13.
Джон открыл глаза. Маленькая комнатка была подсвечена тусклым зеленоватым свечением диодных светильников по периметру потолка, а также слабым белым сиянием ладоша, мирно парившем над самым полом возле двери. Пока Джон спал, ладош тоже впадал в некое полудремотное состояние, его свечение значительно ослабевало и тяга к молниеносным хаотичным перемещениям в трех измерениях кажется покидала. А еще посреди комнаты стояла прелестная стройная девушка с длинными белокурыми волосами. Из одежды на ней были только тонкие розовые трусики и розовый лифчик. Она глядела на молодого человека с милой улыбкой и некоторым удивлением.
– Ты проснулся?!
Это действительно было необычно, ибо Джон всегда любил поспать и Лоле порой стоило немалого труда его добудиться. Причем порой она даже применяла абсолютно запрещенную технологию "плотной голограммы", заключавшуюся в том, что при помощи наведенных электромагнитных полей объемное изображение Исиды обретало некоторую плотность, при помощи которой она вполне могла взаимодействовать с материальными предметами. Вася и Джон знали, что на ощупь это напоминает слегка вибрирующий туго натянутый шёлк. Но, во-первых, это требовало очень больших энергозатрат, а во-вторых строго настрого запрещалось всеми инструкциями и уставами, за исключением чрезвычайных ситуаций, когда речь шла о жизни и смерти экипажа двеллдоума. Однако коварный Василий Иванович убедил прекрасную Повелительницу песков и скорпионов, что некоторым мужчинам порой просто жизненно необходимо не только лицезреть молодую женщину, но и также, кхм-кхм, так сказать, осязать её в некотором роде. Впрочем, всё оставалось в самых что ни на есть жестким рамках приличия. Дядя Вася иногда мог поцеловать изящное девичье плечо или бархатную щечку и только. Сама же Лола порой гладила его по лысине или на пару секунд прижималась к нему всем телом, чтобы тут же покраснеть и отскочить в сторону. Однако с Джоном она вела себя более раскрепощено и это уже тому приходилось краснеть и шарахаться прочь. Что касается Стэна то он ничего этого не знал, ибо все трое не сговариваясь хранили эти невинные забавы в глубочайшей тайне, а странные всплески энергопотребления в журнале регистрации, на которые Стэн пару раз обращал внимание, дядя Вася с легкостью объяснял тестированием какого-нибудь шахтерского оборудования.
– У тебя еще 14 минут до будильника, – сообщила она.
Джон смотрел на прелестную обнаженную девушку и улыбался.
– Слушай, Лола, я всегда хотел тебе сказать что ты просто сказочно обворожительна. Ты прекрасна как ангел.
Девушка зарделась и смущенно потупила очи. Затем она присела на кровать и молодой человек почувствовал бедром что девушка вполне себе материальна.
– Мне так приятно это слышать от тебя, – проворковала она, улыбаясь и ласково глядя на Джона.
Она положила руку ему на грудь и он ощутил тепло и вес её ладони. Его сердце забилось чуть быстрее и он улыбнулся про себя от смутной нелепой мысли, которую приблизительно можно было выразить как "до чего техника дошла". Лола, положив на него и вторую руку, наклонилась еще ближе к нему, прижимаясь к его груди. Джон с удовольствием чувствовал её теплую, гладкую, чуть-чуть вибрирующую плоть. Это было и забавно, и очень приятно.
– Послушай, Джонни, а ты бы мог полюбить такую как я? – Прошептала очаровательная интеллектуальная управляющая система двеллдоума.
– Такую как ты? Ты имеешь ввиду такую совершенную, идеальную, безупречную, мудрую и прекрасную?
Девушка засмеялась и смущенно шлепнула Джона ладонью по голой груди.
– Ну что ты говоришь, я вовсе не совершенная. Я лишь набор электрических импульсов в замкнутом контуре.
– Все мы просто наборы электрических импульсов в замкнутых контурах. Кстати какого цвета у тебя глаза?
– А какого ты хочешь?
– Зеленого.
Глаза Лолы чуть подсветились внутренним свечением и стали отчетливо видны радужные оболочки чудесного ярко-зеленого цвета.
– Нравится?
– Очень. Мне вообще всё в тебе нравится, – радостно сказал Джон. Он прибывал в отличнейшим расположении духа. Теперь он всегда просыпался в хорошем настроении и с каждой минутой бодрствования оно казалось только набирает обороты. Он чувствовал присутствие ладоша и тот, отзываясь, уже взмыл вверх, увеличивая силу своего сияния.
Лола оглянулась на ладоша, при этом её волосы упали на лицо Джона и он ощутил слабое покалывание на щеке, словно от разрядов электрического тока.
– Вот это странное создание ты любишь, а обо мне даже не думаешь, – капризно произнесла она и снова посмотрела на молодого человека.
Тот улыбался.
– Ну что ты, Лолочка, я вас обоих люблю.
– Правда? – Доверчиво произнесла девушка и придвинулась еще ближе к молодому человеку, практически ложась ему на грудь. – Ну тогда у тебя еще 10 минут. Не хочешь потратить их на любовь ко мне?
Джон почти физически ощущал как в нём повышается градус радости. Он действительно любил и ладоша, и Лолу, и Стэна, и дядю Васю, и весь их замечательный двеллдоум и всю эту удивительную планету, и всё дальше, всё шире, всю галактику, весь мир, Вселенную. Его переполняло счастье от того что все они существуют, такие разные, такие непохожие и такие прекрасные.
– Ах, Лола, моя милая Лола, – весело сказал он, – когда я думаю о тебе, когда я вижу тебя, сердце моё поёт от радости и душа моя переполнена самым сладким на свете предчувствием, предчувствием счастья. Твоё совершенство окрыляет меня, твоя удивительная красота наполняет меня жизнью, твой ласковый взгляд расправляет мне плечи, твоя чистота делает меня сильным, твоя мудрость укрепляет меня, твой светлый образ освобождает меня. И ни о чем не мечтаю я больше, как о том чтобы остаток своей жизни провести с такой женщиной как ты, Лола. Я восхищаюсь тобой, я любуюсь тобой, я наслаждаюсь тобой, я преображаюсь и совершенствуюсь тобой. Ты самое чудесное событие в моей жизни. Я люблю тебя всею сутью своей, моим подсознанием и сознанием. Сладкое томление трепетной вибрацией наполняет мои чресла, гудящий огонь упоительной страсти проносится по моим членам при одном прикосновении к тебе. И любовь к тебе захлестывает меня горячей волной. Ты моя надежда, моя вера, мой оберег от любых невзгод. Ты сокровище моей души. Мысль о тебе, взгляд на тебя согревают меня, освежают меня, пробуждают меня. И любовь к тебе, моя добрая Лола, хранит меня и спасает в любых бедах и горестях, и под светом её не способен я убояться никакого зла и пасть отравленный сомнениями. Ты, моя прелестная Лола, есть счастливое решение уравнения моей жизни.
Девушка смотрела на молодого человека серьезно и задумчиво, а Джону даже показалось что как-то странно. Но потом она улыбнулась так обворожительно, что никакое осознание того что это электронная визуализация компьютерной программы не могло удержать тело молодого человека от приятного возбуждения.
– Ах, Джонни, я просто таю от твоих слов, – проговорила она и действительно стала медленно терять четкость своих очертаний, растворяясь в воздухе. Через несколько секунд она полностью исчезла. Но потом её смешливый голосок произнес:
– Джонни, ты был бесподобен!
Джон улыбнулся и легко поднялся с кровати.
В "офисе" присутствовал только дядя Вася. Стэн уже ушел спать. Джон благодушно улыбаясь, радостно поприветствовал старшего помощника. Тот хмуро воззрился на него. Джон заметил его взгляд и улыбнулся еще шире, вспомнив как недавно Стэн МакГрегор, высказывая свое одобрение энергией молодого человека и вместе с тем просил его не обращать внимание на брюзжание "их пожилого коллеги".
– Опять сияешь как хиппованный травокур? – Поинтересовался "пожилой коллега".
– Дядь Вась, ну почему сразу травокур? Просто жизнь прекрасна вот и настроение хорошее. У тебя разве так не бывает?
– Бывает. Когда сообщение о зарплате приходит. А ты давай тут не устраивайся, тебя с твоим хорошим настроением ждут снаружи, у Серебряных гор. Опять мапик сломался. Так что напяливай комбез и вперед, к прекрасной жизни при минус 50.
– Вроде бы он еще на дежурстве Стэна сломался, – заметил молодой человек, – и предполагалось что ты, дядь Вась…
– Ну-у! – Фыркнул Василий Иванович: – Предполагалось, да не располагалось. Мне в спину вступило, да так что не приведи Господи. Как согнуло в копчике, так и не разогнуло. Скрючило под прямым углом, хоть теорему Пифагора на себе показывай. Думал уже так и буду раком до кровати корячится. Но хвала Гипе, отпустило.
Джон спорить не стал и вывел на экран последние данные о мапике.
– Опять тороидальные катушки полетели, – сказал он.
– Опять, – подтвердил Василий Иванович уже более добродушным тоном. Как только вопрос о том кто летит к исследовательскому комплексу был улажен, его зеленобородый лик сразу прояснился и голос потеплел.
– Слушай, дядя Вася, а что мы всё "мапик" да"мапик"? Какое-то глупое сокращение, надо ему имя какое-нибудь дать.
– Какое имя?
– Ну я не знаю, "Сириус" там или "Магеллан", или, например, "Винсере Тенебрас".
– Какой же он к чертям собачьим "Сириус", когда он постоянно ломается! – Возмутился дядя Вася. – Ведь месяца не проходило без того чтобы кто-нибудь из нас не морозил возле него свою жопу. "Синан" как обычно подсунул нам какую-то херь, устаревшую еще до моего рождения. Вот давай так и назовем: "Синанская херь". И в отчетах так и будем писать: отметка времени такая-то – полетели тороидальные катушки на синанской хери. Или лучше…
Джон пошел одевать термокомбмнезон. Он с удовольствием предвкушал стремительный полет на глайдере и почти радовался тому факту что Серебряные горы, у подножия которых застрял мапик, довольно далеко от двеллдоума.
Снаружи было достаточно холодно, минус 54 градуса при ветре в 16 м/с. И когда Джон вылез из уютного салона глайдера, в первые секунды он закрыл глаза и уперся рукой в борт машины, потому что ему показалось, что ударившие в него как морская волна, стужа и пронзительный ветер вот-вот свалят его с ног. Но отрицательных эмоций он не испытал. Обычные погодные условия для этой планеты. К ним надо просто привыкнуть и принять. Вот такая она Никтопия. И если человеку порой здесь некомфортно, то это не вина планеты. Кому-то здесь наоборот очень даже удобно. Вселенная слишком разная и ничего не знает о стремлении к тому чтобы быть для кого-то комфортной. Человек не мерило Вселенной, но в ней найдется место для каждого. Джон оттолкнулся от глайдера и направился к 16-колесной махине мапика, чей бело-голубой корпус блестел в рассеянном свете налобного фонаря.
Младший помощник координационного аналитика никак не мог отделаться от чувства какого-то радостного волшебства в окружающем его мире, чувства, от которого у него постоянно, чуть ли не против его воли, расплывалась на лице счастливая улыбка. Конечно он и не хотел, ни в коем случае не хотел, избавляться или вообще как-то противодействовать этому светлому чувству. Оно ужасно напоминало то, теперь уже бесконечно далекое ощущение праздника из детства, особенно накануне Нового Года, когда город окутывали ранние темно-синие сумерки и всё вокруг озарялось светом ярких украшенных витрин, сверканием огоньков цветных гирлянд и мерцанием веселой блестящей мишуры. И каждый встречный человек, свежий и разрумяненный от морозного воздуха, оживленно болтает и смеется. И сейчас всё было тоже самое. Он остро чувствовал присутствие рядом с собой сияющего ладоша, который хоть и остался в его комнате в двеллдоуме, всё равно ни на минуту не покидал Джона. И сумеречная холодная планета представлялось праздничной и торжественной. Яркие мерцающие звезды украшали бездонное черное небо, темные громады Серебряных гор величественно и словно оберегающе закрывали собою полмира, призрачная равнина с причудливыми фигурами редких валунов и осколков скал едва освещенная звездным сиянием терялась исполненная будоражащей тайны в вечной тусклой тьме и даже столь знакомые и привычные округлые гладкие формы исследовательской машины тоже как будто хранили некую безмолвную загадочность и притягательность.
Джон шел к мапику и улыбался про себя. Да, наверно все эти ощущения пронзительного прекрасного волшебства окружающего мира могут показаться слишком экзальтированными, оторванными от реальности, каким-то щенячьим слюнявым восторгом глупого мечтательного ума или даже болезненным возбуждением нездоровой психики, но это было не так. Никакого возбужденной мечтательности он не переживал, наоборот его наполнял покой, светлый и тихий, покой проистекающий от некой глубинной радостной уверенности в правильности Вселенной, словно бы ладош открыл ему возможность видеть сокровенную красоту жизни во всем вокруг, жизни не только в биологическом смысле, а в каком-то более универсальном, космическом. Звезды, планеты, горы и ветры тоже жили. Как он, как ладош, как Миша. И все они были вместе. И эта самая их связность и была ключом ко всем чудесам, происходившим вокруг, связность которая не могла быть ни осмысленна, ни выражена словами, но переживалась в каждом моменте и сразу всем своим существом. И связи с реальностью Джон не терял ни на минуту. Наоборот его ум словно стал острее и восприимчивее и он с удовольствием погружался в математические выкладки по геологическим формациям и тектонике этой планеты.
Подойдя к борту машины, Джон активировал один из её терминалов и вступил в коммуникацию с внутренней системой управления комплекса. Быстро определив нарушенный контур и локализовав положение сгоревших катушек, он стал прикидывать как ему проще и быстрее добраться до них. И снова мозг его работал четко, энергично и увлеченно. Как и всегда с того момента как его ладош поднялся в воздух и засиял. И хотя вроде бы Джон никогда не замечал за собой тяги к технике, программированию, устройству машин и прочее, сейчас это казалось ему весьма интересным и занимательным. Как впрочем и еще с десяток отраслей человеческих знаний, к которым он вдруг ощутил любознательное влечение. И, понимая что не охватить необъятного, ему даже приходилось усилием воли ограничивать себя, оставляя в кругу своих интересов естественно планетарную геология, которую он изучал в университете, неорганическую химию, климатологию, астрофизику, ну и еще конечно чуть-чуть программирования, и еще немного гиперпространственной математики, ну и самую толику экзобиологии, психологии, контактологии чтобы возможно лучше понять люксоров и никтопов, а еще ему любопытны некоторые аспекты социологии, генетики, квантовой механики, петрологии, лингвистики… стоп. Джон улыбнулся. Сейчас его задача замена тороидальных катушек. Он снял с пояса магнитную отвертку и опустил на глаза очки допреальности. Корпус мапика тут же засветился разноцветными линиями и обозначениями. Джон медленно повернулся и пошел влево, следуя указателю на схеме, пылающей на корпусе машины. Чтобы добраться до катушек придется снять одну из обшивочных пластин, затем кожух модуля распределения и разобрать часть термогенератора. Молодому человеку почти не терпелось приступить к работе. В этот момент порыв ветра ударил сильнее, да так, что Джон покачнулся и немного развернулся. В крайнем левом участке области зрения очки уловили какое-то движение и тут же обозначили двигающийся объект сине-белым контуром.
Джон остановился и посмотрел в нужном направлении.
Перед ним, метрах в десяти, стояли четыре никтопа. Они стояли вытянувшись во весь рост, на задних конечностях, как земляне, хотя перемещались обычно используя все четыре лапы. Через очки, с включенным по умолчанию режимом "ночного видения" он видел инопланетян очень чётко и фактурно. Он убавил свет налобного фонаря, подумав что возможно он немного слепит привыкших к темноте инопланетян. Ощутил легкий толчок на правом плече, это отделилась от магнитного держателя на комбинезоне приват-камера и взмыла в воздух, выбирая наиболее удачный ракурс, дабы фиксировать всех участников контакта.
Джон не почувствовал страха, наоборот он испытал радость при появлении загадочных инопланетян, с которыми ученым из Первой партии так и не удалось установить близких отношений. У никтопов существовал свой язык, это было известно от люксоров, но униленг землян они, конечно, не понимали, ибо их никто никогда этому не учил. Но Джон всё же решил, что надо попробовать с ними заговорить. Но прежде, следуя рекомендациям из учебника по контактологии, который он изучал буквально на днях, он сделал пару шагов навстречу к застывшим инопланетянам и медленно уселся на землю, скрестив ноги, руки свободно положил на колени. Эта поза была призвана продемонстрировать что он имеет никаких враждебных намерений и абсолютно безопасен для аборигенов. Никтопы не шелохнулись, лишь сильный ветер ерошил и шевелил их длинную черную шерсть на всем их теле. Джон дружелюбно глядел то она одного, то на другого. Хотя дядя Вася и отзывался о внешнем облике физиономий никтопов не иначе как "страх божий" и "кошмары атомной войны", Джон воспринял их трапециевидные головы с выступающими челюстями, большими выпуклыми глазами, шевелящимися червячками-усами и торчащими костными выростами вокруг рта вполне спокойно, не испытав ни малейший неприятной эмоции. Он приготовился негромко, но внятно и отчетливо произнести свою первую фразу. Учебники контактологии не настаивали на каком-то определенном смысле первых слов, которые все равно не будут поняты. Они советовали уделить в этот момент больше внимание звучанию и интонации голоса, чтобы он по возможности не показался аборигенам, несущим угрозу или насмешку. Хотя, конечно, сделать это было затруднительно, учитывая что в этот момент еще ничего не известно о том как проявляют угрозу и насмешки в данной культуре. Молодой человек решил начать с нейтрального: "Меня зовут Джон. Я приветствую вас." Но прежде чем он заговорил, ему вдруг почудилось что кто-то двигается у него за спиной. Он хотел повернуть голову, но в это мгновение толстые твердые мозолистые пальцы схватили его за подбородок и дернули вверх. Он еще ничего не понял, но почувствовал как что-то острое ударило его в шею. Он вздрогнул всем телом, на глазах выступили мгновенно замерзшие слезы и он ощутил боль словно ему к шее приложили раскаленную струну. А затем холодный воздух словно проник ему внутрь. Последней его мыслью было удивление о том что ему кажется перерезали горло.
14.
Стэна МакГрегора вырвал из самых глубоких закоулков сна чей-то невообразимый, чуть ли не рычащий, крик. И кроме того кто-то яростно тряс его за плечо. Ничего не понимая, Стэн сел в кровати и уставился на большеглазую красивую женщину, облаченную от шеи до пят в некий темный балахон и затянутую в платок, так, что непокрытым оставался только светлый овал идеального лица. Женщина выглядела очень встревоженной. Направленные звуковые волны вбивали ему в уши хриплый бас Василия Ивановича. Речь старпома щедро перемежалась матом. Точнее сказать это сплошной мат иногда перемежался цензурными словами, из которых Стэн в конце концов уяснил что ему срочно нужно прибыть в "офис", ибо какие-то "мохнатые бляди" "порезали" "нашего пацана". Откинув одеяло, Стэн спрыгнул с кровати и в одних трусах бросился в коридор, по пути, все еще находясь в полусне, он покачнулся и пару раз споткнулся. Он влетел в ярко освещенный "офис". Старпом стоял у главного экрана, уперев руки в боки. Стэн приблизился, с гулко бьющимся сердцем, всматриваясь в изображение на экране. На земле, возле частично попадающего в кадр исследовательского комплекса, на левом боку лежало неподвижное тело в светло-сером термокомбинезоне. Шея, грудь и каменистый грунт возле головы был залит темной, почти черной кровью. Картинка слегка подрагивала, видимо порывы ветра то и дело раскачивали пытающуюся удержаться на одном месте приват-камеру. Стэну казалось что он всё еще спит. Он никак не мог увериться в мысли что это застывшее тело с распоротой шеей имеет какое-то отношение к Джону Тимирязьеву. Василий Иванович что-то говорил со злобой, но Стэн не улавливал смысла. "Биомонитор?", сглотнув, тихо сказал он. "Чего?", переспросил старпом.
– Что на биомониторе?
– А, не сомневайся, мертвяк мертвяком. Вот и прикупил себе Джонни фермочку. Развязала Костлявая его узелок. Гулять ему теперь с Гипой по звездным трассам, – лицо Василия Ивановича скривилось от досады и горестного бессилия. И он снова разразился матерной тирадой в адрес никтопов.
Стэну почудилось что пульс уже гремит у него в голове. И глазам словно стало больно от яркого света помещения.
– Что случилось? – Спросил он.
– Да, что-что! – Яростно воскликнул дядя Вася. Ему показалось, что в голосе командира звякнул какой-то холодок, словно бы Стэн, может еще неосознанно, возлагает некоторую долю вины за случившееся на того кто нёс дежурство во время инцидента и должен был сделать всё возможное и невозможное чтобы уберечь младшего помощника от такой ужасной участи. – Джон приехал ремонтировать это синанское корыто, катушки менять. Только начал появились эти страхоидолища усатые. Он повернулся к ним, сделать ничего не успел, как сзади один из этих…, – дальше дядя Вася снова сорвался на сплошной мат.
Стэн на несколько секунд закрыл глаза. Когда открыл рядом уже стояла Лола в синем берете и в форменном комбинезоне "Синана" с серебристой эмблемой на груди. Она выглядела подтянутой и серьезной, какие бы то ни было следы фривольности бесследно исчезли из её образа. Она молча указала на лежавшие на столе аккуратно сложенные штаны, куртку и тапочки. Стэн принялся одеваться.
– Запись есть?
– Есть, – угрюмо проворчал дядя Вася и смахнув текущее изображение с главного экрана, вывел на него другое.
Одевшись, Стэн молча наблюдал как Джон с радостным выражением на лице глядит на застывшие перед ним черные фигуры инопланетян. Затем садится на землю и даже вроде улыбается, словно происходит нечто удивительно хорошее. Потом откуда-то из-под мапика появляется темная пушистая тень и скользит к молодому человеку. После чего тень сливается с сидящим землянином, голова Джона дергается вверх и нечто блестящее, металлическое мелькает у его шеи.
– Останови, – сказал Стэн. Лола, чья эйч-форма стояла слева от координационного аналитика, отнесла его приказ на свой счет и картинка на экране тут же застыла.
– Увеличь область шеи. – МакГрегор некоторое время рассматривал широкое изогнутое с зазубринами лезвие, распарывающее горло его младшего помощника. – Откуда у первобытных дикарей, отнесенных чуть ли не к уровню животных кованный металлический клинок?
– Стащили у люксоров? – Предположил дядя Вася.
– Не видел у них ничего подобного.
– Никтопы вернулись, – вмешалась Лола, продолжавшая наблюдать за тем что передавала приват-камера младшего помощника в данный момент.
– Покажи, – приказал Стэн.
Сердце молотом застучало у него в груди, когда он увидел как никтопы окружили труп Джона Тимирязьева. Как будто сама тьма этой планеты накрыла тело молодого человека, заслоняя свет его налобного фонаря. Стэн вдруг понял что сжал кулаки, а внутри живота словно что-то болезненно пульсировало. Ему хотелось закричать. "Мальчишка! Совсем мальчишка!", проносилось у него в голове. И какое-то глухое тягучее отчаяние сдавливало грудь. Где-то на периферии сознания мелькали тусклые мысли о том, что это наверно конец его карьеры. "Синан" не станет больше отправлять его на свои планеты, по крайней мере в качестве какого бы то ни было руководителя. В полевых командах народ суеверный, никто не захочет иметь дело с начальником, чей подчиненный погиб столь ужасной смертью. Но эти мысли сейчас для него ничего не значили. Ему было до слез жаль Джона. Его повергало в полнейшее оцепенение осознание того как страшно и неожиданно прекратилась жизнь Джона. Какой-то дикий зигзаг судьбы. И в памяти всплывали картинки улыбающегося, смущающегося, растерянного, сердитого, сумрачного, <живого> Джона. И сердце Стэна буквально рвалось на части от того что его младший помощник, замечательный парень, пусть немного нелепый, немного сумбурный, но и всё же искренне добрый, теперь просто закоченевший труп, брошенный на бесплодных темных камнях Никтопии .
– Они забирают его! – Гаркнул дядя Вася. – Стэн, они уносят его!
Координационный аналитик неотрывно глядел как четверо никтопов подняли труп землянина и пошли с ним вдоль мапика. Приват-камера преданно следовала за своим мертвых хозяином.
– Стэн, я в гараж, – возбужденно проговорил Василий Иванович. – Распечатывай оружейку, бери пистолеты и полетели.
Он бросился к выходу, но заметив, что начальник стоит не шелохнувшись, рявкнул:
– Ядрёный синтез! Стэн, быстрей!
Координационный аналитик не пошевелился и даже не повернул головы. И только сумрачно произнес:
– Джон забрал глайдер. Второй сломан.
И в этот момент Стэну жутко захотелось наброситься на Василия Ивановича и что есть силы колотить кулаками по его лысому черепу. В душе яростно вскипела мысль, что это он, зеленобородый, старый мудак, симулянт и эгоист во всё виноват. Сколько месяцев он ходил в гараж, изображал ремонт глайдера и жаловался на весь белый свет!
Дядя Вася замер возле двери в какой-то нелепой позе, втянув голову в плечи, как-то уменьшившись и скукожившись, словно каким-то образом услышал кипевший в душе начальника гнев. Но Стэн уже успокоился, конечно он не мог согласиться с тем что вина за случившееся лежит на старпоме.
– Мистер МакГрегор, – сказала Лола, повернувшись к Стэну и пристально глядя ему в глаза, – я регистрирую сильную активность в комнате Джона Тимирязьева.
Стэн и дядя Вася непонимающе уставились на белокурую девушку.
– Считаю, что есть небольшая угроза повреждения двеллдоума.
Стэн понял о чем речь и бросился вон из офиса. Дядя Вася едва успел посторониться, давая ему дорогу.
– Следи за никтопами, – бросил Стэн старпому.
Когда МакГрегор подбежал к нужной двери, Лола уже ждала его там.
– Последствия столкновения с существом не поддаются прогнозированию, – предупредила девушка. – Предлагаю мое предварительное вступление в режиме "плотной голографии".
– Не надо, – сказал Стэн. – Ладош не опасен. Открой дверь.
Ярко пылающий молочный сгусток света метался по комнате, врезаясь в стены. На миг словно прилипал к ним, затем растягиваясь, отскакивал и снова пускался носиться по диким траекториям в замкнутом маленьком пространстве, пока опять не врезался в какое-нибудь препятствие. Несколько секунд спустя как дверь открылась, он словно опомнился и полетел в дверной проем. И замер перед лицом Стэна, подрагивая и вибрируя, словно в нём гудела немыслимая, еле сдерживаемая энергия. Стэн словно что-то понял и отошел в сторону, освобождая ладошу дорогу.
Ладош вылетел в коридор и рванулся в сторону "офиса".
– Не туда! – Закричал Стэн и замахал руками, хотя и не представлял может ли ладош видеть или слышать его.
– Туда. Туда! – Он махнул в нужном направлении, в сторону где был выход из двеллдоума.
Ладош так или иначе воспринял его крики и на мгновение застыв в воздухе, рванулся в противоположную сторону.
– Лола, открой ему шлюз, – приказал Стэн и побежал обратно в "офис". Там он нашел яростно бранившего старпома.
– Эти гандоны кидаются в приват-камеру камнями, – кое-как справившись с эмоциями сообщил он. – Я поднял её повыше.
Стэн посмотрел на главный экран. Приват-камера переключилась в режим "ночного видения". По голой холодной равнине, казавшаяся отлитой из металла, четыре чернильные фигуры несли тело землянина. Всё еще был виден глянцевый угол исследовательского комплекса. Рядом валялся сорванный с головы Джона фонарь, чей рассеянный луч упирался в колесо машины.
В помещении возникла Лола.
– Он улетел. – Сказала она. – Судя по траектории в сторону места происшествия.
– Он полетел к Джону, – уверенно произнес Стэн.
Медленно опустившись в кресло, он пробормотал:
– Никтопы видимо понимают что такое камера. Не слишком ли много ума для мохнатых дикарей?
– Плевать, – буркнул дядя Вася. – Доберемся до них и устроим этим сучьим котярам геноцид. Никакой ум им не поможет. Нам главное труп Джона не упустить. Его биотон пока пеленгуется, но это трансляция через мапик. Если они отнесут тело достаточно далеко сигнал пропадет.
– Спутник? – Спросил Стэн.
– За горизонтом, – ответила Лола. – До вхождения в покрытие около 8 альфа-часов.
– Слишком долго, – сказал старпом, – они успеют уйти. Надо поднимать мапик.
– С мертвым тор-генератором? К тому же никтопы живут в подземельях и пещерах, – проговорил Стэн. – Они все равно исчезнут. Лола, удаленное управление глайдером Джона возможно?
– На таком расстоянии и при таком ветре высока вероятность повредить машину, – проговорила девушка после некоторой паузы, показавшейся Стэну странной. – Гораздо более приемлемо дождаться спутника и вести управление через широкий канал.
Стэн пристально поглядел на Лолу, будто ожидая от неё ещё каких-то пояснений.
– Всё равно ничего не выйдет, – буркнул дядя Вася.
– Почему?
– Потому что всё более-менее ценное и не критичное, в том числе и модуль удаленного управления, с глайдеров сняли перед отправкой в эту дыру, – недовольно, словно ему приходится оправдываться, проговорил дядя Вася. – Отдел обеспечения "Синана" посчитал что такие изыски нам, босым и чумазым, в этих ебенях ни к чему. Рылом не вышли.
– Бляха-муха, мистер Гладков, почему я узнаю об этом только сейчас?! – Со злостью воскликнул Стэн. – Сейчас, когда Джон лежит там мертвый, ты наконец удосужился сообщить что в глайдере половины оборудования нет? А ты, блядь, раньше не мог об этом подумать? Или у тебя в мозгах только одна твоя электронная баба?! Как ты принимал эти глайдеры? Почему ты не задолбал их потом запросами на все эти модули?
– А то ты не знаешь, что они там все елду положили на наши запросы! – Тут же вскипел дядя Вася, почувствовав некоторую обоснованность злости Стэна. – Конечно, ты у нас герой с ракетой в жопе, ничего не замечающий, а я ушлепок, из канавы вылезший, которому на всех насрать. А только если бы я не принял эти глайдеры без половины потрохов, то мы бы сейчас так и херачили бы по всей Никтопии на твоих гребанных мультиморфных лыжах. Лыжники-звездолетчики едреный тангенс-котангенс!
В этот миг на главном экране появилась запись, на которой Стэн, дядя Вася и Джон оживленно болтают за столом в кают-компании. Экран наехал на радостное лицо смеющегося Джона.
Координационный аналитик и его старший помощник мгновенно остыли. МакГрегор устало откинулся на спинку кресла
– Я иду в гараж, – сообщил дядя Вася. – Я заведу этот треклятый глайдер, даже если мне придется полдвеллдоума разобрать на детали.
– Они остановились, – сказала Лола.
Все снова уставились в экран. Никтопы опустили тело Джона Тимирязьева на землю, при этом они с какой-то странной аккуратностью вытягивали и располагали его руки и ноги, заботливо укладывали голову, словно пытались добиться того чтобы мертвому землянину было как можно удобнее.