Корректор. Книга четвертая. Река меж зеленых холмов

– Прежде всего сядь, – Цукка нажала ладонями на плечи девушки и почти силой вынудила ее опуститься на стул. – Я сейчас заварю чай с травами. У меня бывшие воспитанницы – обе девианты, они часто дуэли устраивали, кто кому первая по эффектору попадет. Там ощущения должны быть похожими, так что травы помогут тебе прийти в себя.

Она прошла на кухню, набрала воды в чайник, и пока он закипал, принялась копаться в кухонном шкафчике, разыскивая нужные порошки.

– Вот, попей, – наконец она поставила чашку с ароматно пахнущим напитком и блюдце с печеньем перед девушкой. – Полегчает.

Та неуверенно отхлебнула, обожглась, зашипела сквозь зубы, глотнула еще.

– Вкусно, – наконец сказала она. – Спасибо за угощение, госпожа Цукка.

– Не за что, – Цукка опустилась на стул напротив. – Госпожа Холоя, ты не читала мое досье. Настоящее досье, я имею в виду. То, что ты видела, просто липа. Наши личности и наш отель, как и его охранная система, проходят по категории государственной тайны, к которой во всей Катонии потенциально имеют допуск не более пары сотен человек. Фактически – человек тридцать или около того. Вы вообще не должны были здесь появляться…

Она отхлебнула из своей чашки.

– Вероятно, где-то в системе произошла случайная нестыковка, – закончила она. – Ты просто оказалась крайней из-за чужой ошибки. Еще раз покорнейше прошу принять мои извинения за случившееся.

– Я принимаю твои извинения, хотя и не вижу для них причины, – формально откликнулась девица. Похоже, она уже отошла от шока, и ее взгляд снова стал острым и суровым. Былая надменность на физиономию, впрочем, не вернулась, и крутым супершпионом она больше не выглядела. – Значит, государственная тайна? Пожалуй, тогда уже мне стоит принести извинения. Да и меня, наверное, вышибут со службы за пререкания с генералом.

– Ну, жизнь на том не кончится, – Цукка философски пожала плечами. – Вот и моего мужа в свое время выбарабанили из армии за то, что тот слишком точно устные приказы исполнял без письменного подтверждения. Он тоже сначала думал, что осталось только пойти и застрелиться. А сейчас радуется, что так все повернулось.

– Твой муж, – задумчиво проговорила девушка, допивая чай. – Саматта Касарий. Погоди! Ты упомянула отчет капитана Саматты Касария о штурме вашего отеля. Он что, его пытался захватить? Твой муж?

– Тогда он еще не был моим мужем, – улыбнулась Цукка. – Мы познакомились на следующий день, когда Дзи привел его сюда, уволенного и словно бревном ушибленного. Ну, там долгая история. Он со своим отрядом спецназа напоролся на ту самую охранную систему, которая сегодня прижала тебя, какое-то время бился головой о стену в надежде ее прошибить, а потом Дзи его заболтал. До сих пор с удовольствием его физиономию вспоминаю в тот момент.

– Ну, если целый отряд спецназа дом штурмом взять не смог, мы и в самом деле тут лишние, – капитан Холоя скривилась. – Прости, госпожа Цукка, теперь мне становится понятным твое раздражение. Ты…

Она замолчала и прижала наушник пальцем.

– На связи, – негромко сказала она. – Да, на объекте. Да, говорила… нет, не сочла возможным подчиниться неуставному приказу… Да, поняла. Есть немедленно возвращаться на базу. Отбой.

Она трижды стукнула по наушнику пальцем.

– Всем Суркам, здесь Первая. Новые приказы. Номерам с пятого по восьмой оставить посты и самостоятельно вернуться на базу. Второй, ждать меня в машине, сейчас выйду. Отбой.

Она поднялась.

– Мы уезжаем, госпожа Цукка, – сказала она. – Приношу свои извинения за случившееся и прошу не держать зла.

– Нет, разумеется, не держу, – Цукка тоже поднялась. – Ты всего лишь исполняла приказ. Да, и если тебя действительно выгонят из СОБ, приходи жить сюда. Свободного места здесь много… да что там, весь отель пустой, никого, кроме меня, не осталось. Комната для тебя найдется, а с работой в Масарии особых проблем нет.

– Спасибо, госпожа Цукка, я запомню, – кивнула капитан. – Прощай.

Она кивнула и вышла из столовой. Хлопнула входная дверь. Тут же по коридору прозвучали торопливые шаги, и в комнату вошел давешний техник, нагруженный чемоданчиком с инструментами, какими-то пакетами, свертками и электродрелью с огромным, в полсажени длиной, сверлом.

– Ну, вот и все, – жизнерадостно заявил он. – Тарелка стоит, осталось кабели в комнату с улицы пробросить. Где дырку бурить, госпожа? Есть пожелания?

– Дырку? – озадаченно посмотрела на него Цукка. – Ах, да. Да неважно, лишь бы проводку не задеть.

– С проводкой проблемы не возникнет, – пробурчал техник. Он с грохотом свалил свое снаряжение на пол, вытащил из чемоданчика детектор и принялся водить им по стене возле оконной рамы. – Ну, где-то здесь, похоже…

Пять минут спустя дырка на улицу оказалась просверленной (с чудовищным ревом), изолирующая муфта – установлена (почти бесшумно), а кабели антенны и питания – пропихнуты через нее внутрь, оконцованы и вставлены в гнезда на коммуникаторе (с шипением сквозь зубы неразборчивых междометий). Техник потыкал клавиши на устройстве, поизучал графики в дисплее и довольно прицокнул языком.

– Шесть спутников как на ладони, – довольно сказал он. – Связь железная. Вот и все дела. Кстати, госпожа Цукка, а что такое «кавитонный реактор»?

– А? – та удивленно посмотрела на него.

– Ну, ты спросила, не нужен ли для коммуникатора кавитонный реактор. Что-то я о таких не слышал.

– О, ничего особенного, – беспечно ответила Цукка. – Из какого-то то ли романа, то ли фильма. Фантастического, чекашного. Источник энергии, основанный на явлении «кипения вакуума». Есть теория, что в вакууме все время рождаются и тут же аннигилируют пары противоположно заряженных частиц. И другая – что пространство на шкале в районе в минус тридцать третьей миллиметра распадается на изолированные пузырьки. В сочетании эти два явления можно использовать для разделения родившихся частиц до их аннигиляции. Выходная мощность пропорциональна кубу диаметра рабочего пространства. Но с увеличением объема КПД постепенно падает и возрастает риск катастрофического резонанса. И это промышленная технология, для бытовых устройств обычно используются аккумуляторы Бойского, использующие для сбора энергии не рабочий объем целиком, а фрактальные пространственные структуры дробной мерности, так называемую «паутину». КПД гораздо выше, и для работы не требуется сверхчистого вакуума, хотя максимальная мощность невысока.

– Виден физик-астроном! – ухмыльнулся техник. – Ты, госпожа, сама-то сценарии для фильмов не пишешь?

– Вот еще! – гордо фыркнула Цукка. – И на статьи-то времени не остается.

– А жаль. Задолбало смотреть красочную лажу, которую сегодня за НФ выдают. Ну, всего хорошего, госпожа Цукка, если что случится с нашей железкой – звони, отремонтируем и настроим.

Он ухватил в охапку свое снаряжение и вышел. Цукка последовала за ним и помогла выбраться через входную дверь, а потом открыла дверь фургона. Водитель, заснувший за рулем, недовольно заворочался, протирая глаза. Фургон уехал, и возле отеля снова воцарилась почти по-летнему жаркая тишина. Цукка устало потерла лоб тыльной стороной ладони и поплелась в дом.

«Саматта, контакт. Цукка в канала. Мати, ты не занят?»

«Саматта в канале. Привет, Цу. Что у тебя там творится – опять нас кто-то штурмует? Почему Фи желтый статус выдавала?»

«Ох, Мати… Ты можешь появиться? Ты мне очень нужен. Или давай я к тебе».

«Лучше я к тебе. Здесь я в лагере в своей палатке типа дрыхну, не поймет народ твоего появления из ниоткуда. Сейчас, проекцию переведу в автономный режим…»

Несколько секунд спустя Саматта в полевой камуфляжной форме сконденсировался в воздухе посреди столовой и мягко опустился на пол. Цукка прижалась к его широкой груди и шмыгнула носом.

– Ну-ну, девочка моя, – успокаивающе сказал он. – Что случилось? Кто тебя обидел?

– Я дура, – сердито сказала Цукка. – Прибить меня мало. СОБ своих людей для охраны прислала, а я… я сорвалась. Устала я, Мати, а тут они толпой – и остаться собираются. Ну, я и спустила на них Фи.

– Все верно, – согласился Саматта, поглаживая ее по волосам. – А как еще с собами? Они по-хорошему не понимают.

– Мати, они девианты. Все четверо. Старшая – наивная девочка лет двадцати. Капитан. Страшно гордая своим званием и положением, твердо намеренная выполнить полученные приказы и даже геройски погибнуть по ходу дела, если понадобится. А Фи ее по эффектору зацепила, да так, что она чуть не загнулась прямо здесь.

– Ну, случается, – Саматта пожал плечами. – Жива же, не померла. Или ты от трупов уже успела избавиться?

– Мати, я наслаждалась тем, что делаю, понимаешь? – глухо сказала Цукка, упираясь носом в его камуфляжную куртку. – Наслаждалась своей властью. Сознанием, что могу вот так взять и сломать их всех через колено. И генерала СОБ, и эту девочку – всех, кто посмеет мне перечить. Мати, что со мной? Я же не такая, я же терпеть не могу с людьми ссориться! Неужели я так изменилась из-за того, что стала Демиургом? Мне страшно, Мати…

– У, как все запущенно… – пробормотал Саматта, крепко прижимая ее к себе. – Цу, власть над людьми – страшная штука, особенно власть абсолютная, над жизнью и смертью. По себе знаю. Когда осознаешь, что можешь человека под пули сунуть, а можешь и тылы оставить прикрывать, особое ощущение возникает. Тяжкое ощущение. Захватывающее. Многие ему поддаются, Цу, в скотов превращаются, и чем дольше ты властью обладаешь, тем оно слаще и привычнее. Ты не переживай, твоя новая сущность здесь ни при чем. Простое, понятное, чисто человеческое чувство безнаказанности и вседозволенности. Но ты ведь у меня не только красавица, Цу, но и умница, ты все сама поняла и осознала. Ты ведь больше так не поступишь, верно?

– Нет, Мати, не поступлю, – Цукка снова шмыгнула. – Один раз усталости поддалась… Да нет, вру. Какая усталость, я же не устаю больше. Сплошная имитация. Больше так никогда не сделаю.

– Вот и ладушки, – весело сказал Саматта. – Ничего, расслабься. Глазки горящие, надеюсь, ты им не показывала?

– Нет. Я не Яна, выкрутиться бы не сумела. Как там, кстати, та тарсачка? Яни, кажется, до сих пор в прострации, что так прокололась, упорно не желает ничего рассказывать.

– Да не так уж и прокололась. Подумаешь, глазами посверкала. По-моему, она слишком сильно переживает. Все в конечном итоге к лучшему. И у нее, и у тебя. Цу, раз уж мы здесь вдвоем и никто у нас под ногами не мешается, не хочешь мне спинку потереть в душе? А то я весь пропотел, как собака, и шкура чешется.

– У тебя тоже имитация чешется, а не шкура, – Цукка отлипла от его груди и грозно взглянула ему в глаза. – Ну-ка, блистательный господин Саматта, признавайся, какие грязные мысли у тебя на уме на самом деле!

Саматта подхватил ее на руки и поцеловал.

– А вот о грязных мыслях я тебе расскажу в ванной, – зловеще прошептал он ей на ухо. – Готовься, тебе придется их отмывать.

14.06.858, вододень. Катония, город Крестоцин

– Я думаю, все в порядке, Гэки.

Карина сморгнула, возвращаясь к нормальному зрению, и повернулась к Гэкаю.

– Все в порядке, – повторила она задумчиво. – Конечно, жаль, что его не перевели к нам раньше, но я, в общем-то, ничего принципиально не изменила бы. Резекция поджелудочной железы и селезенки выполнена качественно, я бы лучше не справилась. Метастазов в окрестностях, разумеется, много, в том числе в желчном протоке, но я все выжгла за один прием – общая масса невелика, организм справится. Разумеется, несколько дней господину Нондакуре придется полежать с гемодиализатором, плюс обычный контроль.

– Ну вот, господин Нондакура, значит, жить будешь! – весело проговорил молодой хирург, обращаясь к пациенту. – Через пару недель, если все пойдет хорошо, выпишем тебя домой, к жене, а через период можешь снова начинать работать.

– Вам бы только денег побольше вытянуть, – зло буркнул пациент. – Я же сказал – нет у меня медицинской страховки. И денег нет. Говорил я им – не надо резать, так нет! Хлебом не корми, дай с ножом в кишки залезть рабочему человеку. Да я на вас вообще на всех в суд подам, чтобы неповадно…

Карина едва удержалась от раздраженной гримаски. Мужчина ей активно не нравился, даже если оставить в стороне отвратительный характер. Лет пятидесяти с небольшим, с дряблой кожей складками (следствием ожирения и последующего исхудания во время болезни), с оплывшим лицом и редкими нечесаными волосами. Похоже, хронический алкоголик: в печени – хорошо развитый жировой гепатоз на грани цирроза, в слизистой желудка атрофические изменения, на носу – густая сетка розовых прожилок. Заядлый курильщик – с насквозь прокопченными легкими и характерным запахом изо рта, и вообще ужасно вонючий. Его наверняка должны были мыть и при поступлении, и регулярно после операции, но исходящий от него запах псины оказался неистребим.

– Господин Нондакура, – перебила она. – Прошу извинить, но у меня нет времени на досужие разговоры. Без экстренного вмешательства ты бы умер от карциномы через несколько периодов, и умер очень неприятной смертью. Рак поджелудочной железы крайне опасен. Еще лет двадцать назад по смертности он был на четвертом месте среди всех онкологических заболеваний. Скажи спасибо терапевту, что он сразу же направил тебя в больницу, а оперировавшему тебя хирургу – что он все-таки настоял на операции. Я вообще не понимаю, каким образом ты умудрился вырастить у себя опухоль до такого состояния…

– Постоянной работы нет, медстраховки нет, регулярный мониторинг не проходил уже лет десять, – пояснил Гэкай. – Пришел к врачу спустя три периода после того, как боли начались.

– А, вот как… Господи Нондакура, я подтверждаю правильность решения твоего врача и объем проведенного вмешательства. Тебе вообще невероятно повезло, что опухоль возникла в хвосте железы, а не в головке, и на такой запущенной стадии мало распространилась на желудок и дальше. Обычно на этой стадии приходится удалять большую часть желудка, желчного протока и двенадцатиперстной кишки – если, конечно, состояние позволяет. Большинство людей в таком состоянии неоперабельны, им даже я, наверное, помочь бы не смогла. Ты просто с яблоком судьбы родился – но такое везение дважды не повторяется. Пожалуйста, больше не экономь на здоровье. Не забудь обязательно купить назначенные тебе препараты и регулярно их принимать. Это лекарства нового поколения, которые избирательно подавляют рост именно раковых клеток. Пусть они пока довольно дороги, тебе они совершенно необходимы.

– Я вам что, миллионер? – от упоминания дорогих лекарств настроение вздорного дядьки явно не улучшилось. – Где я вам денег на лекарства напасусь? Все вы заодно, нигде правды не найдешь!

– Найди постоянную работу, и деньги появятся. Кроме того, тебе теперь категорически запрещено пить и курить, «алкоголь», «табак» и «яд» для тебя полные синонимы. Думаю, сэкономленных на спиртном средств вполне хватит на ган-ингибиторы. Пойми, пожалуйста, что врачи – не чудотворцы, даже я. Я выжгла все метастазы, которые видит мой… м-м-м, эффектор. Но он видит далеко не все. За последних пять лет у четверых моих пациентов случились рецидивы, казалось бы, надежно убитого рака, и мне пришлось выжигать метастазы заново. Скоро я уезжаю в Сураграш, возможно, навсегда, и помочь тебе больше не смогу. Так что не вздумай пренебрегать лекарствами. Гэки, у тебя все? Меня господин Кулау просил зайти.

– С господином Нондакурой – все, – кивнул хирург. – Кара, у меня еще один личный разговор есть. Поговоришь с «дедом» – найди меня. Я, скорее всего, в ординаторской.

– Хорошо, – Карина улыбнулась коллеге, поклонилась демонстративно отвернувшемуся пациенту и вышла из палаты. Устроившийся на подоконнике Парс широко зевнул и проводил ее взглядом двух пар щелевидных зрачков, но за ней не увязался. Ее тихо кольнуло в сердце. Все правильно, больше она ему не хозяйка. Прости, малыш, но в Сураграш тебя я взять не могу…

У завотделением ее ждал сюрприз. Доктор Кулау, с измученным видом общавшийся с посетителем, при виде ее буквально просиял.

– Кара! – он встал из за стола, почти подбежал к замершей в дверях Карине и едва ли не силой втащил ее в кабинет – Ну наконец-то! Входи, входи. Позволь представить тебе господина Вая Краамса, журналиста канала «Весь мир»…

– Мы знакомы, – сквозь зубы процедила Карина, усаживаясь на стул напротив посетителя. Завотделения скромно уселся не на свое рабочее место, а на диванчик у дальней стены, и сделал вид, что вообще отсутствует в кабинете. – К несчастью. Господин Вай, каким образом ты проник сюда? Я думала, что СОБ надежно охраняет больницу от незваных гостей вроде тебя.

– Так скажем: все равны перед законом, но некоторые равнее, – во все тридцать два зуба улыбнулся журналист. – Особенно когда их проводит работающий здесь хирург. Госпожа Томара все-таки вняла голосу рассудка и справедливо сочла, что знакомое зло лучше незнакомого.

– Я думала, ты в Сэтате, – Карина оценивающе посмотрела на него, прикидывая, как звезда национального телевидения будет выглядеть, приложившись физиономией о пол. Или о стену. Или хотя бы о письменный стол господина Кулау… хотя нет, полировку стола жалко, еще поцарапает ядовитыми клыками. – В Оканаке я специально выясняла, не захочешь ли ты снова взяться за старое, и меня обрадовали, что ты в длительной зарубежной командировке. Оказывается, обманули.

– А… – журналист небрежно помахал рукой. – Из Сэтаты мне пришлось убираться в срочном порядке. Видишь ли, Кара…

– Госпожа Карина! – отрубила та.

– Видишь ли, Кара, – невозмутимо продолжил Вай, – я раскопал забавную историю с контрабандой оружия из Катонии в Сэтату еще до нынешней гражданской войны. И выяснилось, что в ней замешаны некоторые очень высокопоставленные личности из Министерства обороны. А в Сэтате мне удалось собрать дополнительные материалы. Когда мои репортажи опубликовали, меня неформально предупредили, что если я не исчезну из Сэтаты самостоятельно, то меня увезут оттуда публично и с военными почестями – в гробу, покрытом государственным флагом Катонии или Горагии, на мой выбор. Я решил, что лучше совершить тактическое отступление и продолжить битву в дальнейшем, чем геройски пасть в неравном бою и замолкнуть навеки. А потом оказалось, что ты вернулась в Катонию, и вот я здесь.

– Ценю проявленное тобой мужество, господин Вай, – холодно сказала Карина. – Я так понимаю, ты появился, потому что чего-то хочешь от меня. Сразу предупреждаю: интервью я больше не даю. Я уже по нескольку раз рассказала прессе все, что могла и хотела, и больше языком трепать не намерена. Так что ты опоздал.

– Ну, слишком много счастья в жизни не бывает, – журналист философски пожал плечами. – Однако я хочу поговорить с тобой несколько об ином. Видишь ли, телеканал «Весь мир» в лице своего главного директора Вассы Курабэкко полагает, что с некоторых пор мир слегка расширился. В частности, местность под названием «Сураграш» теперь заслуживает внимания нашего зрителя. А у нас, как ни досадно, до сих пор в тех краях нет ни одного собственно корреспондента. Даже корреспондента-совместителя и то нет, как и у других каналов…

– Дай я догадаюсь сама, господин Вай, – перебила его Карина. – Уж не намерен ли ты стать собственным корреспондентом ВМ в Сураграше?

– А почему нет? – Вай снова пожал плечами. – В Горагии меня сейчас, мягко говоря, не ждут, в Катонии скука смертная, а Сураграш – страна экзотическая, события происходят интригующие, да еще и мои старые знакомые там у руля оказались. Внимание зрителя и читателя обеспечено. Ты ведь, кажется, на днях туда возвращаешься? Вот и прихвати меня с собой.

– И в самом ближайшем будущем широкая публика узнает об инопланетянах и таинственных монстрах в сураграшских джунглях… – саркастически пробормотал со своего диванчика Кулау.

– Я больше не занимаюсь паранормальщиной, – отмахнулся журналист. – После «Камигами» как-то…

От изумления Карина поперхнулась слюной и закашлялась. Вай замолчал и с интересом посмотрел на нее.

– Ты знаешь о «Камигами»? – наконец проговорила она. – Откуда?

– Госпожа Эхира прислала мне читалку… незадолго перед смертью, – пояснил журналист. – Кстати, Кара, прими мои соболезнования по поводу ее кончины. Мне действительно очень жаль. Тогда, на шоу, я заметил, что она плохо выглядит, но мне и в голову не приходило, что все настолько скверно. Мы не раз сотрудничали, и она была хорошей женщиной. Так вот, когда я покопался в «Камигами» – кстати, похоже, мне досталась сильно урезанная версия, я бы не отказался почитать полную – я как-то расхотел выглядеть идиотом, рассуждающим о летающих тарелочках…

– Этот вопрос можно обсудить и потом, – быстро сказала Карина, глазами показав в сторону Кулау. Завотделением она любила, но ни в какие секреты, связанные с Демиургами, не посвящала и посвящать не намеревалась. По крайней мере, сейчас, еще не привыкнув толком к своему новому положению. Слишком много придется врать насчет себя, а врать она за свои двадцать восемь лет жизни так толком и не научилась. – Значит, господин Вай, ты очень хочешь попасть в Сураграш?

– Ну, как тебе сказать… – протянул журналист, безразлично разглядывая ногти. – «Золотую ласточку» благодаря тебе в нынешнем году я точно заработал, так что больше пока можно и не стараться. Но, – он вскинул взгляд, – Кара, мне и в самом деле очень интересно, что происходит на Западе. Обещаю, я буду настолько объективным, насколько возможно.

– Там все еще стреляют, – напомнила Карина. – И похищают ради выкупа.

– А! – журналист махнул рукой. – В Граше меня уже воровали шесть лет назад. Я туда туристом ездил, в отпуск, а чтобы затраты компенсировать, подрядился серию видеорепортажей для какой-то турфирмы сделать. Вот меня и украли… где? То ли в Тусе, то ли где-то в его окрестностях, уже и не помню. Как украли, так и выпустили, за выкуп, мизерный до обидности – по курсу вышло что-то около пятнадцать тысяч маеров. Душевные оказались люди, кормили хорошо, разговоры за жизнь разговаривали. Если бы голову не обещали отрезать, совсем замечательное приключение бы вышло. Так что пусть снова воруют, сравню подходы к ремеслу в Граше и Сураграше.

Карина озадаченно посмотрела на него, задействовав нейросканер. Кажется, журналист не шутил. Ему и в самом деле было наплевать на похищения и прочие опасности, и тянуло от него лишь азартным ожиданием. Неужели его так тянет в далекие незнакомые джунгли? С другой стороны, Вай хотя и въедливая зараза, но нужно отдать ему должное – если верить Майе, в смысле, ее воплощению тете Эхире, он по-своему честен и профессионален. Кидается на жареные факты, словно голодный коршун на зайца, способен переврать до неузнаваемости даже таблицу умножения, ради рейтинга своих передач готов убить кого угодно, не гнушается мерзкими передачами с похорон и судебных заседаний – но никогда не нарушает данное слово. И никогда не публикует данные, сообщенные в режиме «не для печати». Строит на них свое расследование, да, но не публикует.

А им до смерти нужна хоть какая-то положительная реклама из более-менее нейтрального источника. И если ценой окажутся дурацкие репортажи о ней и ее семье… ну что же, придется перетерпеть. Все равно от них никуда уже не деться.

– Ну, а от меня-то что нужно? – уныло спросила она. – С собой я тебя взять не могу, я сама через Граш на перекладных добираться намерена. А у тебя наверняка с собой оператор, ассистент, спутниковый коммуникатор, вообще аппаратуры вагон.

– От тебя, Кара, мне нужно одно: заверение, что меня из вашего Сураграша в шею не погонят. Обидно окажется, если я туда припрусь с, как ты выражаешься, вагоном аппаратуры, а мне опять пообещают гроб под государственным флагом. И еще бы пару подсказок – куда мне сунуться сначала, чтобы базу операций обустроить, и как лучше добираться.

– Господин Вай, ты скотина, – грустно сказала Карина. – Сволочь. Урод моральный. Ты так подставил меня той передачей – и теперь хочешь, чтобы я снова тебе помогала?

– А то как же! – журналист снова просиял улыбкой. – Ну сама посуди – если бы не передача, тебя бы не украли. А если бы тебя не украли, ты бы не стала Кисаки Сураграша и всю жизнь проторчала бы безвылазно в Крестоцине. Или Масарии. Ну, разве что с редкими выездами в Оканаку на симпозиумы. А несчастный народ Сураграша так и продолжил бы страдать под тяжким игом бандитов и наркоторговцев. По здравому размышлению ты меня благодарить должна!

– Наглец! – Карина фыркнула. – Господин Вай, могу только одно пообещать: что расскажу Панириши о тебе все, что думаю. Если он решит, что тебя нужно соленой плетью гнать из Сураграша, так тому и быть.

– Согласен, – быстро согласился журналист. – А что он вообще за человек, ваш Панариши? Ты говорила – шаман. С бубном, в татуировках, с костью в носу? Или он просто прикидывался?

– Ага, с костью. С берцовой. Человеческой. Он обожает лопать на завтрак мерзких журналистов, наслаждаясь их криками. Вот доберешься к нам – на собственной шкуре убедишься.

Карина поднялась.

– Когда решишь ехать – в Грашграде есть человек, выполняющий роль нашего временного представителя. Зовут Майла Бхаран. Она наполовину тарсачка, наполовину гулана, прекрасно знает страну. Она подскажет, как лучше добираться и где и кого можно найти. Вот контакт… – Она достала свой пелефон и потыкала в экран, пересылая код на с готовностью подставленный пелефон Вая. – Я завтра уезжаю из Катонии, так что ничем тебе помочь не смогу. Господин Кулау, – она обернулась к заведующему отделением, – ты меня позвал только затем, чтобы от незваного гостя избавиться?

– Ну, вообще-то еще кое-какие мелочи оставались, – Кулау поднялся. – О завершении формальностей с твоим отпуском без содержания, финансовые вопросы, еще кое-что. Ничего важного. Вечером поговорим.

– Хорошо. Тогда я пойду. Позвать по дороге охранника из СОБ, чтобы он постороннего из отделения выставил?

– Не надо, я уже ухожу, – нехотя сообщил журналист. – Все, что хотел, я выяснил. Господин Кулау, я пришлю текст интервью для согласования.

– Какого интервью? – охнул заведующий.

– Ну как же – я спрашивал, ты отвечал, – журналист развел руками, удивляясь непонятливости собеседника. – О работе больницы, например. О том, какую роль наша Кара сыграла в ее жизни…

– Господин Вай! – проскрежетала Карина.

– Ладно-ладно, – Вай замахал руками. – Молчу. Я пошутил.

Карина резко выдохнула воздух через ноздри, невежливо, без поклона, развернулась и вышла, хлопнув дверью. Посреди приемной она остановилась и, игнорируя вопросительный взгляд чоки-секретарши, задумалась. Что-то она должна сделать, что почти забыла из-за сволочи Вая. Ах, да. Гэки.

Гэкай в компании с вторым врачом, Котовадзой Бункой, сидели в пустой ординаторской у окна и негромко беседовали. При виде ее они обернулись.

– А, Кара! – махнул рукой Котовадза. – Привет. Как жизнь?

– Шляются тут всякие посторонние! – сердито буркнула Карина. – Привет, Кота. Представляете, Вай Краамс лично притащился. Как-то уболтал Томару его провести через охрану, а та меня даже не предупредила! Поубивала бы всех на месте! Гэки, ты о чем-то спросить хотел?

– Ага, – кивнул хирург. – И Кота тоже. Мы с тобой серьезно поговорить хотели.

– Серьезно? – Карина насторожилась, опускаясь на стул. – О чем?

– Кара, – проникновенно сказал Гэкай, положив ей руку на плечо, – возьми нас с собой, а?

– Что?! – Карина ошалело воззрилась на него. – Куда?!

– В Сураграш, – терпеливо пояснил Гэкай. – Врачами работать. Ты же рассказывала, как там дела с медициной обстоят – вернее, не обстоят за ее неимением. Ты ведь не собираешься в одиночку там всех вылечить?

– Но почему вы хотите со мной? – Карина почувствовала, как у нее от неожиданности начал заплетаться язык. Сначала Вай, теперь эти двое – и кто еще?

– Потому что мы – врачи. Наше дело – лечить. Или ты думаешь, что одна во всем мире подвижница?

Карина взялась за голову.

– Гэки, ты просто не представляешь, о чем говоришь. Ты хоть понимаешь, что там нет не только медицины – вообще ничего? Деревянные дома без кондиционеров, зачастую крытые просто пальмовыми листьями, глиняные горшки вместо унитазов, жара, влажность, насекомые, куча инфекций, наполовину нашей медицине не известных, и полное отсутствие любых условий для работы! Я-то ладно, у меня вот здесь, – она похлопала себя ладонью по загривку, – сидит комбинация томографа с рентгеновской установкой и лазерным скальпелем, операционная в миниатюре. А вы как работать намереваетесь? Медицинской аппаратуры нет, больниц нет, лекарств нет – не то что антибиотиков, а и простейших обезболивающих, историю болезни вести не в чем. Диагност – и тот через два дня сдохнет, потому что нет электричества, а все зарядные устройства работают на батареи для раций. Я уже не говорю, что вам даже жалование платить не из чего, нет у нас пока что ни госбюджета, ни даже своей финансовой системы. Валюта и та пока грашская.

– Послушай, Карина, – вклинился Котовадза, когда она на мгновение остановились перевести дыхание, – мы все понимаем. Но ведь медицину изобрели вовсе не вместе с компьютерами и томографами. Сто лет назад скальпели делали стальными, историю болезни вели на бумаге, диагнозы ставили с помощью пальпации, фонендоскопа и примитивных микроскопов, а сельские врачи зачастую обходились натуральной платой. Я надеюсь, в Сураграше хватит еды, чтобы прокормить двух лишних людей?

– Да нет же! Все не так! Кота, ваши знания там окажутся совершенно бесполезными. Нас учили работать по материалам, полученным с помощью высоких технологий. По томограммам и эхограммам, рентгеновским снимкам, по данным диагностов… Нет там ничего подобного. Я за всю жизнь стеклянный многоразовый шприц и ртутный градусник видела один раз, в музее при медфаке. А теперь мы подыскиваем в ЧК фабрику, которая еще в состоянии производить такие тысячными партиями, да еще и делать спиртовые стерилизаторы хотя бы десятками в период. Там вы не сможете пользоваться ни электронными архивами, ни экспертными системами, ничем. Только руками и головой. Ребята, да там терапевты нужны куда больше хирургов, чтобы хотя бы первичный прием организовать!

– Я думаю, справимся, – решительно сказал Гэкай. – У меня от деда осталась неплохая библиотека – куча старых учебников, еще бумажных: военно-полевая хирургия, ортопедия, травматология, патофизиология ЖКТ, паразитология, гинекология, все такое. Выбрасывать рука не поднималась, вот сейчас и пригодятся. Сто лет назад, между прочим, врачи вполне неплохо справлялись. С теми самыми стеклянными шприцами и ртутными градусниками.

– Сто лет назад средняя продолжительность жизни была на двадцать лет меньше, чем сейчас – не в последнюю очередь из-за скверной медицины. Ребята, да что вам вдруг в голову взбрело? Чем вам в Крестоцине не сидится, что на другой конец света захотели?