Глава 5
Вечером мы сидели у Эрика в бане втроем: я, Витя и Эрик. Через целлофан на окне было слышно быстрое приближение дождя. У нас был ящик просроченного пива и две бутылки водки.
– Да, до меня тут слух дошел. – По голосу Вити никогда не было понятно, что он имеет в виду.
– Что за слух? – Спросил я.
– Говорят, ты девушкой обзавелся. Меня это удивило, так как я в курсе всех твоих старых похождений.
Я наливал разливал водку в стопки и пиво в пластиковые стаканы.
– Да есть новенькая, получилось за ней приударить, я доволен, – Витя хитро на меня смотрел, а потом я подал ему рюмку, а за ней стакан просрочки. Мы втроем стукнулись рюмками и выпили все это дело. Разговор перехватил Эрик. Рассказал, как мы с ним неделю назад ходили рвать дикую зелёнку в город и как идиоты с мешками, набитыми травой, шастали по центру, так как там между гаражами разрослась эта дрянь. Витя спросил у меня.
– Варить собираетесь?
– Да, брат, надо. Эрик хочет попробовать.
– Да ну нафиг, лучше курнуть, чем этот бычий кайф.
– Я согласен, но я еще и сам не пробовал, так что будем варить, пока не засохла.
Мы стукнулись еще, а потом еще по одной. И Витя тут разошелся.
– А че, когда можно будет с твоей познакомится?
Я боялся этого вопроса.
– Если бы друзьям в наше время можно было доверять, я бы хоть завтра тебя с ней познакомил. Но зная тебя… Я покачал головой и хотел продолжить, Витя меня перебил.
– В смысле? Ты думаешь, я способен увести подругу у близкого? Да никогда, особенно у тебя! – Я оставил его высказывание без ответа.
– Ладно, пацаны, пойду я.
– Куда? Мы только начали.
– Да, но мне сегодня еще с Леной нужно встретится.
– А, ну тогда иди! – сказал Эрик.
– Давай выпьем и пойдешь, – подтвердил Виктор.
Мы выпили еще пару рюмок, я залпом оглушил всю полулитровую кружку просрочки. Взял со стола красной Явы пару сигарет и вышел на улицу. Немного моросило, я обожал ходить в дождь пьяный по району. Было снова темно, и я уже заметил тенденцию своих выходов на улицу и свиданий с девушками в темноте.
Через минут пятнадцать дошел до дома Лены, закурил вторую. По пьяни дымил, как паровоз. Не раздумывая, постучал, пьяный – всегда смелый. Она вышла и как-то так сразу получилось, что я ее поцеловал. Я даже не разглядел, во что она была одета. Просто вписался в ее губы, как в родные. Они были нежные, и я чувствовал те две трещинки своими губами, что оставили след на ее сигарете прошлым вечером. Она не дернулась, и в этот момент, хоть я и был пьяный, я понял, что теперь эта девушка со мной. Мне не нужно было говорить, что я встречаюсь с ней, чтобы она поняла это. Она знала. Когда я оторвался от нее, я посмотрел ей в лицо, оно было видно мне только наполовину. И эта половина была мокрая от дождя. Тогда я думал, что ночи стали темнее, и облака заслоняют лунный свет. Но дело было в другом.
Мы шли по улице и я трепался обо всем. У меня случился тот самый словарный понос. Она только и делала, что смеялась. Мы мокли под дождем, но нам было все равно. Потому что мы мокли под ним вместе. Я очень много целовал ее в тот вечер. Мы бродили под звездами и я ощущал себя среди них. Мои чувства к Лене были на октаву выше, чем к предыдущим возлюбленным. Мы гуляли, я остановился и снова поцеловать ее.
– Я очень рад, что мы наши общий язык.
– Я тоже, Тём.
Вы бы знали, как нежно она это произнесла. Я ловил каждую букву.
– Я не знаю, стоит ли говорить тебе, что ты красивая. Не будет ли это заезженной фразой? Дело в том, что я с ума схожу по тебе.
– Ты мне тоже нравишься, Тём.
– Я такие глупости делал вчера, когда ты ушла. Я твою сигарету поднял. – Я видел только половину улыбки Лены.
– Да, а я в окно смотрела, как ты ее поднимал. Так что я тоже делаю глупости, получается.
– Да, но не такие, как я?
– А какие ты делаешь?
– Ну я напился сегодня, чтобы было легче веселить тебя.
– Ерунда, ты всегда можешь веселить меня, даже когда молчишь.
Она взяла меня обеими руками и притянула к себе. Потом этими же руками обхватила мое лицо. И это было приятнее, чем когда я схватил свое лицо дома и начал мять его от волнения. Она жарко поцеловала меня.
Дождь на улице усилился, мы не заметили, как ушли из района и стояли в чистом поле на выезде. Она прижималась ко мне, и я чувствовал, как мы испаряем влагу в одежде. Мы целовались под дождем, пока наши губы не сошли с ума и не обессилили. Мы пошли обратно, я проводил ее до дома. Странно, но я все еще видел только половину ее лица.
За этот вечер мы стали очень близки. Кажется, даже поставили ВКонтакте семейное положение «влюблены». Да, такие глупости в молодости – важный момент. И я чувствовал себя влюбленным и безумно счастливым. В молодости больше всего можно урвать этих чувств, и я урвал. В школе утром я не объявился, мы с Эриком Хайзенбергом в посадках в кастрюльке варили одну дрянь. Когда я стал постарше, я разъезжал по нашей родине и почти везде это пойло называли по-разному. У нас, в Тамбовской области, его называли просто, дрянь.
У нас уже горел костёр. Описание рецепта я пропускаю по соображениям совести и переношу вас на пару тройку часов вперед.
Вечером в бане собрались дегустаторы: мы с Эриком двинули по стаканчику граммов по 20, кроме нас двоих никто больше не решился. С нами сидел Руслан и Артур с Лехой. Прошло минут десять, нас вообще не плавило. Мы решили, что сварили беспонт. Двинули еще по стаканчику, граммов по 40, и подождали еще пять минут, покурили и я решили хрен с ней, и двинул еще граммов по сто с лишком, но уже без Эрика. Еще покурили и я понял, что последние два стаканчика были лишние. Крыло меня как собаку плешивую. Я просто умирал и возрождался вновь, как феникс. Это состояние было безумным. Сушняк был такой, будто бы экскаватор набрал песка с грязного пляжа и выгрузил мне в рот. Вода не помогала. Я слышал нужно выпить водки, чтобы стало легче, но это было невозможно. Компьютерная игра вперемешку с книгами Кинга – и то это слабое сравнение. Если бы было можно, я бы сохранился, прежде чем пить это. Кто-то говорил, что хватает и двадцати граммов. Понимаете, о чем я? Я курил сигареты, потому что внушил себе, что отпустит. Но я жестоко себе врал: держало так, словно отец держит своего ребенка, который хочет выпрыгнуть в окно небоскреба. Я словно сгонял в преисподнюю и обратно. Меня разрывало от ощущения, что этот приход останется со мной навсегда. Это был передоз, и почему я не догадался блевануть.
Я сидел часов шесть в бане и жестко залипал. Руслан, козлина, проверял – прет меня или нет. Издевался надо мной и обзывался. Я понимал, что меня оскорбляют и очень больно, но как же это было неважно. В такие моменты ты готов мать родную продать, чтобы отпустило. Я не выдержал и пошел домой. По дороге мне казалось, что я задыхаюсь, что мой язык распух на весь рот. А по черепной коробке внутри гоняет метеорит по кругу. Это было ужасное ощущение, что мозг во время полета метеорита пытается от него отмахнуться и переливается в противоположную сторону.
Я пришел домой и полчаса или час молился Богу, чтобы меня отпустило. Но на такие ситуации мы сами себя обрекаем, так что нужно терпеть. Мать испугалась и вызвала мне скорую. Когда зашла на кухню и увидела, что я прикладываю к шее единственную ногу замороженной курицы. На тот момент я думал, что это облегчит мне жизнь. В такие моменты забываешь обо всем, я даже об Лене не вспомнил ни разу. Скорая приехала, а у меня появился новый глюк. Я вытащил из рта свой язык и он свисал на щеке как у усталой собаки. Я думал, что ему просто нет места во рту. Скорая везла меня в больницу, а я сидел словно в мультфильме. По приезду я напугал старшую сестру детского отделения, когда предстал пред ней с языком на бок.
По соседству лежал одноклассник, он был слабого телосложения, но всегда выпендривался. Неделю назад, когда он вызвал один на один того самого отличника, с которым дрался Руслан, когда я разнимал их, он дал мне в щеку. Отличник нахлестал парню, его звали Данил и он попал в больницу с сотрясением мозга. Но отличник на этом не успокоился и помимо того, что отправил парня в больницу, решил написать на него заявление в полицию. Вы не поверите, как я был удивлен. Как все в школе были удивлены. Отразил нападение и пошел в контрнаступления. Но хорошо все-таки, что наша ментовка не настолько безумная. Они не поддержали затею отличника. И вот мы лежим с Данилой на соседних койках, меня прет, а он мне рассказывает, что врачи сказали, что привезли сумасшедшего. Позже меня привязали к кровати.
Глава 6
Мне сделали укол и ночью наконец-то отпустило. Я посчитал, пускай, все мои умственные способности были разбросаны, как детские игрушки по комнате. В этом состоянии я провел двенадцать часов, и кто знает, сколько еще бы провел, если бы не два укола от врача – их я тоже успел посчитать, очень больно было жопе.
Вы не поверите, но через год, следующей осенью, я снова повторил эксперимент с молоком. Снова перло, только вот уже шесть часов, но также дико. И снова молитвы Богу, правда уже без больницы. Молодой мозг – сплошной керосин. После этой передозировки у меня еще пару тройку лет было отвращение к канабинойдам. Но через силу я курил зелёнку с друзьями. Я провалялся в палате четыре дня, и Лена так ко мне и не дошла. Перед самой выпиской батя привез мне банку куриного бульона, я разбил ее, спускаясь по лестнице в больнице. Спасибо отцу – на учет в наркологию меня не поставили. А надо было, я думаю, что слишком по-взрослому найти смысл жизни на дне бутылки и в пипетке с гидропоникой. Тебе всего пятнадцать лет, а живешь ты так оторвано, будто бы не потеряв ничего, уже все похерил. Батя отвез меня на район в родной дом, и даже не заметил отсутствия банки с бульоном. Он мало что замечал и насчет своих детей, если ему об этом не говорили посторонние люди.
Знаете, родители Бальзака хотели, чтобы он стал юристом. Мои родители хотели, чтобы я не позорил их прилюдно – это было самое большое их требование ко мне, да и вообще планка моей жизни. Я не виню родителей, просто пытаюсь рассказать правду глазами себя пятнадцатилетнего. Может я и сам занизил планку требований от меня, хотя бы потому, что в школе я точно так сделал. Но родители и родственники это другое. По хорошему, к подростку взрослые так и относятся, будто бы он незначительный прыщ на спине. Будто ему нечего сказать и он ничего не знает, и не может знать, так как у него нет опыта. С одной стороны – да, нет зрелости, взглядов и постоянных убеждений. Но продавщица в магазинчике на районе не согласилась бы с моим отцом, если бы увидела, как он относится ко мне, когда я пытаюсь поделиться тем, что часто считаю правильным в жизни и мире в целом. Она постоянно говорила моей сестре: «Твой брат умен и мудр не по годам». Не знаю, можно считать ее мнение объективным или нет, так как она явно была не лишена теплых чувств ко мне. Я не был ярким красавчиком в те года, и кажется, мог привлечь ее внимание только остроумием.
После выписки я хотел увидеться с Леной, но так получилось, что я не смог ей дозвониться. Что насчет обиды за то, что она не посетила больницу – я не обижался открыто, на душе была боль. Я так относился к Лене, что готов был простить, даже если бы она стрельнула в голову моей матери.
После больницы батя был добр ко мне, хотя мужиком злым его не назовешь. Он дал мне рублей пятьсот, на тот момент это было порядочно, чтобы жестко нажраться. Так я и поступил: пришел к Эрику в баню со своими сигаретами. Такое редко случалось и все, кто там был, отомстили мне за мои дни табачной нищеты. Хорошо, что я купил две пачки, тогда «Winston» стоил тридцать один рубль и это не особо ударило по моему капиталу. В бане сидели Галя и Валя, Эрик и Артур. Все сильно поменялось, пока я был в больнице и Валя стала встречаться с Артуром, а Галя с Эриком, и они собирались оставаться тут с ночевкой. Суть в том, что я тоже хотел остаться с ночевкой, и уже купил шесть литров пива. Тогда каждые три литра стоили по семьдесят восемь рублей. Также я купил бутылочку дешевого вина рублей за сто и пузырек водки ноль семь, у меня даже осталось на две полтарашки дешевого лимонада, на запивку. Суть в том, что я был пятым лишним, так как парни были с девчонками. И точно бы выпроводили меня на улицу, если бы я как обычно пришел ни с чем, но так как я был с вином и сигаретами, я быстро отыскал путь к их гостеприимству.
У Эрика на столе возле телека из «Реквием по мечте» стояли две бутылки паленого блек лейбла, но они никак на начинали его пить, так как не было запивки, а он был слишком трезв для того, чтобы пробираться домой за компотом. Мы загудели, и все было бы ничего, но Эрик достал эти хреновы мускатные орехи. Знаете, я только что вышел из больницы, но по настрою я был готов вернуться туда на доп. лечение. Мне не слабо испортило настроение смс на телефон, это был Витя. Он написал, что встретился с моей подружкой. Из его рта постоянно пахло сарказмом, так что даже сейчас я представлял, как он это ехидно произносит. Я не стал отвечать, так как денег на телефоне у меня оставалось только на один звонок, и я хотел их потратить на Лену. Я взял горсть орехов и пластмассовый стакан. Смело налил виски, от этого палева запотел пластик и покрылся радужными оттенками, будто масло в воде. Я взял еще один стакан и налил туда газировки. Быстро закинул виски и туда же горсть орехов, залив все газировкой, еще не проглотив до конца воду, закурил сигарету и раскинулся в кресле. Эрик очень страшно посмотрел на меня.
– Блин, Тёма, ты опять передознишь. – И я передознул. В больницу я не попал, но за вечер мне стало стыдно. Выпив половину алкоголя все решили лечь спать. Я не придерживался этого мнения. Но свет потух, и я слышал звуки поцелуев. Приход потихоньку стучался в ворота моего разума, но алкоголь боролся с этой силой. Но я понимал, что он скоро перестанет бороться и объединится с ним за одно. А вместе они порвут рамки дозволенного. Не успел я об этом подумать, как все началось.
Сначала я прилег рядом с Валей и Артуром и в темноте, пока они целовались, трогал ее за задницу. Позже они меня спалили, и не из-за того, что кто-то наткнулся на мою руку, а из-за того, что я все, о чем думал, проговаривал в слух. Сначала все поржали, потом все поняли, что им не удастся спокойно со мной находиться в одном помещении. Поэтому, воспользовавшись хорошей погодой, мы пошли на островок. Это был реальный остров посередине речки, площадью четырех футбольных полей. Каждые сто пятьдесят метров мы останавливались, чтобы выпить, и мне удалось сделать то, о чем я так громко рассуждал у себя в мыслях. Я всех напоил, стало очень весело. Мы шли по лесу на островке и по очереди пугали друг друга, выпрыгивая затаившись из-за деревьев. Сначала мне это показалось забавным, пока я не стал испытывать побочные эффекты передозировки орехами. Мы орали и истерично смеялись. Эрик выпрыгнул из-за деревьев прям на меня один раз, потом второй, я очень смеялся, а потом из-за деревьев на меня выпрыгнул уже не Эрик. Слов не подберешь, чтобы хоть как-то описать то, что я испытал. Я испугался, но будто бы смог мысленно передать страх Гале. И она побежала прочь по тропинке к речке. Я решил еще раз передать свой страх, но уже Вале, и снова получилось, и уже Валя бежала вслед за Галей. На самом деле в этот момент их напугал затаившийся Артур. Какой он проказник, этот Артур! Но это так совпало с моим внушением страха, что я поверил. А за деревом все стоял тот выпрыгнувший на меня цветок розы с зубами и улыбался, смеясь над моими друзьями. Позже земля под ногами стала расшатываться, как волны воды. И я будто бы шел по воде то приседая, то подпрыгивая. Я знал, что Эрик тоже принял орехов, правда граммов шесть. И он все не затыкался и говорил о какой-то пижаме его сестры, в которую он насрал в детстве. Я же шел и боролся с сушняком: он будто вытеснял всю воду из моего организма, а мое горло было пересохшим колодцем.
Дойдя наконец-то до речки, до места назначения, я увидел, что на деревянной лавочке, возле деревянного стола, сидят четверо: Галя, Валя, Артур, Эрик. Стойте-ка, я же только что шел и говорил с Эриком. Я обернулся и посмотрел в сторону где, по моему мнению, должен был стоять Эрик и говорить про обосранную пижаму сестры. «Какие же противные разговоры он ведет» – подумал я, о таком мог бы и молчать. На месте моего друга стоял цветок розы и улыбался мне. Я уже чуть больше испугался и повернулся рассказать о нем ребятам. Я посмотрел на лавочку, и там некого не было. Мои глаза налились ужасом и слезами. И тут этот тихий голос, с того места, где должен был стоять Эрик.
– А твоих друзей тут нет.
Я повернулся обратно на голос, а розовый цветок все так же стоял и улыбался.
– Где же они? – спросил я так же тихо, как говорил цветок.
– Они в бане. Ты не помнишь?
– Нет, не помню, – трясущимся голосом сказал я.
– Они выгнали тебя, когда ты стал щупать Валин зад.
– Ой-ой.
Я говорил и вздыхал так, будто у меня был приступ инфаркта. Я снова огляделся и доказал себе, что я реально один. В ужасе и быстрыми шагами, иногда переходя на бег, я шел обратно. Темнота в этом лесу была такая, будто бы меня завернули в черный шерстяной носок, перед этим выколов мне глаза. Она обволакивала, и затылок моей головы потихоньку пронизывал страх. Я бежал и оборачивался каждые пять метров. Цветок всегда бежал за мной, улыбаясь. Потом я увидел, как все ребята бегут за мной. Потом, как они бегут за мной на громадных тараканах. Потом снова остался один цветок и я почти выбежал из леса к огромному уличному фонарю. Я закурил сигарету, сердце колотилось бешено. Я увидел, что из моего кармана выпирает бутылка водки. Я решил выпить, сбить сушняк, пускай меня даже стошнит. Я выпил, меня не стошнило. Сделал пару вдохов сигареты и закрыл глаза, розовый цветок все так же стоял у меня перед глазами.
Я открыл глаза и не увидел уличного фонаря, я огляделся, почувствовал, что я сижу. Нащупал перед собой стол, услышал звук реки. Глаза адаптировались к темноте. Я сидел в лесу, в точке, куда мы шли с воображаемыми ребятами и откуда я только что убежал. Я был в еще большем ужасе, передо мной стоял пузырь водки и полбутылки запивки той самой газировки. Я был в шоке. Я выпил еще водки, покурил, закрыл глаза, чтобы увидеть не меняется ли реальность. Может я вообще сижу в бане? Оказалось, нет. Сейчас была реальность, я сидел один посреди леса в четыре часа ночи. Орешки я закинул в шесть вечера, меня колбасило девять часов. Хлеще молочище, да и вообще всего, что я когда-либо пробовал.