Диаблеро

Собеседник попал в точку, но это и не сложно, фразы-то общие. Хотя, чем чёрт не шутит? Ведь это действительно было бы классно присоединиться к Системе, даже если эта система сам Дьявол. И даже если это всего лишь циничный пранк, то что, по сути, я теряю? Репутацию? Так её и так нет, и если прослыву доверчивым лохом, то ниже она уже не опустится. Поскольку ниже уже некуда.

При этом труп в соседней комнате и снующие полицейские придавали какую-то сюрреалистическую реалистичность всему только что озвученному предложению. Мементо мори…

А ведь на месте этого трупа легко мог оказаться и я, ведь по факту я не могу защитить даже себя, не говоря уже о ком-то другом. Как же надоело ощущать себя бесправным слабаком, от которого ничего не зависит и который ни на что не может повлиять. Так-то и по жизни хорошо устроиться – это прибиться к сильному покровителю, в лице государства, например. А дьявол помогущественнее госаппарата выглядит.

– Допустим, я согласен, – выдавил я, страшно, конечно, но как можно от такого отказаться?.. – Но всё же перед подписанием договора хотелось бы ознакомиться с его содержанием.

– Это – само собой разумеется, – согласился контрактер. – Даже больше скажу, договор не подпишется, пока вы его полностью не прочтете, не сделаете выбор там, где это необходимо сделать, и не обозначите все дополнительные условия. Мы вышлем вам все необходимые документы в течение трех рабочих дней. Если останутся вопросы, то вы можете просто не подписывать договор. Предложение будет действительно вплоть до появления другого подходящего кандидата. А дальше – свобода воли и выбора, всё как вы, люди, любите. Кто первый подпишет – того и место. Второй уйдет в запас.

Дешевый приемчик, на меня не сработает… хотя, конечно, появившаяся вероятность упустить предложение не по своей инициативе, а по воле кого-то другого противно ёкнула в сердце. Сразу представился другой кандидат, который только услышав о предложении присоединиться к Системе не мешкая ни секунды сразу же орет «Согласен!», бешено давит на кнопку [Да], и, поворачиваясь в мою сторону, смотрит красноречивым взглядом, в котором читается одно лишь слово: «Лу-у-зер!».

– За сим, разрешите откланяться, – конферансье потушил сигарету в пепельнице и не оборачиваясь отправился в сторону гардероба.

Ни имени не спросил, ни адреса. Да и я что-то стушевался, вроде как если сам не представляется, значит так положено: вроде у них там в Аду пунктики по поводу истинного имени, и всё такое…

***

Дальше была нудная дача показаний. Следователь обосновался в отдельном зале, там и производил опрос свидетелей. Последовали общие перекликающиеся вопросы, затем вопросы посерьезнее, не заметил ли я чего необычного, не видел ли я кем был нанесен удар, почему я сразу не ушел из зала? Отвечал правдиво, необычного ничего не видел, кто ударил ножом не видел, остался и доел, потому что состояние аффекта, а поесть в таком месте удается не часто. Удивил следователя тем, что у меня не оказалось телефона (нищеброд, ага), записали адрес прописки и фактического проживания и посоветовали в ближайший месяц не уезжать из города.

На «даче» я чувствовал себя как в тумане, находился в состоянии близком к прострации, воспринимал окружающую действительность словно из-под плотного стеклянного купола, под которым зрела и разбухала дикая мысль: мне только что предложили сделку с дьяволом!

…и я согласился…

Дьявол, душа, смерть, ад, полный звездец – ассоциации выстраивались весьма и весьма «перспективные». Мысль о том, что я всё еще волен отказаться от сделки, окончательно не подписывать договор, вообще никак не успокаивала: увяз коготок, пропадет и птичка. Вряд ли в случае отказа мне сохранят жизнь, не те это силы, с которыми можно безнаказанно заигрывать. Так или иначе, но я уже не жилец – именно к этому сводилась вся глубина нахлынувшего на меня отчаяния.

К сожалению, и на этом сегодняшнее приключение не закончилось. Направляясь в сторону остановки я проходил мимо машин, припаркованных у обочины. Возле одной из них, с включенными фарами и музыкой меня окрикнули. Я сперва не обратил на окрик внимания и прошел дальше, будучи поглощенным собственными переживаниями, но меня грубо схватили за плечо и развернули назад. В грубияне я опознал коротко стриженного апологета сортирного секса и сломанных носов.

– Гляди-ка, а земля-то круглая, – усмехнулся он. – Я же обещал, что сломаю тебе нос, помнишь?

– Чёрт подери, – искренне удивился я, – что с тобой не так? Твоего друга чуть не убили, сняли с него жмура, обвиняют в убийстве, а тебя всё еще волнует мой сломанный нос?

– Да при чем тут твой нос? Меня Оксанкины прелести волнуют, – заржал оппонент. – Да и что такого? Друг – жив, враг – мертв, всё в строку. А вот твой долг не выплачен… Или ты думал под шумок всё само собой рассосется? Хренушки, не бывает так, свое я с тебя возьму в любом случае.

– Ну, попробуй, – с вызовом ответил я, принимая стойку: черт, я как-никак контракт с дьяволом заключаю, мне ли теперь пасовать перед какими-то мажорами?! Революция должна начинаться с головы, в том числе и революция в голове.

– Что тут пробовать…

Я толком ничего даже заметить не успел, просто в один миг темный вечер взорвался яркой вспышкой боли, заставившей меня отшатнуться назад и схватиться за нос. Из глаз обильно текли слезы, смешиваясь с кровью и пачкая одежду.

– Вот теперь в расчете, – усмехнулся качок. – Свободен.

Один из его спутников протянул мне носовой платок и посоветовал:

– Прижми и голову вверх закинь.

– Сука, я сейчас вернусь к следаку и сообщу, что вспомнил новые подробности, и что удар ножом ты нанес, а теперь сломал мне нос, запугивая, – гнусаво произнёс я, в душе клекотала обида.

– Подмусаренный, что ли? – качок отшатнулся, зато вперед шагнул тот, кто подал платок.

Его можно было бы назвать даже интеллигентным на фоне остальных товарищей, слегка оттопыренные «ухи» с серьгой, модельная стрижка, задорный прищур зеленых глаз.

– Ну иди, – усмехнулся он. – Ты сейчас даже не свидетель, а так, «мимопроходил». А станешь свидетелем, по судам затаскают. Это, во-первых. Во-вторых, есть показания других свидетелей. Есть записи камер. А за дачу ложных показаний в уголовном кодексе предусмотрена ответственность. Статья триста семь, часть вторая, до пяти лет лишения свободы. Юрфак, как никак…

– Да пофиг, – не сдавался я. – Вам все равно хуже будет…

– Что за люди, – презрительно сплюнул юрист, – себе глаз готовы выколоть лишь бы у соседа двух не стало. Ты за дело получил? За дело. Больно? Обидно? Зато справедливо! Давай, иди если хочешь, но поверь, сделаешь всё гораздо хуже лично для себя.

– Да пошли вы, – я бросил платок на землю и побрел уже в сторону ближайшего травмпункта.

Такой как раз имелся между съёмной квартирой и институтом, я знал где он находится, хотя обращаться раньше не приходилось. Дежурный принял, спросил полис, сделали снимок, закрытый перелом без смещения и осложнения. Вот уж действительно аккуратно бил. Поставили укольчик, вправили, тампонировали и наказали пять дней не снимать. Всё-про-всё, и к дому я вернулся только во втором часу ночи. Да что же за вечер-то такой…

Бабушка божий одуванчик уже закрыла дом на все запоры и собаку спустила с цепи. Сука, договаривались же что она так не будет делать. Собака у нее не особо крупная, но дурная, на людей кидается. Пару раз, когда с цепи срывалась детей покусала. Даже застрелить ее хотели. Собаку, не старушку. К сожалению.

Полез через забор, через огород и до двери. Дом разделен на две части, на двух хозяев. В той что получше, в лицевой, старушенция жила сама, а в той, что разваливается, сдавала две комнаты. Одна маленькая, моя, вторая побольше, ее снимает семейная пара, Толик и Лёлик. Зал и кухня общие, в зале печь. Туалет типа «сортир» тоже общий, один на всех, как и баня. Но последнюю можно топить только с разрешения ведьмы. Письменного.

Собака, кстати тоже сука, откуда-то выскочила в последний момент, когда уже дверь открыл, и всё-таки цапнула за ногу. Благо штанину не прокусила, а то надо было бы еще раз в больничку идти, прививку от столбняка ставить. Соседей дома не оказалось, и то ладно, хоть в чем-то сегодня повезло.

Судя по тому, как говено прошел вечер, договор с дьяволом мне отправят не иначе как Почтой России…

Глава 2.

Утро добрым не бывает. Соседи неизвестно как вернувшиеся посреди ночи устроили одну из своих пьяных разборок на почве ревности и разбудили меня гораздо раньше будильника. До этого еще и заснуть долго не мог, нос болел, всё лицо пульсировало, никак не мог найти положение, в котором удалось бы унять боль. Вот интересно, а соседей собака не кусает что ли? Только на меня кидается? Ворон ворону глаз не выклюет и всё такое?

Нос с утра разболелся еще сильнее, я долго изучал себя в зеркало, кажется, опухоль появилась, надо будет в больничку зайти, не хватало еще осложнение получить. Кое-как умылся, кое-как почистил зубы и кое-как схомячил заваренный доширак с чаем.

Договор еще не привезли.

Не знаю, что я ожидал, сову из Хогвартса, наверное, или портала в Преисподнюю. Что ж, усатый рекрутер ведь так сказал, что они тоже пытаются вводить у себя всякие модные веянья, так что вполне могут затянуть с доставку на три обозначенных дня, развести бюрократию и волокиту. Хотя эти веянья далеко не так новомодны. А может просто путь из Ада курьеру не близкий, с тремя пересадками, потому и загружается контрактами сразу на весь Сибирский регион.

Смысла находиться здесь не было, пьяных семейных разборок я еще дома наслушался вдосталь, поэтому решил выйти пораньше, прогуляться, подышать свежим воздухом.

– Ванечка, доброго утра тебе, – донесся лилейный голосок старой карги. – Седне не задерживайся, пожалуйста, уголь заказала, пять тонн, должны подвезти. Вы уж с Анатолием перекидайте, а то ночью дождь обещали, отсыреет…

– Конечно, Антонина Матвеевна, сделаем, – тихо выдохнув сквозь зубы, жизнерадостно ответил я. – Доброго утра.

– Да что ж ты, я же просила называть меня просто баба Тоня…

Ага, просила она, как же. Это как прапорщик, который не знает за что придраться к солдату и лупит его со словами «почему без шапки», «почему в шапке». И одуванчик этот, божий, такому прапору под стать. Как ей надо что-то, то зовите меня баба Тоня, а как у нее просишь, то сразу да какая я тебе баба Тоня, окаянный?! Как ее ни назови всё равно виноватым оказываешься ты.

Институт, как и ожидалось, оказался закрыт, хотя я сделал большой круг и прогулялся по парку. Ненавижу ждать чего-то, сидеть и ничего не делать. Может поэтому и курить начал. Благо вскоре на крылечке стали появляться другие студенты, удалось стрельнуть сигаретку.

Первая пара прошла скучно и уныло, все вокруг делились впечатлениями от проведенного лета, радовались, хвастались, кто-то к родне ездил, кто-то на море, кто-то вообще женился. Везет же некоторым, ну, тем, которые на море отдыхают.

Староста на перерыве выдала список литературы, надо будет получить, не затягивать как обычно делаю, а то опять чего-нибудь не хватит. Идти сразу не хотелось, там очереди, толкучка, опять стоять, опять ждать. Но если приходишь позже, то обязательно чего-то не достанется. И начинаешь клянчить методички у успешных учениц.

Курили в институте на лестничных площадках. Уже когда уходил, ввалилась компашка местных наркоманов, числом пять. Учились в моей группе, но оставались вроде как уже на третий круг. Активно курили дурь, подторговывали ею. Судя по виду, некоторые и герычем не брезговали. Вели себя агрессивно, как-никак на пару лет старше остальных одногруппников, это и в плане физической силы заметно, и в плане жизненного опыта. Гоповали, но не зарывались. На деньги разводили лохов, сотовые отжимали, так, по мелочам. Один раз отжали мобилу прямо у собственного одногруппника чуть ли не посреди пары.

Дело было летом, когда практику на заводе проходили. Один из них, Игореша Хорошилов, попросил телефон позвонить. Начал трындеть, ну и под слоган «ой плохо слышно» технично завернул за угол. И был таков. С ним потом этот одногруппник пытался разбираться, заявлением угрожал, но Игореша стал мазаться, что-де пацан на зоне сидит, надо было ему подгон срочно сделать, а денег не было. И обещал на днях подогнать такую же или похожую мобилу. Чем дело кончилось не знаю, но думаю, что ничего не вернул или фуфло подсунул. Поразил сам факт, так нагло, посреди белого дня, у своего же одногруппника.

Меня тоже на деньги разводили. Сначала я подумал, что типа могу с ними закорешиться, а это какая-никакая компания, да и репутация, банда так сказать. Стал добавлять им деньги на дурь, курить вместе. Но потом понял, что они просто держали меня за очередного лоха и стали доить. Ну и соскочил с иглы, по вполне объективным причинам – денег вечно не было, а наркозависимость еще не успела появиться.

– О, Вано, здарова! – со всей дури зарядил мне дружеский хлопок в плечо глав-нарк, Паша по прозвищу «Пахан». Коренастый, плотный, шея короткая и толстая, чем-то неуловимо похож на «Доцента» из знаменитого фильма. – Что с носом? Бандитская пуля?

И сам громко заржал со своей шутки.

– Слушай, дело есть, пойдем спустимся…

Хотя и спускаться нужды не было, в курилке остались только их компашка и их же знакомые.

– Есть хороший товар, качественный, вершки – сечешь? Сейчас самый сезон, можно взять подешевле. Если прощелкаем клювом, то уйдет товар. Все бы ништяк, но мальца не хватает, добавь деньжат?

– Да откуда у меня? – сделал я грустную мину.

– Ну ты же за обучение еще не платил, вчера выходной был, – развивал свою мысль Пахан. – Там в деканате можно на месяц задержать оплату, ничего за это не будет. А мне, как только перевод от родаков придет, то я сразу отдам. Ну или могу не отдавать, давай с нами раскумаримся?

Ну да, действительно можно было задержать оплату, но я и так вечно задерживал, на меня в деканате косыми волками смотрели. Еще и Аленка всячески масла им в огонь подливала. Вот нафига мне эти проблемы? Но и отказать вроде как не могу, всегда же соглашался, и теперь должен согласиться. Кореша ведь, ага, как же. Вот только я был уверен, что никто ничего мне не вернет, да и пыхать со мной не будут, скажут, что не нашли меня, что я где-то зашифровался, так что сам виноват, как было в последний раз.

– У меня с собой нету, – попытался отмазаться я, чувствуя, как в теле начинается легкий тремор.

– Да не вопрос, на большой перемене сгоняем, ты ж тут недалеко живешь?

Мандраж начал усиливаться, но уже не от страха, а от злости. Да сколько можно на себе ездить позволять? Я так-то душу продавать собрался, одной ногой в аду уже стою, неужели какого-то наркошу испугаюсь?

– Не, Паш, не одолжу.

– А что так? – с вызовом начал Пахан. – Зажал что ли? Повелся пацанам бабла подкинуть? Мы ж не забираем, с возвратом. Через неделю железно верну. Просто уйдет товар, он так-то в два раз дороже стоит. Как пацана тебя прошу выручить.

Вроде он мне все обосновал, залечил, нет у меня причины не занимать кроме стойкого подозрения что денег мне никто не вернет. А подозрение к базару не пришьешь. Черт возьми, что за жизнь у меня такая если я должен придумывать причину чтобы кому-то денег в долг не дать?! Терпила, мля…

– Я же сказал, что нет.

– Да я услышал, только не понял, что так? Обоснуй? – вперился в меня тяжелым взглядом исподлобья Паша.

– Да пошел ты нахрен, что я тебе за свои деньги обосновывать должен? – взорвался я.

Удар в грудак последовал сразу, ну да, эта компашка обычно за словом в карман не лезла. Я отшатнулся и сжал кулаки.

– Куда ты меня послал?! Берега попутал, кабан тростниковый? Я к тебе как к родному, а ты поца из себя строишь, – Паша попытался дать мне поджопник. Хотя почему попытался, дал. Теперь моя очередь. Ну всё, понеслась душа в рай…

– Эй, там! Рамсить после института будете. Хотите, чтоб обоих отчислили?

Это Леха Длинный. Местный «авторитет», если можно так сказать. Метра под два ростом и здоровый как черт. Грубый, безапелляционный, сильный. Бил всех, даже преподов, поэтому и они его побаивались, лишнего себе не позволяли. В группе нарков он не состоял, был одиночкой, это они скорее к нему жались. Но жались часто, вместе курили, и не только сигареты, да по слухам и досуг общий случался за пределами института. Бухали, по проституткам ездили, на всякие разборки. Так что то, что он впрягся скорее всего дороже мне же и выйдет.

– За базар ответишь, – сплюнул Пахан, еще раз ткнув меня в плечо и поспешил к своим.

Когда все ушли я прислонился к стенке и медленно скатился по ней. Ноги дрожали, подкашивались. Я в открытую конфронтацию класса с восьмого не вступал, всё как-то больше обходил острые углы, договаривался, предпочитал откупиться, а не огрести. А тут прям адреналиновый взрыв. И даже не облегчение чувствую, а наслаждение. Походу не всегда меня трясет от страха, еще и от ярости. Мож не так это и плохо – дополнительная энергия, надо только направлять ее в правильное русло, не отступать, а атаковать. Ведь есть же у меня теперь свое собственное чертово мементо мори, надо пользоваться им, успеть закрепить результат до того, как улетучится боевой настрой…

Вторую пару пропустил, все равно опоздал, препод может и не впустить. У него коронная фраза «закройте дверь, молодой человек». А когда закрываешь, то уточняет – «с другой стороны». Вот, кстати, прикол, Лехе Длинному однажды так же сказал, ну тот его вывел и дверь за ним закрыл. Ну препод и припух, скандал был, но без особых последствий. Не институт, а курятник, клюнь ближнего и насри на нижнего. Хотя может так оно везде.

Я не Леха, со мной препод миндальничать не будет, поэтому решил прогуляться по парку. Сначала хотел вообще домой свалить, чтоб на разборку после пар не нарваться, но потом разозлился на себя же за малодушие и вернулся на вторую часть лекции.

Оказалось, что лекцию вел не наш препод по сопромату, его замещал лаборант, или кто он там уже, не знаю. Зато знаю, что именно с ним сейчас встречается Аленка, и по этой простой причине Антон Юрьевич Грачевский старается поддеть, унизить и завалить меня при любой возможности. Текущую возможность он тоже не упустил.

– Вижу новые лица опаздунов, – объявил Антон Юрьевич, заметив меня после того, как вернулся с перерыва. – Тарнов, я уже отметил вас как отсутствующего, так что можете идти гулять дальше.

– Да я в больнице был, поэтому задержался, – на голубом глазу соврал я, и видя, как препод скривился и начал исправлять в журнале «н» на «½», закрепил результат: – Справку могу принести…

– За что это вас так? – насмешливо уточнил практикант. Смуглый, щеки полные, волосики местами кучерявятся. Взгляд черных глаз наглый и надменный, но при этом бегающий. Интонации слащавые и самодовольные, явно копирует кого-то из старших коллег.

– За то, что совал нос не в свое дело, – ответил я, подразумевая что именно этим сейчас занимается сам Гандон Юрьевич, и вполне может последовать по моему пути. Тут ведь не далеко.

Но моя фраза была воспринята по-своему, причем не только преподом.

– Рад что вы это осознали, – ободряющим тоном похвалил он. – Опыт, сын ошибок трудных! Надеюсь, что вы вынесли из этого происшествия важный жизненный урок.

Черт! Прозвучало так словно он сам мне нос и сломал, за то, что я лезу в его дела, по крайней мер с из аудитории послышались смешки.

Сзади постучали по плечу, я обернулся и пожал протянутую руку. Дима Демидов, в меру упитанный молодой человек, голубоглазый блондин. В общем-то нормальный парень, познакомились, когда вместе электротехнику пересдавали, в четвертый раз. Но порою кажется каким-то отшибленным, может потому, что из деревни, не знаю.

– Чего он на тебя взъелся-то? – громким шепотом уточнил он.

– Так, вестимо дело, – глубокомысленно ответил я. – Я тоже злился, когда за братом одежду донашивать приходилось. Особенно если она доставалась мне порванной во всех доступных и недоступных местах…

О том, что препод встречается с Аленкой, знали все, так же многие знали, что раньше она была со мной. Говорил я достаточно громко чтобы окружающие услышали и зашушукались. Послышались редкие смешки, и в мою сторону устремились удивленные взгляды. Обычно я себе такого не позволял, сидел тише воды ниже травы. Отвечал очень редко, грубостью и того реже, когда совсем уж прижимали.

Другая часть устремила взгляды на Аленку, которая сидела на первых партах. Та вскочила и выбежала из аудитории.

– Тарнов, зайдите после пары в деканат, – словно приговор произнес Аленкин хахаль.

Черт, как-то много проблем за два неполные дня я себе нажил. Больше, чем за прошедшие три года учебы. Неужто набралась критическая масса? Или это из-за сделки с дьяволом? Работодатель подстраховывается, делает так чтоб у меня не осталось и мысли пойти на попятную?..

На большой перемене пошел в институтскую столовую. По деньгам мог себе пару раз позволить это «удовольствие». Вообще я не посещал ее по большому счету не из-за денег, а из-за страха опозориться. Вот возьму я себе пюрешку с котлетой и хот-дог, а на кассе выяснится, что у меня денег не хватает. Я же со стыда сгорю…

Сегодня денег хватило. Сел за пустой столик. Столовка быстро наполнялась и вскоре ко мне подсели две девчонки. Одну я знал, с нашей группы, Аня зовут, Фонарина. Симпатичная на лицо, блондинка, и грудь что надо. Непонятно только чего ко мне подсели, места свободные были и за другими столами.

Девчонки пожелали приятного аппетита, и Аня спросила:

– Не пойму, Тарнов, ты вроде как-то изменился. Подстригся что ли?

– Если ты на нос намекаешь, то спасибо за участие, – хмыкнул я.

Есть при посторонних было неприятно. Вдруг рука дрогнет и суп на себя пролью или еще чего? Потом весь поток ржать с меня будет.

– Да ладно, не обижайся, я же шучу. Рассказывай, кто это тебя так? – вполне миролюбиво, может даже реально с участием, предложила девчонка.

– Да классика, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс…

– А найденное золото и брильянты сдал в полицию, и на полученную премию купил себе автомобиль москвич и решил отпраздновать это дело не в ресторане.

– Типа того, – невольно улыбнулся я, припомнив вчерашний стейк и теперь с отвращением разглядывая котлету.

– Это не в том ли где вчера убийство произошло?..

А, ну теперь понятно, там же вчера девчонки с потока были, Аня вроде с ними общается. Сарафанное радио в действии. Вот и подсела ко мне, за подробностями, народ вечно хочет одного – хлеба и зрелищ. Хотя это же два? Мне же хотелось соврать что-нить такое-эдакое, героическое, чтоб произвести впечатление.

– Ну, да, была там вчера перестрелка…

– Ой, да ладно заливать, Катя там тоже была, и ни о какой перестрелке не слышала! – шутливо возмутилась Аня. – Колись давай, интересно же…

– Да что рассказывать, сижу никого не трогаю, чревоугодничаю, и тут – он попер на меня, глаза дикие, на лбу вены черные, бутылки так бьет себе об голову, так и бьет, а розочками только и успевает мажоров крошить, одного за другим, одного за другим…

– Так бы и сказал, что не видел ничего, как Катька сразу убежал, – надула губки Аня.

– Ну не сразу, чего уж, сначала кофе допил, – вспомнил я вкусный кофе по-турецки. – И еще показания дал. А уж потом всё по Катькиному сценарию.

– Говорят там вчера был Эдуард Юсупов, – заметила Анина подружка. Тоже ничего так, черненькая, с симпатичной челкой. – Сынок олигарха. Это на него напали…

– Ой да ладно, чего в таком месте сыну олигарха было делать? – не поверил я.

– На сайте городских новостей писали, за что купила за то и продаю!

Я уже доел, но жуть как не хотелось уходить из-за стола, Аня была действительно симпатичной девчонкой и, в общем-то, давно мне нравилась. Да и не часто такие девчонки сами ко мне подсаживаются и начинают разговор. В итоге всё-таки сказалось отсутствие практики общения с женским полом, и я так и не сумел ничего придумать, чтоб поддержать разговор и интерес к своей персоне.

Аня продолжила сама:

– Ну а про нос-то так и не рассказал, как сломал, правда?

– Как-нибудь расскажу, – хотелось добавить «может за чашечкой кофе», но так и не добавил.

Вдруг откажет, получу очередной удар по самолюбию, замкнусь еще больше, еще меньше стану верить в свои силы. А так вроде как бы вероятность остается, что могла и согласиться попить со мной кофею. Как кот в ящике, который и жив и мертв одновременно, а мы сами выбираем в какую версию верить.

Пожелав приятного аппетита, я понес посуду на мойку.

В деканат пошел после четвертой пары. К Грачевскому заходить, естественно, не собирался, но надо было дойти до бухгалтерии и оплатить обучение. А то шакалы словно чувствуют, что у меня есть деньги, так и рвутся их отжать. Вот, кстати, накаркал…

Путь к деканату лежал через довольно запущенный парк, вечером там тусовались разные личности с заниженными планками социальной ответственности, и несмотря на близость к деканату, ходить там поздней порой не рекомендовалось. Сейчас хоть и было еще светло, но толи правда деньги сквозь карман светились, толи что-то в моем бегающем взгляде было такое что выдавало во мне жертву, но меня окликнули трое парней гоповатой наружности.

– Эй, пацан, подойди сюда…

Черт, может сразу побежать? Втроем по-любому запинают, или за гаражи оттащат и там запинают, ну и деньги, естественно, заберут. Хорошо, что хоть все не взял, только в оплату за первый месяц.

– Зачем? – глупо уточнил я.

– Разговор есть, – усмехнулся самый высокий из них в адидасе и с золотым зубом. – Да не ссы, солдат ребенка не обидит!

Спасение пришло откуда не ждал, мимо проходил какой-то парень со спортивной сумкой на плече.

– Эй, там! Быстро отстали от пацана!

И вот ведь парадокс, эти трое его послушались и отошли дальше по тропинке. Как так-то? Они реально что ли как звери чувствуют, когда человек их сильнее, что реально что-то может сделать?! Их же трое, а он один, и всё равно зассали! Хбз, лично я в нем ничего такого не увидел, ну пацан как пацан, но был очень благодарен за такую помощь, хотя в слух бы, конечно, ни за что не признался…

Дальше всё прошло без эксцессов, деньги у меня всё же отжали, но на законных основаниях. А что, должен же кто-то оплачивать ремонт главного корпуса? Вот как раз такие тупицы как я, которые никуда кроме как на платный поступить не смогли. А то, что я экзамены на экономический на все пятерки сдал, это никто уже и не вспомнит. Кануло в Лету и быльем поросло.

Дома ждал очередной сюрприз, долгожданный, но не уверен, что приятный – мне прислали-таки дьявольский договор! Всё-таки конферансье не шутил…

Комната оказалась открытой, как и посылка. Что за нах? В фанерном ящике с маркировкой Почты России лежала тоненькая папка и толстенный гроссбух. В папке оказалось какое-то задание по написанию курсовой, а талмуд представился как некий справочник, чуть ли Большая Советская Энциклопедия.

Я обернулся на звук, в проеме стоял Толик в семейниках, майке-алкоголичке и грыз яблоко.

– Здорова, Ванёк, – поздоровался сосед. – Тут тебе посылка пришла, так что – пляши!

– Так открытой и пришла? – уточнил я, представляя, как реально пляшу, но на его костях. Наглый, оборзевший урод…

– Да не, там курьер настаивал, чтоб ее приняли, осмотрели и расписались, иначе грозился обратно на пункт выдачи увезти. Я расписался, помог тебе, мне не в падлу, но с тебя магарыч.

Вот ведь сука…

– Да базару нет, – хищно, против своей воли улыбнулся я, – свои люди, сочтемся.

– А что там за талмуды? – лениво поинтересовался сосед.

– Материалы по курсовой, озадачили в институте написать. На конференцию поеду. В Москву, – я зачем-то показал пальцем вверх.

– А ну ладно, – сосед окончательно потерял интерес к разговору и благополучно свалил.

Я закрыл дверь на замок и осмотрел посылку еще раз. Она изменилась. Осталась только маркировка Почты России. В папке был бланк договора в двух экземплярах, а талмуд стал приложением, на шестьсот шестьдесят шесть страниц.

Договор был довольно краток и сух, но это только добавляло ему респектабельности. В себе в основном имел формулировки и ссылки на части приложения. Я расположился за столом, включил лампу и с выскакивающим из груди сердцем принялся за изучение. Почему-то я ни на секунду не сомневался, что этот предмет реально прибыл из ада – от него так и веяло чем-то жутким и потусторонним, серой и не искупленными грехами.

Черт, если всё читать, то тут неделю разбираться, не меньше. Попробую понять главное и подпишу. В том, что я его подпишу, сомнений уже не оставалось. Я не мог не заметить, что всё мое бытие центрировалось на этом договоре, я ждал его как ману небесную, бессознательно считал его решением всех моих проблем. Как при таком раскладе не подписать?

За окном загудел автомобиль, запищал сдавая назад. Черт, уголь привезли, а я и забыл. Надо быстро перекусить, а то неизвестно на сколько это затянется.

Самосвал вывалил гору угля у забора в палисадник. Углярка у бабы Тони была с какого-то перепуга располагалась внутри, надо было пройти весь внутренний дворик чтобы в нее попасть. Уголь приходилось грузить в ведра и таскать через весь двор. Начали споро, даже пассия Толика поначалу помогала. Потом сосед предложил разделить труд, один набирает ведра, другой таскает, потом меняемся. Сам взялся нагружать.

Леля, покрутив для виду задом, минут через десять технично потерялась. Толик всё больше курил, а потом словил важный звонок и тоже исчез, обещав вернутся через полчасика. Вот так всегда, вроде начинается за здравие, а кончается за упокой. Сколько раз зарекался в групповухах с этой парочкой не участвовать, и каждый раз не знаю, как отказать. С Толиком-алкоголиком делить нужно было не работу, а всю кучу угля на две полвины, чтоб каждый таскал свою часть, и не филонил. Что я в итоге и сделал.

Единственное что радовало в пяти тоннах угля это то, что моими из них была только половина. Закончил со своей частью я ближе к девяти. Руки тряслись с непривычки, мозоли вскрылись, спина болела. Завтра вообще поди не встану. Жизнь – боль…

Перед началом изучения договора сел попить чаю и слегка отдышаться, но даже этого не позволили сделать. Старая карга, увидав что работа встала, засуетилась и стала всяческими путями убеждать меня закончить ее, поскольку если дождь не замочит, так за ночь сердобольные соседи растащат, как пить дать. Соглашаться не хотелось и в ход баба Тоня пустила набор своих стандартных угроз: «Выселю!», но в качестве поощрения пообещав, что с Толиком потом серьезно побеседует.

Это был полный писец. Я две с половиной тоны дотаскивал на одной силе воли, напрягался, форсировал себя из последних сил, видя, что моя часть кучи заканчивается. Я даже больше перетаскал, чем следовало. Необходимость подчищать хвосты за Толиком бесила. А еще я чутка схитрил, все крупные камни оставил ему. Теперь пришлось брать кувалду и колоть камни. Закончил я далеко за полночь, о том, чтобы углубиться в договор не было и речи. Вообще не соображал, боль во всем теле не давала сосредоточиться ни на чем другом, кроме лежания в кровати.