Время, как мне показалось, остановилось. Мир потускнел и выцвел, и кровь, брызнувшая из ран, показалась мне свинцовой. Словно в замедленной съемке я видел, как усы растения выходят из спины подруги, распарывая куртку, и распрямляются, поднимая тело девушки над землёй. Рот Даши открывается в беззвучном крике, а я рву из кобуры «Маузер», какой-то частью мозга понимая, что без длинного клинка тут делать нечего, но всё равно разряжая магазин в основание усов-щупалец… А слева летит Бегемот, в отчаянном прыжке филигранно перерубая когтями уже начинающие сворачиваться вокруг тела подруги зелёные отростки. Полностью он их отхватить не смог, только задел, но и этого было достаточно, чтобы они отдёрнулись назад, сбросив добычу.
Теперь уже отчаянный прыжок делаю я, подхватывая Дашу и быстро отбегая от жуткого растения. Положив девушку на траву, я рванул её куртку. Сразу было видно, что дело дрянь: из двух сквозных отверстий пеной шла кровь, девушка попыталась что-то сказать, даже протянула руку к моему лицу… А потом глаза её остекленели, и Даша умерла.
Как известно, проблема не в том, что человек смертен, а в том, что он ВНЕЗАПНО смертен. И обычно, теряя близкого, особенно вот так, неожиданно, разум ещё долго не желает смириться со случившимся. А я это понял как-то… сразу. Без вот этих «как так», «вернись», «не умирай» и миллиона других фраз и выражений, которые формирует не желающий воспринимать реальность мозг. Последним жестом я закрыл глаза Даши, как бы подводя черту.
И тут меня накрыло. Внутри как будто вырвали что-то, что поддерживало меня в этой реальности. Я склонился над телом подруги, из глаз потекли злые слёзы, а грудь уже разъедала глухая, всепожирающая пустота, причиняя почти физическую боль. Я поднял глаза – мир выцвел до состояния негатива и стремительно тускнел, небо буквально давило на грудь, пригибая к земле. Потом, пытаясь анализировать эти секунды, я пришёл к выводу, что меня, по-видимому, накрыл микроинсульт, а тогда я был неспособен на какую-либо осмысленную деятельность… Внезапно накрыла ярость. Замешанная на лютом горе, она требовала немедленного выхода.
Я вскочил, рванул пистолет, перевёл в автоматический режим и длинной очередью разрядил магазин в тварь, лишившую меня самого дорогого в этой жизни. Рот рвало в немом крике, когда руки на автомате меняли магазины, а пальцы давили на спуск, всаживая пулю за пулей в трясущееся растение. Мозг полностью отказал – когда кончились патроны, я отшвырнул бесполезный «Маузер», выхватил нож и бросился на супостата в рукопашную, лелея надежду нашинковать его тонкими ломтиками.
Спас меня Бегемот. Быстрым прыжком котяра свалил меня на землю, одним ударом лапы выбил из руки нож, вторым – отбросил его далеко в заросли. Я рванулся было встать, схватив какую-то корягу, чтобы снова вступить в бой и, наверное, глупо погибнуть – видимо, тогда, в том состоянии, это казалось самым оптимальным выходом. Бегемот напрыгнул мне на грудь, прижал всем своим немалым весом к земле, глухо зарычал и дважды отвесил мне смачную оплеуху, приводя в сознание. Спасибо, что хоть когти спрятал, а то бы косплеить мне Гуимплена до конца своих дней.
Понемногу отпустило. Мир снова приобрёл цвета и звуки. Я принял сидячее положение и осмотрелся. Чёртов сорняк выглядел хреново, весь избитый пулями, однако побеги-щупальца всё так же хищно шевелились. Ничего, голубчик, я тебе устрою такое, что черти в Аду удавятся от зависти, пообещал я растению, и повернул голову в сторону тела Даши. Над ним сидел Бегемот, растерянно трогая лапой лицо и жалобно мяукая. Потом котяра понуро вытянул морду к небу и завыл так, что у меня заныли зубы.
Я кое-как поднялся, и тут в кармане настойчиво затренькал КПК. Даже нет, не затренькал – заголосил, я и не представлял, что он так может. Матеря оргов, потревоживших меня СЕЙЧАС, я с отвращением достал прибор и, поборов желание немедленно расколотить его о ближайшую сосну, включил экран. Высветилось сообщение: «Меня, скорее всего, уволят, но срочно вспоминай русские народные сказки. У тебя минут пятнадцать максимум. И пни кота.»
Драгоценных двадцать секунд я тупо смотрел на экран, ничего не понимая. Потом два плюс два начали, всё же, складываться во что-то около четырёх. Первое, что я сделал, это подскочил к Бегемоту и отвесил ему смачного пендаля, что и просил меня сделать неведомый доброхот. Котяра подскочил, немыслимо перевернулся в воздухе и приземлился на лапы, низко опустив голову и недовольно ворча, шерсть встала дыбом – мой поступок ему явно не понравился. Я молча сунул ему под нос КПК. Теперь драгоценное время тратил уже Бегемот. Прочтя сообщение, он недоумённо воззрился на меня и вопросительно мяукнул.
– Быстро вспоминай, чем в русских сказках воскрешали мертвецов! – заорал я, напрочь игнорируя отсутствие наличия связной речи у хвостатого. – Время уходит!!!
У меня, как и у большинства советских детей, дома был толстенький сборник сказок народов СССР, но ничего про воскрешение мёртвых в голову не лезло – только какая-то хрень про дорогу в Хель, реку Стикс и, почему-то, молодильные яблоки. А вот котяра оказался на высоте – зависнув на полминуты, он вдруг подскочил на месте метра, наверно, на два, заорал благим матом и показал лапой мне за спину. Я обернулся и не сразу понял, что Бегемот имеет в виду.
– Озеро? Что? – не вкурил я.
– Мяяяяяяя!!!! – хвостатый замотал головой, мол, что же ты такой тупой, и хлопнул лапой по фляжке, висевшей у меня на поясе.
– Вода!? – озарило меня. – Мёртвая и Живая! Мёртвой полить рану, она должна зарасти, а потом живой водой оживляем пациента! Так, Живая – это, по-любому, Минеральный Ручей, а Мёртвая? Есть мысли?
– Мяя! – Бегемот вытянул лапу в сторону болота.
– Эээ, болотная вода, конечно, хреновая, но ты уверен? – удивился я.
– Мряяяууу… – опять заорал котяра и замотал головой, снова поражаясь моей тупости, и начал быстро рыть землю.
– Вода в земле? Там? – до меня наконец дошло. – Колодец на Хуторе! Сиди здесь и охраняй её! Я мигом!
Я не уверен, что где-то есть нормативы бега на триста метров по пересечённой местности, но я их точно перевыполнил досрочно. Примчав на место, я понял, что единственная ёмкость, которая у меня есть – это фляга, и так уже наполненная водой из Ручья, то есть, предположительно, Живой. Даша предпочитала ходить в баню налегке, поэтому её фляга осталась в домике. Старое рассохшееся ведро на колодце не удержит воду и минуту, поэтому пришлось забежать в подвал за подходящей бутылкой, благо, он рядом. Раз! – и ведро летит во тьму колодца. Два! – и я отчаянно кручу ручку скрипучего ворота, стремясь успеть достать ведро до того, как из него выльется вся драгоценная влага. Три! – и Мёртвая Вода тяжёлой, тягучей, тёмной струёй перетекает в бутыль, как мне кажется – мучительно медленно…
Так же медленно она выливается на раны Даши. Несколько секунд ничего не происходит и, когда безумная надежда внутри меня уже готова была погаснуть безвозвратно, влага забурлила – на груди подруги будто вскипел огромный котёл, затем жидкость вспухла кровавым пузырём и лопнула, оставив на месте страшных ран два покрасневших пятна.
– Да!!!!! – возопил я, и Бегемот вторил мне не менее громко.
Я рванул флягу с пояса и ливанул на закрывшиеся раны из неё, но ничего не произошло. Тогда я смочил губы девушки и постарался влить ей хоть глоток в сжатый рот, но и это ничего не дало. Бегемот уже начал истерически верещать, но я не собирался сдаваться просто так. Возможно, вода должна быть свежая?
Я не знаю, какие нормативы существуют по скорости транспортировки бессознательного раненого по пересечённой местности, знаю только, что они есть. Вот и сейчас я их явно перевыполнил досрочно. Подбежав к берегу Минерального Ручья, я, не раздумывая, просто погрузил подругу в воду целиком – хрен его знает, на какую часть тела должна попасть живительная влага?
Несколько томительных секунд, показавшихся мне вечностью, ничего не происходило. А потом Даша открыла рот – видимо, пыталась вдохнуть, одновременно широко открыв удивлённые глаза – ясное дело, что удивлённые, вы часто просыпались, погружённые с головой в воду? Я немедленно поднял подругу из ручья на берег. Даша судорожно кашляла и пыталась отдышаться – видимо, успела всё-таки вдохнуть воду. Я попытался стучать по спине, но девушка знаками показала, что не надо. Наконец, прокашлявшись, она уставилась на нас с Бегемотом.
– Мальчики, какого хрена? Вы зачем меня в ручей засунули? Вода, блин, холодная, а на дворе не май месяц!
– Даша, это… ты? Ты меня узнаёшь? Как его зовут? – я указал на Бегемота.
– А кто ещё? – очень натурально удивилась подруга. – Как тебя забудешь, если я третью неделю с тобой сплю бок о бок? А его и звать не надо, он сам приходит… А что, всё же, я тут делаю? Мы же в баню… шли…
Тут, по-видимому, девушка начала вспоминать последние секунды перед своей, гм, смертью. Смотрящие на меня глаза удивлённо распахнулись, став почти круглыми, Даша недоумённо уставилась на свою куртку, пробитую на груди. Рванула одежду, провела рукой по двум розовым пятнам, оставшимся от ран. Снова взглянула на меня, на этот раз – совсем растерянно.
– Но… оно ведь пробило мне грудь… Насквозь! Я почувствовала, как они из спины вышли! Вася! Как, чёрт побе…
Я не дал подруге договорить – просто сграбастал её в объятия, закрыв рот поцелуем. Меня затопила такая волна радостной эйфории, что я, кажется, на минуту просто сошёл с ума. Я сжимал подругу в объятиях до хруста в рёбрах, покрывая её лицо поцелуями и бормоча какой-то бред. Потом подхватил на руки, вообще не чувствуя веса, и понёс в дом. Рядом шествовал Бегемот и орал радостную песнь, от которой у рыб в озере, вероятно, кровь стыла в жабрах.
Уложив Дарью на кровать, я стащил с неё мокрую одежду и укрыл шкурами – было бы глупо подхватить воспаление лёгких после возвращения с того света. Бегемот забрался под бок к девушке, положил голову ей на грудь и включил мурчальник так, что на столе зазвенела посуда.
– Как ты себя чувствуешь? – наконец устроив подругу, поинтересовался я.
– Болит немного. – Даша скосила взгляд на грудь. – И чешется. И пить очень хочется. И слабость во всём теле, руки не поднять…
– Ты потеряла много крови. – я протянул подруге ковш с водой, поднёс к губам. – Надо жидкость в организме восстанавливать.
– Да, так гораздо лучше. – девушка осушила ковш и откинулась на шкуры. – А что покрепче у нас осталось?
– Вроде чуть вискаря оставалось, но я не уверен, что тебе сейчас… – забеспокоился я.
– Вася, я только что вернулась с того света. Налей мне виски. Быстро.
Спорить было глупо. Я достал почти пустую бутылку «Джека», разлил по рюмкам, выдал: «Ну, за воскрешение!», поднёс рюмку к губам Даши, потом выпил свою. И под требовательным взглядом подруги принялся рассказывать. Подробно. Показал сообщение на КПК.
– Спасибо. – сказала Даша, глядя в потолок. Я уже открыл было рот, что, мол, по-другому я не мог, как она продолжила: – Спасибо, незнакомый сотрудник неведомой Конторы. Ты не побоялся рискнуть своим местом, наверняка довольно хлебным, чтобы дать мне шанс. Надеюсь, что смогу тебя когда-нибудь отблагодарить.
– Присоединяюсь. Спасибо, братан. Отплачу хабаром. – глядя в пространство, произнёс я. И не спрашивая, полез за водкой.
– Василий. – Даша перевела взгляд на меня. – Если мы отсюда выберемся, я обещаю сильно не выносить тебе мозг, какой бы долгой и счастливой не была наша совместная жизнь. Спасибо.
– Благодари Бегемота. Если бы не он, я бы полез на эту тварь с ножом, и там бы и остался. Рядом… А что было… там? Помнишь что-нибудь?
– Спасибо, Пушистик. – девушка поцеловала кота в нос. – А там… Сначала я как будто висела в пустоте. Потом вокруг стали проявляться огоньки, как звёзды. Тысячи, многие тысячи звёзд. Я совершенно себя не чувствовала, ни тела, ничего… Потом меня потащило вверх. А там начал разгораться золотистый свет… Потом появились золотые облака, от которых этот свет исходил. И огромная створчатая дверь, а рядом с ней кнопка с табличкой «Нажать». Я нажимаю, не понимая даже, как – у меня ведь ни рук нет, ни ног – и тут кнопка загорается красным цветом, на весь горизонт надпись «Доступ Запрещён», а я теряю под собой опору и начинаю падать, всё быстрее и быстрее… А внизу разгорается багровое пламя…
– Так, стоп! – замотал я головой. – Это же было в «Южном Парке»! Когда Кенни умер!
– Ах-ха-ха! – засмеялась подруга. – Ты сейчас описал примерно каждую вторую серию «Южного Парка», не считая каждой первой. А я пошутила. Ничего я не помню. Просто провалилась во тьму и пришла в себя уже в ручье… Налей мне тоже. Немного! И дай ещё воды, жутко сушит.
Потом Даша уснула. А я остался сидеть за столом, поцеживая водку мелкими порциями – несмотря на фантастически удачный исход, руки предательски дрожали. Захотелось есть, и я вспомнил про гуся, запекавшегося ещё с обеда. Направился к выходу, машинально уже проверяя пистолет на поясе, не обнаружил такового, вспомнил, что верный «Маузер» так и остался на месте схватки. Оставлять оружие, ставшее уже ЛИЧНЫМ, под открытым небом даже на одну ночь негоже, поэтому я, облачившись в бронекостюм и вооружившись «МП», наказал Бегемоту ни на шаг не отходить от Даши и ушёл в закат – в данном случае, даже не фигурально, потому что солнце уже как раз садилось за горизонт. Уже по дороге мне пришла в голову мысль, что, надень мы обновки сразу, Даше, возможно, не пришлось бы транзитом ездить в Верхнюю Тундру – я крепко сомневался, что этот материал тварь бы так легко пробила. Да, раз в кои-то веки нам подкинули снаряжение вовремя, а мы им не воспользовались!
«Маузер» не пострадал, и нашёл я его быстро, как и нож. Уже возвращаясь, я увидел у дома зелёный отблеск – ха, опять посылка! Достигнув лагеря, я обнаружил Чёрный Мешок, лежащий на пороге. В нём нашлись: большой, мягкий шерстяной плед с красивым орнаментом, выглядевший очень тёплым, а дальше я, честно говоря, немного прифигел от гостинцев: банка чёрной икры на полкило (никогда бы не подумал, что её фасуют такими порциями!), упаковка фуа-гра, палка какой-то копчёной колбасы с очень необычным, но вкусным запахом, пачка сливочного масла, два больших, мягких, ещё тёплых батона, и пластиковая коробочка черешни. Вишенкой на торте оказался ящик коньяку, и какого коньяку! Шесть пузатых бутылок тёмного стекла выглядели жутко старыми, этикетки были выцветшими, тронутыми влагой и, как мне показалось, насекомыми. Ящик выглядел не лучше – дерево потемнело от времени и рассохлось. Я постарался прочесть хоть что-нибудь на этикетке, но всё, что я понял – что коньяк французский. А ещё каждая бутылка была опечатана сургучной пробкой, и на ней стоял год: 1865.
– Ну ни хрена же себе! – присвистнул я.
– Не свисти, денег не будет. – пробормотала подруга и подняла голову. – Ну ни фига себе ты тут поляну накрыл! Специально ждал, когда я усну, да?
– Нет, конечно. – улыбнулся я. – Пока ты спала, нам презент прислали, видимо, в честь твоего возвращения из Царства Теней. Зацени платочек!
– Обалдеть! – подруга осторожно приняла плед, прижалась к нему щекой. – Это же гималайская лама, самая тёплая шерсть в мире! Кажется… О, а это что, коньяк? Какой-какой год??? Что ты смотришь на бутылку, открывай давай! И я жутко хочу есть!
Пока я отколупывал сургуч, ставший абсолютно каменным, Даша принялась нарезать батон, и обнаружила прилипший к нему сложенный лист. Развернула его и прочла: «Приславший вам подсказку сотрудник превысил свои полномочия. Однако, последствия этого были таковы, что вместо пожизненного эцыха с гвоздями, он представлен к премии (два плошка рис и кошко-жена. Шутка).»
– Надеюсь, кошко-жена приучена к лотку. Шутники, блин. Обхохочешься. – девушка с силой швырнула лист на стол, но прозвучали эти слова с большой теплотой. Впрочем, ненадолго. – Вася, ты икру положил, как будто украл! Клади нормально!
Коньяк был, как и полагается напитку полуторавековой выдержки, крайне специфическим. Резкий, терпкий, с умопомрачительным запахом, он просто падал в желудок и волной расходился по организму. Закусывать такое – кощунство. Хотя, что уж говорить, пить такой напиток так, как это делали мы – вообще за пределами добра и зла, хуже только с кока-колой. У Даши проснулся волчий аппетит – что и неудивительно, учитывая, какое количество клеток её организму пришлось регенерировать в считанные секунды. Подруга в одно жало смолотила половину запечённого гуся, так же нехило проредив строй деликатесов, практически свисавших с нашего небольшого, в общем-то, стола. Наконец, утолив немного голод, девушка завернулась в плед экзотической шерсти и окуклилась с бокалом коньяка на кровати, облокачиваясь на Бегемота.
– Вась, а спой что-нибудь… соответствующее. Ты же знаешь?
Я снял со стены гитару, долго крутил колки, подстраивая инструмент. Блин, опять Бегемоту страдать, он этих звуков не любит… Ну да ладно, потерпит, никуда не денется. Я тронул струны и негромко начал.
Тесная домовина, обколочена сукном,
Красным, но неискренним, лучше б цвет другой…
Отцвела смородина, и глаза как будто льдом,
Затянуло, и под ним крик остался твой…
Может, это только сон? Или врут мои глаза?
Несомненно, так и есть, но чей же слышу я крик?
Чей-то крик идёт на срыв, громко падает слеза,
Остается тихо встать, не хочу я это знать…
Пока ещё не старик.
А вчера я видел сон, обнажён сырой песок,
До сих пор перед глазами – смятая трава…
Слышен скорбный хор ворон, и синицы голосок,
У Земли на теле рана – рана метр на два…
Кто сказал, что будет так? Я не верю никому,
И наверно, лишь поэтому, я жив и здоров,
Не хочу я видеть знак, что укажет путь во Тьму,
Не хочу я это знать, почему ж тогда опять
Спросить об этом готов?
Даша сидела как истукан, закрыв глаза и не двигаясь, и я прекрасно её понимал. Даже Бегемот, против обыкновения, не пытался немедленно ретироваться, даже ушами не шевелил, неслыханно!
Подождать бы нам чуть-чуть, не спешить бы, не лететь,
Да и ты, мой друг, постой – видишь, впереди
На хребте у Времени, восседают Жизнь и Смерть,
Разговор ведут простой, мимо не пройти…
Раз в сто лет встречаются, и беседуют о том,
Сколько шансов кому дать, и кому в какой срок…
Ну а люди улыбаются, люди спят спокойным сном,
Не дано им это знать – кто, когда, решит сорвать
Прекрасной Жизни цветок.
Тут в оригинале шёл долгий, печальный гитарный рифф, но у меня электрогитары не было, поэтому я просто заглушил струны рукой. Даша открыла глаза, повернулась ко мне – в них стояли слёзы. Она залпом выпила содержимое бокала. Выдохнула.
– Спасибо. Очень… актуально. А кто это поёт? Никогда не слышала.
– Это довольно известный автор… В узких кругах. Может быть, даже познакомлю когда-нибудь… У тебя опять глаза слипаются.
– Да, действительно. – подруга широко зевнула и непонимающе заглянула в бокал. – А, это я стакан коньяка разом засадила… Неудивительно. Не знаю, как ты, а я спать.
Дарья вырубилась моментально, а я ещё долго сидел, потягивая коньяк и играя в гляделки с огнём в камине – по такому случаю я его разжёг – и думал о вечном. Наконец, груз этого дня и коньяк сморили и меня.
А плед действительно оказался очень тёплым.
Глава 13. Матерь болот
« Вы знаете, что обозначает слово «Возмездие»? Возмездие – это акт отмщения, это месть, осуществляемая любыми средствами. В данном конкретном случае это осуществит оху*нная сволочь. Я.»
«Художественный фильм «СП*ЗДИЛИ».
Ночь прошла беспокойно. Даша регулярно просыпалась и просила воды, нарушая мой и без того тревожный сон. В итоге, встал я поздно, невыспавшийся и хмурый. Совершив утренний моцион, (да, горячая вода – это круто), я уселся на скамейке возле очага, чтобы привести в порядок скачущие мысли и составить примерный план задач и действий на сегодня. Правда, очень скоро я пришёл к выводу, что никаких действий мне совершать, в общем-то, не хочется. Даже есть не хотелось, а ведь привычка начинать день с плотного завтрака была со мной столько лет! Похоже, вчерашние потрясения просто так не прошли, совсем не прошли…
Однако, день начинать всё-таки придётся. Заварив кофе и сделав бутерброд с чёрной икрой, я подумал, что раз уж мы тут играем в аристократов, то надо оттягиваться по полной, и совершил святотатство: плеснул в кофе полуторастолетний коньяк.
– Сколько коньяку нужно добавить в кофе, чтобы утро было добрым? – пробормотал я себе под нос, делая ещё один бутер с икрой. Ведь, как известно, аппетит приходит во время еды.
– Чтобы утро было добрым, количество коньяка в кофе должно достигать ста процентов. – заявила Даша, приподнимаясь на кровати и пытаясь отодвинуть Бегемота. – Ты всю икру сожрал?
– Нет, ты что! Наоборот оставил, тебе восстанавливаться нужно! – я отрицательно замахал руками, что, при наличии в них здорового ножа, выглядело так себе. – Сделать тебе? Будешь завтракать? Как себя чувствуешь, в целом?
– Хочу есть. И пить. И в туалет… – подруга упала обратно на постель. – Бегемот, слезь с меня, ты и так-то неподъёмный, а сейчас мне тебя даже не сдвинуть… В целом – получше, чем вчера, но слабость всё равно осталась… Ты-то как? Мы вчера твои раны так и не обработали.
– Я? – я удивлённо принялся осматривать себя, вспоминая, что вчера получил кучу порезов от джинна-фехтовальщика. – Я про них и думать забыл!
Похоже, чудо-остров работал: порезы надёжно затянулись и не болели, только зудели немного, хотя до полного заживления ещё не дошло. Ну и то хорошо, подумал я, помогая Даше выбраться из кровати. В туалет её пришлось вести, на ногах девушка держалась с трудом. Правда, потом она чуть расходилась, и, когда чистила зубы, поддерживала вертикальное положение уже без моей помощи.
Пока я кормил даму завтраком – волчий аппетит подруги никуда не делся – Бегемот, по обыкновению, удалился на болото охотиться. Вернулся он, таща двух уток, но выглядел взъерошенным и обеспокоенным.
– Бег, что такое? Нарвался на что-то? Или кого-то?
Бегемот задумался. Потом протянул лапу в сторону КПК, лежащего на столе, и требовательно мяукнул. Я хмыкнул, включил прибор и положил перед хвостатым. Тот, действуя когтем, как стилусом, включил карту, смасштабировал экран на болоте, сделал точку с текстовым описанием и вбил туда: «Миртвеки».
– Охренеть. – покачала головой Даша. – Рисуешь ты лучше, чем пишешь… Много их там?
– Мяуууу! – обиженно заявил котяра и показал четыре когтя.
– Дарья, не требуй от Бегемота слишком многого, в конце концов, у него лапки, и упражняться в правописании ему ну вот вообще не с руки… Бег, там мертвяки какого типа? Скелеты, зомби? Ещё кто похуже?
Котяра снова принялся стучать когтем по экрану. «Зомбьи. Медлиные. Миня непаймать, ха-ха». Победно посмотрел на нас, добавил: «З балота ниходют. Тама тусьят».
– Это хорошо. – выдохнула подруга и погладила кота. – Прости, пушистик, тебе с грамотой действительно должно быть сложно…
– Значит, они дислоцируются на болоте. – резюмировал я. – Это действительно очень хорошо. Было бы хреново, если бы они разбрелись по острову.
– Плохой звоночек. – Даша отхлебнула кофе и вгрызлась в бутерброд. – На острове резко увеличилось поголовье всякой мерзости, очень опасной, зачастую – смертельно опасной… А я скорее недвижимость, и неизвестно, когда восстановлюсь
– Дилемма. И одну тебя оставлять нежелательно, и мне одному сейчас по острову шариться небезопасно, хрен его знает, какой ещё гадости они наспавнили…
– Мяя! – заявил Бегемот и опять придвинул КПК. Выведя, на этот раз, карту всего острова, он когтем провёл по экрану, как бы указывая маршрут.
– Ты хочешь провести разведку? – всплеснула руками подруга. – Обойти остров и посмотреть, есть ли изменения? Один?!!
– Мяя? – заявил хвостатый, как мне показалось, озадаченно. Мол, что со мной-то может случиться?
– Дарья, я так подозреваю, что если кто-то и может провести детальную разведку, то это Бегемот. Он тут знает каждый камень, отлично чует опасность, и отличит безобидный куст борщевика от мухоловки-убийцы… Только, Бег, прошу тебя, не лезь на рожон! Если с тобой что-то случится, Дарья Игоревна меня сожрёт! Договорились?
– Мяяя! – утвердительно ответил котяра и исчез, как будто его и не было.
– Ну что ж, остаётся ждать. Посмотрим на диспозицию, и будем думать, что делать дальше. Что-то мне подсказывает, что относительно спокойная жизнь кончилась, и народ требует зрелищ… В любом случае, без брони и оружия из дома не выходим, даже в сортир. Надо в двери смотровую щель проколупать, чтобы можно было оценить обстановку, не поднимаясь на балкон…
– Вася… – голос Даши перешёл на шёпот. – Тебе не кажется, что происходящее начало выходить за грани разумного?
– В смысле? – удивился я. – Вроде пока всё вполне разумно. Орги играют с нами, не оставляя без двухполюсной подпитки.
– Да я не про то. Ранее происходящее хоть как-то можно было притянуть за уши к неизвестным нам технологиям! Но джинн… И, главное, моё воскрешение! Это уже по ведомству каких-то сказок! – Дашу била дрожь, мне показалось, что подруга на грани истерики, и только слабость не даёт ей сорваться.
– А что такое? – я постарался как можно натуральнее удивиться. Взял девушку за руку. – Джинн. Просто клубок силовых полей плюс спецэффекты. А твоё, эмм, воскрешение – вообще не проблема, даже У НАС людей реанимировали после куда более длительной клинической смерти.
– А две дыры в груди, зарастающие в пять секунд? – Даша вырвала ладонь из моих рук, но её, вроде как, уже начало отпускать.
– Эмм… Ну, пускай Мёртвая Вода – заживляющий биораствор, стимулирующий взрывной процесс размножения клеток повреждённых тканей? В конце концов, что там повредило? Мышцы и лёгкие, а не мозг. Фигня, по большому счёту.
– У меня ощущение, что сердце тоже зацепило… Хотя, это тоже мышца.
– Вот видишь, и никаких чудес. – заявил я, сооружая для Даши ещё один монструозный бутерброд. – Не придумали такой фигни, под которую подкованный инженер не сможет подвести материально-технический базис.
– Спасибо, утешил. – подруга впилась в бутер. – А что у нас сегодня на обед будет?
– Завидный аппетит. – засмеялся я. – Ещё завтрак не съела, а уже про обед думаешь. Хочу сварить утиную похлёбку, раз уж Бегемот дичь притащил, с двух птиц очень наваристо будет. Ох, блин, а котик-то у нас с утра не кормленый! Надо хоть за рыбой сходить.
– Только будь осторожен! – всполошилась подруга, вешаясь на меня и целуя в щёку. – Утащит тебя какая-нибудь озёрная тварь, будешь потом ей про базисы рассказывать… На дне.
– Маловероятно. – сказал я, отстранившись от девушки и надевая сапоги. – Если в озере поселить что-то, что создаст реальную опасность – а такая штука обязана ныкаться под водой, то есть, быть незримой и непредсказуемой – это поставит крест на посещении Запретного Острова, а нас недвусмысленно туда направляют.
– Шоу должно продолжаться. – резюмировала Даша. – Поставь, пожалуйста, горшок с водой для супа на печь, пока не ушёл. Я, боюсь, не удержу.
Пока я разбирался с катиской и чистил рыбу, подруга умудрилась ощипать уток, чем несказанно меня удивила – процесс этот довольно тяжёлый и требует не только некоторой сноровки, но и просто физической силы. Стало быть, процесс восстановления идёт гораздо быстрее, чем мы рассчитывали, и это очень хорошо. Потом Даша хлопотала на кухне, а я занялся домиком, точнее – повышением его обороноспособности. Мой дом – моя крепость, и всё такое. Перевесил ставни, наконец, нормально и соорудил небольшой, но толстый щит, которым можно было бы закрыть окно изнутри. Входная дверь получила смотровое отверстие, достаточное для того, чтобы через него можно было посветить фонариком и оценить обстановку снаружи в тёмное время суток. Самое сложное же было оборудовать боковые стены парой бойниц, чтобы, в случае чего, можно было вести через них огонь по противнику снаружи. Причём, сложность была не в том, чтобы эти бойницы проделать физически (пила рулит), а в том, чтобы убедить Дашу перевесить картины, находящиеся в наиболее удачных местах для организации этих отверстий. Такие вот пироги.
К обеду вернулся Бегемот, мокрый и растрёпанный, но донельзя довольный, он сразу громко затребовал КПК и принялся елозить когтем по экрану. Сначала котяра отметил вчерашний злостный сорняк, а затем – сделал ещё три такие же отметки. Одна у водопада, где у нас раньше был садок с мидиями, одна – у входа в Пещеру, и ещё одна – на Хуторе.
– Такие же? – хмуро спросила Даша. – Понятно. И как раз в тех местах, где мы более-менее регулярно бываем… Логично, что. И всё? Ну, кроме болота?
– Мяууу! – подтвердил котяра, однако снова ткнул лапой в болото и показал пять когтей.
– Уже пятеро? – уточнил я. – Хреново, этак они заполонят всё болото и сожрут всю дичь… Придётся зачищать. И сорняки тоже. Мало ли, они начнут разрастаться.
– Я тебя одного не отпущу! – тут же заявила Даша. – Даже и не думай!
– Я не планирую лезть врукопашную. – обняв возмущённую подругу, сказал я. – У нас есть тяжёлое вооружение и броня. Кроме того, я постоянно буду на связи, ты же помнишь, что в наших новых шлемах есть рация? Заодно проверим, как далеко она действует. Эх, жалко, что огнемёта нет, против этих саморостов самое то было бы… Ну да обойдусь, чем есть.
– Бегемота возьми, он хоть твой труп из зоны поражения вытащит, если что. – подруга поняла, что переубедить меня будет сложновато, и принялась упражняться в чёрном юморе.
– Хорошо. А ты закройся в доме и не пытайся выходить, лады?
…
После обеда, подкрепившись и основательно экипировавшись, мы с Бегемотом вышли на «прополку» территории. Наказав хвостатому бдить и, если что, немедленно ставить меня в известность о любых опасностях любыми способами, я решил начать с ближайшего сорняка, у водопада. Если вы помните, к нему был выход сверху, с каменного плато, примыкающего к лагерю и на котором располагалось наше стрельбище. Взяв с собой пулемёт, именно туда мы и направились.
Красавец сидел именно там, где и указывал наш пушистый разведчик, и отлично просматривался сверху. Я предусмотрительно не подходил близко, но и так всё было как на ладони. Тварь была точно такая же, как и та, что атаковала Дашу, только из-за каменистой почвы не могла нормально укорениться, и толстые, зелёные, бугристые отростки стелились по камням, цепляясь за всё, что можно. Я зарядил «циркулярку» и принялся садить короткими очередями сверху вниз, последовательно отстреливая монстру все выступающие части его зелёного организма. Оставив его без боевых «усов» и листьев, я влупил по цветкам, тут уже – от души, длинной очередью. Зеркально-фасеточная поверхность повела себя, скорее, как животное, а не растение – стеклянные гранулы лопались, из них разливалась красно-коричневая бурда, а на дне цветков пульсировали какие-то трубки и отростки, чрезвычайно гадкого вида. Запах в воздухе пошёл тоже далеко не благоухающий. Последними пулями я начисто срезал мерзкие цветы, и остатки растения (растения ли?) сразу как-то скукожились и опали, моментально потеряв сочно-зелёный цвет и начав чернеть.