрузке кадра с самим Пауэллом. Подсвеченное желто–оранжевым цветом двоящееся тело прогружалось у стола. Был виден шлейф движения при падении, и, в конце концов, появилось четкое изображение лежащего на полу мужчины.

Пульс сильно поднялся, разочарованию не было предела. Подойдя к проектору и нажав выключение, Пауэлл заметил, что процесс еще не завершен.

– Что-то не так…

Вернувшись в центр комнаты, Машрум стал искать место, где подгружалась картинка, но его напугал резкий звук из проектора. Обернувшись, Пауэлл увидел, как по всей комнате появляются еле заметные шлейфы человеческих фигур, обычно прислоненных к стене, однако, был виден только силуэт. Напуганный мужчина решил временно остановить перегревающийся проектор и обернулся.

Ему в глаза смотрело Оно. Нечто ужасное стояло посреди комнаты. Это был человек, он был одет как Пауэлл, имел черты лица Пауэлла, но совершенно иной взгляд, и шлейфы, исходящие из него, вызывали истинный первобытный ужас. Зловещая долина едва ли не вызвала у мужчины приступ паники, однако, с трудом сохраняя спокойствие, Пауэлл достал картридж, постоял пару секунд в полной тишине и… закричал.

Глава 14

– Не переживай так, тебе помогут.

– Э–это н–не так, ты, н–наверное, пыта–а–аешься р–раздавить д–давление, – заикаясь, выдавил Пауэлл.

– Ты и сам понимаешь, что это отговорки. Не было бы в этом смысла, не сидел бы ты тут.

– Мне едва ли помогла проверка у мутатолога, от психиатра пользы будет явно меньше, – отдышавшись, съязвил Пауэлл.

– Тебе нужно сохранять спокойствие.

– Спокойствие, в последний-то день… забавно…

– Номер 17, войдите, – прозвучало из кабинета.

Судорожно дышащий Пауэлл вошел в комнату, где его уже ждал сидящий в пурпурном кресле психиатр, держащий блокнот и что-то записывающий в нем же.

– Рассказывайте, – продолжая смотреть в блокнот, произнес он.

– Мое имя – Пауэлл Машрум. Мне очень плохо. Каждые 2 недели я пропадаю и мной движет что-то инородное, оно само решает, что ему делать, независимо от моих мыслей. Я теряю чувство времени… – Торопливо выдал Пауэлл.

Психолог посмотрел на Пауэлла. Его взгляд источал озадаченность.

– Ээм, мистер… Машрум?

– Да, сэр.

– Интересно, можете рассказать подробнее?

– Каждые пару недель я теряю самообладание, бессознательно падаю и тут же просыпаюсь в иных условиях, но спустя половину месяца.

– И как давно у Вас это началось?

– Почти 2 месяца назад.

– Повторите Ваше имя, – делая запись в блокноте произнес мужчина.

– Пауэлл Машрум.

– И так, Пауэлл Машрум, Вы уже были у меня как раз 2 месяца назад, Вы выглядели немного иначе и говорили совершенно иные вещи.

– Чт-что?

– Итак, многоуважаемый Эннард Энвайдер, Вы помните нашу последнюю встречу?

– Какую встречу? Я впервые в жизни обращаюсь ни то что к Вам, в принципе к психиатру.

– Вы были на моем приеме, вернее, судя по всему, была Ваша, так называемая, вторая личность. Вы были довольно загадочны и спокойны.

– А что «я» Вам рассказывал?

– Ваша вторая личность утверждала, что считает себя мертвой, рассказывала про странные сильные боли, пещеру и жизнь в пустошах.

– Видимо моя вторая личность – шут гороховый, – возмущенно сказал Пауэлл.

– Сохраняем спокойствие, Эннард говорил достоверно, хоть и безосновательно. Вам был поставлен диагноз, именуемый «синдромом Котара», а также назначен курс повторных встреч, ни на одну из которых Вы не пришли.

– Это твой шанс узнать подробнее про захватчика.

– Можете рассказать, о чем он Вам говорил?

– Я спросил его про его последние воспоминания. Эннард поведал мне историю, как он потерял над собой контроль и якобы погиб, однако через много лет стал чувствовать боль и страх, после чего он очнулся где-то посреди города.

В мире Пауэлла все рухнуло. Было тошно смотреть на этот кабинет, от этого безумного рассказа халатного доктора воротило, жизнь, казалось, теряла смысл. Становилось плохо, в глазах начало двоиться. Взбудораженный психиатр подошел к мужчине и подвел его к форточке, дабы тот подышал свежим воздухом, однако Пауэлл, непроизвольно оттолкнув врача, встал на подоконник. В глазах потемнело, момент настал.