Воронов быстро передавал полученные указания Сидорову и уже через несколько станций с облегчением заметил, что к ним присоединилось несколько человек из группы капитана. Спустя час с начала охоты Данила заметил первый след, уходящий в сторону от кольцевой. Им пришлось потратить еще несколько минут на то, чтобы вернуться на станцию назад и сделать пересадку на радиальную ветку. След становился все ярче по мере их приближения к цели и, уже ближе к концу ветки, Данила выскочил на перрон. Оглядев платформу, он, не колеблясь, направился в её начало. Первой жертвой оказалась сухонькая старушка, которая мирно сидела на скамейке. Ее тело было окутано нежно-розовой вуалью средней интенсивности.
– У нее есть еще двадцать минут, – уверенно произнес Данила, указывая на женщину рукой. Воронов продублировал указание и приставил к старушке двух оперативников. Те разместились на платформе таким образом, чтобы один прикрывал подход к путям, а второй оставался позади объекта. Убедившись в том, что парни обеспечили первой жертве полное наблюдение, Данила с чистой совестью шагнул в первый же поезд в направлении центра, и охота продолжилась вновь.
– Как ты узнаёшь, сколько времени осталось? – выкрикнул Воронов.
– Когда я натыкаюсь на жертв, я вижу их окутанными туманом, – прокричал в ответ Данила. – Эта дымка обычно теплых цветов, и чем цвета насыщеннее, тем ближе клиент к смерти. А перед самым прыжком цвет меняется на грязно-серый, так я и понимаю, что именно в этот миг произойдет самоубийство.
Сергей не стал углубляться в эти тонкости, поскольку не смог представить себе человека в тумане, да еще и определенного цвета. Он просто кивнул Даниле и больше не стал отвлекать его от работы.
Следующий след Данила заметил в переходе на станцию «Таганская». След был бледным, почти невесомым, но точно вёл на кольцо. Мужчины пустились в погоню. Четко определив направление, они уверенно шагнули в прибывший поезд, но, проехав всего две станции, во встречном составе Данила заметил более яркий и четкий след. Ориентируясь на интенсивность смертельной метки, Данила решил, что новый суицидник был в большей опасности, чем тот, за которым они следовали прежде, и вышел из вагона. Стараясь не терять первоначального следа из вида, Данила быстро перебежал на соседний путь и уверенно двинулся за более яркой полосой. Расчет оказался верным, и уже через две станции они стояли позади мужчины, который, растеряно озираясь, стоял в самом центре платформы. Действие повторилось, и к новой жертве также были приставлены двое страхующих.
В этот самый момент на телефон Воронова пришло сообщение от дежурного по пультовой. Всё это время он наблюдал за первой жертвой через монитор видеонаблюдения за станцией и, как только стал ясен исход, прислал короткое сообщение: «Первая спасена». Воронов показал Даниле сообщение, и оба переглянулись так, словно от этой информации зависела вся их жизнь. Данила не смог сдержать улыбку и почти вприпрыжку бросился по старому следу, уже не боясь оставить на оперативников новую жертву. Пока они гонялись за вторым суицидником, след третьего стал настолько сильным, что Данила не на шутку перепугался. В голове тут же родилось сомнение, правильно ли он поступил, предпочтя более сильный след тому, который, судя по интенсивности окраски, теперь мог перевалить пятиминутный рубеж. На этот раз Даниле повезло, третий также предпочел уйти из жизни на кольцевой линии. Реши он перейти на любую радиальную ветку станции «Киевская», то не оставил бы себе ни малейшего шанса на спасение. Поезда на этих ветках шли с длинными интервалами и двигались гораздо медленнее, Данила просто не успел бы доехать до него. А так он выбежал как раз перед прибытием смертельного состава и, на глазах изумленного Воронова, собственноручно в самый последний момент выдернул бедолагу из лап смерти.
Воронову стало не по себе, когда он осознал, что Данила успел буквально впритык. Замешкайся они с той предыдущей жертвой, и этот был бы уже нежилец. Под рубашкой Сергея выступил холодный пот. В этот самый момент он понял, что нервы его находятся на пределе. Он боялся даже представить себе, что мог чувствовать в эту минуту Данила, но парень казался абсолютно спокойным. Словно уверенный в своих силах боец перед поединком, Данила был собран и сосредоточен на происходящем. Они уложили третьего спасенного на пол, Сергей жестом подозвал к себе следовавших за ними по пятам оперативников и приказал им остаться с рыдающим навзрыд мужчиной. Данила тут же вскочил на ноги и побежал к прибывающему поезду.
Четвертый след им пришлось искать целых три часа. Они без устали колесили по различным веткам, то и дело меняя направление. Интенсивная беготня по бесконечной паутине переходов выматывала Сергея, но, памятуя об их последней неудаче, он старался отгонять от себя мысли о собственной слабости. Каждый новый переход давался ему с всё большим усилием, но мужчина мужественно терпел. Его раздражала собственная слабость. Он понимал, что Даниле не легче, но на его лице он не видел ни тени досады. Все его действия были полны решимости и исполнены железной воли, и лишь по его напряженному лицу можно было понять, насколько трудным был его промысел. И Воронов терпел. Терпел изо всех сил, стараясь своим видом внушать уверенность Щеглову.
С каждым проходящим часом передвигаться в нарастающем пассажиропотоке было все труднее. Приближался час пик, и к тяжкой необходимости поспевать за Данилой Воронову добавилась новая – не терять из виду людей Сидорова. Он боялся, что оставшиеся двое самоубийц решат сделать последний шаг одновременно, а при таком раскладе им было просто не обойтись без помощи ребят капитана.
Не обращая внимания на медлительных пассажиров, Данила методично прочесывал метрополитен. Он стремительно менял направления и выстраивал маршруты, руководствуясь только ему одному понятной логикой. Воронов не отставал, хотя Данила и видел, как ему было тяжело выдерживать заданный темп. Ближе к часу дня Данила, наконец, заметил очередную слабую полоску следа, извивавшуюся в направлении красной ветки. Они быстро пересели на сокольническую линию и направились в сторону станции «Саларьево». Красная ветка всегда нравилась Даниле. Она совмещала в себе множество плюсов ‒ это и удобные переходы, и обилие направлений в центре. Ему нравилось, что поезда на этой линии двигались с максимальной скоростью, и при этом интервалы между ними не превышали одной- двух минут. На Парке культуры вышла большая часть пассажиров, и вагон стал гораздо свободнее. Воронов огляделся и с досадой обнаружил, что их помощники все же отстали. Он сказал об этом Даниле, но тот, на удивление, отреагировал довольно спокойно.
– Ничего, нас двое. По одному на каждого клиента, – сказал он. – Я покажу тебе первого, а сам отправлюсь на поиски второго.
Других вариантов у них не было, и Воронов был вынужден согласиться с этим планом. Они благополучно добрались до станции «Тропарёво», где Данила без труда вычислил очередную жертву – немолодую женщину, сиротливо примостившуюся под красивым металлическим деревом станции. Данила прикинул время и, убедившись, что у них есть еще несколько минут, стал давать указания Сергею.
– Скорее всего, она выберет путь из центра. Тут скорость составов еще высокая, а в центр они выползают еле-еле. Твоя задача…
– Я все сделаю, – перебил его Воронов, – не теряй время. Ищи последнего!
Сергей сунул ему в руку свой телефон, чтобы не терять с ним связи. Воронов знал, что за ним в скором времени приедут отставшие оперативники, так что сам он остаться без связи не боялся.
Данила кивнул и побежал на подоспевший поезд в сторону центра.
Глава 17
Оперативники Сидорова прибыли раньше времени, женщина все еще продолжала сидеть без движения. Воронов знаком показал приближающимся к нему парням, что справится сам. Те покорно отошли в сторону. Без лишней нервозности, конечно, не обошлось. В отсутствие Данилы с его способностью предчувствовать «тот самый» момент Сергею было некомфортно ожидать развязки. Оставалось лишь внимательно следить за жертвой и держать себя в полной боевой готовности. Но все прошло без сучка, без задоринки. Воронов, уже не раз наблюдавший за действиями Щеглова, выполнил всё в точности так, как он. После того как женщина оказалась в безопасности, Сергей передал её одному из подопечных капитана, второй же подошел к нему и коротко сообщил последние вести от своего начальника.
Оказалось, что Сидоров не планировал сидеть сложа руки, полностью полагаясь на сверхспособности Данилы. Имея на руках имена потенциальных жертв, он, со своей стороны, организовал оперативно-розыскные мероприятия по всему метрополитену и по описанию сумел вычислить последнюю, пятую жертву. Воронов позаимствовал телефон у молодого оперативника и быстро набрал Даниле. Телефон оказался вне зоны действия сети. Воронов перезвонил Сидорову и, убедившись, что последний клиент уже в руках опытных психологов, попросил его помочь найти Данилу, который при таком раскладе с ног собьется в поисках уже не существующей жертвы.
***
Данила вздрогнул. Уже не первый раз он замечал за собой, что проваливается в сон. Сказывалось моральное напряжение, в котором он находился в последние дни. Плюс, давала о себе знать физическая усталость еще не восстановившегося после пожара организма.
Данила взглянул в окно. Поезд только начал движение, и он успел различить на стене название станции. Ехать до кольца было не так долго, и, чтобы не уснуть окончательно, парень решил встать и пройтись по вагону. Несмотря на это, томная усталость обволакивала его сознание, а в голове, словно тени из тумана, начали появляться невнятные образы. Мысли не хотели сосредотачиваться в одной точке, хотя Данила осознавал, что работа еще не выполнена, что он еще должен найти пятого. Он примостился возле двери, проигнорировав надпись «не прислоняться». Перед ним замелькали станции, переходы, яркие вспышки ламп в темных тоннелях. Громкий скрежет металла, сопровождающий состав при каждом повороте извилистого пути, отошел на второй план.
Внезапно перед глазами возник образ Светланы. Далёкий, туманный, но достаточно чёткий для того, чтобы пробудить в нем её последние слова. Достроить мост. Что же она имела в виду? Данила проигрывал в голове последние минуты, которые они провели в доме, где их удерживали. Но, не найдя в них ни единой зацепки, начал копаться в памяти еще глубже. Он вспоминал вечера у озера, что они проводили вместе. Странным образом вспоминалось не все, а только отдельные обрывки их бесед. В основном, ни о чём конкретном. Она рассказывала ему о себе, о своем прошлом. Об удачах и фиаско, которые выпадали на её долю. Но Данила припоминал, что на этих сеансах он гораздо больше рассказывал о себе. До знакомства с ней он никому так много не позволял узнать о своей жизни. И, чем больше он рассказывал, тем ближе она ему казалась, тем больше он ей доверял. Он начал припоминать и то ощущение полного опустошения после сеансов гипноза со Светой. После них он не чувствовал ни тревог, ни боли, ни ощущения полной безысходности, которые преследовали его последние годы. И это чувство было самым чистым его воспоминанием. Никогда прежде он не ощущал себя столь ранимым и безоружным, в ее руках он был словно младенец – открытый, безропотный, всецело ей доверяющий.
Данила глядел в окно, припав щекой к холодной стали поручня. Мимо проносились станции, полные людей. Сигнальные огни и лампы освещения тоннеля оставляли в сознании лишь длинные полосы пустоты, стирая прежние границы реальности. Вся суматоха гигантского города оставалась там, снаружи. Данила впервые смотрел на мир столь отрешенным взглядом. Взглядом человека, безразличного к мирской суете. В голове остался лишь образ Светы. Где она? Куда теперь она пойдет, что будет делать? В этот момент он осознал, на какую жертву пошла она ради него. Она осознанно связалась с душегубами, опустилась к ним на самое дно людской алчности, и всё ради того, чтобы разыскать его. Чтобы помочь, открыть глаза на истинное положение вещей. А истина ему теперь казалась до безобразия простой. Он никому ничего не должен. Он не хотел такой жизни и не просил её. Его дар – проклятье. Страшная шутка судьбы, связавшая его по рукам и ногам в этом городе, наполненном бесконечной тупостью. Жизнь дается один раз. И эту жизнь ему приходится проживать не ради себя, не ради своей семьи, которой у него, вероятно, никогда и не будет. Вся его жизнь сводилась к тому, чтобы жили другие. Жили, даже не осознавая, насколько бесценен этот дар. Их глупые проблемы не стоили того, чтобы умереть. Безответная любовь, долги, кредиты, ипотеки, болезни и смерти близких – всё то, из-за чего их скудные умы лишались воли к жизни, казалось теперь Даниле такой мелочью по сравнению с той жертвой, которую ему приходилось приносить ради их спасения. Будь его воля, он не стал бы тем спасителем, на которого теперь уповали тысячи зевак в метро. Что он получал взамен своей жертвы? Ни благодарности, ни регалий, ни работы. Вечный скиталец, единственной наградой которого служили несколько суток спокойствия. И так день за днем, год за годом. Сколько их было за все время? И ни одна душа на свете не знала, что он чувствует, что творится в его душе. Никто не мог понять его. Никто не мог его утешить. Лишь Светлана, словно ангел, услышавший его мольбы, решилась протянуть ему свою руку. А теперь она сама стала изгоем в этом мире, ее связь с этими людьми перечеркнула всю её жизнь, погубила её карьеру. Теперь она, как и он – беглец вне закона. И встреча с ним ничего хорошего не привнесла в её жизнь. Он всему виной. Он причина всех её грядущих страданий. Он один виноват в том, что произошло. Имел ли он право принять ее помощь? Почему не подумал о последствиях для нее? Эгоизм затуманил его разум. Надежда на спасение теперь пропала вместе с ней. Без нее он не справится.
Данила давно проехал кольцевую. Где-то в центре он, повинуясь какому-то животному инстинкту, вышел из вагона. Он уже забыл о том, что должен кого-то спасти. Он просто стоял посредине очередной станции. Очередная отправная точка в его жизни. Что он тут делает? Зачем он вышел? Куда теперь идти? Достроить мост. Он должен достроить мост.
Данила огляделся и не поверил своим глазам. Станция, на которой он вышел, была абсолютно пустой. Поезд, привезший его сюда, с глухим шипением закрыл двери и умчался в бесконечность. Колкая тишина повисла в воздухе. Время перестало отсчитывать для него минуты жизни. В голове промелькнула мысль, а не спит ли он? Возможно ли, что посреди бела дня в метро, кроме него, не оказалось ни души? Но станция выглядела абсолютно реальной. Всё те же стены, укутанные мрамором. Всё тот же воздух, насыщенный запахом шпальной пропитки. Те же надписи на информационных табличках. Всё, как всегда, и всё до предела реально. Только теперь он остался один на один с этим монстром, погубившим столько жизней.
Данила сделал шаг, гулкое эхо прокатилось по пустой станции. Нет, это не может быть реальностью. Он закрыл глаза и попытался успокоиться. С минуту он стоял неподвижно, слушая биение собственного сердца. А когда вновь открыл глаза, обнаружил перед ними тонкую струйку невесомого тумана. Бесформенная, голубоватая субстанция повисла в воздухе, слегка покачиваясь. Данила протянул к ней руку и почувствовал приятную прохладу. Вопреки ожиданию, туман не рассеялся. Словно принимая его жест за дружеское приветствие, нежная, приятная на ощупь субстанция обволокла его руку своей прохладой. Данила проследил взглядом за следом и понял, что он уходит в самый конец станции, извиваясь, словно ручеек. Он был таким притягательным, таким ласковым, что Даниле захотелось умыться им. Он сделал еще шаг, и его лицо полностью погрузилось в манящее облако. Данила сделал глубокий вдох, и все его сознание наполнилось до боли знакомым ароматом. Он узнал бы этот запах из тысячи, так пахла его мама.
Они с мамой жили одни. Однажды в детстве он сильно заболел, и ей пришлось оставить маленького сына дома, чтобы сходить в аптеку за лекарством. Высокая температура приковала его к постели и он, будучи уже в бреду, начал звать маму, но она всё не шла. Ему казалось, что мамы больше нет, что он навсегда остался один. Из последних сил он выбрался из постели и буквально дополз до маминой кровати. Рухнув на смятую постель он, рыдая, уткнулся в мамину подушку и изо всех сил прижался к ней, вдыхая родной запах. Этот запах он запомнил навсегда.
Теперь же он стоял посреди пустой платформы, окутанный нежно-голубым туманом, и впитывал в себя этот чудесный запах детства. Этот аромат принес спокойствие и благодать в его измученную душу. Он ласкал, укутывал, убаюкивал и манил за собой.
Без тени сомнения Данила пошел по следу. С каждым следующим шагом он ощущал, как всё его тело наполнялось безмятежностью. Увлекаемый этим волшебным туманом, он шел всё дальше и дальше. Позади оставались равнодушные холодные колонны станций, серые переходы, остановившиеся эскалаторы и угрюмые барельефы бесконечных пустых платформ. Чем дальше он заходил, ведомый следом, тем сильнее тот его окутывал. Туман становился всё гуще и гуще и, наконец, превратился в почти осязаемую нежную ткань. Теперь она полностью опутывала его своими чарами. Он был не в силах остановиться. Более того, ему вовсе не хотелось останавливаться. Он жаждал дойти до самого конца, узнать, что ждет его там, куда звал его след. Незаметно для себя он проделал огромный путь по бесконечным лабиринтам подземки и очутился на залитой солнцем платформе. Мысли Данилы окончательно перестали цепляться за реальность. Каким образом он оказался на этой загородной платформе, Данила не помнил. Единственное, что занимало его мысли, был этот чудесный след. Сияя и переливаясь всеми оттенками насыщенного синего, у самого конца платформы след обрывался. Густое, словно кисель, облако теперь полностью окутывало Данилу. Он стоял посреди него абсолютно счастливый и улыбался. Он чувствовал, что облако предлагает ему ту свободу, которую он так жаждал, что оно ‒ его друг. Оставалось лишь принять этот дар, безропотно и с благодарностью. Данила повернул голову навстречу несущейся электричке. У него больше не оставалось сомнений. Туман не мог обмануть. Кто угодно, только не он.
Данила в последний раз полной грудью вдохнул родной запах, запах самой жизни, улыбнулся и, повинуясь зову тумана, шагнул в бездну.
Глава 18
В ожидании известий от капитана Воронов вышел из метро на улицу. Неподалеку был большой парк, Сергей явственно ощущал его свежесть и решил пройтись. В городе уже неделю царил почти зимний холод, но, несмотря на сырость и ветер, ему было жарко. Адреналин погони никак не хотел отпускать мужчину, и тот, погрузившись в свои мысли, медленно брёл в сторону леса. Судя по всему, на этот раз удача оказалась на его стороне. Никто из потенциальных жертв не погиб, но даже эта мысль никак не могла заглушить тревогу в душе Сергея. Что делать со Светой? Вот какой вопрос теперь стоял на повестке дня. Сидоров не дурак, и если ему ещё не доложили, то в скором времени это произойдет. Светлана была заодно с этими тварями. На записи видеонаблюдения, предоставленной ему информатором, было чётко видно, что в момент убийства она спокойно стояла рядом с Данилой и наблюдала, как его кто-то бьёт электрошокером. Конечно, её участие в этом деле ещё нужно будет доказать, но, так или иначе, Сидоров не сможет закрыть на этот факт глаза. К тому же, всё усугубляется тем, что она теперь, как и ее новые друзья, скорее всего, пустилась в бега.
Воронов прошел по узенькой тропинке мимо заправочной станции и свернул ко входу в парк. Он на секунду остановился, пропуская проезжающий по прилегающей дороге автомобиль, но тот как назло перегородил ему путь. Воронов хотел было обойти машину, но тут обратил внимание на водителя и буквально окаменел. За рулем была Света.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Воронов не мог вымолвить ни слова, поскольку был сильно ошарашен внезапным появлением племянницы. Такого шага от неё он никак не ожидал. Но больше всего бывшего сотрудника органов поразил её взгляд. Её глаза больше не выражали той живой радости, которую привык в них видеть Сергей. Это были глаза человека, повидавшего в жизни немало горя. Она смотрела на него холодно, как бы отрешенно. Ни капли сожаления, ни капли раскаяния. Она не могла не знать о том, что Воронов догадывается о её причастности к этому мерзкому делу. Но при этом видавший виды мужчина не мог обнаружить в её взгляде ни намека на осознание вины.
Воронов припомнил, что однажды уже видел у племянницы подобный взгляд. Тогда он боялся, что потеряет и её. И дело было даже не в том, что она разом потеряла обоих родителей в автомобильной катастрофе ‒ с некоторыми вещами можно свыкнуться и продолжать жить, даже если это ужасная трагедия. Но с одним Света не могла смириться: виновник аварии остался безнаказанным. Его положение и деньги превратили судебное разбирательство в фарс. Несколько сухих сводок в СМИ тоже не принесли ожидаемого эффекта. Подсудимый был полностью оправдан и освобожден из-под стражи прямо в зале суда. Случись подобное сегодня, возможно, дело приняло бы иной оборот. С развитием сетевой культуры общения общество научилось громогласно, во всеуслышание заявлять свои протесты. На просторах интернета свободные, раздраженные социальным неравенством блогеры подняли бы такой шум, что властьимущие уже не смогли бы так просто уйти от ответа. Но дело было в далёких девяностых. Хрупкая, совсем еще юная девочка не могла ничего противопоставить наглой коррумпированной системе. Ничего не мог поделать и сам Воронов, даже будучи следователем. Все его попытки добиться справедливого возмездия привели лишь к служебным выговорам и непрозрачным намекам от начальства, что, мол, не на тех ты руку поднял. Свой личный протест Воронов выразил громким увольнением из органов. Уходя «по собственному желанию», он не смог отказать себе в удовольствии громко «хлопнуть дверью». Недолго думая, Сергей слил в прокуратуру и газеты имеющийся у него компромат на своего непосредственного начальника. Управление собственной безопасности быстро проглотило наживку, и с плеч полетело несколько голов. Под чистку попали начальник Воронова и несколько его замов. Но на этом вся месть и закончилась. Выше головы, как говорится, не прыгнешь, и Сергею пришлось смириться. Но Света с тех пор так и не стала прежней. Резко повзрослевшая, она вышла из оцепенения, лишь когда нашла себя в своей работе. Он, как мог, поддерживал её все это время и даже решил было, что она вернулась в мир, стала прежним жизнерадостным и веселым ребёнком. Так ему, по крайней мере, казалось.
Но сейчас на Воронова смотрели те же глаза, полные протеста и ненависти к системе. Глаза человека, обретшего силу и возможность бороться. Воронов понял, что рана, нанесенная ей еще в детстве, так и не затянулась, что она кровоточила и жгла её сердце все эти годы, поддерживая в ней огонь борьбы. Из хрупкой девочки она превратилась в умную и расчётливую женщину, которая твердо знала, чего она хочет, и к тому же приобрела некоторые способности и возможности для реализации задуманного. Но сами же цели племянницы оставались для Воронова загадкой.
Света наклонилась к пассажирскому креслу и открыла дверь, приглашая сесть. Воронов огляделся и быстро сел в машину. Девушка резко рванула с места, и уже через пять минут они летели по МКАДу.
– Когда ты догадался? – первой нарушила молчание Света.
Воронов взглянул на нее и с тоской в голосе ответил:
– Когда пропал Филюшкин. Его я подозревал с того момента, как ты подкинула мне идею о том, что самоубийства не случайны. То, что он способен на это, я понял после того, как ты попала в больницу. От вашей глупой выходки подозрения лишь усилились. Сидоров не стал меня тогда слушать, и приставить слежку к нему мы не успели, а разорваться на него и Данилу я не мог физически. Пришлось заняться спасением парня, а уж затем вернуться к профессору.
– А когда он пропал, что ты подумал?
– Решил, что они заметают следы, убирают свидетелей. Но… – Воронов запнулся.
– Но тогда произошел очередной суицид, – продолжила за него девушка.
– Да. Профессор пропал, а смерти продолжились. В тот момент меня кольнуло, что ты ‒ его ученица, и вполне могла бы выполнять ту же работу. Но мысль эта была беспочвенна и родилась, скорее, от безысходности, как маловероятный вариант, который, в то же время, нельзя было исключать полностью.
– И когда же ты понял, что это я?
– Достал видеозаписи с последнего места преступления. Там была ты. Даже не пряталась.
– Ой, как неосмотрительно! – саркастично пропела Света с ехидной улыбкой. Воронов взглянул на нее в недоумении.
– Хочешь сказать, ты засветилась специально?
Света обронила пару «ласковых» слов в адрес подрезавшего их внедорожника и мельком взглянула на Сергея.
– Мне нужно было, чтобы ты стал меня подозревать именно в тот момент. Я знала, что ты начнешь меня разыскивать и первым делом пробьешь меня по телефону. Так ты нашел Данилу. Иначе его нельзя было вызволить, а вызволять было крайне необходимо.
Сергей ничего не понимал. Мысли со скрипом пытались выстроиться в логические цепочки, но обрывались где-то на полпути. Было очевидно, что его племянница затеяла двойную игру, но итоговый расклад никак не вырисовывался в его голове.
– Вадим Юрьевич не по своей воле работал на них, его шантажировали. Я узнала обо всем случайно. Последнее время он вёл себя очень странно. Был рассеян, часто задерживался на второй работе допоздна, иногда заговаривался. Было очевидно, что в его жизни что-то происходит, но от прямых вопросов он уходил и открываться не желал. В один из таких дней он оставил на работе телефон, и на него начали приходить сообщения. Я из любопытства заглянула, а там… В общем, там были указания в ультимативном тоне. Имена и даты. Ничего конкретного, но мне эти сообщения показались странными. Номер не определялся, и долгое время я не могла выйти на людей, с которыми он связался. Как-то раз я стала свидетелем неприятного разговора. Ему позвонили из пансионата для престарелых, где он консультировал. Он вышел из ординаторской, но я все же услышала, что разговор шел на повышенных тонах. Обратно он вернулся раздраженным и ничего не сказал, хотя обычно мы обсуждаем какие-либо спорные вопросы по его работе. Я поняла, где собака зарыта, и стала собирать информацию об этой организации. Несколько раз я следила за Вадимом Юрьевичем и уже через неделю собрала достаточно сведений о тех, с кем он имел дело. Я не учла лишь одного ‒ служба охраны там тоже непростая. Судя по всему, отъявленные головорезы. Меня быстро вычислили, я пару раз замечала за собой слежку. В какой-то момент я даже хотела обратиться к тебе, но они опередили меня. Как оказалось, я давно была в поле их зрения. Профессор начал отказываться от работы с ними, и их шантаж переставал на него действовать. Он даже пригрозил обратиться в полицию, рискуя потерять свободу, лишь бы с семьей ничего не случилось. Тогда в моей голове и созрел этот план. Я хотела вытащить Вадима Юрьевича из их лап и сдать их с потрохами. Для этого я сама пришла к ним в головной офис и потребовала встречи с шефом. Меня встретили так, словно давно ждали.
Света отвлеклась на дорогу, чтобы перестроиться на съезд с кольцевой, и направилась в сторону области. Сергей огляделся. Теперь они ехали по шоссе, которое вело к их даче.
– Что же ты им предложила?
Девушка взглянула на часы.
– Успеваем, – бодро сказала она, скорее себе, нежели Воронову, и продолжила.
– Я предложила им себя. К тому моменту я уже догадывалась, чем именно они там занимаются и зачем им был нужен профессор. Мое предложение их заинтересовало. Я всё представила так, будто мне нужны деньги, а работу Филюшкина я могла бы выполнять сама за небольшой процентик. Единственным условием, которое я им поставила, было полное освобождение Вадима Юрьевича от шантажа. Я была слишком самонадеянна. Мой план казался таким чётким, что я и не подумала взвесить всё ещё раз. Они оказались гораздо хитрее, везде перестраховывались. Со мной тоже решили подстраховаться. Мол, выполнишь первый заказ ‒ отпустим Филюшкина, а нет – убьем. Тогда они его уже похитили и удерживали на той самой даче, где ты нашел Данилу. Сроки они поставили настолько короткие, что я не успела придумать, как отказаться от собственного предложения. Пришлось уповать на то, что Данила и на этот раз сможет выполнить свою работу.
Света скомкала последнюю фразу, видимо, переживая из-за своей оплошности.
– Я думала, раз уж ты теперь с ним, то все пройдет гладко, думала, ты сможешь ему помочь. Но когда увидела, что натворила… – она опять замолчала.
– Да уж, – выдохнул Воронов, – натворила ты дел изрядно. Ты понимаешь, что человек погиб?
– Да, понимаю! – неожиданно резко ответила Света. – Но и твои хвалёные менты тоже всё понимают. Всё понимают, всё знают, а делать ни хрена не делают! Я решила, что если я это не остановлю, то никто и не почешется. Их только свои задницы интересуют и задницы тех, кто им платит. А на остальных им наплевать! Всем на всё наплевать. Хоть полстраны друг друга поубивает, никто не пошевелится.
– Зря ты так, – горько ответил Воронов. ‒ Надо было мне сказать. Мы с Сидоровым уже раскручивали их.
– Да? А где твой Сидоров был, когда маму с папой убили? Сидел сложа руки? Выполнял приказ? Ни хера он не делал, твой Сидоров! Никто ничего не делал! Никто, понимаешь? Даже ты ничего не мог сделать!
На глазах девушки выступили слезы. Она, словно досадуя на это, с остервенением вытерла их кофтой и придавила на газ. Какое-то время ехали молча. Затем она продолжила:
– Я была там. Я видела всё. Видела, как тебя били, как Данилу ударили шокером тоже видела. Но сделать уже ничего не могла. У меня и мысли не было, что они организуют целую облаву на вас. Я недооценила их, и лишь в этом моя вина.
Сергей молчал. Он хорошо знал свою племянницу и понимал, что сейчас точно не время взывать к её совести. Сейчас она полностью убеждена в своей правоте. И еще больше он досадовал на то, что понимал – отчасти она права. Если бы не она, Сидоров ещё долго собирал бы трупы под поездами. Она лишь ускорила процесс. Приблизила развязку… Воронов, чтобы как-то вернуть её в русло повествования, спросил:
– Значит, они заставили тебя подводить людей к суицидам, шантажируя жизнью Филюшкина. Что еще они заставляли тебя делать?