И жизнь, и слёзы, и любовь. Жизнеописание Анны Керн…
TextН. Дементьева. «Секретные материалы 20 века» №23(435), 2015
С великим нетерпением жду вашего приезда… Мы позлословим насчёт Северной Нетти, относительно которой я всегда буду сожалеть, что увидел её, и ещё более, что не обладал ею…
Пушкин – П.А. Осиповой. 28 августа 1825 г.
Ради бога, не посылайте г-же Осиповой того письма, которое вы нашли в вашем пакете. Разве вы не видите, что оно было написано только для вашего собственного назидания?
Пушкин – А.П. Керн. 22 сентября 1825 г.
Скажите, однако, что он вам сделал, этот бедный муж? Уж не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь вам, он не был бы не прав; вы не умеете или (что ещё хуже) не хотите щадить людей. Хорошенькая женщина, конечно, вольна… быть вольной (в подлиннике – игра слов: употреблено французское слово, которое значит – и хозяйка, госпожа себе самой, и любовница). Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа, – иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете. Право, я говорю с вами чистосердечно.
Пушкин – А. П. Керн. Сентябрь 1825 г.
Вот уже целая вечность, что Вы мне не пишете! Что Вы меня забыли, дорогой друг… Вы более спокойны – это ли причина Вашего молчания? Не знаю, что я пишу Вам; нет, неправда, я не забыт, – скажите да! Ведь вы так добры, – наверно, есть какая-то другая причина для Вашего молчания!
Алексей Вульф – А.П. Керн. 1 октября 1825 года из Дерпта.
В исходе ноября 1825 года по всей России разнеслась весть о кончине императора Александра I. Пушкин в письме своём к П.А. Катенину радостно приветствовал восшествие на престол Константина: «Бурная его молодость,– говорил он,– напоминает Генриха IV; от нового царствования я ожидаю много хорошего». В числе этих ожиданий не последнее место занимала в сердце Пушкина надежда на возвращение из ссылки. В ожидании лучших дней поэт более чем когда-либо тяготился своим уединением. В это тоскливое безвременье он получил присланное от Анны Петровны Керн, пред её отъездом в Спб. из Риги, новое издание сочинений Байрона. Глубоко тронутый этой внимательностью женщины, тогда страстно любимой, Пушкин не замедлил с ответом…
П.А. Ефремов. Русская старина, 1879 г., с. 517
Знаете ли вы, что в его (мужа А.П. Керн) образе я представляю себе врагов Байрона, в том числе и его жену.
Пушкин – А.П. Керн. 8 декабря 1825 г.
Житейская проза не могла отвлечь Пушкина от воспоминаний о недавней красавице, гостье Тригорского и Михайловского. Ведя переписку с П.А. Осиновой и её семейством, он утешался мыслию, что письма его читаются вслух при А.П. Керн…
П.А. Ефремов. Русская старина, 1979 г., с. 325
Ваша тетушка противится нашей переписке, столь целомудренной, столь невинной (да и как же иначе… на расстоянии 400 верст). Наши письма, наверное, будут перехватывать, прочитывать, обсуждать и потом торжественно предавать сожжению.
Пушкин – А. П. Керн. 21 (?) августа 1825 г. Из Михайловского в Ригу
Ты прав, что может быть важней
На свете женщины прекрасной?
Улыбка, взор её очей
Дороже злата и честей,
Дороже славы разногласной;
Поговорим опять об ней.
Хвалю, мой друг, её охоту,
Поотдохнув, рожать детей,
Подобных матери своей,
И счастлив, кто разделит с ней
Сию приятную заботу.
Дай бог, чтоб только Гименей
Меж тем продлил свою дремоту!
Пушкин – А.Г. Родзянко. Май 1825 г.
Нет никакого сомнения, что вы божественны, но иногда вам не хватает здравого смысла; ещё раз простите и утешьтесь, потому что от этого вы ещё прелестнее.
Пушкин – А.П. Керн. 13 и 14 августа 1825
Нет, не согласен я с тобой,
Не одобряю я развода,
Во-первых, веры долг святой,
Закон и самая природа…
А во-вторых, замечу я,
Благопристойные мужья
Для умных жен необходимы:
При них домашние друзья
Иль чуть заметны, иль незримы.
Поверьте, милые мои,
Одно другому помогает,
И солнце брака затмевает
Звезду стыдливую любви.
Пушкин – А.Г. Родзянко и А.П. Керн. Май 1825 г.
Вы мне обещали писать из Дерпта и не пишете. Добро. Однако я жду вас, любезный филистер, и надеюсь обнять в начале следующего месяца. Не правда ли, что вы привезёте к нам и вдохновенного (поэт Н.М. Языков, товарищ Вульфа по Дерптскому университету)? Скажите ему, что этого я требую от него именем славы и чести России. Покамест скажите мне, не чрез Дерпт ли проедет Жуковский в Карлсбад? Языков должен это знать. Получаете ли вы письма от Анны Николаевны (с которой NB мы совершенно помирились перед ее выездом) и что делает Вавилонская блудница Анна Петровна? Говорят, что Болтин очень счастливо метал против почтенного Ермолая Фёдоровича. Моё дело – сторона; но что скажете вы? Я писал ей: Vous avez placé vos enfants, c’est très bien. Mais avez-vous placé votre mari? celui-ci est bien plus embarassant {Вы пристроили своих детей, – это превосходно. Но пристроили ли вы мужа? а ведь он много стеснительнее. (Франц.)}. Прощайте, любезный Алексей Николаевич, привезите же Языкова и с его стихами.
Пушкин – А.Н. Вульфу. 7 мая 1826 г. Из Пскова или Острова в Дерпт.
Не говорите мне о восхищении: это не то чувство, какое мне нужно. Говорите мне о любви: вот чего я жажду. А самое главное, не говорите мне о стихах…
Пушкин – А. П. Керн. 22 сентября 1825 г.
Наконец, будьте уверены, что я не из тех, кто никогда не посоветует решительных мер – иногда это неизбежно, но раньше надо хорошенько подумать и не создавать скандал без надобности.
Пушкин – А. П. Керн. 21(?) августа 1825 г.
Перечитываю Ваше письмо вдоль и поперёк и говорю: милая! прелесть! божественная!.. а потом: ах, мерзкая! — Простите, прекрасная и нежная, но это так. Нет никакого сомнения в том, что вы божественны, но иногда вам не хватает здравого смысла; ещё раз простите и утешьтесь, потому что от этого вы ещё прелестнее… Вы уверяете, что я не знаю вашего характера. А какое мне до него дело? Очень он мне нужен — разве у хорошеньких женщин должен быть характер? — главное, это глаза, зубы, ручки, ножки — (я прибавил бы ещё сердце, но ваша кузина уж очень затаскала это слово).
Вы говорите, что вас легко узнать; вы хотели сказать – полюбить вас? Вполне с вами согласен и даже сам служу тому доказательством: я вёл себя с вами как четырнадцатилетний мальчик, — это возмутительно, но с тех пор, как я вас больше не вижу, я постепенно возвращаю себе утраченное превосходство и пользуюсь этим, чтобы побранить вас.
Пушкин – А. П. Керн. 13–14 августа 1825 года
Если ваш супруг очень вам надоел, бросьте его, но знаете как? Вы оставляете там всё семейство, берёте почтовых лошадей на Остров и приезжаете… куда? В Тригорское? вовсе нет: в Михайловское! Вот великолепный проект, который уже с четверть часа дразнит моё воображение. Вы представляете себе, как я был бы счастлив? Вы скажете: «А огласка, а скандал?». Чёрт возьми! Когда бросают мужа, это уже полный скандал, дальнейшее уже ничего не значит или значит очень мало. Согласитесь, что проект мой романтичен! – Сходство характеров, ненависть к преградам, сильно развитый орган полёта, и пр. и пр.– Представляете себе удивление вашей тетушки? Последний разрыв. Вы будете видаться с вашей кузиной тайком, это хороший способ сделать дружбу менее пресной – а когда Керн умрёт – вы будете свободны как воздух… Ну, что вы на это скажете? Не говорил ли я вам, что способен дать вам совет смелый и внушительный.
Пушкин – А. П. Керн. 28 августа 1825 г.
Всерьёз ли говорите, уверяя, будто одобряете мой проект? У Анеты от этого мороз пробежал по коже, а у меня голова закружилась от радости. Но я не верю в счастье, и это вполне простительно,
Пушкин – А.П. Керн. 22 сентября 1825 г.
В начале того же октября (1825 года) Анна Петровна вторично посетила П.А. Осипову в Тригорском, – на этот раз не одна, а с мужем. «Вы видели из писем Пушкина, – сообщала она П В. Анненкову, – что она (П.А. Осипова) сердилась на меня… И было за что. Керн предложил мне поехать; я не желала, потому что Пушкин из угождения тётушке перестал мне писать, а она сердилась. Я сказала мужу, что мне неловко ехать к тётушке, когда она сердится; он, ни в чём не сомневающийся, как и положено храброму генералу, объявил, что берёт на себя нас помирить. Я согласилась. Он устроил романтическую сцену в саду (над которой мы после с Анной Николаевной очень смеялись). Он пошёл вперёд, оставив меня в экипаже; я через лес и сад пошла после – и упала в объятия этой милой, смешной, всегда оригинальной женщины, вышедшей ко мне навстречу в толпе всего семейства. Когда она меня облобызала, тогда все бросились ко мне, – Анна Николаевна первая. Пушкина тут не было, но я его несколько раз видела; он очень не поладил с мужем, а со мною опять был по-прежнему, и даже более нежен, боясь всех глаз, на него и на меня обращённых».
Л.Б. Модзалевский, с. 99.
Алексей писал мне, что ты отказалась от намерения уехать и решила остаться. Я поэтому совсем было успокоилась на твой счёт, как вдруг твоё письмо меня разочаровало. Почему ты не сообщаешь мне ничего определённого, а предпочитаешь оставлять меня в тревоге.
Анна Вульф – А.П. Керн. 8 декабря 1825 г., Тригорское.
Прожив несколько времени в Дерпте, в Риге, в Пскове, я возвратилась в Полтавскую губернию, к моим родителям.
А.П. Керн. Воспоминания о Пушкине.
Восемь лет промаялась молодая женщина в таких тисках, наконец, потеряла терпение, стала требовать разлуки и в заключение добилась своего.
С тех пор она живёт в Петербурге очень уединенно. У неё дочь, которая воспитывается в Смольном монастыре.
А.В. Никитенко. Дневник.
Лето 1826 года было знойно в Псковской губернии. Недели проходили без облачка на небе, без освежительного дождя и ветра. Пушкин почти бросил все занятия свои, ища прохлады в садах Тригорского и Михайловского.
П.А. Вяземский. Русская старина, 1874 г., с. 108
Вы едете в Петербург, и моё изгнание тяготит меня более, чем когда-либо. Быть может, перемена, только что происшедшая, приблизит меня к вам, не смею на это надеяться. Не стоит верить надежде, она – лишь хорошенькая женщина, которая обращается с нами, как со старым мужем.
Пушкин – А.П. Керн. 8 декабря 1825 г.
Через несколько дней по отсылке этого письма Пушкин был в Тригорском. Рано наступил зимний вечер; все семейство П.А. Осиповой сидело за чаем; милый их гость, расхаживая по комнате, по обыкновению шутил, был очень говорлив, любезен. Вдруг служанка докладывает, что повар Арсений, на днях посланный в Петербург за покупками, возвратился ни с чем и желает видеть барыню. Введённый в комнату, Арсений объявил во всеуслышание, что в Петербурге – бунт, повсюду разъезды, караулы; ему едва удалось нанять почтовых и, сломя голову, прискакать в Тригорское… Он говорил о мятеже 14-го декабря. Это известие, произведя тяжкое впечатление на Прасковью Александровну и на всё её семейство, глубоко потрясло Пушкина: он страшно побледнел и весь вечер был черезвычайно угрюм и задумчив. При разговоре о роковом событии он упомянул о существовании какого-то тайного общества (что именно, того одна из свидетельниц, младшая дочь г-жи Осиповой, Мария Ивановна, не помнит); потом распростился с хозяйкою, её семейством и поспешил в Михайловское.
На следующий день, ранним утром, Пушкин решился ехать в Петербург неведомо с какою целью. Неведомо также – догадывался ли он, что в мятеже принимали деятельное учаггие его друзья: К.Ф. Рылеев, А.А. Бестужев, В.К. Кюхельбекер, И.И. Пущин… Не тревожила ли его мысль: не замешан ли его брат в этом мятеже?..
Как бы то ни было, он решился ехать из Михайловского и суеверию своему был обязан своим спасением. Выехав за ворота, он встретил священника; не проехали и версты, как дорогу ему перебежали три зайца: эти худые – по народному поверью – предзнаменования испугали Пушкина – и намерение его было отложено. Это событие сохранилось в семейных преданиях Пушкиных…
П.А. Ефремов. Русская старина, т. 26, с. 519
Осень и зиму 1825 года, – так рассказывает одна из дочерей П. А. Осиновой, – мы мирно жили у себя в Тригорском. Пушкин, по обыкновению, бывал у нас почти каждый день, и если, бывало, заработается и засидится у себя дома, так и мы к нему с матушкой ездим… Вот однажды, под вечер, зимой – сидели мы все в зале, чуть ли не за чаем. Пушкин стоял у печки. Вдруг матушке докладывают, что приехал Арсений. У нас был человек Арсений, повар. Обыкновенно каждую зиму посылали мы его с яблоками в Петербург: там эти яблоки и разную деревенскую провизию Арсений продавал, а на вырученные деньги покупал сахар, чай, вино и т.п. нужные для деревни запасы. На этот раз он явился назад совершенно неожиданно: яблоки продал и деньги привёз, ничего на них не купив. Оказалось, что он в переполохе приехал даже на почтовых… Арсений рассказал, что в Петербурге бунт, всюду разъезды и караулы, насилу выбрался за заставу, нанял почтовых и поспешил в деревню. Пушкин, услышав рассказ Арсения, страшно побледнел. В этот вечер он был очень скучен и говорил кое-что о существовании тайного общества, – но что именно, не помню. На другой день слышим – Пушкин быстро собрался в дорогу и поехал; но доехав до погоста Врева, вернулся назад. Гораздо позднее мы узнали, что он отправился было в Петербург, но на пути заяц три раза перебежал ему дорогу, а при самом отъезде из Михайловского Пушкину попалось навстречу духовное лицо. И кучер, и сам барин сочли это дурным предзнаменованием. Пушкин отложил свою поездку, между тем подошло известие о начавшихся в: столице арестах, что окончательно отшибло в нём желание ехать туда.
М.И. Семевский. Прогулки в Тригорское. Спб. ведомости. 1866, № 157
О предполагаемой поездке Пушкина инкогнито, в Петербург в дек. 1825 г. верно рассказано Погодиным в книге его «Простая речь». Так я слыхал от Пушкина. Но, сколько помнится, двух зайцев не было, а только одни. А главное, что он бухнулся бы в самый кипяток мятежа у Рылеева в ночь с 13-го на 14 декабря: совершенно верно.
Кн. П.А. Вяземский – Я.К. Гроту в 1874 г.
Кузина моя Анета Керн живейшим образом интересуется вашей участью. Мы говорим только о вас: она одна понимает меня…
Анна Вульф – Пушкину. 11 сентября 1826 г.
Женщина эта очень тщеславна и своенравна. Первое есть плод лести, которую, она сама признавалась, беспрестанно расточали ее красоте, ее чему-то божественному, чему-то неизъяснимо в ней прекрасному,– а второе есть плод первого, соединенного с небрежным воспитанием и беспорядочным чтением.
А.В. Никитенко. Дневник.
С Пушкиным я опять увиделась – 1-го или 2-го сентября 1826 года Пушкин был у нас; погода стояла прекрасная, мы долго гуляли. Пушкин был особенно весел. Часу в 11-м вечера сёстры и я проводили Александра Сергеевича по дороге в Михайловское… Вдруг рано на рассвете является к нам Арина Родионовна, няня Пушкина… Это была старушка черезвычайко почтенная – лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца, но с одним грешком – любила выпить… Бывала она у нас в Тригорском часто и впоследствии у нас же составляла те письма, которые она посылала своему питомцу.
На этот раз она прибежала вся запыхавшись; седые волосы её беспорядочными космами спадали на лицо и плечи; бедная няня плакала навзрыд. Из расспросов её оказалось, что вчера вечером, незадолго до прихода Александра Сергеевича, в Михайловское прискакал какой-то – не то офицер, не то солдат (впоследствии оказалось фельдъегерь). Он объявил Пушкину повеление немедленно ехать вместе с ним в Москву. Пушкин успел взять только деньги, накинуть шинель, и через полчаса его уже не было. «Что ж, взял этот офицер какие-нибудь бумаги с собой?» – спрашивали мы няню. «Нет, родные, никаких бумаг не взял, и ничего в доме не ворошил; после только я сама кой-что поуничтожила». – «Что такое?» – «Да сыр этот проклятый, что Александр Сергеевич кушать любил, а я так терпеть его не могу» и дух от него, от сыра-то этого «немецкого, такой скверный».
М.И. Осипова. Рассказы о Пушкине, записанные М.И. Семевским.
А в Петербурге кипит работа в созданном Тайном комитете для следствия по делу о декабристах. Во многих делах фигурируют стихи и слова Пушкина. Павел Бестужев на допросе показал, что причина его вольномыслия – стихи Пушкина. Михаил Бестужев-Рюмин заявил, что вольнодумные стихи Пушкина распространялись по всей армии. Пушкина упоминают на допросах А.Бестужев, барон Штейнгель, мичман Дивов, капитан Майборода.
Ю. Дружников. Узник России. По следам неизвестного Пушкина. Изд. Книговек, 2020 г
Осенью 1826 года Пушкин был по высочайшей воле вызван в Москву, где имел счастье быть представленным его императорскому величеству.
Л.С. Пушкин. Биографическое известие о А.С. Пушкине до 1826 года.
Николай I, как вспоминал барон Корф, говорил ему: Пушкина «привезли из заключения ко мне в Москву совсем больного и покрытого ранами – от известной болезни». В первом издании книги «Пушкин в воспоминаниях современников» изъяты слова «от известной болезни». При переиздании книги Вересаева «Пушкин в жизни» дополнительно изъято также выражение «и покрытого ранами». Во втором издании «Пушкин в воспоминаниях современников» воспоминания Корфа изъяты целиком. По-видимому, царь намекал на венерическую болезнь Пушкина, которой на самом деле тогда не было: Пушкин, судя по сохранившемуся рецепту, болел гонореей и лечился год спустя во время поездки в Михайловское.
Ю. Дружников. Узник России. По следам неизвестного Пушкина. Изд. Книговек, 2020 г. С. 257
– А ты помнишь ли, как Александра Сергеевича государь в Москву вызывал на коронацию? Рад он был, что уезжает?
– Рад-то рад был, да только сначала все у нас перепугались. Да как же. Приехал вдруг ночью жандармский офицер из городу, велел сейчас же в дорогу собираться, а зачем – неизвестно. Арина Родионовна растужилась, навзрыд плачет. Александр-то Сергеевич её утешать: «Не плачь, мама, говорит, сыты будем; царь хоть куды ни пошлёт, а всё хлеба даст». Жандарм торопил в дорогу, да, мы все позамешкались: надо было в Тригорское посылать за пистолетами, они там были оставши; ну Архипа-садовника и посылали. Как привёз он пистолеты-то, маленькие такие были в ящике, жандарм увидел и говорит: «Господин Пушкин, мне очень ваши пистолеты опасны». – «А мне какое дело? мне без них никуда нельзя ехать; это моя утеха».
Крестьянин П. Парфёнов. Рассказы о Пушкине, записанные К.А. Тимофеевым.
Плетнев, Козлов, Гнедич, Оленин, Керн, Анна Николаевна – все прыгают и поздравляют тебя.
А. Дельвиг – Пушкину. Осень 1826 г.
А. Керн вам велит сказать, что она бескорыстно радуется вашему благополучию и любит-искренно и без зависти.
Анна Вульф – Пушкину. 16 сентября 1826 г.
С Пушкиным я вновь увиделась в Петербурге в доме родителей, где я бывала почти всякий день и куда он приехал из своей ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев. Он был тогда весел, но чего-то ему недоставало. Он как будто не был так доволен собою и другими, как в Тригорском и Михайловском. Я полагаю, что император Александр I, заставляя его жить долго в Михайловском, много содействовал развитию его гения. Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась. Друзья не покидали его в ссылке. Некоторые посещали его, а именно: Дельвиг, Баратынский, Языков, а другие переписывались с ним, и он приехал в Петербург с богатым -запасом выработанных мыслей.
А.П. Керн. Дневник.
Мать его Надежда Осиповна, горячо любившая своих детей, гордилась им и была очень рада и счастлива, когда он посещал их и оставался обедать. Она заманивала его к обеду печёным картофелем, до которого Пушкин был большой охотник.
А.П. Керн. Воспоминания…
Как я была удивлена, получив большое послание от вашей сестры, в котором она пишет мне вместе с А.П. Керн; они в восторге друг от друга… Однако мне кажется, что вы немного ревнуете ко Льву. Я нахожу, что А.П. Керн прелестна, несмотря на свой огромный живот, – это выражение Вашей сестры. Вы знаете, что она осталась в Петербурге, чтобы там разрешиться от бремени, а потом она предполагает вернуться сюда. Вы хотите отомстить на жене Льва его успехи перед моей кузиной: это не свидетельствует о безразличии к ней с вашей стороны.
О.С. Пушкина – Алексею Вульфу. 2 июня 1826 г.
31 июля (1826 года) О.С. Пушкина пишет брату, что она «так сдружилась с Керн, что крестила ее ребёнка», которому та в честь её дала имя Ольги.
Л.Б. Модзалевский, с. 87
В 1827 году А.П. Керн была уже менее хороша собою, и Соболевский, говоря за… ужином, что на Керн трудно приискать римфу, ничего не мог придумать лучшего, как сказать:
У мадам Керны
Ноги скверны.
А.И Дельвиг. Дневник…
Анна Петровна Керн славилась красотою; только ноги у неё не соответствовали общему впечатлению, которое она производила. Это дало повод С.А. Соболевскому к следующим шуточным стихам, написанным около 1827 года. В то время Пушкин и Соболевский часто встречались с Анною Петровною в доме барона А.А. Дельвига, который незадолго перед тем женился на Софье Михайловне Салтыковой.
Ну скажи, каков я?
Счастлив беспримерно.
Баронесса Софья
Любит нас наверно!
– Что за простота!
Ведь она не та!
Я ж нежней кота,
Легче всякой серны
К ножкам милой Керны.
Ах, как оне скверны!
У нас сохранился своеручный листок Соболевского с этими стихами, и на нём отмечено им же, что «стихотворение это беспрестанно твердил Пушкин».
А. Дельвиг. «Руск. Арх.» 1884 г., кн. III, стр. 349.
Несколько дней тому назад г-жа Штерич праздновала свои именины. У ней было много гостей и в том числе новое лицо, которое, должен сознаться, произвело на меня довольно сильное впечатление. Когда я вечером спустился в гостиную, оно мгновенно приковало к себе мое внимание. То было лицо женщины поразительной красоты. Но меня всего больше привлекала в ней трогательная томность в выражении глаз, улыбка и звук голоса.
Молодая женщина эта – генеральша Анна Петровна Керн, урождённая Полторацкая.
А.В. Никитенко. Дневник. 23 мая 1827 г.
В год возвращения его из Михайловского именины свои праздновал он в доме родителей, в семейном кружку, и был очень мил. Я в этот день обедала у них и имела удовольствие слушать его любезности. После обеда Абрам Сергеевич Норов, подойдя ко мне с Пушкиным, сказал: «Неужели вы ему сегодня ничего не подарили, а он так много писал вам прекрасных стихов?» – «И в самом деле, – отвечала я, – мне бы надо подарить вас чем-нибудь: вот вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне». Он взял кольцо, надел на свою маленькую прекрасную ручку и сказал, что даст мне другое.
А.П. Керн. Воспоминания. о Пушкине.
Г-жа Керн переехала отсюда на другую квартиру. Я порешил не бывать у неё, пока случай не сведёт нас опять. Но сегодня уже я получил от неё записку с приглашением сопровождать её в Павловск. Я пошёл к ней: о Павловске больше и речи не было.
Я просидел у нее до десяти часов вечера. Когда я уже прощался с ней, пришел поэт Пушкин. Это человек небольшого роста, на первый взгляд не представляющий из себя ничего особенного. Если смотреть на его лицо, начиная с подбородка, то тщетно будешь искать в нём до самых глаз выражения поэтического дара. Но глаза непременно остановят вас: в них вы увидите лучи того огня, которым согреты его стихи…
А.В. Никитенко. 8 июня 1827 г.
На другой день Пушкин привёз мне обещанное кольцо с тремя бриллиантами и хотел было провести у меня несколько часов; но мне было нужно ехать с графинею Ивелич, и я предложила ему прокатиться к ней в лодке. Он согласился, и я опять увидела его почти таким же любезным, каким он бывал в Тригорском. Он шутил с лодочником, уговаривал его быть осторожным и не утопить нас.
А.П. Керн. Дневник.
Не знаю, долго ли я уживусь в дружбе с этой женщиной. Она удивительно неровна в обращении, и, кроме того, малейшее противоречие, которое она встречает в чувствах других со своими, мгновенно отталкивает её от них. Это уж слишком переутончённо.
А.В. Никитенко. Дневник.
Несколько дней спустя он приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой-то записке:
Я ехал к вам. Живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Осеребрял мой бег ретивый.
Я ехал прочь. Иные сны…
Душе влюбленной грустно было,
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло!
Мечтанью вечному в тиши
Так предаемся мы, поэты,
Так суеверные приметы
Согласны с чувствами души.
Писавши эти строки и напевая их своим звучным голосом, он при стихе:
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло!
– заметил, смеясь: «Разумеется, с левой, потому что ехал назад!»
Это посещение, как и многие другие, полно было шуток и поэтических разговоров.
А.П. Керн. Воспоминания о Пушкине.
Вдохновительница этих стихотворений (Я ехал к вам, живые сны…) показывала мне последнее стихотворение в подлиннике, не знаю почему изорванном в клочки, на которых, однако, можно было рассмотреть, что эти три, по-видимому, так легко вылившиеся строфы стоили Пушкину немалого труда. В них было такое множество переделок, помарок, как. ни в одной из случившихся мне видеть рукописей поэта.
А.И. Подолинский. Русская старина, т. 26.
Анненков называет чувство Пушкина «мгновенным порывом»; но порыв этот был черезвычайно силён, ярок и доходил до экстаза, до бешенства, переливаясь всеми оттенками чувства – от нежной сентиментальности до кипучей страсти.
Л. Б. Модзалевския, с. 60
Анна Петровна, я вам жалуюсь на Анну Николаевну – она меня не целовала в глаза, как вы изволили приказывать. Прощайте, прекрасная.
Весь ваш Яблочный Пирог.
Пушкин – А.П. Керн. 1 сентября 1827 г.
Вечером был у госпожи Керн. Видел там известного инженерного генерала П.П. Базена. Обращение последнего есть образец светской непринужденности: он едва не садился к г-же Керн на колени, говоря, беспрестанно трогал её за плечо, за локоны, чуть не обхватывал её стана. Удивительно и не забавно! Да и пришёл он очень некстати. Анна Петровна встретила меня очень любезно и, очевидно, собиралась пустить в ход весь арсенал своего очаровательного кокетства.
А.В. Никитенко. 18 сентября 1827 г.
Вечером (24 мая) я зашёл в гостиную Серафимы Ивановны, зная, что застану там г-жу Керн… Вхожу. На меня смотрят очень холодно. Вчерашнего как будто и не бывало. Анна Петровна находилась в упоении радости от приезда А.С. Пушкина, с которым она давно в дружеской связи. Накануне она целый день провела с ним у его отца и не находит слов для выражения своего восхищения. На мою долю выпало всего два-три ледяных комплимента, и то чисто литературных.
А.В. Никитенко. Дневник.
Пушкин был невыразимо мил, когда задавал себе тему угощать и занимать общество.
А.П. Керн. Дневник.
Сегодня г-жа Керн прислала мне часть записок своей жизни для того, чтобы я принял их за сюжет романа, который она меня подстрекает продолжить. В этих записках она придаёт себе характер, который, мне кажется, составила из всего, что почерпнуло её воображение из всего прочитанного ею.
А.В. Никитенко. 22 июня 1827 г.
Вечером читал отрывки своего романа г-же Керн. Она смотрит на все исключительно с точки зрения своего собственного положения, и потому сомневаюсь, чтобы ей. понравилось что-нибудь, в чём она не видит самоё себя. Она просила меня оставить у неё мои листики.
А.В. Никитенко. 23 июня 1827 г.
…я нахожу, что ваш Герой не влюблен! – что он много умствует и что после холодного, продолжительного рассуждения как бы не у места несколько пламенных и страстных выражений. Я бы думала заставить его (относясь к ней же, может быть) говорить всё это прежде, чем он полюбил её всеми способностями души; но после – не годится. Глубокое чувство – не многоречиво… Поверьте, что я не ошибаюсь, и чтение и опытность позволяют мне судить о сей статье.
А.П. Керн – А.В. Никитенко. 24 июня 1827 г.
Я не ошибся в своём ожидании. Г-жа Керн раскритиковала, как говорится, в пух отрывки моего романа. По её мнению, герой мой черезвычайно холодно изъясняется в любви и слишком много умствует, а не просто умничает.
Я готов бы её уважать за откровенность, тем более что по самой задаче моего романа главное действующее лицо в нём должно быть именно таким. Но требовательный тон её последних писем ко мне, настоятельно выражаемое желание, чтобы я непременно воспользовался в своём произведении чертами её характера и жизни, упрёки за неисполнение этого показывают, что она гневается просто за то, что я работаю не по её заказу.
А.В. Никитенко. Дневник. 24 июня 1827 г.
…мой герой умствует, – говорите вы. – Как же быть? Он должен высказать часть понятий и чувств века.
А.В. Никитенко – А. П. Керн. 25 июня 1827 г.
Дорогая и добрейшая Анета, прежде получения Вашего письма через Россильона я писала Вам, чтобы сообщить Вам добрую новость, полученную мною о Льве; к счастью, она пришла ранее газеты, которая не только не доставила бы мне никакого утешения, но увеличила бы наше беспокойство, ввиду всех опасностей и неведения, жив ли мой сын (речь идет об одном из эпизодов военной службы Льва Пушкина). Это моя добрая Ольга избавила меня от нескольких часов страданий в то самое утро, как я получила письмо к полудню; встав раным-рано для прогулки, она зашла к одной подруге, нашла у неё реляцию обо всем этом деле 5-го июля, вернулась домой и имела достаточно присутствия духа, чтобы сдержать себя, но, при чтении письма нашего дорогого Льва, разрыдалась и призналась, что провела самое несчастное утро в своей жизни, видя, в какой опасности был Нижегородский полк и не зная ничего о своем брате. Наконец-то мы спокойны хоть на короткое время – но война не кончилась… Александр пишет две строчки своей сестре; он в Михайловском, около своей няни…
Н.О. Пушкина (мать поэта) – А. П. Керн. 16 августа 1827 г. из Павловска.
Позвольте мне сделать Вам маленький упрек за то, что Вы так мало сообщаете мне о себе самой; Вы мне не говорите, берёте ли Вы ванны, которые были должны принести Вам столько пользы? Что хорошего Вы поделываете? Кого Вы чаще видите? По-прежнему ли Вы ленитесь ходить пешком? Как идут ваши денежные дела? Ответьте мне на все эти вопросы, которые Вам. доказывают то живое участие, которое я принимаю в Вашей очаровательной особе.
Н.О. Пушкина (мать поэта)– А. П. Керн. 22 августа 1827 г.
Нынче буду обедать у ваших, провожать Льва. Увижу твою нянюшку и Анну Петровну Керн, которая (между нами) вскружила совершенно голову брату Льву.
А.А. Дельвиг – Пушкину. Первая половина января (?) 1827 г.
Пушкин в эту зиму бывал часто мрачным, рассеянным и апатичным. В минуты рассеянности он напевал какой-нибудь стих и раз был очень забавен, когда повторял беспрестанно стих барона Розена:
«Неумолимая, ты не хотела жить», – передразнивая его и голос, и выговор.
А.П. Керн. Воспоминания о Пушкине…