92.
Мастон Лург, воодушевленный поддержкой Элен, желающей поскорее оказаться в Акануране, энергично взялся за дело, решив сделать всё возможное дабы покинуть этот докучливый караван непременно сегодня. Он, конечно, понимал что даже если всё получится и Элен определит кто убийца, это еще не решит всех проблем. Нужно будет еще каким-то правдоподобным образом объяснить караванщикам откуда он это узнал. С некоторой долей самонадеянности он полагал что скорей всего сможет убедить настоящего убийцу признаться в содеянном и тогда проблема отпадет сама собой. Но если это и не удастся, то всегда можно прибегнуть к тому самому "произволу всевластия", мол, убийца вот этот человек и всё тут. Везите его в ближайшее представительство Палаты и там все необходимые признания будут обязательно добыты. И хотя Мастон Лург крайне не любил повсеместно циркулирующих слухов о том что Судебная Палата в своей деятельности вовсю использует самые что ни на есть чудовищные пытки, он признавал что подобный мрачный ореол порой может сослужить хорошую службу. Иногда хватало одного намека на некие старомодные незамысловатые способы работы с заключенными, чтобы дело тут же сдвинулось с мертвой точки.
Эркхарт выделил судье четырех своих людей, которые теперь постоянно обретались вокруг шатра в ожидании распоряжений Лурга. Выглядели они как самые настоящие головорезы, рослые, угрюмые, небритые, вооруженные до зубов, но при этом к удивлению Мастона, все четверо оказались вполне понятливыми, покладистыми, сообразительными субъектами, обладающие к тому же достаточно правильной и вежливой речью. И снова судья восхитился начальником каравана, на этот раз его умением находить столь ценных работников. Двоих Лург отправил за Корией и Радвигом, оставшимся велел устроить в шатре некое подобие комнаты для допросов. Убрали лишнее, принесли и расставили столы. Один по центру для судьи, второй слева для Зузона, снова назначенного вести протокол, и третий, маленький, для Элен. На стол ей поставили вазу с печеньем, положили листы бумаги и два толстых карандаша, черный и светло-серый. Ребенок якобы должен был развлекаться рисованием под присмотром заботливого дядюшки. При этом они условились, что рисовать и писать Элен будет правой рукой, а когда услышит лживое утверждение, возьмет карандаш в левую руку. "Ты можешь писать любой рукой?", удивился судья. "Конечно", бесхитростно ответила девочка. После недолгого совещания они также решили, что нет сомнений в том, что убийца либо Кория, либо Радвиг, а потому тратить время на других смысла нет. В общем всё складывалось хорошо и они оба даже испытывали некоторый азарт в предчувствии грядущего разбирательства. Судье правда пришлось преодолеть неожиданное недовольство со стороны Зузона. Пожилой грузный помощник начальника каравана по хозяйственной части, временно исполняющий обязанности судебного секретаря, уразумев что девочка будет присутствовать на допросе, принялся неодобрительно ворчать: "Куда же это годится! Речь о душегубстве, о паскудстве людском, и всё ребятёнку в уши. Она же у вас, господин инрэ, ангелочек лупоглазенький, а вы её помоями окатывать. Душа ведь светлая, а вы её в компанию лиходеев, сластолюбцев и убивцев. Да где же это видано чтобы чадо невинное заставляли про такие кровавости и гнусности слушать!" "Лупоглазенький ангелочек" и "невинное чадо", сдерживая смех, упрямо глядело в стол, а судья, пряча улыбку, попытался успокоить ревнивого радетеля чистоты детской души: "Да что ты, Зузон, разбухтелся так. Видишь же как разукрасили ребенка в вашем караване. Уж лучше пусть тут, рядышком со мной, сидит. А разговоры наши ей не интересны, дитя ведь еще совсем неразумное, не понимает ничего". Зузон с сомнением поглядел на девочку, не слишком доверяя тому, что этот бойкий ребенок с яркими синими глазами настолько уж неразумен. Но наслышанный уже о столкновении с Дюронами и уловив в голосе судьи нотку обвинения за это всего каравана в целом, он умолк и принялся раскладывать перед собой бумаги, перья и чернильницу.
Неожиданно в шатер вошел лейтенант Шайто. Каким-то образом пронырливый офицер "Бонры" узнал о происходящем, видимо кто-то из четырех головорезов, обладающих правильной и вежливой речью, не умел держать эту самую речь в узде. Он быстро оглядел присутствующих, сухо поздоровался с Лургом и пожелал знать что происходит. Судья нахмурился. Он, конечно, понимал обеспокоенность лейтенанта, который возможно подозревал, что внутри шатра готовится сговор, дабы избавить убийцу охранника "Бонры" от справедливого возмездия. Ведь офицер, как и многие в караване, практически не сомневался, что убийца Радвиг, а значит, как наследник крупного капитала, молодой человек имеет вполне реальную возможность заключить сделку с правосудием. Естественно такие подозрения должны были быть глубоко оскорбительными для любого чиновника Судебной Палаты, но Мастона Лурга главным образом возмутило неподобающее поведение лейтенанта, то как он ворвался в шатер и потребовал объяснений.
– Здесь происходит то что я нахожу нужным! – Резко ответил судья. – Вас что-то не устраивает?
Шайто, осознав, что начал разговор в неверном тоне и легко может за это поплатиться, поспешил сбавить накал страстей и попытался сгладить своё бесцеремонное появление.
– Прошу прощения, господин инрэ, что я позволил себе потревожить вас. Просто до меня дошли слухи что вы намереваетесь провести некие переговоры с главными подозреваемыми в убийстве моего человека и я естественно поспешил к вам чтобы узнать всё из первых рук.
– Переговоры?! – Голос Лурга стал ледяным. – То есть вы хотите сказать, что я, королевский судья, веду переговоры с подозреваемыми?! Говоря другими словами вступаю с ними в сговор. Вы это пытаетесь сказать?
Несмотря на то что Шайто был достаточно загорелым, на его лице явно проступила бледность. Лейтенант прекрасно понимал, что прямое обвинение или оскорбление судебного чиновника, вполне может быть расценено как обвинение или оскорбление всей Палаты, всей королевской власти и самого монарха. И если судья объявит его человеком совершившим преступление против короны, то он обречен. Судья потребует от Эркхарта немедленного ареста и наказания преступника и Эркхарт ни за что не посмеет отказаться. Мало того, все люди "Бонры" тоже от него отрекутся, открестятся, отвернутся, шарахнутся прочь, словно он чумной, только бы не запятнать себя ни малейшей связью с тем кто пошел против короны. И всем будет наплевать что всё преступление заключается в паре неосторожных слов.
– Ради бога, господин инрэ, конечно же нет, – воскликнул лейтенант. – У меня и в мыслях не было. Я просто неправильно выразился. Я лишь хотел сказать что вы намереваетесь провести с подозреваемыми… э-э… беседы и мне хотелось бы знать…
– Лейтенант, вы напрасно тратите моё время, – бесцеремонно перебил его Лург. – За ночь у меня возникли некоторые мысли по этому делу и я хотел бы уточнить кое какие детали. Поэтому я собираюсь провести дополнительные допросы главных подозреваемых. Именно для этого здесь присутствует господин Зузон. Он как и ранее будет вести протокол всего что здесь услышит.
Офицер "Бонры" со странным выражением поглядел в сторону Элен.
– Вести допрос в присутствии ребенка? – Удивленно спросил он.
– Лейтенант, вы испытываете мое терпение. Да, я предпочитаю чтобы моя племянница находилась здесь со мной, вместо того чтобы гуляла по каравану, подвергая себя смертельной опасности. Или по-вашему недостаточно того что ваши люди уже едва не убили её вчера?!
– Мои люди! – Оторопел Шайто.
– Как мне сообщили, эти Дюроны сыновья одного из офицеров "Бонры".
– Племянники, – хмуро поправил Шайто. – У нас служит их дядя.
– Видимо не слишком достойный человек, если научил своих племянников развлекаться избиением маленьких детей.
– Господин инрэ, – сердито проговорил Шайто, которому были совсем не по нраву эти нападки, – могу ли я остаться и присутствовать на допросе?
– Нет. Это неуместно и совершенно ни к чему. Вы заинтересованное лицо и своим присутствием можете оказывать давление на свидетелей. Если вам так уж любопытно, позднее можете ознакомиться с протоколами допроса. Что-нибудь еще?
Лейтенант сухо попрощался, точно также как недавно здоровался, и стремительно вышел.
– Нахал, – с усмешкой проговорил судья.
– Сволочь, – согласился Зузон.
Первым появился Радвиг. Он выглядел весьма изможденным и расстроенным. Судя по всему молодой человек не спал всю ночь. "Видимо папаша устроил ему порядочную выволочку", подумал Лург почти с удовольствием.
Радвиг устало опустился на стул напротив судьи. Присутствие девочки его не заинтересовало, он едва глянул в её сторону, лишь на секунду задержавшись взглядом на огромном синяке.
К допросу Мастон Лург приступил с некоторым даже возбуждением. Мысль о том что теперь он совершенно точно знает лжет человек или нет необычайно воодушевляла его. Мир в котором есть только правда был совершенно новой территорией для него, практически иным измерением и он с радостным волнением исследовал его. Для начала он задал все те же вопросы что и вчера, при этом чуть ли неотрывно следя за Элен, которая, держа карандаш в правой руке, сосредоточенно рисовала на листке каких-то зверюшек. Лишь через какое-то время он опомнился и начал глядеть на молодого человека. Совершенно очевидно что такой пристальный взгляд на девочку мог показаться собеседнику странным. По счастью Радвиг, находясь в расстроенных чувствах, практически ни на что не обращал внимание. На вопросы он отвечал механически, нисколько не удивляясь и не возмущаясь что они повторяются. И судя по Элен отвечал абсолютно честно. Впрочем, всё это были второстепенные вопросы, призванные лишь завуалировать главный. Но перед главным судья снова спросил его о кинжале, правда ли что оружие было украдено. Молодой человек замешкался, неприязненно поглядел на Лурга и, отвернувшись, ответил, что, да, украли. Судья покосился на девочку. Та положила карандаш, взяла правой рукой из вазы печенье, откусила кусочек и затем, подняв карандаш левой, принялась что-то писать на листке. Мастон Лург самодовольно усмехнулся про себя, решив что тут и без сверхспособностей Элен было ясно, что молодой человек лжет.
Отложив карандаш, девочка продолжила есть печенье и как бы равнодушно смотреть по сторонам. Всё выглядело абсолютно естественным. "Любите ли вы госпожу Корию Панвиг?", неожиданно даже для самого себя спросил судья. Радвиг побледнел и ответил "Да". Элен не сделала ни одного движения. Это тоже было заранее условлено. Дабы не перекладывать постоянно карандаш из одной руки в другую, иногда Элен вообще не будет ничего рисовать и только в случае лжи возьмется за карандаш левой рукой. "Значит верит, что любит", с усмешкой подумал Мастон. "Эх, молодость, молодость, страна забавных иллюзий и наивных надежд", глубокомысленно сказал он себе. Слово любовь, само это понятие давно уже потеряло для него всякий смысл. Всё что оно обозначало ветшало, разваливалось, расползалось по швам с каждым годом жизни и после сорока от него не оставалось ничего, полагал он. Любовь умирает с опытом. Она лишь обёртка, символ, короткое удобное обозначение для чего угодно, привычки, пошлости, зависимости, бегства, укрытия, комфорта, инстинкта, но в любом случае не имеющего ничего общего с тем что вкладывают в это слово двадцатилетние. И судья ощутил легкий укол зависти и раздражения из-за того что этот мальчик всё еще верил в любовь.
"Это вы убили Ливара?", четко и холодно произнес Мастон Лург. Радвиг вроде бы даже вздрогнул, но затем успокоился и твердо ответил: "Нет". Элен, не прикасаясь к карандашу, взялась за вторую печенюшку.
Судья почувствовал себя обманутым. Досада и разочарование охватили его. Как же так? Он практически не сомневался, что убийца Радвиг. Этот молодой лопух, обуянный либо яростью, либо праведным гневом, убил своим драгоценным кинжалом человека, который или оскорбил или претендовал на его женщину. Это было понятно и просто. А теперь выходило что он невиновен. И что тогда, убийца Кория? Но это представлялось ему крайне сомнительным. Он еще допускал что эта особа способна отправить в мир иной богатого мужа, подмешав ему яд, но что она, тонкая и изящная, боролась с мужиком, который последние десять лет не выпускал из рук оружие, и в конце концов заколола его кинжалом в сердце ему абсолютно не верилось. Но он постарался взять себя в руки. В конце концов он прекрасно знал, что на свете бывает всё что угодно. Возможно никакой борьбы и не было. Кория могла вызвать старого приятеля на разговор и в темноте, ловко и умело, одним точным ударом отправить его на тот свет. Ведь Радвиг всё-таки солгал о кинжале, а зачем ему это делать, если только не выгораживая возлюбленную. Его отец сказал, что видел как Радвиг передал кинжал Кории и скорей всего так оно и было. Марана сказал, что видел Корию в тот вечер недалеко от места убийства, хотя сама она и отрицает это. Всё указывает на неё. Судья воспрянул духом, предвкушая скорый отъезд в Акануран, и отпустил молодого человека.
Войдя в шатер, Кория, в отличии от Радвига, сразу же с удивлением и даже подозрением уставилась на синеглазую девочку, сидящую за маленьким столиком справа от судьи. Лургу не понравился этот взгляд. Хотя конечно было смехотворно предполагать, что женщину посетило внезапное озарение и она сразу же догадалась зачем здесь этот странный ребёнок. Но всё равно у неё могли возникнуть всякие ненужные мысли. Однако несмотря на всё своё явное удивление присутствием Элен, торговка не посмела что-либо высказать по этому поводу, а Мастон Лург в свою очередь не собирался ей ничего объяснять. Хотя Элен еще этого не подтвердила, судья подспудно уже уверился что Кория убийца и испытывал к ней неприязнь. Впрочем, внешне это никак не проявлялось. Как только женщина заняла указанное ей место, он тут же энергично приступил к допросу.
– Ваше имя Кория Панвиг?
– Да.
– Вам тридцать один год?
– Да.
– Вы родом из Туила?
– Да.
– Сейчас постоянно проживаете в Фанчстере?
– Да.
Всё было правдой. Элен ела уже третью печеньку и не притрагивалась к карандашам ни левой, ни правой рукой. "Видимо всё-таки проголодалась", с усмешкой решил Лург. Он чувствовал приятное возбуждение и словно бы смаковал эти последние минуты перед развязкой. И в очередной раз восхитился тем как же это здорово вот так вот просто узнавать истину. И снова подумал о том насколько бесценный дар он приготовил для верховного претора. За такое можно просить что угодно, промелькнуло у него в голове и градус его настроения повысился еще сильнее. И всё же он не спешил задавать главный вопрос. Он и правда смаковал процесс.
– Господин Радвиг преподносил вам в дар кинжал с драгоценными камнями, которым был убит охранник Ливар?
– Нет, – спокойно ответила женщина.
Элен взяла карандаш левой рукой и что-то черканула на листке. Убедившись что судья увидел это, она снова отложила карандаш.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес судья. – Очень хорошо. В ночь убийства вы всю ночь провели у себя в фургоне?
– Да.
Элен не стала брать карандаш и что-то рисовать, а просто прикоснулась к нему пальцами левой руки. Судья прекрасно её понял. Кория Панвиг продолжала лгать. Он едва удержался от довольной усмешки. Неожиданно ему пришло в голову, что не плохо бы попутно узнать и о судьбе двух безвременно скончавшихся мужей этой женщины.
– Вы как-то причастны к смерти вашего первого супруга, господина Формозы?
– Вам не кажется что вы забываетесь, господин инрэ? – Холодно осведомилась Кория. – Вряд ли можно счесть достойным упоминание в официальном судебном процессе грязных, подлых сплетен, распускаемых моими завистниками.
– Вы слишком высокого мнения о себе, если полагаете что у вас есть армия завистников, как у какой-нибудь титулованной особы. И пожалуйста, воздержитесь в будущем от ремарок касательно моего поведения, иначе я привлеку вас за оскорбление королевского суда. А теперь соблаговолите ответить на вопрос.
Кория, бледная и с горящими глазами, медленно произнесла:
– Я не причастна к смерти господина Формозы. Он был тучным человеком и у него отказало сердце.
Лург бросил быстрый взгляд на оба карандаша на столе Элен. Никто к ним не прикасался. Ничуть не обескураженный, что Кория сказала правду, он продолжил:
– Вы причастны к смерти вашего второго супруга, господина Жужуя?
– Нет.
Элен взяла карандаш левой рукой и принялась сосредоточенно рисовать на листке домик с трубой. Мастон Лург удовлетворенно откинулся на спинку стула. Всё ясно, первый муженек умер сам, молодая вдова получила в наследство его деньги и ей это так понравилось, что отправиться к праотцам второму она уже помогала лично. Вот так хорошие люди и сбиваются с пути. Дай им что-нибудь приятное и ценное просто так и потом они уже будут готовы убить за то, чтобы получить это еще раз. Судье нравились собственные мысли, нравилось ощущение того, что эта жалкая особа у него как на ладони.
– Господин инрэ, я прекрасно вижу что происходит, – сказала женщина, едва справляясь с тем чтобы унять в голосе дрожь. – Шайто слоняется вокруг вашего шатра и сверкает глазами, якобы жаждет возмездия за своего человека. Хотя на самом деле ему плевать на Ливара, он и имя то его наверно узнал только когда ему сообщили об убийстве. Вы же, думаю, знаете как у них устроено в "Бонре". Каждый наёмник стоит немалых денег, часть из которых платиться авансом. Да к тому же их еще дополнительно тренируют и откармливают в особых лагерях. И потому за смерть любого из них "Бонра" сурово взыскивает со старших офицеров, в том числе опять же и деньгами. Вот Шайто и изображает праведный гнев и требует убийцу, чтобы потом тыкать этим в морду своим начальникам в качестве дополнительного оправдания. И я также прекрасно понимаю, господин инрэ, что вам хочется по быстрее со всем этим развязаться и спокойно ехать в Акануран. И тут подворачиваюсь я, коварная особа с темным прошлым, и к тому же вроде как имеющая непосредственное отношение к делу. Очень удобно и просто всё свалить на меня и все будут довольны. Вы, Эркхарт, Шайто, Мелинор. Но предупреждаю, ничего у вас не выйдет. Я вовсе не наивная беззащитная дурочка, которая позволит вести себя на виселицу как бессловесную скотину. Мой отец достаточно влиятельный человек и у меня немало друзей, которые…
– Достаточно, – прервал её Мастон Лург.
Кория умолкла, но алые пятна на ее бледном лице говорили о бушующем внутри огне и то что она явно готова зайти весьма далеко в своих угрозах. Может поэтому судья и остановил её, ради неё самой, не давая ей сказать чего-то непоправимого. Почти минуту в шатре царила полная тишина за исключением скрипа невозмутимого пера Зузона, который, усердно сопя, заносил в протокол последние слова подозреваемой. Наконец он со вздохом облегчения закончил.
– Госпожа Кория, – вполне спокойно и даже нравоучительно заговорил судья, – вы находитесь в весьма опасном заблуждении насчет собственной персоны. Это заблуждение может вполне мирно просуществовать в вашей голове всю вашу жизнь, а может привести вас к гибели. Вы всего лишь торговка пряностями, не блещущая ни особой красотой, ни особым умом. Да, возможно вам повезло когда безвременно скончался господин Формоза и еще больше повезло, когда умер господин Жужуй, но это только везение, которое может неожиданно закончиться. Пугать королевского судью влиятельным отцом и какими-то друзьями неимоверная глупость, граничащая с безумием. Судебная Палата отправляла на эшафот маршалов, герцогов, министров и даже, если вы помните, однажды венценосную особу, супругу Его Величества Юнгвальда Бравого, королеву Чикону. К тому же я как раз еду на дружескую аудиенцию к верховному претору, герцогу Этенгорскому, думаю ему будет весьма забавно послушать о могущественных друзьях базарной фанчстерской торговки, собирающихся оказывать давление на королевский суд.
Глаза Кории потемнели от гнева и унижения. Но хоть что-то возразить она не смела.
– И вы напрасно полагаете, – продолжил Лург, – что вас выбрали козлом отпущения. Как бы не было вам трудно поверить, но я совершенно беспристрастен в этом деле. И на вас я обратил внимание только потому что вы много лжёте. Нам отлично известно, что свой кинжал Радвиг отдал вам и что в ночь убийства вы не были у себя в фургоне, по крайней мере не всю ночь.
– Знаете?! – Презрительно воскликнула женщина. – И откуда же вы это знаете?
– Из проведенного расследования, – не моргнув глазом, холодно произнес судья. – Но поскольку вы пока еще не обвиняемая, а лишь свидетельница, детали расследования вас не касаются. Но ваша ложь, конечно, наводит на размышления.
Кория с ненавистью поглядела на судью, но потом опустила глаза и вроде как успокоилась. Повернула голову и встретилась взглядом с Элен.
– Ребёнка-то зачем заставляете слушать всю эту мерзость? – С горечью спросила Кория.
– Ну может хочу чтобы моя племянница, ужаснувшись вам, захотела бы не быть похожей на вас.
– Чем же я так ужасна?
– Например тем что постоянно лжете. Где вы были в ночь убийства?
– Это вас не касается!
– И кинжал господин Радвиг вам не дарил?
Кория замешкалась с ответом. Она словно взвешивала все "за" и "против" обоих вариантов.
– Нет, не дарил, – тихо сказала она.
Лург даже не стал глядеть в сторону Элен, чтобы в очередной раз убедиться что это ложь. Он решил что пора заканчивать.
– Вы убили господина Ливара?
– Нет, – быстро и с сильным чувством ответила женщина.
Совершенно уверенный в результате, Лург поглядел на стол Элен. Карандаши остались в неприкосновенности. В первый миг судья подумал, что девочка просто забыла о своих обязанностях. Но нет, она демонстративно взяла карандаш правой рукой, покачала его, бросила и, встав из-за стола, куда-то ушла.
Судья несколько оторопел. Кория с некоторым удивлением наблюдала за всем этим, а Зузон, отложив перо, радовался передышке.
Элен, пыхтя от натуги, принесла из глубины шатра, из отгороженного занавеской помещения, поднос с деревянными стаканами и двумя графинами.
– Кто-нибудь хочет пить? – Спросила она и её звонкий детский голос моментально уничтожил всю тяжесть и напряжение проходившего допроса.
– Пожалуй я бы промочил горло, – радостно сказал Зузон.
Судья недовольно поглядел на него, потом на девочку, устанавливающую тяжелый поднос себе на стол.
– Элен, пожалуйста, сядь и не мешай взрослым, – строго произнес он.
– Я тоже, если можно, – сказала Кория, мстительно посмотрев на судью.
И Мастону Лургу пришлось терпеливо ждать, пока полностью проигнорировавшая его просьбу, Элен, не нальет и не разнесет стаканы всем жаждущим. "Спасибо, дочка", сказал Зузон и "Благодарю, госпожа", сказала Кория. Когда же девочка повернулась к судье и невинно спросила: "Дядя Мастон, вам налить?" Лург уже вполне успокоился и с усмешкой подумал: "Вот же вредная девчонка".
– Будь добра, – сказал он, пряча улыбку.
– Вам морс или яблочный сок?
– Сок.
Когда все напились и Элен вернулась к себе за стол, судья поглядел на неё и, признав что видимо они зашли в тупик, сказал:
– Ну что ж, я думаю мы закончили. Вы госпожа Кория можете быть свободны. И ты Зузон тоже иди пока погуляй, мне надо хорошенько всё обдумать.
Когда торговка и новоиспеченный судебный секретарь вышли из шатра, судья встал и прошелся по земле. Приблизился к выходу, выглянул наружу, вернулся и сел на стул, на котором сидели Радвиг и Кория.
– Она тебе понравилась?
Элен пожала плечами и неопределённо ответила:
– Почему бы и нет.
– Но если даже она не убивала Ливара, то всё равно она убийца. Она же солгала про второго мужа.
– Может он был ужасным человеком.
– Настолько ужасным чтобы его убить? По-твоему это оправдывает её?
Элен задумалась. На ум ей пришел Джулиан Брэд, она припомнила его рассуждения на подобные темы и ответила:
– Оправдывает.