Равенна: забытая столица эпохи «темных веков»

Потом мы имеем серьезный пробел в данных по предмету нашего исследования, восполняемый только известием об участии равеннского флота совместно с мизенским в усмирении пиратствующих маврусиев в 171—173 гг.; флот оборонял от них Африку и Испанию. Это было сложное время для Равенны, поскольку в ней самой в 173 г. взбунтовались поселенные в городе германцы-маркоманы, о чем сообщает Дион Кассий: «К Марку (Аврелию; 121—180 гг., правил с 161 г. – Е.С.) … направили свои посольства с намерением сдаться и многие другие племена и народы. Часть из них были отправлены в разные места для ведения военных действий, так же как те пленники и перебежчики, которые годились [для службы]; другие получили земли в Дакии, Паннонии, Мёзии, в Германии и в самой Италии. Некоторые из них, поселенные в Равенне, взбунтовались и даже попытались захватить город. Поэтому Марк больше никого из варваров не размещал в Италии, да и тех, которые пришли туда ранее, выселил».

Больше информации мы имеем о новой гражданской смуте, последовавшей после убийства зверонравного Коммода (31 декабря 191 г.). Подобное положение («год четырех императоров») было, как помнит читатель, после свержения Нерона; теперь же был отмечен «год пяти императоров»: сменивший Коммода Пертинкас (126—193 гг., правил 87 дней в 193 г.) был убит преторианцами. Историк Геродиан (ок. 180 – ок. 250 гг.) пишет: «(Преторианцы, убив Пертинакса) выведя самых громкоголосых из своей среды, объявляли о продаже императорской власти, обещая вручить власть тому, кто даст больше денег, и с помощью оружия беспрепятственно привести его в императорский дворец. Когда это объявление стало известным, то более почтенные и рассудительные члены сената, а также сколько было патрициев и богатых людей, в небольшом числе уцелевших от тирании Коммода, не подошли к стене и не пожелали за деньги приобрести непристойную и позорную власть. Некоему же Юлиану, уже бывшему консулом, слывшему обладателем огромных денежных средств, было сообщено об объявлении воинов, когда он под вечер пировал, пьянствуя и опохмеляясь, – его невоздержанная жизнь вызывала нарекания. И вот жена, дочь и толпа сотрапезников уговаривают его соскочить с ложа, поспешить к стене и узнать о том, что делается; по дороге они все время советуют ему схватить лежащую под ногами власть и, если бы кто-нибудь оспаривал ее, превзойти всех щедростью, так как он владеет несметными деньгами. Подойдя к стене, он начал кричать, обещая дать все, сколько они желают, и говорил, что у него имеются очень много денег и сокровищницы, наполненные золотом и серебром… Спустив лестницу, они подняли на стену Юлиана: отворить ворота они хотели не ранее чем узнают о количестве денег, которое будет им дано». Так на престол сел Дидий Юлиан (133—193 гг., правил 2 месяца в 193 г.). Такое воцарение, разумеется, незамедлительно привело к появлению претендентов среди наместников провинций; Гай Песцений Нигер (2-я пол. 130-х гг. – 195 г.) провозгласил себя императором в Сирии, Деций Клодин Альбин (140-е гг. – 197 г.) – в Британии и Луций Септимий Север (146—211 гг., правил с 193 г.) – в Паннонии; последний тут же объявил себя мстителем за Пертинакса и двинул войска на Рим. По словам Геродиана: «Поход он совершал быстро, форсированным маршем и с сильным напряжением, нигде не задерживаясь и не давая времени для передышки, разве что настолько, чтобы воины, немного отдохнув, продолжали путь. Он разделял с ними их труды, пользовался простой палаткой, и ему подавали ту же пищу и то же питье, какие, как он знал, были у всех; нигде он не выставлял напоказ императорскую роскошь. Поэтому он обеспечил себе еще большую преданность воинов; уважая его за то, что он не только вместе с ними переносит трудности, но первый берет их на себя, воины ревностно выполняли все». Преодолев Альпы, он буквально с налету занял Равенну, не оказавшую никакого сопротивления (по словам Диона Кассия, «Север прибыл в Италию и без всякого труда взял Равенну»), но главное – он овладел тамошним флотом («Север захватил равеннский флот» – в таких словах повествует об этом историк Элий Спартиан). Префект претория Туллий Криспин (один из тех деятелей, что «продал» престол Юлиану), пошедший на Равенну, «…чтобы двинуть флот», по выражению того же историка, был разбит. Так что флот не «двинулся», и равеннские моряки оказали Северу полную поддержку, отвергнув щедрые посулы Дидия; мизенские моряки, вызванные им в Рим, вместо торопливости проявили благоразумие и, хотя вели себя не так активно, как их равеннские сотоварищи, сопротивления войскам Севера не оказали. Юлиан предложил противнику разделить власть. Сенат приговорил Юлиана к смерти, Септимий воцарился и первым делом разогнал преступных преторианцев, а после – отблагодарил моряков. Равеннцы верно служили ему, перевозя войско для разгрома другого претендента – Нигера, а также, возможно, принимая участие в морской осаде Византия. Чтоб разбить Нигера, Север объединился с Альбином, а достигнув своего, разбил и Альбина.

Сын Септимия, братоубийца Каракалла (188—217 гг., правил с 211 г.), много воевал на Западе и Востоке, хотя проявил себя более как выносливый воин, нежели как разумный полководец, по меткому выражению Е.В. Федоровой. Равенна и ее флот также были вовлечены в его деятельность – в поход на Восток в 214—217 гг. Старт похода был в Равенне, оттуда флот направился в Альтин; позднее, судя по приведенному ниже тексту, к нему присоединился самодержец, и в Геллеспонте с кораблем императора произошло неприятное происшествие (Ч. Старр ошибочно пишет, что судно затонуло), а Каракаллу спас префект флота, как о том повествует Элий Спартиан: «Путь по Фракии он совершил вместе с префектом претория, а затем, переправившись в Азию, он подвергся опасности кораблекрушения – сломалась мачта, так что он должен был вместе с телохранителями пересесть в челнок. Начальник флота взял его на трирему, и он таким образом спасся». Правда, по империи распространили известие, что это сделал сам египетско-эллинский бог Серапис, даже соответствующую монету в городе Никея отчеканили, посему само имя флотского префекта-спасителя до нас не дошло. Равеннский флот дошел тогда до Берита (совр. Бейрут), где был обнаружен надгробный памятник равеннскому триерарху времени парфянского похода Каракаллы. За отличие в этой кампании и равеннский флот, и действовавший с ним в паре мизенский получили от императора почетные названия «верный мститель» – pia vindex.

Убийство Каракаллы открыло новую серию переворотов и цареубийств – расскажем о них совсем вкратце, поскольку эта кровавая цепь событий, в конце концов, немного задела и Равенну. Один за другим были убиты убийца Каракаллы Макрин (ок. 164—218 гг., правил с 217 г.), его преемник Гелиогабал (204—222 гг., правил с 218 г.), двоюродный брат и убийца последнего Александр Север (208—235 гг., правил с 222 г.). Править стал Максимин Фракиец (173—238 гг., правил с 235 г. по март 238 г.), против которого восстали одновременно Италия и Африка. Императором стал выдвинутый последней в г. Тисдре (совр. Эль-Джем в Тунисе, славный руинами своего амфитеатра) Гордиан I (ок. 159—238 гг., правил в начале 238 г.) со своим сыном-соправителем Гордианом II (192—238 гг., правил с отцом в начале 238 г.), однако последний пал в бою с верными Максимину войсками при Карфагене, отчего его старый отец с горя удавился. Чтобы продолжить войну с Максимином, сенат назначил двух императоров, не сумевших ужиться меж собой и в итоге убитых восставшими воинами спустя трех месяцев правления (правда, историк Юлий Капитолин ошибочно указывает в разных, составленных им биографиях, что они были убиты то после одного года правления, то после двух лет). Император Максим Пупиен (ок. 154—238 гг., правил 3 месяца в 238 г.), едва получив свою долю власти (у него был соправитель, Бальбин (ок. 178—238 гг., правил 3 месяца в 238 г.), отправился в Равенну, ведя военные действия против Максимина. Юлий Капитолин язвительно пишет: «Максим, или Пупиен в Равенне готовился – с огромным снаряжением – к войне, испытывая сильнейший страх перед Максимином, по поводу которого он очень часто говорил, что ведет войну не с человеком, а с циклопом». Фракиец славился жестокостью, огромным ростом (8 футов и 1 дюйм), страшной силой и прожорливостью – якобы он за один присест съедал от 40 до 60 фунтов мяса и выпивал капитолийскую амфору вина; однако в Равенне Пупиен узнал, что его враг убит восставшими воинами под Аквилеей. Геродиан так описывает этот момент: «Всадники же, везшие голову Максимина от Аквилеи, совершили путь со всей возможной быстротой; при их приближении к другим городам ворота открывались и жители встречали их с лавровыми ветвями. Переплыв озера и болота между Альтином и Равенной, они встретились с императором Максимом (т.е. Пупиеном. – Е.С.), пребывавшим в Равенне, где он собирал отборных людей из Рима и лучших воинов из Италии. Пришла к нему на помощь и немалая сила германцев, присланная ими из расположения, какое они к нему издавна питали – с тех пор как он был у них заботливым правителем. Итак, пока он подготавливал силу для войны с войском Максимина, к нему прибывают всадники, неся голову Максимина и его сына, с вестью о победе и счастье и о том, что войско мыслит заодно с римлянами и почитает императоров, которых избрал сенат. При столь неожиданном известии на алтарях стали совершать жертвоприношения и все славословили без труда одержанную победу. Получив благоприятные предзнаменования, Максим отсылает всадников в Рим, чтобы возвестить о случившемся народу и доставить голову. Когда гонцы влетели в город, показывая насаженную на пику голову врага, чтобы она была видна всем, – тут уж невозможно передать радость этого дня… Максим же, выйдя из Равенны, явился к Аквилее, перейдя топи, которые, наполняясь водами реки Эридана и окрестных болот, семью устьями вливаются в море, поэтому местные жители и называют их на своем языке Семью морями. Аквилейцы, тотчас же открыв ворота, приняли его, а италийские города начали присылать посольства из виднейших своих мужей, которые в белых одеждах и с лавровыми ветвями несли изображения своих отеческих богов и все золотые венки из посвящений, какие у них были; они славословили Максима и осыпали путь листьями. Войско, осаждавшее Аквилею, вышло навстречу в мирной одежде и с лавровыми ветвями в руках, но не все целиком по искреннему расположению, а с притворной преданностью и почтением, вынужденные к тому нынешним поворотом судьбы императорской власти. Ведь большинство из них негодовали и втайне скорбели о гибели выбранного ими государя и о том, что у власти – избранники сената». Юлий Капитолин описывает кратко практически то же, добавляя лишь, что, узнав о гибели Максимина, Пупиен в Равенне «немедленно распустил вспомогательные войска из германцев».

Кровавая смена римских императоров шла своим чередом, но к гражданским неурядицам добавились внешние беды, от которых страдала и Равенна: народ косила ветряная оспа, на Италию совершали набеги алеманны (254, 258—260 гг.); возможно, их имеет в виду Флавий Евтропий (ок. 310 – ок. 387 гг.), говоря в «Бревиариуме», что в 254 г. «германцы дошли до самой Равенны». Иероним Стридонский пишет в своей «Хронике», что в 264 г. «Gallienus in omnem lasciviam dissoluto Germani Ravennam usque venerunt» – «Галлиен (218—268 гг., правил с 253 г., самостоятельно – с 259 г. – Е.С.) пока легкомысленно развлекался вовсю, германцы вплоть до самой Равенны дошли» (пер. с лат. – Е.С.), а Иордан (VI в.) в «Сокращении хроник» («Романии») прибавляет к ним аланов: «Germani et Alani Gallias depraedantes Ravennam usque venerunt, Greciam Gothi vastaverunt» – «Германцы и аланы Галлию опустошили и до самой Равенны дошли, Грецию готы разорили» (пер. с др.лат. – Е.С.). Характеристика, данная Галлиену св. Иеронимом, вполне подтверждается историком Требеллием Поллионом: «Галлиен внушал к себе презрение… Рожденный только для своего брюха и удовольствий, он тратил дни и ночи на пьянство и разврат и довел дело до того, что чуть ли не двадцать тиранов опустошали весь круг земель, так что даже женщины правили лучше его (автор намекает на знаменитую Зенобию – Зиновию, царицу Пальмиры (240 – после 274 гг., правила в 267—273 гг.), современницу Галлиена. – Е.С.). Чтобы не обойти молчанием его жалких затей, я упомяну о том, что он устраивал спальни из роз, строил укрепления из фруктов, виноградные гроздья сохранял по три года, в разгар зимы у него подавались дыни, он научил, как в течение всего года иметь молодое вино. Он всегда в несоответствующие месяцы угощал свежими зелеными фигами и фруктами, прямо с деревьев. Столы он всегда покрывал золотыми скатертями. У него были золотые сосуды, украшенные драгоценными камнями. Волосы свои он посыпал золотым порошком. Он часто выступал в короне с лучами. В Риме, где государи показывались всегда в тоге, его можно было видеть в пурпурной хламиде с золотыми застежками, украшенными драгоценными камнями. Он носил пурпурную золоченую мужскую тунику, притом с длинными рукавами. Перевязь у него была украшена драгоценными камнями. Ремни на его обуви были осыпаны драгоценными камнями… Часто он выходил под звуки флейты, уходил под звуки органа, так как приказывал, чтобы его выход и уход сопровождались музыкой. Мылся он летом по семи или шести раз в день, зимой – по два или по три. Пил он всегда из золотых бокалов и не признавал стеклянных, говоря, что нет ничего более пошлого. Он всегда менял вина и никогда не пил на одном пиру двух бокалов одного и того же вина. Часто за его столом возлежали наложницы. При второй смене блюд у него всегда были наготове шуты и мимы. Когда он шел в сады, называвшиеся по его имени, все дворцовые слуги следовали за ним. Шли и префекты, и начальники всех дворцовых ведомств. Они участвовали в пирах и плаваниях и мылись вместе с государем. Часто допускались к этому и женщины, с ним самим были прекрасные девушки, а с теми – безобразные старухи. Он часто шутил, в то время как со всех сторон терял власть над кругом земель… Долго было бы передавать все его причуды». Скептичен насчет Галлиена и недавно цитированный Евтропий: «(После убийства Эмилиана) в Реции и Норике императором был провозглашен Лициний Валериан, и вскоре он стал Августом (253—259 гг.). В Риме сенат провозгласил цезарем Галлиена (253 г.). Их совместное правление было для государства Римского несчастливым, губительным и бесполезным».

Галлиена в итоге убили, а нашествия продолжались: в 270—271 гг. на Италию нападали ютунги. Но это все были, так сказать, мелочи по сравнению с многими тысячами готов, нахлынувших на империю и побежденных Клавдием II (ок. 214—270 гг., правил с 268 г.), которого Требеллий Поллион называет Божественным. Нас интересует, что в его биографии «от Поллиона», больше смахивающей на беззастенчивый панегирик, сказано и о 2000 уничтоженных вражеских кораблях. Впрочем, автор приводит подлинное письмо Клавдия Юнию Брокху, защищавшему Иллирик: «Клавдий Брокху. Мы уничтожили триста двадцать тысяч готов, потопили две тысячи судов. Реки покрыты их щитами, все берега завалены их палашами и короткими копьями. Не видно полей, скрытых под их костями, нет проезжего пути, покинут огромный обоз. Мы захватили в плен такое количество женщин, что каждый воин-победитель может взять себе по две и три женщины». К сожалению, никаких подробностей о действиях римского флота, и равеннского в частности, Поллион не приводит. Во 2-й главе уже было отмечено, что Ч. Старр произнес жесткое заупокойное слово над римским флотом эпохи после середины III в., фактически отказывая ему в каких-либо действиях против готов, тем более успешных. Поллион все же заставляет допустить возможность, от которой отказывается Старр, и античному автору как-то больше веры. В работе А.А. Хлевова «Морские войны Рима» есть информация по интересующему нас вопросу, однако сразу следует оговориться, что, ввиду отсутствия ссылок на античные источники в цитируемом ниже фрагменте текста, ответственность за достоверность изложенных фактов несет цитируемый автор: «Часть флота, отделившаяся и ушедшая на Кипр и Крит, довольно долго бесчинствовала в этом регионе. Осада города Сида в Памфилии стала наиболее ярким событием этого похода. Однако и он закончился неудачей. Римский флот – к сожалению, неизвестного нам состава и численности – вышел из портов восточной части империи. К нему вскоре присоединились корабли с Запада – значительная часть равеннской эскадры выступила против врага, ради борьбы с которым ее и создавали. В нескольких сражениях варварский флот был разгромлен. В столкновениях готы, разумеется, уступали более прочным, тяжелым и насыщенным вооружением – как ручным, так и стационарным – кораблям римлян. Несколько десятков судов готов было потоплено или сожжено, громадное количество воинов римляне истребили. Незначительное количество готов сумели добраться до дома. В 275 г. состоялся, насколько можно судить, последний морской поход готов. Они переправились на малоазийский берег вдоль восточного берега Понта Эвксинского. Высадившись на берег, они двинулись в глубь материка. Корабли патрулировали вдоль понтийского побережья и серьезной роли в боевых действиях не принимали. Не встретив существенного сопротивления, готы прошли провинции Понт, Вифиния, Галатия, Каппадокия и достигли Киликии. Римляне, похоже, действовали двумя армиями и в основном на суше. Однако флот был послан, хотя и с запозданием. Он вновь состоял из кораблей равеннской эскадры. Потерпев ряд поражений на суше, готы отступили с добычей на корабли. Часть из них остались в Малой Азии – то ли не успев дойти до побережья, то ли по иным причинам, например, желая здесь поселиться. Их разбили имперские войска. Не повезло и флоту. Уже на подходе к Боспору Киммерийскому (Керченскому проливу) римский флот настиг готов и нанес им поражение. Увы, у нас вновь нет данных о подробностях этого столкновения. Как бы то ни было, два поражения подряд, в которых оба раза были задействованы силы флота, положили конец готской морской экспансии. Получив статус федератов, готы оказались сухопутными соседями империи и вскоре начали массово вливаться в ее силовые структуры и правящий класс. Однако их агрессивные действия в перспективе будут носить сугубо сухопутный характер». Читатель вспомнит последнее утверждение, когда готы обоснуются в Равенне и сделают ее столицей своего государства. Но – снова сомнения в пользу горькой теории Ч. Старра, и подтверждает ее археология: Д. Маускопф-Дельяннис, которой вполне можно доверять, напомним, удостоверяет: «Знаменательно, что начиная с середины III века надписи в память моряков флота исчезают с равеннских кладбищ». Прямых упоминаний о равеннском флоте более не встречается, за единичным исключением – в Notitia Dignitatum рубежа IV—V вв.

Пока же стоит отметить, что в III веке Равенна начинает постепенно приобретать все более солидный статус, потихоньку «подбираясь» к столичному. По крайней мере, она стала столицей провинции Фламинии и Умбрии, а при Диоклетиане (244—311 гг., правил в 284—305 гг.), где-то после 297 г., эта провинция была расширена и стала называться Фламиния и Пиценум, входя в диоцез Италия Аннонария под властью викария Италии в Милане. Интересно, что и сам Диоклетиан предпочел принять девятое консульство не в Риме, а в Равенне (304 г.). В последовавшей за отречением Диоклетиана схватке наследников император Север II (уб. в 307 г., правил как цезарь в 305—306 гг., как август – в 306—307 гг.; однако все цитируемые ниже источники единодушно называют его цезарем) проиграл. Евтропий кратко так описывает его падение: «Против взбунтовавшихся преторианцев и Максенция Галерий послал в Рим Цезаря Севера с войском, куда тот и прибыл, но во время осады Города был предан своими солдатами. Максенций же, увеличив войско, укрепил свою власть. Север бежал в Равенну и был там убит». Сообщение историка Секста Аврелия Виктора (ок. 320 – ок. 390 гг.) практически идентично: «В Риме чернь и отряды преторианцев объявляют императором Максенция, несмотря на упорные протесты отца его, Геркулия. Когда об этом узнал Арментарий, он приказал поспешно выступить против этого противника цезарю Северу, находившемуся случайно близ города. Но пока он действовал под стенами столицы, он был покинут своими солдатами, подкупленными Максенцием обещанием наград; бежав, он оказался запертым в Равенне и там погиб». Возможно, оба цитированных автора не вдавались детально в судьбу правителя несчастливого и, скажем откровенно, малозаметного на фоне блестящих коронованных негодяев той бурлящей эпохи (взять хоть Галерия, Максенция, Константина, Лициния). Однако у историка Зосима (ок. 460 – ок. 520 гг.) есть более подробный рассказ о гибели Севера, отличающийся от вышеизложенных, и Равенна в нем фигурирует по-прежнему, хотя смерть свою император нашел в Риме; интересны характеристики, даваемые Зосимом Равенне, – однозначно это уже сильная крепость: «Когда Галерий узнал об этом (самопровозглашении Максенция императором. – Е.С.), он отправил навстречу Максенцию цезаря Севера. Против Максенция были посланы также несколько мавританских легионов, но последний подкупил большинство отрядов противника, в том числе и префекта претория Ануллина. Враги претендента были легко побеждены. Север отправился в Равенну, сильный густонаселенный город с запасом продовольствия, достаточным для него и его солдат. Получив известия обо всем этом, Максимиан Геркулий (ок. 250—310 гг., правил в 285—305 гг., бывший соправитель Диоклетиана, отрекшийся вместе с ним, но не оставивший политику. – Е.С.), озабоченный положением своего сына Максенция, покинул Луканию, где он в то время находился, и прибыл к Равенне. Увидев, что Севера невозможно силой изгнать из города из-за мощи его войск и запасов провианта, Максимиан убедил противника отправиться в Рим, дав ложную клятву. По дороге Север, когда прибыл в место, называвшееся Три таверны, попал в засаду, устроенную Максенцием, был схвачен и казнен. Галерий был очень зол из-за того, что случилось с Севером, и решил приехать с Востока в Рим и примерно наказать Максенция за его преступления. Но когда Галерий прибыл в Италию, то понял, что его войска не заслуживают особого доверия, и повернул назад на Восток, не дав ни одной битвы». Чтоб дольше не толочь воду в ступе, кратко укажем, что и место, и род смерти Севера указываются различно (вплоть до того, будто его принудили вскрыть вены).

Далее – парадокс: Равенна почти на целый век пропадает из поля зрения историков и хронистов – по крайней мере, судя по сохранившимся произведениям. Д. Маускопф-Дельяннис определенно связывает это с полным упадком флота. Каналы заиливаются (выходит из употребления и знаменитый «ров Августа»), болота наступают; население уменьшается, причем довольно резко (анализ погребений указывает на обилие захоронений в III и V вв., но не между этими датами!). Центр городской жизни перемещается из обгорелых руин Равенны в Цезарею и Классис. В общем, ничто не предвещало скорого имперского расцвета начала V в. Воспользуемся этой хронологической паузой, чтобы попытаться хотя бы приблизиться к постижению топографии античного города. Кое о чем было упомянуто ранее, «по течению» нашего рассказа; здесь соберем все известное, причем материала до обидного мало.

Итак, вот что пишет Д. Маускопф-Дельяннис (пер. с англ. – Е.С.): «Надо думать, что, подобно иным римским городам, Равенна должна иметь форум, капитолий (святилище, в котором почиталась так называемая “капитолийская троица”: Юпитер, Юнона и Минерва. – Е.С.), преторий (резиденция начальства, главное административное здание. – Е.С.) и другие общественные здания, такие как храмы и места развлечений, но мы мало знаем о том, где они располагались. Археологические раскопки открыли большую публичную площадь или форум на месте слияния каналов Паденна и Ламиза, снаружи стен укрепления (oppidum’а). Предполагая, что изначальный форум должен был располагаться внутри укрепления, это, должно быть, была вторая монументальная площадь, возможно, рыночная; она атрибутирована как широкая набережная вдоль водного пути, содержащая многочисленные фрагменты амфор поздне-республиканского и раннеимперского времени. Повсюду в городе фрагменты капителей колонн свидетельствуют о монументальных скульптурах, возможно, украшавших публичные здания, храмы и, возможно, дома начиная с I в. Фрагмент архитрава с надписью «[di] vi Iuli p(atris)»p(atriae)» (Божественный Юлий, отец страны), возможно, был частью Цезареума – храма, посвященного Юлию Цезарю, построенного в конце правления Августа. Многочисленные фрагменты архитектурной скульптуры, датированной I и II вв., дополняются фрагментами от III и IV вв.; многие из них уцелели, потому что были использованы заново при возведении равеннских церквей в V—VI вв. Кроме этих фрагментов, однако, нечего упомянуть в связи с общественными зданиями императорского времени».

Добавим к этому свидетельства Страбона, Плутарха и Светония о гладиаторской школе; свидетельство Диона Кассия о публичном доме, учрежденном Нероном и достоявшем до времени Диона, т.е. первой половины III века; упоминание в житии св. Аполлинария храма Аполлона и амфитеатра у Золотых ворот, а также темницы при капитолии; наконец, слова профессора Джузеппе Бовини об арене и капитолии у церкви Св. Доминика. Насчет арены, или же цирка, есть одна интересная зацепка, хотя автор немного сомневается в ее достоверности: необычная восьмиугольная форма знаменитой базилики Св. Виталия VI в. постройки, по утверждению некоторых ученых и исследователей (например, Лоренцо Мариани), свидетельствует о том, что она с очень большой вероятностью была выстроена именно на месте древнего римского цирка (или все-таки амфитеатра), что вполне объяснимо – то было место страданий христианских мучеников, а кровь мучеников, как тогда говорили, – семя Церкви. Однако раскопки XX в. показали наличие под полом этой базилики остатков часовни V в., которая вряд ли находилась все еще посреди цирка, чтоб новая базилика унаследовала его форму (об этом подробнее – в своем месте; по Мариани, на месте базилики Св. Виталия стоял возведенный во II в амфитеатр, снесенный в III—IV вв.). От величественного храма Нептуна, в который ходили молиться равеннские моряки и их полуофициальные жены, до нас дошли колонны: они стоят, по 12 с каждой стороны, внутри базилики Св. Франциска, деля ее на три нефа. Когда языческий храм разрушили в V в., колоны использовали таким вот образом при сооружении христианского храма (тогда еще, разумеется, не могшего носить имя почитаемого католического святого, жившего на рубеже XII—XIII вв.; по разным данным, она называлась базиликой Св. Петра, Петрианой, базиликой Апостолов, базиликой Свв. Петра и Павла), и хоть первоначальная базилика рухнула в VII в., была восстановлена и неоднократно перестраивалась, Нептуновы колонны так и стоят на своих местах. Еще уцелели два мраморных барельефа от так называемого трона Нептуна, вставленные в боковые стены хоров в базилике Св. Виталия; на одном из них – изображение эротов, окружающих трон Нептуна, под которым притаилась большая рыбина. Один из эротов держит на плечах большую раковину, второй – трезубец грозного владыки морей. Варварски снесенная в 1733 г. базилика Воскресения Христова (она же базилика Урсиана, т.е. епископа Урса, главный собор Равенны) разделялась на пять нефов 56 колоннами из разрушенного христианами храма Юпитера (возможно, как раз капитолия; в ныне стоящем барочном соборе еще сохранились четыре античные колонны: две из розового гранита и две – из греческого мрамора). Несомненно, какому-то грандиозному античному зданию принадлежали две колонны, ныне стоящие на пьяцца дель Пополо (Народной площади) и увенчанные статуями св. Виталия и св. Аполлинария. Известен круглый храм Геркулеса, смененный базиликой Св. Агнессы, и некий храм на месте дворца Теодориха.

Наконец, по оставленному сыном Зевса и Алкмены «следу» известно об огромных равеннских солнечных часах в виде 5-метрового Геркулеса, опирающегося коленом о землю под тяжестью земного шара (предположительно воздвигнут при Тиберии). До поры до времени этому сыну Зевса везло, и он избегал гибели от рук фанатиков-христиан. Произошло это по двум причинам: во-первых, чисто утилитарной, так как это были все-таки часы, вещь полезная, а во-вторых, для христианизированных римлян Геркулес, бывший прежде символом стоического перенесения трудов и невзгод, вдруг как-то стал олицетворением силы христианского духа, во многом тоже родственного стоицизму. Вспоминаются стихи Боэция (ок. 480—524 или 526 гг.), философа-христианина, написанные незадолго до казни готским тираном Теодорихом (ок. 451—526 гг., правил с 470 г., единолично в Равенне – с 493 г.): «Совершил Геракл дела большие: // Укротил кентавров непокорных, // Шкуру льва немейского добыл он, // Истребил чудовищ меднокрылых, // Яблоки златые у дракона // Дерзостно украл герой Эллады. // Цербера сковал тройною цепью. // Одолел фракийца Диомеда, // В корм коням отдав царя-тирана. // Гидру ядовитую прикончил, // А речного бога Ахелоя, // Победив, вогнал в брега чужие. // Поразил он в Ливии Антея, // Какуса убил – грозу Эвандра, // Удержал он свод небес тяжелый // На плечах своих и мощной вые. // Геркулес за труд свой величавый, – // За заслуги, – получил награду // По достоинству, – был взят на небо, // Ныне ж, храбрые, ввысь стремитесь! // Не бессильны вы, пример вас учит, // Победив все тягости земные, // Звезд достигнете!» Одолело равеннского Геркулеса только время (1591 г.)…

Печально, что античное наследие Равенны оказалось буквально истреблено при смене государственной религии при Константине I (272—337 гг., правил с 306 г.). Писать о варварстве этих предтеч ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ), подъявших молоты на мраморных Афродит, можно много, да бесполезно – этим не вернешь погубленной красоты Античности. Д. Маускопф-Дельяннис пишет (пер. с англ. – Е.С.): «Начиная со времени Константина в религиозные и светские монументы часто встраивался прежде использованный мрамор, особенно колонны и капители… В Равенне большая часть храмов V века подчинялась этому правилу, в них использовали скульптурные элементы, взятые из более ранних римских зданий; более того, стены Равенны и церкви часто строились из бывшего ранее в употреблении кирпича. Ученые разделяются во мнении, было ли использование этого материала (spolia) символическим, отображая, например, триумф над римским язычеством, или он просто использовался из-за доступности и дороговизны материала. Другими словами, было ли это использование полным некоего смысла, практическим, или же тем и другим? Показывало ли оно право императоров контролировать конструкции прежде существовавших зданий или право Церкви уничтожать их?» Вопрос риторический, ответом на который может служить, пожалуй, 69-е правило (по другой нумерации – 58-е) Карфагенского собора 419 г.: «Подобает просити благочестивейших царей, да повелят совсем искоренити останки идолов по всей Африке (ибо во многих местах приморских, и в разных владениях, еще сохраняет неправедно силу сие заблуждение). Да будет заповедано, и идолов истребити, и капища их, в селах и в сокровенных местах без всякия благовидности стоящие, всяким образом разрушати».