Ангелы не курят. Откровения начинающего грешника

Сеанс связи

Впервые причастившись и начав регулярно ходить в церковь, для меня пришло время первого Великого поста. Ну что ж, буду, как все. Живут же люди без мяса. Всего-то сорок дней. Справлюсь. Сходил на службу в Прощеное воскресенье, благословился и приступил. На работе в столовой взял овощной салат и гарнир, вечером дома как-то так же перекусил. Вроде бы и ничего, терпимо. Но ближе к ночи началось. Холодильник чарующе манил меня хлопаньем своей дверцы, домашние то и дело кусочничали, соблазняя меня, мысли о еде не позволяли сосредоточить внимание на чем-то другом. Я нашел прекрасный выход из положения – лег пораньше спать.

Цикл следующего дня повторился. Весь вечер я боролся с голодом, то и дело прихватывая на кухне кусочек какой-нибудь постной вкусняшки или яблочко. На третий день появилась устойчивая раздражительность. Нет-нет, да и срывался я на своих домашних, отчего чувствовал себя еще хуже. Мало того, что постоянно хочется кушать, и мне плохо от этого, я стал источником негативных эмоций в доме, инициатором конфликтов. Я отдавал себе отчет, что напрасно гневаюсь на домашних, но ничего поделать с собой не мог. Меня раздражали любые незначительные мелочи, на которые в прежнее время я не обратил бы никакого внимания. Пост явно шел не на пользу. «Уж лучше есть мясо и жить в мире, чем нарочито ограничиваться и досаждать близким», – подумал я тогда. Но как же другие справляются? Скоромную пищу не едят, но при этом и на людей не кидаются. Вон у всех в церкви лица какие смиренные да благоговейные. А я злой, как собака.

Уж было хотел сходить с поста ради сохранения мира в доме, как неожиданно, сам того не ведая, в очередной раз на выручку пришел мой более опытный друг Казанцев. За обедом в столовой он взял овощной салат, протертую свеклу, суп из фасоли, два гарнира и пять кусков грубого ржаного хлеба. «Ого!» – подумал я про товарища, глядя на свои скромные две тарелки.

Они хоть и аппетитно пахли, но своим малым объемом отнюдь не вселяли в меня надежду насытиться. Мы плюхнулись за стол, поставив подносы. Я поскорее схватился за ложку и накинулся на суп, а Михаил начал тихонечко читать «Отче наш» и молитву перед вкушением пищи. Неудобно получилось. Я остановился, дослушал своего друга, и мы приступили к трапезе.

Он не попенял мне, но наш разговор за едой незаметно для меня пошел о православии и значении молитвы. Правда, начал Казанцев издалека. Одна из его многочисленных фирм занималась производством хлеба на дровах, и о хлебопечении он знал все.

– Представляешь, – начал Казанцев, потрясывая куском ржаного хлеба. – В старину мужик без молитвы за плуг не брался. Хлеб с поля убирали и молотили, тоже помолившись. Тесто ставили на святой воде. А сейчас? Рожь сеют – матерятся, хлеб пекут – лба не перекрестят. Вот и получается, что последний заслон – это «Отче наш» перед обедом. А ты по утрам какие молитвы читаешь?

– Да обычные, – развел я руками.

– Кроме утреннего правила, у меня есть еще любимая молитва Оптинских старцев «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне настоящий день…» В общем, ты ее найди, почитай. Лично меня она очень хорошо на весь день настраивает.

Мы доели, и Казанцев пулей помчал по своим многочисленным делам. Я же, следуя его совету, в тот же день разыскал молитву Оптинских старцев, распечатал на принтере и, прочитав, положил в карман. Утром перед образками, когда домашние еще спали, стоя в укромном углу дома, который я наладил себе для чтения молитв, читал составленный преподобными текст.

«Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не огорчая и никого не смущая», – эти слова оказались особенно актуальны, и я вложил в их произношение всю свою искренность и немощь. «…Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение его. Руководи моею волею и научи меня молиться, надеяться, верить, терпеть, прощать и любить. Аминь». Какая хорошая, простая и понятная молитва. Я с удовольствием прочитал ее на следующее утро. Затем на следующее. Так она и попала в обязательный перечень моих каждодневных обращений к Богу. Спустя несколько дней после нашего с Казанцевым обеда и его ненавязчивых наставлений, поймал себя на мысли, что куда-то незаметно испарилась моя раздражительность и голодный гнев на домашних. С Оптинскими старцами поститься стало полегче.

Впрочем, отказ от скоромной пищи далеко не единственная трудность, с которой пришлось столкнуться. В какой-то момент я решил поднять планку. Без мяса, молока и яиц жить оказалось по силам. Дай, думаю, возьму на себя обязательство за время поста не произнести ни одного бранного слова. Не считаю себя злостным матершинником, но нет-нет, да проскакивает. Сквернословие – грех, бескультурье, как минимум. Пост – прекрасный повод постараться избавиться от этого пристрастия. С завтрашнего дня рот на замок.

Нужно просто научиться сдерживаться, контролировать себя. Не так уж и сложно. Естество мое не приемлет мата. Всегда режет ухо, когда кто-то рядом по матушке выражается. Не стесняюсь сделать замечание, когда кто-то выражается при детях и женщинах. Как можно! День не матерюсь, второй – ни словечка скверного. Весь пост продержался. Вот Пасха пришла. Ликую! Все! Победил страсть. Ура! Живу без мата.

Вот уже и начало июня, Троица подходит. Обратился ко мне за помощью человек, которому не могу отказать. У него проблема – нужно детей в летний загородный лагерь завозить на автобусах, а проселочная дорога весенней распутицей размыта. Еще, как на грех, дожди, не переставая, льют, автобусам с детьми никак не проехать. При этом путевки проданы, транспорт заказан, со всеми службами все согласовано, дети на чемоданах сидят. Словом, день заезда не перенести.

Нужен тяжелый гусеничный трактор поправить дорогу. Найти его – непростая задача, но решаемая. Договорился, руководитель одного предприятия выразил готовность дать в аренду тяжелую технику. Проблема в том, что ее перевозка по дорогам возможна только на специальной колесной платформе – трале. А это задача на порядок сложнее. Выясняется, что их в нашей местности всего два. Один давно списан, другой в командировке. Правдами-неправдами договариваюсь, чтобы нам на один день выделили трал. Везем трактор на место. Заводится, но работать не может – поломка гидравлики. Все выходные занимаюсь ремонтом: ищу мастеров, снимаем гидроцилиндр, везем в мастерскую на проточку. А время тикает. Уже в воскресенье в сумерках мужики заканчивают ремонт навески. До заезда детей остается один день, а еще нужно успеть восстановить дорогу, срезать грунт, хотя бы временно прекратить подтопление. На все про все остались одни сутки.

В понедельник спозаранку приезжаем на место. Трактор монотонно тарахтит басом, выпуская в небо клубы сгоревшей солярки. Бак заправлен до горлышка, отвал функционирует, механизатор на месте и трезвый, но дело не идет…

– Я сегодня работать не буду, – решительно заявляет деревенский тракторист Василий.

– Почему? – с отчаянием, удивлением, любопытством и негодованием в голосе спрашиваю я.

– Сегодня земля – именинница. Работать грех.

От такой наглости нас с коллегой повергло в немой шок. Товарищ мой, первым придя в чувство, интеллигентно взялся объяснять, мол, понимаете, уважаемый Василий, у нас ситуация безвыходная. Мы с вами, дескать, не должны сорвать заезд детей и всю летнюю оздоровительную компанию в целом. Вы не вправе подвести три сотни детей, лишить их каникул и подставить под удар руководство лагеря.

– Да что ты с ним разговариваешь! – закричал я, запрыгнул в кабину трактора и обрушил свой гнев на механизатора.

В принципе, смысл моего обращения к самосознанию Василия был подкреплен теми же аргументами, что и моего спутника. Правда, в отличие от него, я употреблял ненормативную лексику, не стесняясь в выражениях и красках, используя такие фигуры речи, знанию которых был сам удивлен.

Василий, явно обидевшись, не проронив ни слова, демонстративно выпрыгнул из кабины, громко хлопнул дверцей и, засунув руки в карманы, зашагал по полю в сторону села. Больше мы его не видели. В результате дорогу отремонтировать так и не удалось. Автобусы высаживали детей перед огромной лужей, не рискуя ее форсировать. Один с помощью тягача удалось тросом перетащить на другой берег водной преграды. На этой машине детей поочередно и доставляли до лагеря. Словом, одна маета.

Если мат – это молитва сатане, то на какое заступничество мы уповаем, когда в трудную минуту срываемся и переходим на брань, эмоционально приправляя и бессмысленно украшая свою речь скверными словами. Уж не знаю, имел ли моральное право наш тракторист Василий в праздничный день отказаться от работы и бросить детей на произвол судьбы, но я был очевидно не прав. По моим словам нам и был результат.

Напрасно я ликовал по поводу своей победы над страстью, над грехом сквернословия. Пост – это не достижение цели и не книга рекордов Гинесса. Задача – не продержаться сорок дней без мяса, сладостей, сигарет или мата. Главное, как ты этого достигаешь, как проходишь этот небольшой путь. Если уповаешь на силу своего характера, волю или вовсе берешь себя на слабо, то это напрасный труд. Рано или поздно сорвешься. Лично мне пост показывает слабость моей человеческой природы, никчемность моего слабого духа. Не смогу я его преодолеть в одиночку, сам. Поэтому каждый раз, как на Голгофу: тяжело, трудно, страшно. А ведь есть способ, как пройти испытание, облегчить трудности. Всего-то по слабости своей нужно обратиться к Богу. Просить Его о помощи и участии. Но всякий раз так сложно в это поверить. При этом именно в пост так просто удостовериться, что Он тебя слышит, что Он всегда рядом.

Мой друг Фома

Спросите, много ли среди моих друзей людей неверующих? Да полным-полно. Как я с ними общаюсь? Как с друзьями. А куда их девать. Люди они все хорошие. Разве стал бы я с подлецами и негодяями дружбу водить. Да ни в жизнь. Вот взять, например, Леньку. Он постарше меня, и познакомились мы не в детстве, а уже взрослыми людьми. Точнее сказать, мы работали в одной системе. Как-то сразу нашли общий язык, стали чаще общаться и обсуждать служебные вопросы. Но самое главное, я абсолютно доверяю Леониду. Это сложно объяснить, но, думаю, в судьбе любого человека встречались такие люди. Ты всем нутром чувствуешь, что он тебя не подведет. Поэтому и стараешься ответить взаимностью. Если уж Ленька чего-то попросил, или я вижу, что ему помощь нужна, все брошу и побегу. Потому что и он мне на выручку, точно, в любой момент придет. Не сомневаюсь. Соответственно, в быту или на рыбалке мне с ним тоже комфортно. Между нами лишь одно противоречие – Леня не верит в Бога. Что мне прикажете с этим делать? Ничего не попишешь.

Помню, были в командировке небольшой делегацией. Идем по улице, смотрим – храм большой и красивый. Интересно, в честь кого назван? Надо зайти посмотреть. Мы с коллегами вовнутрь, а Леня в сквере на лавочке отдыхает. Даже за компанию не пошел. Ну, не буду же я его палками загонять. Первое время, когда я только сам начал ходить в церковь и читать православную литературу, конечно, пытался проповедовать. Только, видимо, катехизатор из меня никчемный. Леню я так и не убедил. Спасибо его характеру и нашей дружбе, что не послал он меня куда подальше.

– Понимаешь, не готов я еще пока, – однажды сурово, но искренне отрезал он мне.

– Готов, не готов. Ты что, пирог яблочный в духовке? – не унимался я. – Чтобы быть готовым, нужно готовиться. Ты как готовишься? Какие-то усилия прикладываешь? Сидишь и ждешь, когда на тебя снизойдет благодать. А если поздно окажется?

– Ну, поздно и поздно. Ты меня много лет знаешь, я и без церкви твоей стараюсь жить честно. Можешь меня упрекнуть в какой-то непорядочности?

– Нет.

– Тогда чего пристал?

Однажды решил я спросить у своего товарища совета, что лучше: покупать квартиру или замахнуться на строительство индивидуального дома, как у него. Он человек опытный, многое своими руками делает. Его ответ меня немало удивил, потому что оказался ни два ни полтора. И вообще, Леня ушел в своих рассуждениях в иное, не приятное для меня русло.

– Дом строить ни в коем случае не вздумай. Здоровье угробишь, денег вложишь уйму, еще и не хватит. В кредитах погрязнешь. Но самое главное, ты его потом за эту сумму никогда не продашь. Посмотри на Авито, какие хоромы за копейки отдают. Дом строить невыгодно. Даже не это главное. У нас с тобой сейчас время принятия решений. Нельзя нам здесь корни пускать. Уезжать надо в столицу, в другой большой город, где культура, цивилизация и перспективы. А мы гнием в этой провинции, никаких радостей не видим. Самое страшное, что детей и детей своих детей на это же обрекаем. Вон у меня коллега домик в Болгарии купил. Там цены на жилье, примерно, как у нас. Только там Европа и море, а у нас дожди и комары. Мой тебе совет: если решил что-то с жильем решать, уезжай отсюда и детей увози.

– Леня, не хочу я никуда уезжать. Здесь у меня родители живут, дед с бабушкой похоронены. Тут у нас рыбалка с тобой. Нравится мне наша красота провинциальная, экология и просторы. Куда мне от всего этого уезжать? У меня там друзей нету. Я здесь жить хочу до глубокой старости.

– Дело твое. Сам решай, я тебе как другу добра желаю, – махнул рукой Ленька.

Все-таки хороший у меня друг. Разговор неприятный состоялся, но мы с ним не поругались. Хотя его уныние меня очень насторожило. Человеку пятый десяток доходит, а он смысл жизни утратил. По молодости лет старался, работал, жилы рвал, себя не жалел. В итоге дом полная чаша, в семье все в порядке, детей двое. Не пьет. На рыбалке и то всегда удачливее меня, рыбы вдвое больше ловит. А тут впал в уныние, жизнь ему не мила.

Вскоре после этого разговора тоже приходит ко мне за советом, чем немало меня удивил.

– Слушай, – говорит. – У меня тут двоюродный племянник родился, родственники попросили крестным стать. Я уже дал согласие. Объясни, чего там делать надо, как и что устроено в этой вашей церкви.

В первую очередь, выяснил я у него, что он человек крещеный. Объяснил, как мог, суть таинства крещения. В процессе выяснилось, что крестному нужно наизусть знать, как минимум, две молитвы: «Отче наш» и «Символ веры». А впоследствии еще и наставлять своего восприемника. Вооружил друга всей необходимой литературой. Спрашиваю, мол, а сам-то ты давно на причастии был? Выясняется, как понимаете, что вообще не был. Терпеливо объясняю, как могу, суть евхаристии. Может быть, Лене все это неинтересно и неприятно, но, поскольку он человек порядочный и последовательный, давший согласие выступить крестным младенца, деваться ему некуда. Он начинает со свойственной ему основательностью изучать с ноля азы.

Мы вместе сходили на первую в его жизни исповедь, я от души поздравил его с принятием святых Христовых Таин. Он с чувством ответственности и знанием дела принял из купели младенца и всю полноту духовной ответственности за него на радость многочисленным своим родственникам.

Но рано я торжествовал свою маленькую православную победу. Видимо, поздновато мы с младенцем затеяли воцерковление раба Божия Леонида. Уж не знаю как, но он успел подсесть на какую-то новомодную философскую дрянь, название которой на английском языке я теперь и не выговорю. Этим учением он запудрил не только свои мозги, но и, отвечая взаимностью, взялся за мои. Он кидал мне какие-то ссылки на сайты и страницы великих мыслителей того самого мракобесного учения. Во время наших встреч объяснял мне смысл бытия и нравственные ориентиры, к которым должен стремиться человек 21 века. Мы поменялись местами. Теперь уже я не знал, как мне отвязаться от навязчивого проповедника, и только из уважения к нашей дружбе едва сдерживался, чтобы не послать его куда подальше с этим новомодным учением. Даже не сомневайтесь, что на камне христианской веры я стоял твердо. Отвернуть меня от православия Леня точно бы не смог. Дело в другом – у меня не хватало аргументов с ним спорить, чтобы отстоять свою точку зрения, а еще лучше обратить на свою сторону. Я оказался очень слабым проповедником и катехизатором. Только наша дружба не позволила дойти нам до конфликта.

Однажды случилась беда. Его старший сын Алешка попал в ДТП. На своей старой «копейке» он лоб в лоб сошелся с УАЗиком. Кто виноват в той аварии, чего теперь выяснять. Парень чудом не погиб на месте, но его жизнь висела на волоске. Я был рядом с другом. Он сам попросил отвести его в церковь и хладнокровно спросил, что нужно делать. Мы поехали в монастырь к чудотворному образу Пресвятой Богородицы. Было поздно, в храме только монахиня в углу читала Псалтирь. Я подвел друга к иконе, сказав:

– Разговаривай с ней, как умеешь, умоляй, обещай.

Леня попросил оставить его одного… Чудесным образом Алешка выжил. Не скоро, конечно, но поправился. В двадцать лет организм крепок и живуч, в сорок пять становится крепка и твоя молитва за детей.

Напасть с новомодным философским учением в жизни моего друга пропала столь же не заметно, как и появилась. Но он вновь впал в уныние, не зная, чем заполнять пустоту, которую теперь называл очередным модным термином «кризис среднего возраста». Однажды во время очередного кризисного приступа, не надеясь на удачу, я позвал его в крестный ход. Отчасти даже взял на слабо, дескать, а сможешь ли ты пройти сто километров пешком и прожить несколько дней в полевых условиях. К моему удивлению, он быстро согласился. Как потом выяснилось, это было его обещание Пресвятой Богородице непременно пойти в крестный ход. Опять же со свойственной Лене основательностью он внимательно выслушал мои советы по экипировке, снаряжению и смыслу пешего шествия, делая записи в блокноте.

С тысячами таких же паломников три дня мы шли по асфальту, лесам и болотам, разделяя суровый быт бродяг 21 века. Друг мой смозолил в кровь сапогами свои большие ступни, а по прибытии в лагерь врачи в полевых условиях удалили ему висевший на ниточке ноготь большого пальца правой ноги. По этой причине ходить он совсем не замог и от купания в реке был вынужден отказаться. Я же традиций нарушать не стал и отправился на берег, оставив своего товарища сидящим на траве возле палатки. Искупался в освященных водах, постоял на службе, приложился к иконе. Прошел час, а то и больше. Каково же было мое удивление, когда по возвращении я обнаружил своего друга сидящим неподвижно на том же месте. Он смотрел на неспешно идущих из храма людей, на розовый июньский закат и произнес:

– Слушай, хорошо-то как. Словно на Пасху!

Откуда ему было знать, как хорошо бывает на Пасху? Я не стал нарушать его умиротворения.

Еще несколько раз я брал Леонида с собой в Кругловское, когда туда приезжал батюшка служить поминальные молебны на родительские субботы. Накануне мы отправлялись в деревню, топили дом, готовили все необходимое для службы, варили праздничный обед. Батюшка, как обычно, служил у поклонного креста, я стоял слева от него на подхвате, местные жители за спиной – полукругом. Леонид держался поодаль, внимательно наблюдая за происходящим. По окончании службы мы убирали небогатое богослужебное имущество и садились за обед. Здесь Леня уже проявлял больший интерес и активность. Оказавшись в неформальной обстановке со священником, он задавал интересующие его вопросы. Причем, в отличие от наших прежних неумелых диалогов и дискуссий, все происходило в высшей степени благопристойно и уважительно, без желания подколоть собеседника или доказать обратное. За столом выяснилось, что родной племянник Леонида недавно неожиданно для всех бросил карьеру офицера и стал священником. Больше того, наш батюшка, оказывается, был преподавателем в семинарии у этого самого племянника и считает его одним из лучших своих учеников. Тут им нашлось, о чем поговорить.

Совсем недавно Леонид удивил меня неожиданным предложением.

– Слушай, батюшка в Кругловском на службах стоит под открытым небом и в дождь, и в ветер. Так жалко на него смотреть. Давай ему хотя бы какой-нибудь навес над головой построим?

– Леня, навес над головой батюшки называется храм православный. Но ты же еще недавно говорил, что строительство в наших широтах – дело затратное и неблагодарное.

– Ну, так это когда было. Тут дело уже совсем другое.

Астрофизика от Иоанна

По школьному коридору шел несуразный человек явно не местного вида. Посетитель был атлетически сложен, но шаркал стариковской походкой. Короткая стрижка, бородка, как у Ивана Урганта, очки, на плече модный кожаный портфельчик выдавали в нем человека современного. Противоречивым был и его гардероб – рубашка, галстук, дорогие, но рваные джинсы, кеды.

Выйдя из кабинета директора, гость решил идти к выходу не коротким путем, а через учебный корпус, чтобы подольше подышать атмосферой своего детства. Он не был здесь 18 лет, а после выпускного прошло и вовсе 22 года. Его переполняли приятные чувства от нахлынувших воспоминаний. Вот кабинет, в который он когда-то пришел первоклассником, вот длинный холл, в котором с друзьями резвился на переменах. За ним коридор, по которому, уже будучи старшеклассниками, они, словно оголтелые, бежали в столовую. Над ней на втором этаже актовый зал – место первых дискотек, девчонок и драк. Все было, как вчера. Дверь спортзала приятных воспоминаний не навевала. Человек со стариковской походкой с детства не любил физкультуру, особенно гимнастику и лыжи. Зато мог часами пропадать на городском катке, бегая на массовых катаниях с одноклассниками, или подолгу играть в хоккей с дворовыми мальчишками. Он хорошо стоял на коньках и любил их.

А вот кабинет математики. Его бывшая хозяйка Людмила Серафимовна умерла несколько лет назад. Математика неплохо давалась нашему герою, но Людмилу Серафимовну смущало пристрастие ее любимого ученика к гуманитарным наукам. В десятом классе, окончательно отчаявшись, она махнула на него рукой, но была рада увидеть в аттестате «отлично» по всем ее предметам. Больше того, ученик не подвел своего педагога и при поступлении в престижный по тем временам вуз. Доказав тригонометрические формулы нестандартным методом, через радиус окружности, равный единице, парень из провинции немало удивил приемную комиссию знаниями математики, которые явно выходили за курс школьной программы.

Внезапно его окликнули:

– Валентин?! Веденский!

Он обернулся и увидел в проеме коридора стоящего в слесарном халате старика. Это был Валерий Иванович Смирнов, бывший учитель труда и физики. За минувшие годы он заметно изменился, постарел, но его нельзя было не узнать. Они долго трясли друг другу руки, улыбаясь и глядя в глаза. Иваныча старшеклассники уважали. Он хоть и был строгим педагогом, но как-то умел расположить к себе пацанов. Трудовик вел много разных кружков, и ребята к нему тянулись даже после уроков. Валентин был одним из них.

– Рад тебя видеть, – искренне сказал старый интеллигент. – Может, заглянешь на минутку в нашу мастерскую?

– Я тоже рад, с удовольствием загляну, – ответил гость.

– Какими судьбами в родную школу тебя занесло?

– К вашей новой директрисе приходил. Просит выступить спонсором по установке мемориальной доски первому директору школы Татаурову.

– Ну да, ну да… Хороший был мужик, правильный, фронтовик. А директриса у нас теперь важная птица, депутат. Как она тебя нашла-то? Ты же из родного города уехал давно.

– ВКонтакте списались. Я аккурат на неделю прилетел родителей навестить.

– В отпуске, что ли?

– Типа того. Правда, в бизнесе отпусков не бывает.

– А ты бизнесмен, выходит? Вроде, по технической части учился, наукой занимался, говорили?

– Было дело, да быстро кончилось. Я после школы поехал поступать в космическую столицу России, тогда еще в Куйбышевский авиационный институт. Это он потом стал аэрокосмическим университетом. Закончил, предложили остаться на кафедре, работал над кандидатской. Не поверите, реально мечтал стать космонавтом. Но жизнь все расставила по-другому. В девяностых наука стала никому не нужна. Кабы не международные полеты, отечественную космонавтику, думаю, вообще бы похоронили. Слава Богу, сейчас вроде возрождается. А я тогда от безденежья из науки ушел, «по профессии» устроился продавцом в магазин бытовой электроники. Быстро смекнул, что не обязательно чужой товар продавать, и свой можно. С приятелем открыли магазин. Тогда на торговле можно было быстро и хорошо зарабатывать. Правда, временами страшно бывало. У нас в Самаре и Тольятти часто постреливали. Слыхали, наверное. Тьфу-тьфу, обошлось. В нынешние времена заработки не те, той сказочной нормы прибыли, как в девяностые, уже нет. Но грех жаловаться, работаем. Живу в Самаре, дачу за Волгой построил, дом, семья, сыновей двое. Вы-то как?

– По-стариковски. Пока здоровье позволяет, в школе держат. Молодежь нынче не больно идет в педагогику. Не знаю, кто скоро и преподавать будет. Поэтому пока работаю. Физику не веду, а труды и черчение – с удовольствием, ну, и кружков еще немного. А ты молодец! Ну и пусть, что не получилось по профессии, зато выучился, престижный вуз закончил. Нам, учителям, всегда приятно на своих успешных выпускников смотреть. Мы после полета Гагарина знаешь, как в силу науки поверили. Человек в космосе! Это прорыв разума, торжество прогресса. Казалось, в какое счастливое время живем. Я только поэтому на физический факультете пединститута поступил. Как и ты, мечтал грызть гранит науки, открывать новые горизонты и тайны природы. Когда астрономию из школьной программы дураки министерские исключили, я ее факультативно вел. Как можно учить детей и не рассказывать про устройство Вселенной? Детям так интересно слушать про звезды и космос. Мы даже прошлым летом с ребятами из астрономического кружка в дружине модель Солнечной системы в масштабе делали.

– Интересно, каким образом, большую?

– Я эту идею на Ютубе подсмотрел у американцев. Правда, у них диаметр модели десять километров составлял. Мы в двадцать раз уменьшили. На велосипедах выехали в поле, тут недалеко под горой. В центре поставили большой фонарь вместо солнца. Рассчитали в масштабе и проложили орбиты планет. Как темнеть стало, солнце зажгли и фонарики на велосипедах, а ребята вместо планет по своим дорожкам поехали. Красиво получилось. Мы даже на видео сняли. Хочешь, покажу?

– Классная идея! Давайте повторить попробуем. Я квадрокоптер возьму, у меня аппаратура профессиональная, сниму все сверху. В интернет выложим, уверен, тысячи просмотров соберем. Астрономия любительская сейчас очень популярна. У меня, кстати, телескоп неплохой «Левенгук», рефрактор на 120 миллиметров диаметром. Отличная вещь. Ближний космос как на ладони, галактики и созвездия тоже можно хорошо разглядеть. Юпитер размером с голубиное яйцо, четыре его спутника видно. Кольца Сатурна не очень отчетливо, но узнаваемо. Я с сыновьями периодически выезжаю за город звезды посмотреть. Им астрономия очень нравится. Бывает до драки, кому первому смотреть.

– А современные школьники, представляешь, не могут назвать порядок планет Солнечной системы. Ну, кого мы из школы выпускаем, о чем с ними можно потом говорить? Вот тебе простая задача: если диаметр Земли принять за размер баскетбольного мяча, каков будет диаметр Луны, и на каком расстоянии она будет находиться?

– Луна будет, примерно, как яблоко, а расстояние в масштабе составит метров шесть где-то.

– Молодец, верно! Приятно с образованным человеком поговорить.

– Я ведь не только астрономией, но и астрофизикой немного увлекаюсь. Следующее открытие человечества – понять природу темной материи и черных дыр, которые искривляют не только пространство, но и время. Это уже не фантастика, а научный факт. Астрохимия, на мой взгляд, вообще основа мироздания. Все химические элементы, в том числе из которых состоим и мы с вами, рождены в результате термоядерных реакций внутри звезд. Под воздействием температур и гравитации водород с одним протоном и одним электроном превращается в гелий, у которого их уже два. Также и остальные, более тяжелые, элементы. И все это возможно только в жерлах звезд, а не на Земле. Взорвавшись, звезды разбрасывают строительный материал по Вселенной. Непостижимо.

– Да… Представляешь, а тысячи людей об этом даже не задумываются. Скажи, Валентин, а ты какой теории относительно зарождения жизни на Земле придерживаешься? Лично я разделяю мнение тех ученых, которые считают, что клетки простейших бактерий были доставлены в благоприятные земные условия в результате падения метеорита. Они же могут храниться в космосе миллионы лет.

– А мне симпатична мысль, что зарождением жизни мы обязаны нашей Луне. Во-первых, в результате столкновения с протопланетой примерно три миллиарда лет назад образовалась Луна, и мы имеем угол наклона земной оси в 23 градуса. Как следствие, появились времена года. Во-вторых, наш естественный спутник в силу гравитации породил такое явление, как приливы и отливы Мирового океана. В результате за миллионы лет на мелководьях синтезировались аминокислоты – строительный материал для клеток живых организмов. А дальше дело техники.

– Хорошо, ну, а как аминокислоты превратились в жизнь? Как замкнулась оболочка первой клетки? Много еще не открытых науке вопросов. Вот, например, доказано, что Вселенная зародилась тринадцать миллионов лет назад в результате Большого взрыва и до сих пор расширяется во всех направлениях из одной точки. Вся материя и энергия были сосредоточены в мизерном пространстве. Представить невозможно, но поверить науке могу. Но вот вопрос: а что было до Большого взрыва? Не было ни времени, ни пространства. Не было ничего. Здесь наука упирается, словно в глухую стену.

– Вы совершенно правы, дорогой учитель, но только до стены. Лично мне все понятно.

– Любопытно! Величайшие умы человечества не могут разгадать эту загадку, а у тебя есть ответ?

– Есть. Евангелие от Иоанна. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

– Какое еще Евангелие! Валентин, не смеши меня. Ты же образованный человек, а не бабушка. Ты что, в Бога веришь?

– Верю и в церковь хожу. А первая строка Евангелия от Иоанна – лучшее доказательство. Смотрите, слово «логос» имеет много значений: «слово, мысль, смысл, понятие, число». При переводе Святого Писания с древнегреческого на русский язык святые Кирилл и Мефодий использовали значение «слово». А Вы попробуйте прочитать тот же текст, используя термин «мысль»: «В начале была мысль, и мысль была у Бога, и этой мыслью был Бог». Все сразу на место встает.

– Не согласен. В Библии сказано, что Бог создал землю за семь дней. Ты сам в это веришь? Мы же только что говорили об эволюции.