Глава 19
Дежурство подходило к концу. Джон Глоу ждал сменщиков, которые должны были появиться с минуты на минуту. Его напарник был не особо разговорчив, и беседу завязать не удалось. Джон поступил на службу три месяца назад. Тогда он остро нуждался в деньгах. Завод, на котором он работал охранником последние пять лет, обанкротился, и весь персонал остался на улице. Тогда ему и предложили эту работу в Европе. Совершенно случайно, в одном из баров Торонто, Джон встретил бывшего сослуживца. Они вместе прошли Ирак и были довольно близки. Несколько серьезных заварушек, из которых они вышли вместе, сделали их братьями, но война закончилась и судьба раскидала всех ее участников по свету. Вернувшись домой в Лондон, сержант Глоу не поладил с новым начальством и был вынужден уволиться со службы. Пришлось податься к родне в Канаду, где обещали стабильную работу в охранном предприятии. До поры до времени размеренная жизнь в деревушке неподалеку от Торонто нравилась Джону. Он обзавелся новыми знакомыми и, поскольку по натуре своей был прост, как валенок, умудрился влезть в азартный мир покера. Первое время ему везло, но жизнь всегда все расставляет по своим местам. Одного везения в покере явно не хватало, а поскольку особым даром к математике Джон не обладал, то вскоре начал обрастать долгами. Чем крупнее становились его задолженности, тем сильнее был соблазн погасить их одним махом, сорвав большой куш. Но чудес не бывает и каждая новая попытка выползти из бремени долгов оканчивалась еще большим оброком. Ситуация начала выходить из-под контроля, и в то же время накрылся и его единственный источник дохода – работа в охране небольшого завода по переработке рыбы. Кредиторы начали угрожать и для того, чтобы рассчитаться с долгами Джону дали всего неделю. В поисках решения бывший военный решил податься в вышибалы и начал обивать пороги всех близлежащих баров. Там-то он и встретил бывшего сослуживца Тома Гэрроу. Встреча была радостной, но обременительное положение Джона, естественно, всё омрачило. Герроу угостил бывшего сослуживца крепким виски, и когда они оба изрядно «накидались», Джон поведал другу о своих несчастьях. Герроу нисколько не удивился и, подливая Джону очередной стаканчик, пообещал поразмыслить над тем, как помочь другу. Расстались под утро. Джон даже не помнил, как оказался в мотеле, где проживал в последнее время. На кофейном столике Глоу обнаружил плотный конверт с надписью "твоя новая жизнь". В конверте лежала тугая пачка денег и билет на самолет в один конец до Женевы. Конверт сопровождала записка, из которой стало ясно, что деньги это аванс и предназначены они для оплаты долгов Джона. Отказаться от подобного подарка судьбы Глоу не мог, а потому не стал рисковать, внезапно свалившимся на него счастьем, и просто рассчитался с кредиторами. Хотя для этого Джону пришлось пройти через медные трубы искушения отыграться и остаться в плюсе. Но выбор был сделан в пользу Европы. Через двое суток он вылетел в Швейцарию. В аэропорту его встретил Герроу и на личном авто отвез за город. Место, куда привезли Джона, оказалось каким-то загородным полигоном, где проходили обучение и аттестацию такие же, как и он наемники. Том, как выяснилось позже, служил в штабе этой организации и занимался поиском и подбором персонала. В свете этих новостей Джон даже начал сомневаться в случайности их встречи. Бывшему военному дали понять, что организация эта глубоко законспирирована и основной ее функцией была защита объектов, сооружений и людей. Своеобразное частное охранное предприятие, только с правом на ношение огнестрельного оружия. В первый же день, Глоу дали решить несколько тестов, наподобие тех, что ему приходилось решать, будучи морпехом её Величества. По итогам тестирования его распределили в отряд охраны и сопровождения. Началось шестимесячное обучение. Помимо физической и огневой подготовки в лагере обучали подрывному делу, основам диверсионной деятельности и делали сильный упор на тактическое обучение. Каждый день курсанты просматривали короткие личные дела потенциальных объектов защиты. Они представляли из себя тонкие папки с фотографиями и краткими сведениями об объектах. Как выяснилось позже, это было необходимо, для того, чтобы, в случае необходимости, боец организации, получивший приказ, мог, не тратя времени на изучение объекта, приступить к выполнению задания по охране или сопровождению. Джон осознавал, что проходя обучение в лагере он, фактически, вербуется в организацию, о которой до этого момента не был ни сном, ни духом. Но менять он ничего не хотел. Во- первых, каждый курсант с первого дня обучения получал приличное жалование. Во-вторых, эта организация одним махом решила все его проблемы с кредиторами, а это обязывало Джона на определенную отдачу. И, в-третьих, Джон Глоу, потомственный военный, которого поперли из вооруженных сил Великобритании, по сути в жизни больше ни чем и не мог заниматься. А в этой организации он мог работать и быть полезным. А кого охранять и от кого охранять было, в общем-то, не важно, лишь бы деньги платили, да в душу не лезли.
После завершения стажировки Джона отправили в Берн охранять объект под названием К-34. То был небольшой с виду комплекс, оборудованный по последнему слову техники. Объект оказался полностью автономным, с широко разветвленной системой подземных тоннелей и бункеров. Подобное здание с хорошо обученной охраной могло месяцами держать оборону против любого врага. Поначалу Джон удивлялся, кому и, собственно, зачем в центре тихой страны понадобилось выстроить столь укрепленное сооружение? Но со временем природное безразличие Джона взяло верх, и он просто стал выполнять свою работу. Не лучше и не хуже остальных. Никто вокруг не задавал лишних вопросов, и Глоу решил придерживаться именно такой тактики. Он знал свое непосредственное начальство и отлично справлялся со всеми поставленными задачами. Его все устраивало, и всех вокруг все устраивало, а это означало, что лишние вопросы в подобном месте просто ни к чему.
Джон в очередной раз бросил взгляд в сторону напарника, дежурившего в эту ночь с ним. Убедившись, что общение не конёк его сослуживца, Глоу потянулся за рацией, чтобы узнать, когда их сменят. Пошло двенадцать часов с момента, как их приставили к палате русской женщины. А спал Джон последний раз уже больше суток назад. Усталость тянула веки вниз, и голова начинала заполняться дремотным бредом. Мысли путались, перед глазами мельтешили мушки. Для того чтобы не уснуть Джону приходилось развлекать себя, разглядывая происходящее вокруг. По рации ответили, что смена прибудет через полчаса, и надо было как-то продержаться оставшееся время, не уснув на посту. Глоу стал вновь разглядывать людей, то и дело появлявшихся в коридорах клиники. Санитары и медсестры проходили мимо, увлекаемые срочными делами. Врачи появлялись реже, но отличались от среднего медперсонала. Это была почти неуловимая разница, но все же в движении врачей была какая-то вальяжность и стать. Они не торопились, как медсестры, но все же их перемещения были стремительными, никаких лишних движений, никакой лишней болтовни. За ночь дежурства Джон запомнил почти весь персонал на этаже и даже двух пожилых пациенток, попеременно курсировавших от своих палат до автомата с кофе и обратно. Внимание Джона привлекло новое лицо. Стройная брюнетка вышла из лифта и направилась в их сторону. Судя по форменной одежде и подносу с медицинским инструментарием, это была медсестра, но за последние двенадцать часов он ни разу не видел ее на этом этаже. Девушка уверенно прошла мимо охраны на пост дежурной медсестры, задержалась там на минуту, изучая какую-то документацию и, так же уверенно, прошла обратно к палате пациентки Карелиной. Джону была дана инструкция никого не впускать в палату, не убедившись, что это именно медперсонал клиники. Оба охранника синхронно преградили дорогу незнакомой медсестре с подносом в руках и Глоу вежливым, но не терпящим пререканий тоном произнес:
– Предъявите ваш пропуск мисс…
– Лейн, Дана Лейн, медсестра, – представилась брюнетка, несколько смутившись, и тут же затараторила, – мне передали, что палата 37 под охраной, но я не думала, что все так серьезно.
Девушка протянула Джону пропуск, удостоверяющий личность. На пластиковой карте красовалась ее фотография, фамилия, имя и микрочип. Глоу внимательно изучил пропуск и перевел взгляд на медсестру.
– За последние сутки я впервые вас вижу, мисс Лейн. – С ноткой недоверия протянул Джон. Девушка улыбнулась.
– Ну не думаете же, вы, что врачи и медсестры бессменно работают в больнице круглыми сутками?
– Хотите сказать…
– Да, – перебила медсестра, – я сменила Кетрин и заступила на дежурство полчаса назад. И следующие сутки вы мистер… – девушка сделала паузу.
– Мы не представляемся, – смущенно ответил Джон, понимая, что проявил излишнюю бдительность, – и я сменюсь через несколько минут, так что мы больше не увидимся.
– Не важно. В любом случае я должна выполнять свою работу. Вы пропустите меня?
Девушка явно разозлилась из-за задержки. «Должно быть, у неё дел невпроворот», – подумал Джон и отошел в сторону, пропуская медсестру в палату. Ему стало несколько совестно, но вида он не показал. Медсестра Лейн зашла в палату и закрыла за собой дверь. Джон остался в коридоре и взглянул на своего молчаливого напарника. Тот пристально смотрел на пропуск медсестры, который так и остался у Джона в руках. Нужно отдать его ей, как только выйдет, подумал Глоу, но вдруг над палатой зажглась красная лампа и начала мигать. К сигналу лампочки присоединилась звуковая сирена и на нее тут же отреагировала медсестра на посту. Она вызвала бригаду реанимации, выкрикнув что-то неразборчиво в трубку телефона. Джон не стал дожидаться врачей и быстро зашел в палату.
– Не стойте столбом, помогите переложить ее! – Грозно прокричала медсестра, одевая на лицо русской женщины кислородную маску. Джон подбежал к постели больной и помог переложить пациентку на специальную каталку.
– Что произошло?
– Я не знаю, я не врач! – Огрызнулась медсестра. – Я зашла в палату, приборы молчали. Я начала собирать капельницу, и вдруг сработала сигнализация. Тут все на автоматике, похоже у нее остановка сердца. А в данный момент она без сознания, как видите.
В это же время в палату вбежал врач, и уже через секунду подтвердил догадку медсестры.
– Везем в реанимацию! – Коротко скомандовал реаниматолог, и начал вывозить каталку из палаты. Все втроем выбежали в коридор и направились к лифту. Врач попутно отдавал указания медсестре, а та беспрекословно выполняла их, поочередно вкалывая то один препарат, то другой. У Джона сложилось впечатление, что он на съемках сериала про скорую помощь. Мелькали кабинеты, окна, персонал отлетал в сторону, завидев каталку. Они неслись с бешеной скоростью по коридору, минутное ожидание лифта и вот они уже втроем бегут по отделению реанимации. Большие стеклянные двери, в середине отделения, открылись автоматически, пропуская каталку. Но Джона и его подоспевшего напарника, который, по-видимому, поднялся по лестнице, не пустили в отделение реанимации. Выбежал какой-то азиат в маске и преградил охранникам дорогу. В суматохе никто не обратил на него внимания. Он, почти со злобой, прокричал что-то про антисанитарию и стерильность, указал на свои бахилы и вытолкал Джона с напарником за пределы стерильной зоны реанимационного отделения. Двери закрылись перед их лицами, и автоматически сработал кодовый замок. Напарник Джона с досадой толкнул дверь, но та не поддалась.
– Ты сдурел? – Заорал он на Глоу, который успел отметить, что это первые слова за дежурство, которые он услышал от напарника. – Нам дали четкий приказ, ни при каких обстоятельствах не спускать глаз с русской!
Джон опешил, до сей поры он искренне полагал, что его сослуживец немой.
– Ну не переться же в реанимацию в таком виде, там же стерильность и…, – вспомнив азиата тыкающего на ноги, добавил, –…и бахилы! К тому же куда они денутся из отделения? Я просмотрел план здания. Из каждого отделения есть только два выхода – по лестнице и на лифте. Ты останешься у входа на лестницу, а я у лифта, а как встретим того врача или сестру попросим выдать халат, маски и бахилы или, что там еще нужно?! Тогда и продолжим дежурить.
– Я против! Нам дали приказ, и никакие врачи нам не должны быть помехой.
Охранник с силой толкнул дверь в отделение, но она не желала открываться без ключа. Оба внимательно оглядели дверь, и взгляды их остановились на маленьком прямоугольном сканере пропусков. У каждого врача отделения, равно, как и у каждой медсестры должна была быть карточка-пропуск, которая открывала бы им любую дверь. Охранники переглянулись и Джон, уловив ход мыслей напарника, начал рыться в карманах костюма. Он понял, что на самом деле сплоховал, и его сослуживец был прав: упускать из виду, пусть даже и в реанимации, объект наблюдения не стоило. Наконец он нащупал во внутреннем кармане пиджака карту, забытую медсестрой и поднес ее к замку. Тот истошно завопил, но дверь не открылась. Джон попробовал еще раз, но дверь так и оставалась запертой.
– Одно из двух, либо карта не работает на этом этаже, – начал Глоу.
– Либо она поддельная, – закончил его напарник и тут же потянулся к рации, вызывая подкрепление.
– К черту подкрепление! – Заревел Джон, чувствуя, что их и в самом деле могли обвести вокруг пальца. Он выхватил из кобуры «Беретту» и со всей силы ударил рукоятью по стеклу запертой двери. Послышался глухой треск, потянулись паутинки трещин, но стекло выдержало и не разбилось. Должно быть специальное, ударопрочное, подумал Джон и начал методично высаживать его ударами рукояти. Через минуту оно начало выдавливаться из двери на уровне дверной ручки, и вскоре в образовавшееся отверстие могла протиснуться рука. Джон открыл изнутри дверь, нажав на кнопку, и оба охранника ворвались в реанимационное отделение. Им на встречу с криками и бранью выбежала какая-то работница, но, заметив у обоих пистолеты, поспешила убраться в ближайшее открытое помещение. Оба охранника бежали по отделению, заглядывая в каждый кабинет. В ординаторской на полу они обнаружили того самого реаниматолога, который минуту назад оказывал помощь умирающей женщине. Врач лежал без движения. Добравшись до конца отделения, где обнаружился лифт на вертолетную площадку, боевики «кротов» поняли, что их опасения подтвердились. Крыша больницы была оснащена для приема вертолетов экстренных служб, и очень удобно было соединить реанимационное отделение с вертолетной площадкой прямым лифтом. Это было сделано уже после строительства главных корпусов больницы, и потому шахты лифта не было на планах, которые изучал Джон Глоу, заступая на дежурство. Дождавшись лифта, оба охранника поднялись наверх и, к своему разочарованию, увидели взлетающий вертолёт, выкрашенный в цвета спасательной службы Швейцарии. Открывать огонь было поздно, да и убивать охраняемый объект не входило в планы начальства. Джону Глоу оставалось только лишь взять рацию, которая уже и так надрывалась, вызывая их на связь, и доложить о том, что они упустили объект.
***
Элис Смитт ликовала. Очередная, разработанная ею операция увенчалась успехом. Эти болваны «кроты» остались с носом и, судя по всему, даже не поняли каким образом. Элис разработала эту операцию строго под себя. Ее излюбленная тактика "меньше народу больше кислороду", в очередной раз, сработала на отлично. В группу она отобрала только двоих – японца Озуку, для прикрытия их отступления, и пилота вертолета. Изображая разносчика пиццы, Озука отработал на все сто и Элис, не колеблясь, взяла его себе в помощники. От него требовалось лишь на минуту сбить с толку тупых охранников и выиграть время для подъема на лифте. Озуке же удалось ещё и выпихнуть «кротов» за дверь и, как ни в чём не бывало, уйти сухим из воды. Остальную работу Элис взяла на себя. Годы обучения не прошли даром. Пришлось срочно воскресить курс лекций по медицине, ведь ей нужно было убедить всех, что она реальная медсестра. Даже доктор из реанимации копился, не без удовольствия подумала Смитт, не каждая медсестра способна на ходу делать внутривенные уколы по указанию врача.
План был до безобразия прост. Проникнуть в больницу, прикинуться медсестрой, имитировать остановку сердца у больной Карелиной и, через отделение реанимации, где был лифт на крышу, покинуть здание. Хаккерская группа наспех изваяла для Элис липовый пропуск, а природное актерское мастерство позволило спокойно довершить начатое. Оказавшись в палате у русской заложницы, Смитт, первым делом, вколола ей транквилизатор. Конечно, рискованно, учитывая постинфарктное состояние Карелиной, но поскольку женщине и так грозила опасность, выбирать не приходилось. Как только подействовал препарат, Элис отключила больную от приборов, и те истошно завопили, объявляя всем об остановке сердца. В палату вбежал охранник, но агент быстро сориентировалась, и тот даже помог ей переложить пациентку на каталку. Затем прибежал реальный врач реанимации и, не желая разбираться на месте, решил везти пациентку к себе в отделение. Дальше в игру вступил Озука и мастерски провел обоих охранников. Те опешили и оказались по ту сторону двери с кодовым замком. Выигранного времени с лихвой хватило на то, чтобы вырубить реаниматолога, спрятать его в ординаторской и подняться на крышу, где их уже ждал вертолет. Оставалось передать женщину российским властям и, «вуаля», одним заложником меньше.
Глава 20
Роберт Бойль проснулся раньше обычного. Жить с родителями в их особняке он отказался, поскольку терпеть не мог, когда отец вмешивался в его работу. Дома Роберту всегда думалось лучше, чем в лаборатории и, зачастую, ученый брал все наработки с собой. Небольшую двухкомнатную квартиру он снимал на окраине Берна. Ему было не столько важно, каков статус его жилища, сколько удобство его расположения. Отсюда он легко мог добраться как до базы отца, так и до центра города. Но сегодня он проснулся раньше обычного не для того, чтобы поработать. Со вчерашнего вечера ему не давала покоя одна дилемма. Молодой ученый никогда не принимал важных решений на ночь глядя, предпочитая серьезные вопросы решать на свежую голову. Еще с вечера отец искал с ним встречи, и Роберт прекрасно знал, какой именно вопрос он хочет поднять. Сославшись на важное дело в городе и перенеся встречу с отцом на следующее утро, Бойль младший выгадал для себя несколько часов. Время ему нужно было для того, чтобы поразмышлять. Открывшиеся накануне обстоятельства требовали незамедлительных действий, и Роберту было необходимо принять правильное решение. Возможно, самое важное в своей карьере.
Утро он начал, как обычно. Чашечка крепкого черного кофе и эклер разбудили его тело. Холодный душ привел в порядок мысли и зарядил бодростью на весь день. Далее Роберт разложил на письменном столе ленту с записью энцефалограммы Кристины Громовой и, в очередной раз, досконально ее изучил. Сомнений не оставалось, да и быть не могло. Результат никак не укладывался в голове молодого ученого. Еще раз взвесив все за и против, Роберт убрал ленту в папку под названием "проект 14", быстро оделся и вышел из дома.
Серебристый Фольксваген-polo ученого завёлся и медленно выехал с парковки в сторону центра. В тридцати метрах от него завелся двигатель желтого такси. Водитель нажал неприметную кнопку на панели управления и отправился следом за машиной Роберта Бойля. Такси держалось на приличном расстоянии от машины ученого, так что Роберт, не заметив слежки, воплотил в жизнь все задуманное. Каждое место, где он останавливался, водитель такси пеленговал, нажимая специальную кнопку возле счетчика. Таким образом, в специальной программе, доступ к которой имели лишь руководители организации «кроты», отмечался подробный маршрут объекта слежки. Покончив со всеми делами, Роберт отправился в небольшое кафе, что располагалось неподалеку от их родового поместья. Там у него была запланирована встреча с отцом.
Эдвард Бойль уже ждал сына за столиком кафе, листая на планшете утреннюю почту и потягивая ароматный утренний кофе. Увидев вошедшего сына, доктор привстал и помахал рукой.
– Роберт, я сегодня за этим столиком. – С, плохо скрываемой, досадой сказал Эдвард. – Какой-то джентльмен еще с утра занял мой любимый столик, так что официант смог предложить только это место.
Бойль-старший говорил таким тоном, что легко можно было заменить слово джентльмен на слово олух, и смысл сказанного был бы передан куда яснее. Роберт заметил сарказм отца и улыбнулся.
– Что ж, иногда можно поступиться вековыми традициями, пап.
– Ну, брось, – поддержал шутку Эдвард, – я не так уж и стар, как некоторым могло бы показаться.
Роберт уселся напротив отца и заказал двойной «эспрессо».
– Ты хотел со мной поговорить? Почему здесь? Мы могли побеседовать и на объекте…
– Решил сразу перейти к делу, вот всегда ты так. Когда мы просто сидели и болтали, как сын с отцом?
Роберт развел руками, всем своим видом, показывая, что ответить точно на этот вопрос никто на свете не смог бы.
– Ты знаешь, пап, наверное, никогда этого не было. Я, по крайней мере, этого не припомню.
– И это плохо, сын. – Уже серьезно сказал Бойль-старший. – Ладно, давай ближе к делу. Я знаю, что вчера ты снимал энцефалограмму Кристине Громовой.
– Понятия не имею о чем ты. – Небрежно протянул Роберт, принимая из рук официанта горячий кофе.
– Да брось! Мы оба знаем, что ты не стал бы терпеть до следующей недели. Ты сам перевязывал Кристину вчера, об этом мне сказала Мери. Полагаю, ты специально отослал ее, чтобы она не видела, чем вы там занимаетесь. А, принимая во внимание твой нетерпеливый характер, я предположил, что ты решил немного опередить время и посмотреть результат операции немного раньше запланированного.
– Почему сразу такие выводы, – с улыбкой ответил Роберт, делая первый глоток из чашки, – после истории с Натальей Корелиной, девочка пребывала в шоке. Я просто хотел убедиться, что этот неприятный инцидент никак не отразится на её здоровье.
– И снял энцефалограмму. – Не унимался Эдвард.
– Ну да, снял. Что с того?
– А то, что ты ничего не сказал мне! – Уже сердито воскликнул Бойль-старший. – Этот проект не только твое детище…
– Но и твоя головная боль. – Съязвил сын.
– Да, представь себе! Более точного определения я и не придумал бы.
Эдвард Бойль сделал несколько глубоких глотков, уже остывшего кофе, и, немного успокоившись, продолжил.
– Мы, кажется, договаривались, что все результаты будут у меня на столе в тот же час, как ты их получишь.
– Ты так приказал, это да. Но мы ни о чем не договаривались, отец.
– Пустой разговор. Я стараюсь наладить с тобой контакт уже третий год! Я пожертвовал ради тебя и твоего идиотского проекта своей репутацией, не говоря уже о деньгах.
– Которые ты мне дал в долг. Расписка у тебя в сейфе, не забыл? И потом, если мой, как ты выразился, идиотский проект настолько плох, с чего же тебе волноваться о результатах?
– Ты прекрасно знаешь с чего! Не доводи меня, Роберт! Где результаты?
– У меня в портфеле. – Почти безразлично ответил ученый, допивая кофе. Эдвард Бойль не стал дожидаться и достал из портфеля сына папку с названием "проект 14". Жадно вчитываясь в отчет и вглядываясь в ленту энцефалограммы, Эдвард нетерпеливо барабанил по столу пальцами. Но уже через минуту внезапно замер и перевел взгляд от бумаг на сына.
– И это все? – несколько смущенно спросил Эдвард Бойль.
– А чего ты ждал? – С ехидной улыбкой поинтересовался Роберт. – Что там расскажут, кто Кеннеди убил? – Бойль-старший, похоже, не заметил колкости.
– Но ведь это ничто, – недоуменно ответил Эдвард, – энцефалограф ничего не показал.
То есть это абсолютно нормальная картина.
– Да, пап, абсолютно нормальная картина, абсолютно нормальной девочки. Она не эпилептик и не вундеркинд. А операция, похоже, ни к чему не привела.
Роберт выхватил из рук отца папку и, холодно попрощавшись, вышел из кафе. Эдвард Бойль даже не пошевелился. В голове крутилось слишком много мыслей, которые никак не могли уняться. Энцефалограф Кристины не показал никаких результатов. Ни намека на аномальную активность, ни всплесков, ни падений. Ровным счетом ничего. Могло ли это означать, что операция прошла впустую? Или мозг Громовой отреагировал на столь крупное вмешательство полной нормой? Могло ли это быть правдой? Он лично присутствовал на операции. Он своими глазами видел манипуляции, которые проводили его хирурги и сын с открытым мозгом Кристины. И после всего этого полная тишина? Как такое возможно? Роберт выглядел озлобленным. Это ли его рассердило, или он что-то скрывает таким образом? Нужно все проверить, сделал единственный вывод Эдвард Бойль. Завтра нужно снять энцефалограмму повторно. На этот раз я лично проведу исследование, решил доктор. И если, то, что сегодня показал Роберт окажется правдой, то все проблемы решатся сами собой. Девочка останется слепой. Роберт окажется опозоренным и займется, наконец, делом. Никого убирать не придётся, а значит, и эта стерва из Ми-6, которая увела у них из-под носа Наталью Корелину, отвяжется на какое-то время.
Так, размышляя, Эдвард просидел за пустым столиком еще несколько минут. Затем доктор достал мобильный телефон и набрал номер.
– Ситуация прояснится завтра утром. – Докладывал он. – Мы потеряли Наталью Корелину, но на объекте пока все спокойно.
– Усильте охрану. – Ответили ему на другом конце. – Если завтра поймете, что сценарий не благоприятен для нас, подчистите хвосты.
– Понял. – Кротко ответил Бойль и тут же услышал короткие гудки в трубке.
Как только мысли более или менее улеглись в голове, Эдвард заказал еще одну чашечку кофе и с удовольствием пересел за свой столик, который к тому времени уже освободился.
Роберт Бойль вышел из кафе, сел в машину и направился прямиком на базу отца. На какое-то время отец проглотил ту ложь, которую он ему подсунул, но этого времени слишком мало. Не сегодня, завтра, отец спохватится и проведет собственные исследования. И пока этого не произошло, нужно придумать, каким образом вывезти девочку и репортера с объекта.
Всю дорогу за серебристым поло ехало желтое такси, держась на приличном расстоянии. Как только машина младшего Бойля съехала на проселочную дорогу, таксист нажал очередной раз на черную кнопку возле счетчика, развернулся и припарковался возле небольшого кафе напротив съезда, куда только что отправился Роберт Бойль. Следовать за объектом далее не имело смысла. Таксист знал, куда ведет эта неприметная дорога.