133.
Чтобы дойти до "Золотой залы" нужно было обогнуть большую часть постоялого двора. Зала располагалась в окружении симпатичного сада, вдали от всех хозяйственных построек, центральных ворот, шума и суматохи помещений для более бедной публики. Дориус, Гидо и вэлуоннец Забой с мрачными лицами решительно шагали в нужном направлении. Уже войдя под сень садовых деревьев, багар вдруг остановился и повернулся к своим спутникам.
– Слушайте, мужики, что-то у меня душа не на месте, – сказал он. – А ну и правда "синие" за чикчей охотятся. И вдруг эти сволочи уже пронюхали, что она здесь, у нас, и теперь просто хотят увести нас в сторону, чтобы по возможности без меньшей крови заполучить её?
Его товарищи глядели на него несколько растерянно, не зная что на это сказать. Наконец Гидо проговорил, как бы соглашаясь:
– Этот Бэрроу хитрый черт.
– Но ведь там Сайвар, – возразил Забой, – чикча не чикча, а Сайвару надо помочь.
– Да ты не понял, – терпеливо произнес Дориус. – Что если нет там никакого Сайвара? Что если "синие" всё это затеяли и попросили знакомого стража "Колеса" кого-нибудь послать за нами? – Он поглядел в сторону и задумчиво добавил: – И тогда в кабинете, зуб даю, нас натурально засада ждет. Защемят нас "синие", как зверушек в черкане.
Дориус испытующе вгляделся в лица товарищей, не сробел ли кто, не захотел ли отступить. Но неприветливые физиономии что Гидо, что Забоя выражали только угрюмую готовность идти до конца и если понадобится без всяких раздумий схлестнуться с Молочником и его соллерами. У багара прямо потеплело на сердце от осознания, что рядом с ним эти надежные решительные люди. И он довольно бодро продолжил:
– Значит, поступим так. Ты, Забой, метайся в обратку. У "Кабака" найди возницу посмышлёней с хорошими лошадьми и крепкой колымагой, чтобы не разваливалась на ходу. На плату не скупись, пусть этот гужеед продастся нам со всеми потрохами. Затем бери в охапку чикчу, не покалечь её только ненароком, бери двух наших обормотов, сади их в колымагу и езжайте за ворота. Там где-нибудь приткнитесь на обочине и ждите нас. Гляди по сторонам. Если увидишь что к вам направляются незнакомые бравые молодцы или тем более узнаешь "синих", действуй по обстоятельствам. Почувствуешь что вам по силам одолеть их, рубайте "синяков" в капусту, а нет, так уматывайте. Если получится, ждите нас у Вдовьей расщелины. Главное сбереги мне чикчу, ты лично за неё отвечаешь, понял?!
Забой мрачно кивнул. Его и без того загорелое лицо казалось потемнело еще больше. И Дориус уже не сомневался, что Забой, настоящее имя которого было Логер, хотя он и сам наверно уже почти забыл об этом, когда-то верно служивший одному вэлуоннскому чернокнижнику, пока того не сожгли, исполнит всё как надо. Он привык быть верным до последнего вздоха. Он и своему хозяину-колдуну служил до самого конца, отчаянно прорубаясь сквозь дикую толпу и пытаясь вытащить того из костра. Но не вышло, Логеру разбили голову и выкинули прочь.
Когда вэлуоннец ушел, Дориус повернулся к Гидо и улыбнувшись, спросил:
– Ну что, перетрем с "синяками"?
– Конечно, – легко ответил Гидо и перехватил меч мастера Юн Фая.
– Держись справа, чуть сзади. Если я хлопну себя по правому бедру, передашь мне катану и хватайся за ножи. Ну и да поможет нам Прекрасная Изида.
Гидо усмехнулся:
– Понял.
Они направились по вымощенной цветными плитами дорожке к роскошному каменному позолоченному крыльцу высокого основательного трехэтажного строения в глубине сада.
В "Золотой зале", обшитой полированными панелями драгоценного дерева убанта, украшенной резными накладками, живописными гобеленами и даже белоснежными статуями в нишах, царило безмятежное радостное отдохновение. На пьедесталах здесь стояли не свечи, а дорогие лампы-гремучки, не дававшие ни копоти, ни запаха. Каждый стол окружали особые перегородки, создающие ощущение отделенности от общего помещения. Некоторые столы располагались у высоких окон, выходящих в благоухающий тенистый сад, откуда слабый ветерок овевал лица посетителей, разгоряченных обильной трапезой и веселящими напитками. На специальной приподнятой сцене в глубине залы негромко играл оркестр из пяти музыкантов, одетых в аккуратные, отделанные серебряными и золотыми нитями платья.
Появление Дориуса и Гидо произвело на присутствующих далеко не самое лучшее впечатление. Примерно половина столов была занята и изысканная, состоятельная публика косилась на проходящих через залу бандитов с явным неудовольствием. Причем даже прислуга и челядь, облаченная в изящные, расшитые наряды, посматривала на двух мужчин крайне неодобрительно. Но, конечно, никто не сказал им ни слова.
Дориус и Гидо прошли через большой арочный проход в квадратную комнату, куда выходило 12 дверей кабинетов. Возле двери с номером "3" стоял некий светловолосый молодой субъект в обтягивающих бриджах, яркой ливреи и черных туфлях с большими серебряными пряжками. От него сильно пахло духами. Он смело и решительно преградил путь бандитам, которые молча попытались войти в нужную им дверь.
– Сюда нельзя, – холодно сказал молодой человек.
– Нам можно, – также холодно ответил Дориус. Он сделал шаг вперед, но слуга уперся ему в грудь рукой с ухоженными холеными ногтями.
– Просили не беспокоить! – Веско объявил он.
Осознав что этот парень определенно не похож на соллера "синих", багар поглядел на нахального субъекта внимательнее.
– Ты, клоун, кто такой вообще?
– Я имею честь состоять младшим стремянным при особе их милости барона Сильгура фон Нимфенбаха.
Дориус схватил четыре пальца остановившей его руки и резко выгнул назад, заставив младшего стремянного взвыть и присесть, чтобы избежать перелома.
– Ну так и проваливай к своему баху, шут ливрейный, – процедил багар и быстро глянул на Гидо. Тот схватил могучей рукой слугу за шиворот и отдернул в сторону, а затем и вообще отшвырнул прочь.
Дориус рванул дверь на себя и оба бандита быстро прошли в кабинет.
Внутри их взорам предстала следующая картина. За широким длинным столом сидели четверо мужчин с ухоженными прическами, в богатых украшениях, роскошных сорочках, двое в накинутых на плечи расшитых позументами камзолах. Застольщики выглядели разомлевшими, расслабленными и крайне довольными, а их облачение являло такой вид словно они только что с постели и не успели еще как следует застегнуться и оправиться. По центральной линии стола, среди нескольких блюд, лежала на спине абсолютно голая девушка с черными волосами, головой ко входу. По её обнаженному телу затейливыми узорами были разложены вереницы кусочков пищи. Мужчины макали их в соусницы, водили кусочками по совершенному телу девицы и затем глотали. Но при вторжении двух незнакомцев четверо изощренных гурманов замерли, оторопело уставившись на вошедших. Однако бандиты были озадачены ничуть не меньше. Остолбенев, они с удивлением глядели на эту замысловатую трапезу.
– Вы, блядь, кто еще такие? – Сердито рявкнул Дориус. – Где Бэрроу?
Девушка приподняла голову и выгнув шею, испуганно поглядела в сторону двери.
Растерянность сидевших за столом быстро сменилась недовольством. Двое вскочили со стульев. Один из них с тонкими закрученными вверх усиками пронзительно возопил:
– Вы что, дичь голопузая, кухаркины выродки совсем всякое разумение утратили?! Как смеете вламываться сюда? Челдоны чумазые, не учили вас давно? Палок захотели, бродяги? Я вам живо пропишу сотню-другую! – И он рванулся от стола туда, где стояла прислоненная к стене красивая массивная трость с металлическим наконечником и узорным набалдашником.
Но Дориус, уразумев наконец, что его провели, тут же потерял всякий интерес к фривольным чревоугодникам. Он повернулся к Гидо и в глазах товарища увидел тоже самое озарение. Гидо смачно и очень похабно выругался.
– Живо назад! – Приказал багар и рванулся прочь из кабинета.
Но так просто покинуть "Золотую залу" им не удалось.
Младший стремянной барона, множество раз сопровождавший своего хозяина в этот знаменитый постоялый двор, давно привык к тому уважению и почтению, которым здесь окружали барона и сопровождающих его. Молодой человек считал "Золотое колесо" весьма достойным, приятным во всех отношениях местом. Вышколенная, умелая прислуга, чистые изысканные интерьеры, отменнейшая кухня, богатый перечень всяких иных удовольствий, и естественно уважительное вежливое отношение. По крайней мере в "Золотой зале". А других залов барон не признавал и его слугам бывать там практически не доводилось. Младший стремянной считал "Золотое колесо" местом абсолютно безопасным и, если даже сюда и заезжали некие темные личности, вели они себя здесь тихо и скромно, ибо все знали, что суровая дворовая стража Дайгеро шутить не станет. И сейчас, столкнувшись с такой вопиющей бесцеремонностью и жестокостью, младший стремянной до смерти перепугался. Эти двое злодеев, как котенка отбросившие его от двери кабинета, повергли слугу барона в глубокое потрясение. И как только молодой человек поднялся с пола, он тут же помчался звать "дворовую стражу". Он уже практически не сомневался что эти двое бандитов самые настоящие убийцы и наверно собираются расправится и с бароном и с его друзьями. С округлившимися глазами и пеной у рта, он налетел на первого попавшегося вооруженного человека в форменной тунике "Золотого колеса" и потребовал спасти своего хозяина и остальных. В результате поднялась немалая суматоха. И когда Дориус и Гидо вышли из арки в общую гостевую залу, они столкнулись лицом к лицу с группой возбужденных вооруженных мужчин, среди которых были и люди Дайгеро, и некоторые посетители, до этого спокойно предавшиеся трапезе, а теперь возжелавшие принять участие в поимке и наказании двух нахальных разбойников. А за спинами этой толпы, дрожа от волнения и страха, прятался младший стремянной.
Багар увидел, что дело принимает серьезный оборот. Но оценить ситуацию трезво он уже был не в состоянии. Его трясло от ярости при мысли, что "синие" так ловко и просто его провели. И сейчас должно быть уже всем скопом режут троих его людей. И он даже думать не хотел, что скажет Зола, когда узнает об этом. Он рвался быстрее всё исправить, вернуть всё обратно, оказаться рядом с кирмианкой, о другом думать он не мог. И потому без всяких сомнений пошёл прямо на преграждающих ему путь людей. Еще несколько секунд и в "Золотой зале" полилась бы кровь. Но бывалый, более хладнокровный Гидо спас положение.
Он схватил Дориуса за плечо, оттащил его назад и зычно пробасил:
– Мужики, мужики, осади!! Отступись, правоверные! Обознались мы, ошиблись, не туда пришли! Да отступись, сатана, кому сказал! Прочь клинки. Давайте миром решим. Обознались мы.
Нахлынувшая было толпа осела и подалась назад. Узкие изящные мечи аристократов и широкие сабли стражников, уже наполовину обнаженные, снова скрылись в ножнах. За исключением двух-трех нервных посетителей, твердо веривших что они на этом свете значат много более, чем другие, никто особенно к схватке не стремился. Люди Дайгеро, половина которых и сама была из той же среды, что Дориус и Гидо, прекрасно видели с кем они имеют дело. Зеленые ногти высокого мужчины сообщали что перед ними багар, руководитель отдельного сплоченного бандитского формирования, которое возможно где-то поблизости. Татуировка на подбородке в виде щита с кошачьей головой ясно говорила им, что перед ними весьма доверенный валоду багар, управляющий целым районом города, а рисунок стрелы, направленной на северо-восток, совсем уж бывалым давал понять, что этот багар отличился тем, что собственноручно убил какую-то шишку из другой банды.
Гидо и Дориус отступали назад, пока не уперлись в какой-то стол.
– Какие мы тебе мужики! – Недовольно воскликнул какой-то франт. – Мужики на базаре мясом торгуют, да в лаптях землю пашут.
– Что с бароном? Он жив? – Крикнул другой.
Гидо сменил стилистику речи.
– Господа, прошу успокойтесь. Господин барон в полном здравии. Все живы-здоровы. Никто никого не трогал. Мы просто по ошибке зашли не в ту дверь.
Собравшиеся и правда уже почти успокоились, многие даже чувствовали облегчение. Но некоторые горячие головы, чьи возбужденная кровь и прилив боевого азарта всё же требовали выхода, продолжали выкрикивать:
– Не в ту дверь! Дети что ли малые?!
– Не видите что ли что тут приличное общество собралось.
Гидо, крепко сжимая плечо багара, только приветливо улыбался и качал головой, мол, ну извините мужики, ну с кем не бывает. Катану он убрал за спину, чтобы вид обнаженного меча не вызывал ненужных эмоций.
Накал ситуации спал и казалось всё действительно разрешится миром. Но тут из арочного прохода появились "изощрённые гурманы". Уже успевшие привести себя в порядок и кипевшие негодованием и жаждой возмездия. Впереди решительно вышагивал субъект с усиками и тростью. Это собственно и был барон Сильгур фон Нимфенбах, при виде которого младший стремянной воспрянул духом. Он очень боялся, что случись что с бароном, вина за это падёт и на него, как поставленного оберегать покой хозяина и не справившегося.
Барон влетел в залу и остановился, с радостью узрев, что вторгшаяся в кабинет парочка блокирована стражей и рьяными поборниками справедливости из числа посетителей.
– Ага! – Победно заорал он. – Вы схватили этих негодяев! Всыпать этим свиньям палок, чтоб ни сидеть, ни стоять не могли!
Не стерпевший Дориус грубо ответил:
– А в рот тебе не схаркнуть, сосок кабинетный?! Ты чего вообще вылез, чучело?! Иди свою бабу облизывай, не всю поди еще облизал.
Барон аж подпрыгнул от таких слов. Его лицо раздулось и пошло пятнами. В первые секунды от охватившей его ярости он не мог говорить.
Буча готовилась начаться по новой. На широком лице Гидо всё еще блуждала улыбка, но глаза уже глядели мрачно. И Дориус, уже пожалевший о своих словах, с тоской понял, что теперь по-быстрому покинуть "Золотую залу" им точно не удастся.
134.
Минлу совершенно упала духом. В какой-то миг, когда выяснилось что трое бандитов уходят, её охватила радость. "Наверно это мой шанс", пронеслось у неё в голове и она ощутила почти боевой задор. Но через минуту она уже была раздавлена и огорошена. Бандиты забирали с собой меч мастера Юн Фая. Потеря меча повергла её в апатию, моментально иссушив всё её воодушевление.
Что она без меча? Но даже не это главное. Меч мастера Юн Фая давно стал для неё практически родным существом. Последние семь лет клинок постоянно был с ней, словно это какая-то часть её тела. Во время тренировок, на горных тропах, в лесах, на ристалищном поле, во время чтения и лекций, в библиотеках и кабинетах, во время обучения взаимодействию с Шивтаком, на берегах озер и даже под водой, во время прогулок и медитаций, во время сна и трапезы, во время почти всех занятий и даже в страшных подводных городах савгулов. И разве что во время купаний она оставляла его на берегу с одеждой. На таком единении с мечом сначала настаивал сам мастер Юн Фай, желавший чтобы его ученица постигла всю суть этого оружия, а потом она настолько свыклась с клинком, что уже и сама не желала расставаться с ним не при каких условиях, чувствуя себя без меча неуютно и неуверенно. Её учитель понял это и попросил её оставлять меч в храме, потому что это всего лишь меч. Минлу с неохотой подчинилась. Но все же это было не сложно, ведь она знала что клинок в целости и сохранности лежит в её маленькой комнате в ожидании своей хозяйки. Ну а уж во время путешествия она буквально срослась со своим клинком, порой находя в нём поддержку и силу как в живом человеке.
И теперь она просто не знала как ей поступить. Вырываться от оставшихся двух бандитов и бежать в "Золотую залу" возвращать меч, вступив в сражение уже ни с одной, а с двумя бандитскими шайками представлялось полнейшим безумием. Но покинуть "Золотое колесо" без любимого клинка казалось ей еще худшим выбором. Такой поступок был выше её сил. Но если ничего не делать, то бандиты вернутся, возможно с подкреплением, и шанс сбежать станет совсем призрачным. Минлу захотелось сесть на пол и закрыть лицо руками, спрятаться от этой раздирающей дилеммы. Но конечно она знала какой выбор правильный. Мастер Киадо говорил, что в глубине сердца мы всегда знаем как поступить правильно. Тогда Минлу приняла эти слова безоговорочно, но теперь это утверждение казалось ей сомнительным, уж слишком часто и она сама и другие люди поступали не так как следовало. Хотя это конечно возможно и не противоречило словам учителя, размышляла она, может просто мы поступаем вопреки знанию из глубин нашего сердца. Но сейчас ей конечно следовало воспользоваться удачным стечение обстоятельств и попытаться бежать, пусть даже и без меча. Наставники правы, меч это всего лишь меч, пусть даже он и выкован великим мечником, магом стихии, Мастером Земли. На свете полно и других катан, в конце концов это лишь безжизненная полоска металла и её главная сущность всегда заключена в том кто её держит.
И как ей ни было это тяжело, она решила вырываться из комнаты, пока бандитов только двое. Но это было лишь умствование, девушка не чувствовала никакой энергии для воплощения этого решения в жизнь.
Буш резко поднялся. Его веселая фривольность испарилась. Теперь он был сосредоточен и собран. Он лично несколько раз сталкивался с отрядом Молочника и прекрасно знал, что люди Бэрроу безжалостны и отчаянны, и, если придется, будут убивать всех подряд, не задумываясь. Собственно и свой длинный шрам через пол-лица он получил именно в стычке с "синими". Бандиты Раника и сами по себе были немалой проблемой, а если при этом еще и придется оберегать от них кирмианку, то задача усложнится втрое. "Нехилая каша здесь заварилась", подумал он. И хотя никакой робости он не испытывал, тревожное волнение уже терзало его душу.
– Вертик, оприходуй чикчу, – приказал он.
Хотя они с Вертиком вроде как были равны, но это лишь до поры до времени. В серьезных передрягах хмурый нервный молодой человек безоговорочно признавал старшинство и авторитет Буша, ибо тот занимался лихим ремеслом лет на десять дольше его и то что он до сих пор жив и здоров говорило о многом.
"Зеленобородый" приблизился к девушке. Минлу напряглась. "Надо атаковать сейчас!", вспыхнуло в её голове. Она понятия не имела что значит "оприходуй", но и так было ясно что ничего хорошего. Все наставления учителя о незамутненности сознания, пустоте сердца и равновесии духа в момент поединка сейчас нисколько не помогали. Внутренне она вся дрожала и до равновесия духа ей было очень далеко. С мечом в руках ей порой удавалось ощутить подобный настрой и войти в сражение "так же легко как перешагнуть лужу", но рукопашная схватка с матерыми решительными мужиками ввергала её в трепет. И тем не менее она приготовилась ударить "зеленобородого" в живот, в солнечное сплетение, выбить из него дыхание, остановить его ци, пресечь на минуту его центральный меридиан. Но парень опередил её и без всякой подготовки, как-то походя, лениво, словно нехотя хлестко ударил её краем ладони в шею. Минлу тут же задохнулась и потерялась. Вертик швырнул её животом на стол, задрал ей голову, накинул узкую бечевку и затянул на горле петлю. Дикий ужас пронзил девушку, она поняла что её задушат. Но Вертик, придавив кирмианку к столешнице, поочередно, с большой ловкостью обмотал всё той же бечевкой каждую её руку и затем связал их вместе, соединив предплечья. Через полминуты Минлу была мастерски и надежно блокирована. Упираясь ногами в пол, с заведенными назад руками она лежала на столе, выгнув спину и приподняв голову, веревка сдавливала ей шею, но дышать всё же позволяла.
– Не дергайся, курва, – зло сказал молодой человек и не сильно ударил девушку по затылку, стукнув её лбом в столешницу и причинив боль натянувшейся бечевкой. У Минлу потекли из глаз слезы.
Буш одобрительно покачал головой. Затем носком сапога, двумя ударами, он заставил Минлу шире развести ноги.
– Отличная поза, – ухмыльнулся он. – Жаль, зря пропадет.
– Успеешь еще, – с презрением отозвался Вертик. Он пребывал в уверенности, что кирмианцы это низший народ и якшаться с их грязными, вонючими женщинами это унижение собственного достоинства.
135.
Цыс и Талгаро стояли возле двери в кабинет.
– Ну что, готов? – Взявшись за ручку, тихо спросил Цыс.
Лоя утвердительно кивнул. Шляпу он откинул за спину и обе пуны уже держал в руках. Сердце его бешено колотилось, а бледное лицо всё пошло синюшно-лиловыми пятнами от волнения. "Как бы этот карлик-бздун от разрыва сердца не помер", неприязненно подумал Цыс, прекрасно понимая что отступать уже будет некуда. Если Талгаро завалит всё дело, Цысу придется самому разбираться с бандитами. А это его совершенно не устраивало.
– Хвала твоей доблести, воин, – серьезно сказал он. – Во имя Аллаха Милостивого, ступай и победи. И пусть пророки охраняют тебя в битве, пусть все святые ислама пребудут с тобой.
Цыс усмехнулся про себя. Во время своего пребывания в Мэдфорде, заведении для умалишенных, он перечитал кучу религиозных книг, другой литературы там просто не было, местные целители искренне полагали что именно сочинения о божественных силах и вышних сферах помогут душевнобольным людям снова обрести покой сердца и остроту разума. Правда подборка книг была совершенно хаотичная, вперемешку все конфессии и религии, шаманство и эзотерика, но это никого это не волновало. В результате чтения всех этих откровений, диспутов, учений, толкований, священных текстов и пр. в голове Цыса образовалась громадная мешанина всяческой метафизической чепухи и при этом он твердо уверовал, что никакого бога не существует в принципе, а всё это досужие выдумки глупых и слабых людей или праздных бездельников и хитрых лгунов. Но тем не менее у него то и дело слетала с губ какая-нибудь божба, проклятие или благословение именем какого-нибудь очередного бога или богини. Его это очень смешило, ибо он сам себе представлялся этаким забавным клириком-космополитом, который верит во всё сразу и ни во что конкретно.
Талгаро, снова подумав что над ним издеваются, недобро покосился на "сэна Хорвига". Но тот глядел на него мрачно и торжественно, словно и правда провожал товарища на эпическую битву и был полон искреннего переживания и тревоги. Он глубоко вдохнул и также тихо ответил:
– Готов.
Цыс распахнул дверь и поспешно посторонился. Талгаро на ватных ногах вошел внутрь. Цыс тут же прикрыл дверь, оставив щель, и прижался рядом к стене, чутко прислушиваясь. Правой рукой он сжал за спиной свой либингский нож, полный решимости пустить его в ход, если понадобится. "Если гном уложит хотя бы одного, считай уже удача", решил он.
Буш удивленно уставился на возникшего в комнате лоя. Увидев выражение лица товарища, Вертик проследил его взгляд и обернувшись, тоже несколько озадаченно посмотрел на маленького человечка.
– Тебе чего, карапуз? – Вполне добродушно поинтересовался Буш.
Минлу, услышав что в комнате что-то происходит, вывернув голову, с трудом поглядела в сторону двери. При этом бечевка на шее дополнительно натянулась, причиняя ей боль. В этот момент Талгаро посмотрел на распластанную на столе девушку. Их глаза встретились. Лоя показалось, что он видит на лице кирмианки гримасу жуткого страдания. Гнев придал ему сил и он молча прыгнул на огромного, удалого, бритоголового бандита в распахнутой до пупа красивой рубахе с серебряным отливом. В момент прыжка лоя крутанул правой кистью и стальная цепочка пуны развернулась, рассекая воздух. Заточенные до состояния бритвы звенья цепи размашисто полоснули Буша по шее. Боли тот почти не почувствовал, но инстинктивно дернул головой. Талгаро приземлился перед мужчиной и тут же снова взмахнул пуной, на этот раз рассекая грудь, шею и подбородок противника снизу-вверх. И затем уже справа налево и теперь стальной хлыст прошелся по лицу Буша. Талгаро всё время действовал только одной пуной, той что была намазана густым слоем из смолотой мякоти «волчьих ягод», то есть ядом, который ни в коем случае не являлся для человека смертельным. Заставить себя использовать пуну в левой руке, с "Печатью Адолиса", он так и не смог.
Буш так и не успел среагировать. Все три удара стальным хлыстом уложились буквально в несколько секунд. Мужчина только дергался и отступал назад. "Ах ты херовина мелкая!", злобно то ли сказал, то ли подумал он, чувствуя как обильно увлажнилось от крови его лицо, шея и грудь и как пока еще несильное жжение проникает в тело. Буш всё-таки испугался. Он понял что некий яд попал ему в кровь. А за страхом явился стыд. Погибнуть от руки бледного недомерка представлялось ему невыносимо унизительным. Он схватил рукояти кинжалов и дернул их вверх, освобождая от ножен.
Вертик пришел в себя и что есть силы пнул лоя в правый бок. Маленький человечек вскрикнул и сложившись в бесформенный ком, как кукла, отлетел к стене. Это зрелище доставило Вертику острое удовольствие. Желая его продлить, он бросился к лоя и принялся сверху-вниз вколачивать в него удары деревянной подошвой правого сапога. Талгаро, утратив всякий боевой дух, весь сжавшись и свернувшись, оглушенный болью и страхом, никак не сопротивлялся.
Буш, сжимая в каждой руке по кинжалу, безучастно наблюдал за происходящим. Он ощущал легкий жар и дурноту. Какая-то липкая пелена обволакивала его тело, словно он очень долго, из последних сил, бежал при страшной духоте и сейчас его, задыхающегося и вспотевшего, вот-вот свалит обморок. Он начал чаще дышать, но воздух словно не входил в грудь. Стало трудно сфокусировать на чем-нибудь взгляд, окружающие предметы как будто едва заметно дрожали, приобретая странную зыбкость и смазанность. Буш потряс головой, дурнота усилилась, глухая, мерзкая тошнота подкатывала к горлу. Начала болеть голова, сначала где-то в переносице, затем ближе к вискам и темени.
Буш увидел как кирмианка слезла со стола и поднялась на ноги. Бандит снова потряс головой, пытаясь прогнать пелену и стискивая зубы от головной боли и расплескавшейся по телу дурноты.
Минлу, со стянутыми за спиной руками и сдавливающей шею веревкой, отошла от стола и быстро глянула на бандита. Вид его был ужасен. Плоть вдоль длинных порезов вспучилась и побагровела, залитый кровью буквально с головы до ног, с каким-то мутным взглядом и позеленевшим лицом. Девушка отвернулась и мрачно поглядела на Вертика, увлеченно мутузившего лоя.
– С-сзади, – прохрипел Буш и шагнул к Минлу.
Молодой бандит обернулся. Девушка яростно, со всей отпущенной ей силой нанесла ему мощный прямой удар правой ногой в грудь. "Зеленобородый", закряхтев, подался назад к стене и едва не упал, споткнувшись о тело лоя. Минлу, несказанно упоенная сладостью мести, бросилась вперед и продолжила бить ненавистного молодчика ногами. Бессчетное количество раз она отрабатывала эти удары о плотные мешки с пеком и деревянные колоды, обшитые кожей. Её голени и ступни теперь и сами были словно из дерева. И лупила своего врага она не абы как куда придется, а ровно как её учили, поражая его самые уязвимые и болезненные места. В пах, в колено, в голень, а когда одуревший от боли Вертик осел вниз, она заехала ему ногой в подбородок и там что-то хрустнуло, заставив девушку испытать то же хищное удовольствие, которое совсем недавно испытывал сам Вертик. Но в следующий миг Буш схватил её, навалился на неё и повалил на пол. Даже ошалевший от воздействия яда, Буш не забыл, что девица нужна Золе живой и так и не пустил в ход свои длинные кинжалы.
Девушка яростно билась под громадным, сильным, липким от крови телом. Но со связанными руками и едва способная дышать от удавки она была в его власти. Ярость сменилась ужасом. Буш прижал её к полу и перехватил один из кинжалов, так чтобы ударить кирмианку тяжелым навершием рукояти. Минлу решила что этот жуткий человек сейчас убьет её. Она забилась сильнее, но широкая грубая ладонь так сжала её шею что дышать стало практически невозможно. У Минлу потекли слезы, она что-то сипела, брызгая слюной. И вдруг её угасающее сознание вздрогнуло и застыло. За плечом окровавленного позеленевшего бандита возник еще один человек. Он взмахнул рукой и чем-то тяжелым заехал Бушу в висок. Бандит обмяк. Неизвестный оттолкнул его тяжелое тело в сторону, освобождая Минлу.
– Спокойно, красавица, я с Талгаро, – сказал мужчина приятным глубоким голосом.
Минлу, тяжело дыша, расширенными глазами глядела на него. Её всю трясло. Но "я с Талгаро" всё же произвело некоторое успокаивающее действие. Да и круглое открытое лицо незнакомца вполне располагало к себе. Мужчина помог ей сесть, после чего большим ножом разрезал веревку на её руках и снял петлю с шеи. Потирая предплечья, девушка благодарно посмотрела на незнакомца.
– Надо быстро уходить, остальные вот-вот вернутся, – сказал Цыс, практически силой поднимая обмякшую девушку с пола.
Поставив её на ноги и убедившись, что она может стоять самостоятельно, Цыс бросился к неподвижному Бушу. Из раны на правой стороне его головы текла кровь. "Подох поди", абсолютно равнодушно, мимоходом подумал Цыс. Он опустился на корточки и принялся обшаривать пояс и карманы бандита. Извлек два кошеля, один совсем тощий, другой потяжелее. Забрал себе. Снял с шеи золотую цепь, при этом испытав отвращение прикоснувшись к курчавым волосам на груди Буша. Наконец осмотрел его руки и с некоторым трудом содрал с пальцев перстни, не тронув только те что были выкрашены в зеленый цвет. Минлу с легким недоумением и неприязнью наблюдала за его действиями. Поднявшись на ноги и встретив её взгляд, Цыс ободряюще улыбнулся и сказал:
– Богоугодное дело ты сегодня совершила, девонька. Исусе Христе, сыне Божий и двенадцать Его апостолов радуются на небесах и пьют за твоё здоровье.
У Цыса было хорошее настроение. По его мнению всё складывалось как нельзя лучше. Лоя проявил себя отлично, радостно думал он, сделал всё как надо, отходил здоровенного бандюгана за милую душу, отмудохал его в сопли и кашу, да и девчонка неожиданно оказалась полезной. За всем происходящим в кабинете Цыс осторожно подглядывал в щелку и выступил на сцену только когда ему уже ничего не угрожало и даже более того, никто из "зеленых" уже был не в состоянии его запомнить.
Минлу прочистила горло, при этом чувствуя боль в истерзанной шеи и с тревогой проговорила:
– Талгаро....
Цыс послушно подскочил к лоя и поднял его практически за шиворот. Рядом стонал и барахтался Вертик.
– Ты как, приятель? Выжил? – Спросил Цыс, почти весело.
Талгаро выглядел ужасно. Его голову щедро покрывали фиолетово-оранжевые шишки, это было что-то вроде синяков у лоя и бледно-красная, с голубоватым оттенком кровь текла из разбитого рта и пары глубоких ссадин. Но тем не менее он был в сознании и даже мог стоять на ногах. Цыс отлично знал насколько живучи лоя, особенно черные. Но и белые, несмотря на их довольно тщедушный вид, на самом деле были весьма крепки и выносливы. При этом оба народа очень быстро восстанавливались от самых тяжелых ран, в этом их могли перещеголять только авры, которые, как слышал Цыс, вообще были способны отращивать себе отрезанные конечности.