111.
Рано утром явился Ронберг. Он действительно был не в духе, попинал дремавших, свесивших голову на грудь стражников и затем несколько раз обошел ограждение, то и дело приподнимаясь на носках и хмуро посматривая из-за досок на металлическую собаку. Кит лежал и спокойно следил за ним, иногда встречаясь с ним взглядам. Пожилой разбойник тут же отводил глаза в сторону. Он явно размышлял как подступиться к исполнению возложенного на него поручения и определенно ничего путного ему в голову не приходило.
Тем временем на площади появились другие разбойники и несколько бриодов. Некоторые пришли по приказу, другие из любопытства. Они столпились у южной, самой близкой к Цитадели, стороне ограды и обсуждали как извести "железное чудовище". Кит слушал их с некоторым недоумением. Он не знал о категоричном приказе главы города вот что бы то ни стало покончить с "колдовским отродьем" и ему представлялось несколько удивительным, а то и ненормальным маниакальное желание разбойников уничтожить его. Ведь в конце концов, по большому счету, он ничего плохого им не сделал. Те кто вчера свалились от его игл, давно уже очнулись. Так почему же гроанбуржцы так упорствуют в своей ненависти к нему, спрашивал он себя. И ответа пока не находил.
Пришедшие бриоды громко, ничуть не скрываясь, обговаривали варианты нападения на металлического пса. Предлагалось облить маслом и сжечь, сбросить сверху огромный камень, раздавить бревнами, попробовать выколоть глаза, чтоб "эта тварь" хотя бы ослепла, изрубить секирами, отпилить голову, потравить кислотой или просто закопать. И именно последний вариант несколько обеспокоил Кита, потому что был вполне выполним и хотя и не представлял какой-нибудь серьезной угрозы его функционированию, все же мог достаточно надолго задержать его. Однако этот вариант пока что не снискал популярности, возможно потому что был недостаточно жестоким и к тому же его предложил Альче, самый молодой из бриодов, и остальные просто не отнеслись к предложению серьезно. Кроме этого обсуждались такие животрепещущие вопросы что будет если пса залить водой, заржавеет или нет, а также чем он питается, ест ли человеческое мясо и самец ли он, а если самец, есть ли у него половой член. При этом каждый из говорящих постоянно дергал Ронберга, желая привлечь его внимание, так как сейчас он был здесь за главного. Однако Ронберг почти ничего не отвечал, товарищей слушал вполуха и выражение на лице имел довольно мрачное. Наконец его так задергали, что он с несвойственной ему несдержанностью рявкнул, требуя что бы его оставили в покое и предлагая всем непрошенным "гребанным" советчикам убираться к дьяволу. "Гребанные советчики" на несколько секунд притихли, несколько обескураженные этой вспышкой гнева, но очень быстро пришли в себя. А Банагодо даже насмешливо сказал, что до дьявола они уже добрались, а вот что дальше делать не знают. "Ну ты же предложил ему глаза выколоть", ответил Ронберг, " так иди и попробуй. Он пастью один раз лязгнет и надвое тебя перекусит. Стоишь тут скалишься, забыл уже что ли как он бейхоров порвал, словно они тряпичные!" Банагодо насупился. "Ну а чего ты вообще тут ждешь?", спросил он. "Жору-Мясника", коротко ответил Ронберг.
Жора-Мясник был довольно известным человеком в Гроанбурге. О его неимоверной физической силе складывались легенды. Он запросто гнул и рвал подковы, проламывал ударом кулака толстые бревенчатые стены и мог сжатием своих чудовищных рук раздавить всмятку череп быка, лошади, ну или человека. "Дорожным ремеслом", то есть непосредственно разбоем он не занимался, и зарабатывал себе на жизнь, как и следовало из его прозвища, трудом мясника, ловко разделывая туши животных, как домашних, так и тех что приносили охотники, а его старший брат Гарош, хитрый пронырливый субъект, торговал мясом в маленькой грязной лавке у самых городских ворот.
Взвесив все за и против, Ронберг решил сначала и правда попробовать разрубить волшебного пса топором, или вернее боевой секирой. Хоть собака и была внешне как из металла, пожилой бриод не слишком-то этому доверял, предполагая что возможно это какое-то наваждение. Ведь когда пес только вошел в город все же видели, что он был самым что ни на есть обычным, из плоти, шкуры и шерсти. Но даже если и правда его шкура вдруг стала металлической, попробовать всё равно стоило, считал Ронберг, ибо он не раз видел за свою долгую жизнь как мечи, секиры и пики, особенно в умелых руках, пробивали кольчуги, стальные латы и железные панцири. И здесь как нельзя более кстати пришлась нечеловеческая сила Жоры-Мясника. Он одним ударом хорошего меча перерубал надвое сразу три подвешенных свиных туши, Ронберг сам это видел и испытывал даже некий трепет от этого зрелища, ибо нечто подобное ему довелось наблюдать в дни своей молодости в жуткой битве под Каренгвудом, где доблестный сайтонский витязь Черемеш своим огромным клинком рассекал врагов от темени до паха, разваливая тела несчастных буквально на две половины. На Ронберга, молодого неопытного агронского пехотинца, это произвело неизгладимое впечатление, настолько неизгладимое что он едва не погиб в той битве, просто застыв на месте и не в силах пошевелиться от охватившего его ужаса и трепета.
Однако Жора, как прекрасно понимал Ронберг, далеко не Черемеш. Кроме своей силы Жора был также известен некоторой скудостью умственных способностей, а также определенным недостатком отваги, что возможно и мешало ему стать настоящим разбойником и зарабатывать куда больше чем в мясной лавке своего брата. Впрочем к какому-то чрезвычайному обогащению Жора и не стремился, достаточно равнодушно относясь к деньгам и вполне довольствуясь тем что у него было. В общем и целом в городе его любили, считая добродушным, не блещущем умом увальнем, над которым можно также добродушно посмеиваться и подшучивать. До определенных, конечно, границ, всерьез изводить его насмешками и издеваться мог только больной на голову человек, ибо Жора все же иногда выходил из себя и тогда всем кто оказывался поблизости приходилось не сладко. И хотя по натуре он был не злой, он за время жизни в Гроанбурге зашиб насмерть троих, без какого-то на то умысла, а просто по не осторожности, не рассчитав силу. И ничего ему за это не было, ибо кроме всего прочего сам Хишен относился к нему с юмором и большой симпатией, называя его "мой главный по мясу". И Ронберг осознавал, что ему придется приложить усилия, чтобы заставить "главного по мясу" войти за ограждение и ударить жуткого демона в собачьем обличье секирой по шее.
За Жорой послали больше часа назад, но его все еще не было. Ронберг хмурился, подозревая что Мясник, узнав зачем его призывают, струхнул и идти отказался. А те кого за ним послали, естественно и не собирались пытаться привести его силой. Но понимая что приказ они не выполнили и старый бриод будет весьма недоволен на их счет, они боялись идти назад и до поры до времени прятались в каком-нибудь кабаке, раздумывая как им поступить. А в результате все на площади впустую теряли время. Но как оказалось Ронберг был несправедлив и к Жоре, и к своим посыльным. Жора ничуть не струхнул, (правда и не до конца понял чего от него хотят), а посыльные ни в какой кабак не заходили. Вместо этого они все вместе искали соответствующую экипировку для Мясника. Ронберг сам обмолвился о том чтобы они не только привели Жору, но и прихватили бы всю нужную защитную амуницию, а также громадную жуткую полукруглую секиру у старика Балбы, у которого была коллекция разного оружия. Но слушая болтовню товарищей-бриодов, Ронберг позабыл о деталях собственного распоряжения и уже возводил напраслину на своих подчиненных.
Наконец Мясник и посыльные явились, притащив с собой гору лат, пластин, наручей и поножей, шлемов, стеганных курток, щитов и прочего барахла, которые они сочли защитной амуницией. Проблема была еще в том, что Жора обладал огромным ростом, широченными плечами и торсом и подыскать на него даже обычную кольчугу оказалось не так-то просто. Появление Жоры вызвало веселый ажиотаж, его окружили и принялись всем миром с шутками-прибаутками "снаряжать на подвиг". Мясник до сих пор еще не совсем понимал в чем дело, но такое внимание, да еще и со стороны бриодов, то есть можно сказать высшей военной аристократии Гроанбурга, было ему чрезвычайно приятно. Ронберг наконец оттаял и тоже принял деятельное участие в вооружении "рыцаря-мясника", как уже прозвали Жору разбойники. Секира Балбы оказался совершенно тупой и её в срочном порядке отправили на заточку.
Кит наблюдал за всей этой суетой уже с некоторым беспокойством.
Наконец Жора уразумел что ему предстоит и всё чаще с тревогой глядел поверх ограждения, которое едва доходило ему до шеи, в сторону металлической собаки. "А оно не укусит меня?", спросил он обеспокоенно. Поскольку почти все вокруг именовали Кита не иначе как "чудовище" и "отродье", Жора воспринял его как "оно". Он вообще не слишком задумывался, что Кит такое. Мясник не особенно интересовался тем что происходило в городе и вчерашние события на центральной площади, потрясшие и взбудоражившие весь Гроанбург, прошли практически мимо него. Краем уха он что-то слышал и о посажении на кол, и о взбунтовавшемся бриоде, и о странной собаке, но значение ничему не придал, поскольку конкретно его это никак не касалось. И он совершенно ничего не знал о том, что Кит это сам дьявол или могучий демон, явившийся из преисподнии, питающийся душами грешников и исполняющий желание, если его дернуть за хвост. Для Жоры это было всего лишь необычное животное. И к тому что оно всё из металла он относился совершенно спокойно и буднично. Он не находил в этом ничего сверхъестественного, размышляя примерно так: раз он видит это своими глазами, значит это существует, а если это существует, то следовательно оно может существовать. То есть сам факт бытия объекта являлся для него прямым доказательством его реальности, а следовательно и обыденности.
"Не укусит, не укусит", весело ободрили его, "потому что не дотянется. Ему ноги выдернули, оно уже калека издыхающая. Надо добить его чтоб не мучилось. Ударишь по шее и дело с концом". "Это можно", согласился Жора, не слишком уверенно. Его немного смущало то что его так тщательно укрывают стальными пластинами, стеганной тканью, деревянными накладками и пр. На него натянули толстые перчатки и высокие сапоги, кольчугу, привязали наручи и поножи, напялили пару курток с плотной подкладкой, затем жилеты с нашитыми пластинами и под конец еще и взгромоздили на голову старый помятый шлем, чуть ли не вбив его на голову и который в результате сидел немного криво. "А зачем это всё, если оно не кусается?", опасливо спрашивал он. "Кусаться не кусается, а шипами как камарта плюется", объясняли ему, "такая вот тварь, богом проклятая".
С сомнением осмотрев с головы до ног снаряженного Жору с криво сидящим шлемом, в забрале которого виден был только левый глаз, Ронберг негромко пробормотал: "Ну и страшило, прости Господи." Баногодо, услышавший его, весело проговорил: "Ну, воин должен внушать страх".
Когда наконец принесли заточенную секиру, её тут же вручили Жоре. Ронберг по-быстрому объяснил куда и как рубить, заострил внимание на том что рубить нужно непременно со всей силы и благословил "воина", пообещав ему место в раю за сражение с "проклятой нечистью". После этого разбойники убрали сколоченный из досок щит в одном из углов квадрата ограждения, торопливо втолкнули Жору вовнутрь и вернули щит на место. Жора растеряно поглядел на своих товарищей, облепивших по периметру всю ограду и с нетерпеливым любопытством следящих за происходящим. Затем он посмотрел на лежавшую метрах в четырех собаку.
Кит внимательно изучал стоявшего перед ним человека. Мужчина был просто гигантом, а из-за нелепых доспехов, толстой куртки и шлема казался и вообще невероятно громадным. Под стать ему была и секира. Кит чуть склонил голову набок, размышляя над своими дальнейшими действиями. В принципе он мог ничего не делать. Он был уверен что удар куском заточенного железа не причинит ему вреда. Как бы не был физически силен нападающий, секира не сможет повредить ультрапрочный композиционный бронесплав, усиленный волокнами, состоящими из множества атомарных слоев объединенных в единую неразрывную кристаллическую решетку. Секира или сломается или скорее всего отскочит, при этом вполне возможно повредив самого нападающего. Тем не менее Киту не хотелось испытывать на себе удар этого гиганта, энергию столкновения всё равно придется гасить и эта доля секунды будет достаточно неприятной. И Кит неторопливо, по меркам своего квантоволнового мозга, раздумывал над тем, что он может противопоставить агрессору, которого, как он знал из подслушанных разговоров, называют Жора-Мясник.
Во-первых, седд-иглы, состав которых блокировал определенные группы нейромедиаторов и буквально выключал человека на несколько часов. Кит тщательно просканировал Жору-Мясника и нашел несколько уязвимых мест или, по крайней мере, прикрытых лишь тканью. В конце концов можно было выстрелить и в дырки забрало, Кит бы не промахнулся, но игла не попадет в основной кровоток, её воздействие замедлится и удар всё равно состоится. Можно было применить акустическое оружие. Родерик Атинховский снабдил им робота, предполагая что Кит будет сопровождать Элен на Ливу – родную планету её отца. Лива считалась местом довольно мрачным, относительно небезопасным и отчасти загадочным. Например одним из её неофициальных названий было – Планета живых мертвецов, из-за того что там жили паразиты, забирающиеся в трупы и заставлявшие их до определенной степени ожить, чтобы они могли питаться и поддерживать жизнь своих маленьких хозяев. Большую часть планеты покрывали громадные леса, разделявшие её как бы на два уровня: темный, сумрачный, прохладный, сырой нижний, под плотными кронами гигантских деревьев; и верхний, достаточно светлый и теплый. Животные нижнего яруса мало полагались на зрение, но зато были весьма чувствительны к звуковым колебаниям очень широкого диапазона частот. И так как среди этих животных числилось немало хищников, мистер Атинховский снабдил Кита довольно эффективным излучателем, генерирующем звуковые волны также в весьма широком диапазоне. Но сильные звуки действовали не только на ливуанскую фауну, представители вида хомо сапиенс тоже реагировали крайне отрицательно и даже могли впасть в шок от некоторых специально подобранных комбинаций герц и децибел. Кит мог рыкнуть так, что на пару десятков секунд оглушил бы всех на площади, а тех кто рядом так и просто свалил бы с ног. Но он сам не любил издавать эти неприятные колебания и собственно до Каунамы ему приходилось использовать их всего пару раз. Кроме седд-игл и акустического воздействия, Кит мог еще выдать весьма болезненный электрический разряд, а также каким-то образом использовать возможности голографического проектора. Неподготовленного зрителя какие-нибудь чудовищные трехмерные натуралистические изображения вполне могли вогнать в такой психические ступор и ужас что вполне бы соответствовало и акустическому, и химическому, и электрическому удару. Кит например прикинул что наверно будет весьма впечатлительно, если у него как бы удлинится шея, его голова с жуткой клыкастой пастью устремится к лицу Жоры и челюсти оглушительно лязгнут перед его забралом. По мнению робота это наверняка бы испугало невежественного каунамца и возможно что и до такой степени что он просто бросится наутек и ни за что не захочет возвращаться назад. Кроме того Киту и самому хотелось применить голограмму чтобы произвести как можно более сильное впечатление на этих грубиянов-разбойников. Но ему мешали встроенные в него этические нормы и с некоторым сожаление он признавал что конечно такое поведение с его стороны будет неоправданным и жестоким. Ведь в данный момент нет угрозы ни его хозяйке, ни ему самому. Удар железного топора для него безвреден и значит он наверно не вправе отвечать столь резкой контратакой, способной пагубно отразиться на психическом здоровье незадачливого нападающего. Впрочем, всё это требовало серьезного размышления. Три закона робототехники, так называемые Принципы Азимова, для него не были обязательны и носили лишь рекомендательный характер. После неимоверно сложных и драматичных дискуссий, растянувшихся буквально на столетия, человечество всё же остановилось на том, что поведение роботов не должно слепо повиноваться Принципам Азимова, роботы должны иметь возможность причинять людям вред и даже убивать их. Поговаривали, что это судьбоносное решение было принято под чудовищным давлением армейского лобби. Так или иначе, но Кит, как и многие тысячи тысяч других его электронных собратьев, мог убить человека, если считал что это дает совокупный выигрыш для всего человечества в целом или непосредственно защищая других людей. И то что он наблюдал вчера впервые заставило его всерьез задуматься об этой своей возможности. Но тем не менее Жора-Мясник пока еще не представлялся ему угрозой для человечества и Кит, до некоторой степени подавляя свое желание напугать его яркой насыщенной голограммой, вежливо, но четко сказал агрессору, когда тот приблизился на пару шагов:
– Молодой человек, вам не следует этого делать.
Жора остолбенело застыл, вперившись одним глазом в Кита, второй закрывал шлем. Не меньшее впечатление речь собаки произвела и на остальных разбойников. Позабыв о всякой осторожности, они высунулись из-за ограждения с изумлением разглядывая чудесного зверя. Никакого страха перед металлической собакой они кажется уже не испытывали. Может их совершенно успокаивало, что Кит безмятежно лежал на земле, откинув в сторону задние лапы, и гроанбуржцы нисколько не сомневались что встать ему не дано. А может их с головой захватило ощущение сопричастности к чему-то по-настоящему необычному и даже таинственному, к чему-то такому о чем они будут сочно и вкусно рассказывать своим приятелям, а те будут слушать, раскрыв от изумления рты и глядя на рассказчика с нескрываемой завистью.
Хотя все уже знали о слухах про то что пес якобы разговаривал с Хишеном совершенно по-человечески, этому никто не верил, считая это глупыми выдумками, разошедшимися с легкой руки Кушафа – известного любителя приврать. Но теперь им было явлено отчетливое доказательство того что они полагали лишь сплетнями. Правда Жора понял это по-своему.
– Святое мясо! – Произнес он чуть ли не благоговейно. – Братцы, клянусь Ганзой Звездочетом, мне сейчас был голос. Он велел мне не делать этого.
– Во телок ражий – ума не нажил! – Весело воскликнул один из разбойников. – Окстись, кровяных дел мастер, мы все его слышали.
Жора удивленно оглядел людей за ограждением.
– Слышали?
Ронберг, который также был поражен произошедшим, наконец пришел в себя.
– Не слушай его, Мясник, – приказал он. – Этот хитрый бес отвлечь тебя хочет.
– Правильно, Жора, не слушай, – поддержали разбойники. – Он заговорит тебя, как баба Габа мышей. Руби ему башку, пока ума не лишился.
Решимость вернулась к Жоре и он, крепко сжав секиру, отважно шагнул вперед.
– Вы поступаете неправильно, молодой человек, – сказал Кит чуть громче и настойчивее, – я такое же разумное существо как и вы.
Жора снова замер. Его одолели сомнения. Не потому что перед ним было "разумное существо", эти слова он и не понял, и вообще как будто не услышал, а из-за того что он, как предупреждал его голос, (Жоре всё еще было трудно связать вместе звуки человеческой речи и собаку, тем более что её пасть никак не шевелилась), поступал "неправильно". Это ему не понравилось, он хотел поступать правильно. Его родной брат Гарош с детства твердил ему что всегда нужно действовать правильно, не совершать ошибок, не упускать своего, понимать где тебе доход, а где убыток. Жора уважал Гароша, считал его очень умным, прямо-таки мудрецом, и обычно всегда полагался на него в понимании того что правильно, а что нет. Но сейчас Гароша поблизости не было и Жора, пребывая в некоторой растерянности, отчасти был не прочь довериться неведомому голосу, подсказывающему что правильно, а что нет. Но тут Ронберг хрипло и грозно заорал:
– Бей!
Все сомнения тут же оставили Жору и он бросился в атаку, легко воздев над собой ужасную тяжелую секиру. Но как бы ни был он стремителен, электронный мозг робота после яростного приказа Ронберга успел просчитать еще несколько вариантов развития событий, взвесить возможные отрицательные последствия и выбрать с наименьшими. Обычно черные глаза металлического пса стали ярко белыми и из них ударил невыносимо яркий направленный свет, нацеленный в забрало Мясника. В тот же миг Жора ослеп. Яркость светового импульса была около 8 миллионов кандел и по расчетам Кита временное ослепление противника должно было продлиться секунд сорок.
Жора словно налетел на каменную стену. "Ай!", пронзительно вскрикнул он и отшатнулся назад. Осознав что ничего не видит кроме белесой мглы и каких-то цветных пятен, он сильно испугался. "Я ослеп!", жалобно проревел он могучим голосом. В следующий миг он услышал как Ронберг отчаянно кричит ему: "Жора, берегись! Он нападает! Слева! Слева!!" В голосе пожилого бриода звучал такой страх, что Жора, и так уже достаточно напуганный, теперь просто пришел в ужас. Нечего не видя, он принялся отступать, яростно размахивая громадной секирой.
Кит естественно не мог нападать на Мясника и ничего подобного Ронберг не кричал. Голос бриода был сымитирован роботом, дабы внести еще большую сумятицу в происходящее. И сумятица удалась на славу. Разбойники, сначала ошеломленные яркой вспышкой света, затем криком Ронберга, теперь, задевая друг друга, ударяя тех кто стояли сзади, бранясь и падая с ног, отскакивали прочь от ограждения, стремясь оказаться как можно дальше от дикого неистовства слепого Мясника, чья секира сминала толстые доски щитов словно они из бумаги. Ронберг, стоявший как раз за левым плечом Жоры, едва спасся от страшного удара. С необычайной для своего возраста живостью он отпрыгнул в сторону, при этом налетев на Баногодо и сбив его с ног. Мысли Ронберга пребывали в полном сумбуре, до этого момента ему никогда не доводилось слышать собственный голос со стороны и он его конечно не узнал. Он удивленно оглядывался по сторонам, пытаясь понять кто пугает Мясника несуществующим нападением.
"Пёс справа, бей, Жора, бей! Сейчас цапнет!", продолжал неистово орать голос Ронберга, доводя все еще не прозревшего Жору до исступления.
Разбойники, ничего не понимая, разбегались в стороны. Жора разнес в щепки чуть ли не половину ограждения и теперь уже вышел на оперативный простор площади. Никому и в голову не приходило попытаться остановить этого обезумевшего великана.
Кто-то схватил Ронберга за шиворот. Это был могучий горец Эрим.
– Да ты спятил, Старый, или что?!! – Сердито проревел он, встряхнув Ронберга как котенка. – Заткнись ты уже!
Пожилой бриод растеряно, словно оглушенный, глядел в искаженное злостью лицо горца. Но через миг на лице Эрима злость сменилась изумлением и даже страхом. Он снова услышал как голос Ронберга призывает Жору сражаться, но при этом сам Ронберг был прямо перед ним и несомненно не произносил ни слова. Эрим отпустил его и обернулся.
– Это пёс, это чертов пес кричит голосом Ронберга! – Заорал он.
Разбойники удивленно оглядывались. Вэлуоннец Вархо, схватив длинный кусок доски от разломанного щита, отважно устремился к размахивающему секирой Мяснику. Бриод сунул её в ноги Жоры и тот с грохотом и стоном, тяжко, словно обрушивалась целая башня, рухнул на камни площади.
– Навались, братва! – Взревел Вархо, падая всем телом на руку Жоры, державшую секиру.
Опомнившиеся разбойники пришли ему на помощь и вскоре Жора, придавленный к земле множеством рук, затих. С него сорвали шлем, зрение вернулось к нему и он лежал и с облегчением глядел с далекое розово-голубое небо.
Кит как ни в чем не бывало лежал все в том же положении и с любопытством наблюдал за людьми.
Все понемногу приходили в себя. Мужчины с тревогой оглядывались на металлического пса, на разломанное ограждение, смотрели друг на друга и негромко, но возбужденно переговаривались. Слишком много чудес навалилось на них всего лишь за несколько минут. Вспышка света из пылающих глаз, человеческая речь из неподвижной пасти чудовища и абсолютная имитация голоса одного из них. Им требовалось всё это уразуметь, свыкнуться и принять. Они были напуганы, встревожены, растеряны, но вместе с тем восхищены и до некоторой степени обрадованы, что стали свидетелями и участниками событий, о которых потом будут рассказывать годами, создавая настоящие легенды.
Ронберг, узнав что голос, породивший всю эту суматоху, был его собственным, несколько смутился. Но впрочем пожилой бриод скоро пришел в себя и сердито уставился на Эрима. Теперь уже Эрим смутился и, приложив руку к груди, проговорил:
– Извини, Старый, бес проклятый попутал. Я же только голос твой слышал, решил что ты последнего ума лишился.
Подошел Вархо и с усмешкой, сказал:
– Да нет, у Старого ума на две жизни хватит. Но ты зла на Эрима не держи, эта железяка и вправду сам дьявол. Мы все были уверены, что это ты орешь.
Ронберг успокоился и повелел восстановить ограду. Разбойники неохотно подчинились, не очень-то им было по душе приближаться к магическому чудовищу, стреляющему из глаз столпами света и разговаривающему голосом любого человека. Пусть оно и неподвижное, но кто знает на что еще оно способно.
Мясника решили отпустить домой. Его освободили от всей его нелепой амуниции и чуть ли не под руки увели прочь. Жора шел и слабо улыбался. Его очень трогала та забота, с которой провожающие относились к нему.