Школа отваги и мужества. Книга 1

Часть 2.
Абитура

Абитурие́нт (от лат.abituriens, abiturientis – собирающийся уходить; или от abiturus – тот, кто должен уйти) – Выпускник средней школы. В большинстве стран лицо, заканчивающее среднее учебное заведение, держащее выпускные испытания или получившее абитур – аттестат зрелости.

В СССР с 1950-х годов (а затем и на постсоветском пространстве) термин получил другое значение – лицо, поступающее в среднее специальное или высшее учебное заведение.

В казарме, большом помещении человек на сто пятьдесят, после светлого коридора стоял полумрак. На табуретах, приставленных к железным двухъярусным кроватям, между которыми одна на одной возвышались тумбочки, а проходы были заставлены сумками, рюкзаками и баулами*, сидели молодые парни. Кто читал, кто тихо разговаривал между собой, а некоторые, сгруппировавшись в кружок, уничтожали домашние запасы пирожков, бутербродов и другой всячины. Среди гражданской одежды, спортивных костюмов виднелась и военная форма. У настежь раскрытых высоких окон, из которых доносился шорох листвы, гул проезжающих машин и неразборчивая речь, на подоконниках сидело несколько ребят. В дальнем углу звучала расстроенная гитара и юношеский, срывающийся голос пел песню о девчонке, не дождавшейся парня из Армии.

Всё это мало походило на воинскую казарму, которую видел Николай, когда бывал у отца на службе.

Исполняющим обязанности заместителя командира третьего взвода, оказался черноусый сержант из войск. Он был старше ребят, стоявших перед ним, всего года на два, но выглядел бывалым воином.

Внимательно выслушав посыльного, замкомвзвод не спеша записал фамилии в небольшую книжечку и, повернувшись, крикнул:

– Лизунов! Подойдите ко мне!

Появился молодой рыжий солдат с одной лычкой* на погонах.

– Я, товарищ сержант! – лихо бросил он руку к пилотке.

– Эти – в твоё отделение! Покажешь кровати! Введёшь в курс дела, что можно, что нельзя! Понятно?

– Так точно!

Повернулся к притихшим ребятам.

– Постельное бельё получите в каптёрке! Построение на ужин в коридоре в двадцать часов. В столовой сегодня только чай, поэтому питаетесь своим. На довольствии с завтрашнего дня. Всё только по команде. На построения не опаздывать и на кроватях не валяться, иначе туалет будете драить! Более подробно товарищ ефрейтор расскажет! – сделал паузу, – Кому, что не понятно?

Ребята молчали.

– Молчите?! Значит, всё поняли! – и, обнажив в улыбке крепкие белые зубы, добавил, – Или ничего не поняли?!

От массы впечатлений, голова к вечеру кружилась и немного болела. Поэтому после вечерней поверки, больше напоминавшей перекличку, Николай лёг в кровать, и сразу уснул, словно провалился в бездну. Сны не снились и, когда до слуха донеслось: «Батарея! Подъём! Выходи строиться в коридор!», он не сразу понял, где находится и что ночь закончилась.

После завтрака, на котором в основном доедали домашнюю еду, сдали вещи в каптёрку. Затем построились и двинулись в сторону плаца. Строй, если это можно было так назвать, больше напоминал колонну военнопленных, чем воинское подразделение. Прошли через узкую и низкую арку, где на одной стене Николай заметил едва приметную дверь, а у другой место для заряжания оружия, он видел такое в воинской части у отца. Вышли на широкий плац, расположенный в середине громадного старинного здания. В центре возвышалась трибуна. По краям – зеркала со стендами, на которых, аккуратно нарисованные военнослужащие в курсантских погонах, выполняли элементы строевой подготовки. Половину плаца занимали юноши, в основном, в спортивной одежде, стоявшие повзводно. Гул голосов, отражаясь от высоких стен, мерно перекатывался над строем.

– Говорят, конкурс в этом году большой! – зашептал Сергей в самое ухо Николаю.

– Почему?

– Говорят, и так было человек по пять на место! – вновь шёпотом сказал он, – Суворовцы вне конкурса! Ну, эти ладно, два года пыхтели в суворовских училищах, чтоб потом в военное поступить без экзаменов, ну и, конечно, блатняк*, без этого никуда, а вон, видишь?…

Сергей дотронулся до плеча Николая и показал в сторону. Там, слева, у самой арки стоял строй смуглых ребят кавказской наружности в форме. Николай видел их во время завтрака, но принял за суворовцев. Сергей вновь зашептал:

– Увидел? Грузины из школы Леселидзе*. Тоже, говорят, …

– Равня-яйсь! Сми-ирно! – разнеслось над плацом.

Все замерли. Гул постепенно стих. Дождавшись, когда наступит тишина, офицер на трибуне, склонился к микрофону:

– Вольно-о!

Сделал паузу. Стояла тишина.

– Вы прибыли для поступления в Ленинградское высшее артиллерийское командное училище! – загремел голос, усиленный динамиками, – С сегодняшнего дня вы все являетесь абитуриентами. Офицеры-командиры взводов доведут до вас требования к абитуриентам и порядок сдачи экзаменов.

Хотя Бог Николая ростом и не обделил, многие абитуриенты были ещё выше, поэтому, в строю он стоял только в третьей шеренге.

Чеканя шаг, перед строем вышел высокий, смуглый офицер с волевым подбородком и острыми карими глазами. Подогнанная и отутюженная форма сидела прекрасно. Немного портили его слегка оттопыренные уши. Офицер внимательно окинул всех взглядом, как бы запоминая и, хорошо поставленным голосом, произнёс:

– На время пока вы сдаете экзамены, я ваш командир взвода – старший лейтенант Чибисов Вячеслав Михайлович! Заместителя командира взвода и командиров отделений вы уже знаете!

Он вновь внимательно осмотрел строй.

– Я не буду вам долго рассказывать! Вы все прибыли сюда добровольно, с одной целью – поступить в училище! Кто с другой – освободите место, не мешайте!

Сделал паузу. Николаю вдруг показалось, что сейчас кто-нибудь выкрикнет: «Да, я прибыл сюда с другой целью!» Но строй молчал. Чибисов, между тем, продолжал:

– Запомните: покидать территорию училища запрещено; куда бы вы ни отлучались, даже в туалет, – только с разрешения своего командира отделения; самоподготовка в классе; в казарме должен быть порядок!..

Класс самоподготовки оказался в «Банном» коридоре. Не успели в него войти, как по три человека от каждого отделения во главе с командирами, замкомвзвод отправил в казарму для наведения порядка. Из их отделения ефрейтор Лизунов назначил Николая, Серёгу и Лёшку. Наверно, как позже всех прибывших вчера в училище. В казарме подметали, равняли кровати, тумбочки, табуреты. Вытаскивали остатки еды из тумбочек и из-под подушек. Натирали пол. Ефрейтор показал, как выравнивать всё «по ниточке». «По ниточке» оказалось не в переносном смысле, а именно – с помощью обычной нитки. Двое ребят, теперь уже именовавшихся иностранным словом «абитуриент», натянули нить и держали её у крайних кроватей, а другие равняли все остальные по ней. Так же выровняли тумбочки и табуреты. Когда казарма приняла облик не ночлежки, а того воинского помещения каким и должна быть, со двора училища раздался шум. Все кинулись к окнам. Через открытые ворота на территорию училища входили строи курсантов в колонну по три. Фуражки лихо сдвинуты на затылок. На запылившемся и выгоревшем полушерстяном обмундировании золотом блестели полоски и буквы «К». За спиной выцветшие вещмешки с одинаково притороченными к ним скатками шинелей. На боку офицерские полевые сумки. На почерневших от солнца лицах сияли улыбки. Вот, идущий в середине строя курсант, поднял голову. Увидел высунувшихся в окно ребят и, помахав рукой, весело крикнул:

– Привет, абитура! Привет, училище!

И через мгновение уже весь строй махал руками и гудел:

– Привет училище! Привет ЛАУ!

Никто из офицеров, ведущих строй, не делал замечаний. Они тоже улыбались.

– Выпускники из Луги после Госов* возвращаются! – с видом знатока проговорил ефрейтор Лизунов. Вздохнул как-то глубоко, по-бабьи, и продолжил, – Счастливые, скоро выпуск! А нам, если поступим, ещё четыре года корячиться!

– А когда у них выпуск? – поинтересовался Николай.

– В воскресенье, по-моему, а сейчас «золотая неделя» – ответил ефрейтор.

– А это, что такое?

Лизунов загадочно улыбнулся:

– Эх ты-ы! Сала-ага! Ничего не знаешь! Это когда они ещё не офицеры, но уже и не курсанты. Документы на подписи у Министра Обороны лежат, никто их обратно не заберёт. Поэтому выпускники и гуляют целую неделю, отрываются. Как говорится: дальше Кушки* не пошлют, меньше взвода не дадут! Их даже патруль не трогает!

И, прищурив глаза, с наслаждением добавил:

– Э-эх! Красотища!

Тогда ещё никто не знал, что скоро, это выражение, произнесённое ефрейтором про «Кушку» и «взвод», потеряет актуальность, так как начнётся война в Афганистане*, и в армейской среде будет бытовать уже другое выражение: «Послать за речку», то есть послать за реку Амударья в Афганистан.

После обеда к ним в класс самоподготовки по-хозяйски зашел высокий, крепкий военный в новеньком, наглаженном офицерском ПШ*, хрустящей портупее* и начищенных до блеска хромовых сапогах. Над воротником, с небрежно расстегнутым крючком, сияя девственной белизной, выглядывала полоска идеально подшитого подворотничка. Этого молодого человека можно было принять за офицера, если бы не выгоревшие курсантские погоны.

В классе притихли, догадавшись, что это выпускник и просто так в класс он не зашёл. Курсант окинул взглядом абитуриентов и, обращаясь к сержанту, сидящему за столом преподавателя, пробасил:

– Слышь, браток, дай десяток крепких парнишек, вещички до такси дотащить!

Сержант внимательно посмотрел на вошедшего, немного помолчал, что-то прикидывая и, не заглядывая в список, назвал фамилии десяти человек. Конечно же, Николай с Серёгой оказались в числе названных, видимо их фамилии были ещё на слуху у сержанта…

В казарме на втором этаже соседнего здания, куда привел их курсант, царил кавардак. От паркета пахло свежей мастикой, в воздухе витал запах ваксы, новой одежды, кожи и одеколона. Выпускники, кто голый по пояс, кто в одних трусах и тапочках пришивали на полушерстяную полевую офицерскую форму курсантские погоны, подворотнички, гладили, таскали какое-то имущество. Кровати и табуреты были завалены вещами. На полу стояли огромные мешки, похожие на те, в которых Солоха из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» прятала своих ухажёров. В казарме стоял шум, все были веселы.

– Мужики! – крикнул с порога, приведший их курсант, – Кому ещё вещи до такси нужно дотащить! Я помощников привёл!

К Николаю приблизился высокий сержант, тоже одетый в новенькое офицерское ПШ и полевую фуражку.

– Пошли, Пацан! Поможешь! – сказал он, смерив юношу взглядом.

Черный баул громадных размеров, к которому они подошли, казался очень тяжёлым, но сержант с легкостью поднял его с пола.

«А мешок-то не такой уж и тяжелый!» – подумал Николай, – «Вон как этот здоровяк его легко поднял! Зачем нас ещё сюда притащили! Сами бы могли дотащить! Выделываются просто!»

Его размышления прервал окрик сержанта:

– Ну, что замер, пацан! Бери! Да смотри, чтоб по полу не тащился, а то получишь у меня!

Николай схватился руками за верх баула и наклонился. «Ничего себе!» – чуть не вскрикнул он, когда выпускник взвалил ему груз на спину, – «А сержант-то и на самом деле здоровый! Вон как поднял, этот чёртов мешок, словно пушинку!»

– Всё! Пошли, а то такси ждёт! – уже миролюбиво сказал сержант-выпускник, взяв в одну руку вешалку с новенькой формой цвета морской волны, а в другую парадную фуражку.

Когда за воротами мешок загрузили в багажник такси, а парадную форму выпускник бережно повесил в салон машины, он сунул Николаю в руку пятьдесят копеек.

– На, абитура, в чипке молочка попьёшь!

Засмеялся и, уже садясь в машину, добавил:

– Через четыре года сам такой будешь! Запомни!

Николай стоял и, смотря вслед удаляющемуся такси, думал: «Неужели всего через четыре года я тоже буду такой же сильный и уверенный в себе, как этот выпускник. Неужели я стану офицером!»

Первым был экзамен по математике. Он проводился в два этапа. В первый день – письменный, во второй – устный. Николай боялся его больше всего, особенно устной части. Конечно, были ещё и сочинение, и физика, и сдача нормативов по физкультуре с медкомиссией. Но экзамена по математике он боялся и очень переживал. А тут ещё вечером на самоподготовке командир взвода на заданный ему вопрос:

– Какой конкурс сейчас в училище?

С улыбочкой ответил:

– Сейчас человек восемь или десять на место, но это не имеет значения, потому что после математики, останется человека два на место, а может быть и недобор!

Он сделал паузу и уже серьёзно добавил:

– Поэтому, вы сейчас не количество человек на место высчитывайте, а готовьтесь к завтрашнему экзамену. Как говорится, бой покажет, кто останется, а кто домой поедет!»

Экзамен проводился в столовой. Абитуриентов рассадили за отдельные столы. Раздали задания. Николай так волновался, что первую минуту не мог понять, что написано на листах. Буквы и цифры плыли перед глазами, голова кружилась. Он посмотрел по сторонам. Вокруг ребята, склонившись над листами, что-то с усердием, писали.

– А-а, была, не была! – подумал Николай, – Ведь не расстреляют, если не сдам! Домой приеду, мама только рада будет! Буду в политех* поступать!

Сразу стало легче, голова перестала кружиться, а буквы и цифры, встали по местам. Юноша внимательно посмотрел на них и вдруг понял, что только вчера вечером, пришедший к ним на консультацию преподаватель с аккуратной бородкой, разбирал аналогичные задания.

Не без труда, решив задачи на черновиках, Николай начал переписывать их на чистовик.

– Та-ак, молодец! – услышал он подбодряющий сверху голос. Поднял голову и увидел бородатого преподавателя.

– Продолжай! – сказал тот и пошёл дальше вдоль ряда, заглядывая в листы абитуриентов. Когда он отошёл на почтительное расстояние, до Николая сзади донёсся шепот:

– Колька! Колька! Спасай! Тону!

Николай осторожно обернулся.

– Я сейчас тебе свой листок передам… – продолжал шептать Серега.

– Абитуриенты! Оба встать!

Николай повернулся на звук голоса и сердце его остановилось. К ним приближался незнакомый капитан, показывая на них пальцем.

– Да, да! Я вам говорю, товарищи абитуриенты! Встать!!!

Николай и Серёга молча поднялись. Офицер подошел к ним, прожёг взглядом и строго сказал:

– Ещё одно замечание, и выгоню с экзамена к чёртовой матери!

До конца экзамена Николай не то, что не разговаривал, он боялся даже пошевелиться.

После обеда, в классе на самоподготовке, все обсуждали сдачу письменного экзамена, разбирали примеры, как будто завтра уже не будет устной части. Серега сидел рядом с Николаем и, опустив голову, с грустью повторял:

– Кругом одна задница! Всё неправильно решил! Вот ведь, задница! Не-ет, домой не поеду!

Николай, вначале попытался успокоить товарища, но видя, что тот, не обращая на него внимания, повторяет одно и то же, отстал и начал готовиться к завтрашнему дню. Сам же был почему-то уверен, что решил всё правильно, ведь не зря же «Борода» (он так назвал про себя бородатого преподавателя, как потом оказалось, у него в училище между курсантами и было такое прозвище) проходя мимо него, сказал: «Молодец!».

Устный экзамен по математике взвод сдавал в классе, где они проводили самоподготовку. Для этого, накануне вечером целое отделение взвода наводило в нём порядок. Николай удивился, что на этот раз ни он, ни его товарищи не были задействованы. Видимо сержант посчитал, что они достаточно искупили вину за то, что поздно прибыли в училище.

В «Банном» коридоре у двери класса, где сдавали устную часть экзамена по математике, стояло два человека, остальные сидели в соседнем классе. Заместитель командира взвода, подойдя к доске, кнопкой приколол листок:

– Посмотрите, кто за кем идёт. Очередные двое стоят в коридоре!

Ребята столпились у списка, шумно ища свои фамилии.

– Та-ак, посмотрели и присели за парты, – громко сказал сержант, – Раскудахтались как в курятнике!

Побурчав, все разошлись по своим местам.

Николай сидел вместе с Сергеем. Он знал ещё с вечера, когда на поверке сержант зачитывал очередность, что идёт двадцать девятым. Но всё же встал и, подойдя к листку, убедился, что в списке его фамилия Виноградов стоит под номером двадцать девять. Первые пять фамилий были аккуратно, по линеечке, зачёркнуты замкомвзводом. «Это те, кто сейчас уже в классе «мучаются»!» – подумал юноша.

Сев за парту, взял учебник и стал читать. Как назло, ничего не лезло в голову. Посмотрел на Серегу. Тот, от усердия высунув кончик языка, рисовал на листке, довольно-таки сносно, смешных чертей с рогами и хвостами. Черти, держа в руках метлы, и что-то напоминающее вилы, гнали из распахнутых ворот, над которыми красовалась надпись «ЛВАКУ», несколько ушастых человечков.

– Ты чего это рисуешь? – спросил Николай.

Сергей нехотя оторвался от своего занятия. Со вчерашнего дня он был не похож на себя, мало говорил, всё больше о чём-то думал. Молодой человек криво улыбнулся и грустно ответил:

– Я изобразил, как черти погонят к чёртовой матери из училища меня и тех, кто экзамены не сдал!

– Да, откуда ты знаешь, может быть, и сдал!

– Не-е, я знаю! – подтвердил Сергей, и со вздохом добавил, – Э-эх, домой стыдно возвращаться!

– Раз стыдно, лучше бы не ныл, а чем чертей рисовать к экзамену бы готовился! – сказал разозлившийся на товарища Николай. Сергей отвернулся и продолжил своё творчество.

В классе, где сдавали экзамен, за столами находилось шесть абитуриентов. С одним за партой сидела женщина-преподаватель и, немного наклонив голову, внимательно слушала ответ. У доски, возле стола, на котором были разложены небольшие белые листочки, стоял «Борода». Николай в нерешительности остановился у двери.

– Смелее, молодой человек! Подходите к столу! Берите билет! – сухо произнёс педагог.

Подойдя, наугад взял белый листочек. Перевернул. На обратной стороне было написано задание.

– Будьте любезны, назовите номер!

Николай посмотрел вверх листка и ужаснулся. На него издевательски смотрела и, как показалось, улыбалась жирная цифра тринадцать.

– Ну, что же вы молчите!? Какой номер билета? – вновь спросил «Борода».

Николай сглотнул застрявшую в горле слюну и хрипло ответил:

– Т-трринадцать!

– Вот видите – счастливый билет! Вы от счастья даже голос потеряли! Прочитали задание? Всё понятно?

Николай молча кивнул, хотя не в состоянии был прочесть даже слово.

– Садитесь! Готовьтесь!

На удивление, когда, успокоившись, прочитал задание, ответ на первый и второй вопрос он знал. А вот третье задание?.. Николай не то, что не знал на него ответа, он даже не понимал о чём речь. Но самое интересное, после того как он понял, что знает ответы на первые два вопроса, паника и страх исчезли. Решил – хорошенько подготовлюсь к первым вопросам, глядишь, и третий пронесёт. С усердием стал писать на листках всё, что знал по первым двум. Получилось по целой странице.

– Ну-с, молодой человек! Готовы? – услышал он знакомый голос и понял, что «борода» обращается к нему.

Николай поднял голову:

– Да!

Немного помедлил и не так уверенно:

– Ну-у, почти! Еще чуть-чуть!

В глазах «Бороды» блеснули огоньки.

– Ничего, ничего! – ласково, как удав кролику, сказал преподаватель, – Присаживайтесь ко мне за стол! Посмотрим ваши «глубокие» знания!

Вспомнив наказ генерала Трофимова своему внуку из кинофильма «Офицеры» – не мямлить, а изъясняться по-военному, Николай принялся громко и чётко докладывать первый вопрос.

– Минуточку! – остановил его педагог, – Почерк у Вас хороший. Разрешите я сам прочитаю?

С этими словами он взял у юноши листок. Через некоторое время, отложив его в сторону, посмотрел на Николая:

– Ну, что ж, вижу, материал знаете!..

«Фу-у! Пронесло!» – мысленно обрадовался юноша.

… Так, так! – «Борода» слегка щелкнул пальцем по бумажке, где был написан вопрос под цифрой три, – А третий, что?! Не знаете?! Или забыли?!

«Не-ет! Не пронесло!» – мелькнуло в голове и в животе стало неприятно. Вслух же, стараясь придать голосу обиду, он произнес:

– Почему не знаю?! Просто немного не успел, я же говорил!

– Извольте! Сейчас время есть, рассказывайте! – сказал «Борода».

Николай молчал.

– Ну-с, что же вы, молодой человек, это материал, который проходят ещё в шестом классе!

«Эх, ты, «Борода» – с грустью подумал Николай, – «Как раз в шестом классе я перешел из одной школы в другую, а материал этот, видимо, прошёл мимо меня!»

– Ну-с! Вы будете отвечать? Или не задерживайте других! Кладите листок на стол и выходите из класса! – раздражаясь, произнёс педагог.

– Вопрос номер три!.. – чётко выговаривая каждое слово, прочитал Николай и замолчал.

«Борода» выждал несколько секунд:

– Хорошо, молодой человек, поступим следующим образом!

Быстро написал на листке какой-то пример и нарисовал ось координат:

– Решите эту задачу и будем считать, что знаете материал, не решите, ну что ж, я не смогу Вам зачесть устный экзамен, потому что без этого раздела в математике учиться в Высшем учебном заведении Вам будет трудно! Как решите, позовёте!

С этими словами он встал и подсел за стол к соседнему абитуриенту.

«Вот и всё! Видимо, поеду домой!» – подумал юноша, посмотрев в листок, – «Мне эту задачу никогда не решить!» В памяти возник рисунок Сереги, где черти гнали из ЛАУ, провалившихся на экзамене. Впереди всех, оглядываясь назад, бежал он – Виноградов Коля. Стало одновременно и стыдно, и обидно. Какое-то время посидел, тупо смотря на бессмысленное нагромождение цифр в листе. Повернулся к окну. За ним, навевая ещё большую грусть, шёл дождь, барабаня по металлическим отливам. Справа и слева до Николая доносились приглушенные голоса абитуриентов, докладывавших преподавателям ответы на поставленные вопросы.

«Господи-и! Ну, если ты всё же есть! Ну, помоги-и решить эту задачу!» – мысленно взмолился юноша.

Дождь резко прекратился. Луч солнца, словно маленький прожектор, прорезал помещение, ударил в пол и заиграл, попавшими в него пылинками.

«Сиди, не сиди, всё равно ничего не высидишь! Надо говорить, что не могу решить эту задачу!» – обречённо решил Николай. Собрался встать, чтобы подойти к преподавателю и сдаться. Опустил руки на колени и тут почувствовал, что под крышкой парты в ящике лежат какие-то бумаги. «Это, что за листы?» Осторожно, чтобы не заметили, вытащил на колени один из них. «О! Чудо!» – чуть не вскрикнул он. На помятом листе, корявым почерком было написано решение задачи, которую задал ему «Борода». Видимо, преподаватель не ему первому предлагал её решить, а абитуриенты, ленясь или забывая, оставляли листы в парте. Николай, торопясь переписал решение, срисовал график и дрожащими руками вновь засунул листок в парту. «Так! Теперь надо разобраться, что здесь такое! А то препод спросит, а я ни в зуб ногой!» – уже спокойнее подумал он.

– Нуте-с! Как Ваши успехи, товарищ абитуриент! – спросил, подсаживаясь к нему «Борода».

«Вот ведь «редиска – не хороший человек»! Не дал даже, как следует разобраться в написанном! Что отвечать!?» – со злостью подумал Николай, но сам не спеша, ещё раз, вслух громко и уверенно начал читать задание.

– Тише! Тише! Молодой человек! Вы не на плацу! – поморщился «Борода», – Дайте-ка лучше его мне! Я посмотрю!

С этими словами он взял у Николая листок. «Слава те Господи!» – мысленно поблагодарил юноша.

– Ну, что ж! – кладя бумагу на стол, произнёс преподаватель, – Молодец! Видимо, переволновались немного! А в целом, молодец! Как Ваша фамилия?

– Виноградов! – не помня себя от счастья, почти крикнул Николай.

«Борода» поморщился:

– Да, не кричите Вы так, Виноградов! Всё! Идите! Идите! Не забудьте следующего позвать!

*****

На плацу командир взвода зачитывал фамилии абитуриентов, не сдавших экзамен. Было тихо. Ребята, чьи фамилии называл офицер, молча выходили из строя и, повернувшись, замирали, опустив головы.

– Вылегжанин! – произнес взводный.

– Я! – крикнул Серега, стоявший во второй шеренге, и с силой хлопнул Николая по плечу. Тот сделал шаг вперёд и в сторону. Сергей вразвалочку вышел из строя. Повернулся и расплылся в улыбке, хотя глаза радости не выражали.

Командир оторвался от списка:

– Вы, чего, Вылегжанин, светитесь как медный пятак? Почему отказались отвечать на экзамене?

Николай с удивлением посмотрел на Серегу. Тот переступил с ноги на ногу и, продолжая улыбаться, с вызовом произнёс:

– А чё, воздух лишний раз сотрясать и время тянуть, когда письменный завалил!

– Это кто Вам такое сказал?!

– А я, чё, тупой чо-ли!? Сам знаю!

– Видимо не очень умный! Надо, Вылегжанин, быть бойцом и биться всегда до конца, не опускать руки! Вы письменный экзамен по математике на «хорошо» написали, поэтому, я не знаю, кто Вам сказал, что не сдали. Даже профессор удивился, что Вы отказались сдавать устную математику! Но, это ваше решение! – сказал командир и, посмотрев в листок, называл следующую фамилию.

Улыбка сползла с лица Сергея, оно мгновенно посерело и вытянулось, в глазах заблестели слезы.

После построения хотелось поддержать товарища, сказать что-нибудь ободряющее, но Серёги нигде не было. Когда он пришел в казарму, глаза его были красны. Не говоря ни слова и, не смотря по сторонам, стал собирать вещи. Николай понял, что подходить к нему и что-то говорить, сейчас не стоит.

Из ребят, приехавших вместе с Николаем, экзамен по математике не сдали трое. Он не был в их числе, что его радовало. Сейчас они вшестером сидели на скамейке под большим тополем на спортгородке и молчали. Рядом стояли вещи тех, кто сегодня убывал домой. Сидели молча.

– Вот ведь, гад, взводный! Считай, это он мне экзамен завалил! – нарушил молчание Серёга.

– А взводный здесь причём? – удивился Николай.

– Как причём? Он здесь как раз и причём! – разозлился Сергей и язвительно добавил, – Тебе, Колька, хорошо говорить «причём»! Сам же сказал, что сдал потому, что тебе профессор помог, бумажку с решением в стол подсунул! А у меня!..

И он махнул рукой.

Николай прикусил язык и с обидой подумал: «Вот ведь, Серёга, сволочь, рассказал ему по секрету, а он всё переврал? Ведь всё не так было! Сам меня чуть не завалил, когда просил о помощи! А сейчас врёт и не краснеет! Подумают ещё ребята, что я и на самом деле какой-нибудь блатарь*!»

– Ведь мог бы мне сказать, что я письменный экзамен сдал! – после некоторой паузы продолжил Сергей, – Так не-ет! Жда-ал, чтоб я от экзамена отказался! А сегодня на плацу издевался надо мной!

– Никто над тобой не издевался! – повернувшись к нему, резко сказал Лёшка, – Сам виноват! Нечего было стонать: «Не сдал! Не сдал!» А сейчас ищешь виноватых! Сам виноват!

Серега сник и больше ничего не говорил. Наступила пауза. Стало как-то неловко. «Скорее бы уж подосвиданькались, да уходили!» – подумал Николай, а в слух спросил:

– Когда у Вас поезд?

– Вечером в семь часов! – ответил Игорь.

Вновь все замолчали.

– Молодые люди! – услышали они незнакомый, с южным говором голос. Перед ними стоял невысокого роста, загорелый до черноты, мужчина в белых ботинках, отутюженных светлых брюках и белой рубашке, – Здравствуйте!

– Здравствуйте! – сказали ребята.

– Извините, я невольно услышал ваш разговор и у меня к вам есть деловое предложение!

Увидев, что ребята с интересом приготовились слушать, незнакомец продолжил:

– Я так понял, что среди вас есть те, кто не сдал экзамен и сегодня уезжают домой?

Серега кивнул.

– Так вот! Если хотите, то можете поступить в училище!

Ребята удивленно посмотрели на него.

– Нет! Нет! – улыбнулся он, не в это, но тоже в артиллерийское, в Тбилисское!

Он протянул им несколько черно-белых бумажек, которые до этого держал в руке.

– Вот, посмотрите! Подумайте! Очень хорошее училище, тоже учиться четыре года! А го-оро-од!.. – он причмокнул языком, – Тбилиси! Тепло! Фрукты! Девушки!

Он вновь причмокнул:

– Подумайте! Если надумаете, меня до пяти часов можно найти здесь.

Когда он отошёл к другой группе ребят, Николай посмотрел в бумажку, которую в руки ему сунул незнакомец и вслух прочитал:

– Тбилисское высшее артиллерийское командное Краснознаменное училище имени двадцати шести Бакинских комиссаров. ТВАККУ.

– Ничего себе! – воскликнул Юрка, – А я и не знал, что в Тбилиси артиллерийское училище есть! Чего ж тогда эти грузины в смешной форме сюда приехали, а не захотели поступать у себя?

– Да кто их поймет? – улыбнулся Лёшка, – Одно слово – чурбаньё!

– Знаете, что, мужики! – оживился Серега, – А я, наверно, съезжу в Тбилиси! Денег, думаю, у меня на билет хватит, документы есть, родичи меня пока не ждут! Вдруг и на самом деле этот «копчёный» чувак дело сказал?! А?

Игорь сбегал к Техноложке* за мороженым (он уже не боялся выходить за ворота, всё равно сегодня домой) и они ещё долго сидели, обсуждая свои проблемы.

Вечером на плацу, во время вечерней поверки, стало заметно, что ряды абитуриентов сильно поредели. Осталось меньше половины. Не видно было и грузин в смешной форме, правда, Юрка, который теперь стоял рядом с Николаем во второй шеренге, показал ему на одного, в другой батарее. Их замкомвзвод и ефрейтор Лизунов несмотря на то, что поступали из войск, первый экзамен сдали успешно, чему Николай был рад. Он начал привыкать к ним и считал, что по сравнению с другими комодами и замками (абитуриенты про себя так называли замкомвзводов и командиров отделений), эти были справедливее, не имели любимчиков и ко всем относились одинаково.

Николай втянулся в абитуриентскую жизнь, ещё далекую от военной, но в то же время уже и не гражданскую. Дни походили один на другой. Стёрлись из памяти имена и фамилии товарищей, не сдавших экзамены. Никого уже не интересовало, уехал Сергей в Тбилиси или вернулся домой. Думать об этом было некогда, каждый, как марафонец, прошедший самый сложный этап, стремился успешно выйти к финишу.

Экзамены по русскому языку и физике у Николая затруднений не вызвали. Физической подготовки он тоже не боялся. На перекладине мог не только подтягиваться, но и делать шесть раз подъём переворотом. Километр, хоть и проводился под проливным дождем вокруг бывшего манежа, где в старые времена юнкера обучались верховой езде, а сейчас располагался спортзал и учебные классы, Николай пробежал на отлично, в первой пятёрке. Немного расстроился из-за стометровки, хотя, честно говоря, в школе тоже бегал её неважно. Но в целом физо (так в училище называли физическую подготовку) сдал на хорошо. Из медкомиссии запомнился только психиатр! Когда Николай зашёл к нему в кабинет и протянул карту медицинского осмотра, врач пристально посмотрел на юношу:

– Травм головы не было?

– Не-ет!

Доктор что-то записал в бумагу и, не поднимая взгляда, вдруг резко спросил:

– Быстро! Чем отличается рыба от подводной лодки!?

– Она живая! – не задумываясь, почти выкрикнул Николай.

Врач поднял голову, протянул карту:

– Молодец! – и с улыбкой добавил, – Соображаешь!