Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

Вот эта святая жертвенность ради счастья своего народа просматривается в лучших литературных произведениях великих мастеров пера как в зарубежной, так и в нашей отечественной литературе. Все, кого люди называют героями, чаще всего посмертно, это жертвенники, не пожалевшие своих жизней во имя счастья других. Одним из первых, пожертвовавших собой ради народа, можно считать Иисуса Христа, распятого на кресте. Но это из разряда легенд, которых было много и в России. А тут реальные события, о которых все знают, реальный человек, живший не для себя, не для почестей и наград, а во имя счастья и свободы не только своего народа, но и всего человечества. Жертвенность Павки Корчагина была не в том, что он, потеряв здоровье, находит в себе силы написать книгу. Немало людей говорили и говорят, что слава к Островскому и его роману пришла по той причине, что сам писатель создавал книгу, будучи слепым и неподвижным. Это совершенно не так. Ведь мы знаем и других писателей, писавших книги почти в таком же состоянии, как и Островский, но их произведения, становясь любимыми у читателей, как, например, «Чайка» Николая Бирюкова, все же не обретали той феноменальности воздействия, что оказалась у романа «Как закалялась сталь». О том, что Корчагин решил написать книгу и пишет ее, мы узнаем лишь из последней главы. А героя произведения читатель начинает любить и верить его искренности, целеустремленности, преданности идее с первых страниц романа.

Разумеется, герои «Поднятой целины» Шолохова или «Железного потока» Серафимовича тоже мечтали о всеобщей революции. Тем и отличалось это уникальное время, что в стране победившего социализма многие мечтали своим примером поднять на борьбу остальные страны, чтобы воцарилось счастье для всех на всей земле. Утопия? Нет, мечта тысячелетий. И целый народ жертвовал своим благом, своим комфортом, даже своими жизнями ради того, чтобы помочь другим народам, жившим еще беднее, еще труднее. Это было феноменальное время, когда большинство людей верило в идею всеобщего счастья на планете.

Да, Островский не был единственным, кто выразил эти идеи. Не случайно для него самого одной из путеводных звезд был роман английской писательницы Этель Войнич «Овод», герой которого Артур перед лицом смерти не отказался от революционных идей, хотя возможность спасти свою жизнь у него была. Однако некоторую схожесть с судьбой Павла Корчагина в плане воздействия на души молодежи можно провести не с «Оводом», а скорее с героем романа одногодка Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Правда, эта книга была написана после Островского, но так же как возникло некогда корчагинское движение, так же существовали в Советском Союзе и тимуровцы, старавшиеся подражать Тимуру в помощи слабым и немощным, всем тем, кому необходима была поддержка. Параллель можно провести и с «Повестью о настоящем человеке» Бориса Полевого, появившейся у читателей после Великой Отечественной войны, когда Александр Маресьев, реальный человек, обретает необыкновенную популярность за то, что, потеряв обе ноги, сумел, превозмогая боль, научиться танцевать на протезах и вернуться на самолет пилотом. Но и герои этих замечательных по-своему литературных творений, хоть и становились любимыми примерами для подражания, не поднялись на тот уровень всепоглощающей преданности идее, безумного восторга от происшедшей революции, которые были у Павки Корчагина и которые будоражили умы молодежи, заставляя их давать принародно клятву «горячо любить Родину и отдавать все силы для ее счастья и процветания» и посвящать свои жизни «самому дорогому – человеческому счастью, коммунизму!»

Герой Николая Островского родился в нужное время, попав с точным прицелом в самые сердца молодежи, их чаяний и надежд. Он в точности соответствовал политике государства. Рукопись Островского правили литературные редакторы в плане стилистики и орфографии не всегда достаточно грамотного автора. Правили они и содержательную часть, убирая, например, страницы, в которых главный герой делал отступления от генеральной линии своего поведения. И мы не можем их в этом упрекать, ибо полученный результат оказался блистательным – несколько поколений советской молодежи приняли Корчагина в качестве путеводной звезды своей жизни.

Прошли годы. Изменилась страна. Изменилось отношение к жизни. И вот мы читаем новое письмо-обращение в будущее молодежи того же города Шепетовки, написанное как бы в продолжение первого, но уже в новых условиях двухтысячного года, после ухода Советской власти.

«Мы, представители молодежи Хмельнитчины 2000 года, обращаемся к вам, юношам и девушкам будущего. Наше сегодня – это десятый год независимости Украины, когда идет мирное постепенное развитие и построение правового демократического гражданского общества. Формируется поколение людей, которое несет новую философию жизни, происходит становление свободного человека как гражданина и личности.

Мы вобрали в себя проблемы и достижения предыдущих поколений. Сегодня, как никогда, стараемся соединить в себе реалии жизни, ее сложность и неоднозначность с попытками воплотить в нее свои мечты, жажду самореализации, усовершенствования. Стремимся реально влиять на жизнь своей страны, настойчиво работать, быть умелыми и знающими, помнить и хранить свою историю, традиции своего народа. Убеждены, что именно на этой основе мы сможем более динамично, решительно и целенаправленно идти дальше, сплотившись, преодолеть нынешний кризис и обеспечить достойное вхождение Украины в ХХІ век.

Осознаем, что нет простого и безболезненного пути к лучшей жизни, но, несмотря на все трудности, мы должны его пройти, как сделали это в свое время и делают сейчас другие народы. Наш народ имеет право на достойную жизнь, и мы верим, что достигнем этой цели, соединив знания, умения с верой в собственные силы.

Высказываем уверенность в том, что широчайшим слоям нашего народа, его политическим лидерам и общественным деятелям хватит мудрости, взвешенности и дальновидности, способности найти оптимальные пути дальнейшего развития, совместными усилиями построить богатую, высококультурную цивилизованную страну, в которой будут торжествовать закон и обеспечиваться права человека.

Надеемся, что вы сохраните и приумножите то, чему мы положили начало. Да здравствует живое пламя жизни, пусть царит мир, добро и согласие».

Это письмо в будущее, вложенное в постамент памятника Николаю Островскому, поражает прежде всего тем, что в нем ни слова не говорится ни о самом писателе, ни о его герое, ни о тех идеях, которые провозгласила революция. Чего хочет эта молодежь в письме? «Сегодня, как никогда, стараемся соединить в себе реалии жизни, ее сложность и неоднозначность с попытками воплотить в нее свои мечты, жажду самореализации, усовершенствования». Сухие, казенные слова «мы вобрали в себя проблемы», «оптимальные пути развития», «закон и права человека», «достойная жизнь», «широчайшие слои нашего народа» – да молодежь ли это писала? А где же героизм жертвенности во имя счастья людей? Где высокие идеалы, стремление к победе силой огня молодых сердец? В этом обращении говорится: «Стремимся реально влиять на жизнь своей страны, настойчиво работать, быть умелыми и знающими, помнить и хранить свою историю, традиции своего народа». Но помнят ли они эту историю? Сегодняшние студенты вузов порой не знают ничего о революции семнадцатого года, не знают, что такое комсомол, не слышали названия «Коммунистический союз молодежи».

О каком прогрессе может идти речь, если молодые строители новой жизни не только не чувствуют, но и не знают феномена Николая Островского, феномена его времени? Что может создать эта молодежь, если в качестве путеводной звезды перед ними только реклама доллара, стяжательства, легкой наживы? Привела ли эта реклама личного обогащения к счастью всего общества? Нет, не привела. Островский и его время показали, что без идеи всеобщего счастья личного счастья тоже быть не может.

Феномен Николая Островского и его времени должен вернуться, ибо народы всего мира мечтали и мечтают о свободе, равенстве и братстве. Мечта народов рано или поздно должна воплотиться в жизнь, должна победить. Это реально, потому что примером тому уже было феноменальное время Николая Островского.

«Советская Россия», 22.12.2011

Поговорим по душам о душе

Мы с женой спокойно прогуливались по набережной, когда к нам неожиданно обратился с вопросом шедший навстречу мужчина средних лет:

– Как вы думаете, какое будущее ожидает нашу молодёжь?

Мы остановились, и я просто ответил:

– Нормальное.

Ответ явно не удовлетворил спрашивавшего, и он продолжал задавать вопросы:

– Что значит нормальное? Это не ответ. А вы знаете, что по опросам семьдесят процентов молодёжи не верит нашему правительству?

Казалось бы, позиция мужчины начинала проясняться. Его интересовало отношение к власти. Что с нею делать? Поэтому я, зная обстановку в стране, согласился с оппонентом, сказав:

– Да, не верят правительству многие. Когда молодёжь осознает свою значимость, она сменит власть.

– Значит, снова революция? – спросил удивлённо мужчина.

– Да, – ответил я. – Испокон веков всё в мире меняется революционным путём.

– И к чему это привело?

Встретившийся нам человек, казалось, знал ответы на задаваемые нам вопросы. Что же заставило его спрашивать первых встречных? Но долго гадать нам не пришлось. Следующие слова прохожего приоткрыли загадочность.

– Вера. Нужна вера.

Вот, оказывается, в чём дело. Мужчина с непонятной внешностью то ли христианина, то ли мусульманина, очевидно, понял по нашей внешности, что мы не принадлежим к числу верующих, и решил провести работу по привлечению нас к религии. В подтверждении нашей догадки он потянулся к сумке, висевшей через плечо, и сказал:

– Я вот вам дам брошюрку почитать о Боге.

Стало быть, в этом крылась причина остановки незнакомых людей и разговор о будущем молодёжи. Мужчина хотел доказать, что с властью бороться не нужно, никакие революции не нужны, а нужна вера во Всевышнего, ибо, как сказал при этом встретившийся нам случайно человек, «все мы смертны, а потому необходима вера в Бога».

Да, люди не вечны на земле. И наш собеседник попытался доказать это нам, припомнив трагедию с КАМАЗом, врезавшимся в автобус под Москвой.

– Но при чём тут бог? – изумилась моя жена. – Люди сами делают свою судьбу.

Мы не стали продолжать разговор и, не ожидая, пока наш неудавшийся пропагандист достанет брошюру, пошли своей дорогой, продолжив прогулку по набережной Москвы-реки. Однако встреча эта заставила задуматься.

Мне вспомнилась другая похожая встреча на набережной Ялты. Это было в уже далёкие годы советской власти. Я увидел небольшую группу людей, слушавших такого же проповедника бога. Послушав немного, я спросил проповедника:

– Скажите, как, по-вашему, бог добр?

– О, да, – послышалось в ответ.

– Он всемогущ?

– Конечно.

– Тогда почему он позволяет огромному количеству людей страдать? И очень часто страдают хорошие люди, которые даже верят в бога. Почему он позволяет людям совершать злые поступки?

– Бог нам даёт выбор, как поступать, – был ответ.

– Но зачем он даёт выбор, если он всемогущ? Почему он не сделает так, чтобы все поступали хорошо, были счастливы?

Проповедник замешкался с ответом, а я сказал:

– Я могу ответить на этот простой вопрос.

– Почему же? – Удивлённо спросил проповедник.

– Да потому, что бога нет. Всё на земле зависит от нас самих.

– А вы кто по профессии? – поинтересовался проповедник.

– Журналист.

– Тогда понятно.

На том мы и расстались.

Прошли годы перестройки и нового мышления. В стране построено тысячи церквей, храмов, мечетей и синагог. Миллионы людей обратили свои стопы к богу. Казалось бы, теперь мир должен стать лучше и чище. А что же мы видим на самом деле?

Жажда наживы захлестнула всю страну. Крадут миллионами и миллиардами. И президент страны заявляет при этом, что передела собственности не будет. Но передел происходит, только не официальный, не судебный, а кровавый, с насилием и убийствами. В связи с этим создаются тысячи и тысячи охранных фирм, почти во всех конторах, называемыми офисами, у входа стоят охранники. В редакциях газет и журналов охрана, в магазинах охрана, в школах охрана. Подумать только, что даже в школу нельзя зайти, минуя стоящего на страже охранника. А когда-то в давние времена в коридорах учебных заведений можно было встретить только дежурных школьников с повязками на рукавах, которые следили за порядком в помещении школы.

Деревянные двери в домах часто оставлялись открытыми. Сегодня делаются бронированные двери с кодовыми замками и камерами наблюдения за входящими.

Ни одного дня не проходит без сообщения об очередных убийствах, грабежах и террористических актах. Миллионы беспризорных, миллионы бомжей – это благодатная почва для появления новых преступников и преступлений. Миллионы наркоманов и больных СПИДом. Всего этого невозможно было даже представить себе в давние советские времена с его железным занавесом.

В борьбе за чистоганом сегодня все средства хороши. Кто-то получает высокие зарплаты – 300-500 тысяч рублей в месяц. У некоторых депутатов государственной думы ежегодный доход исчисляется миллиардами рублей. А большая часть населения должна довольствоваться несколькими тысячами рублей ежемесячной зарплаты, которую не всегда выплачивают вовремя. Я, работая в институте индустрии моды заведующим кафедрой связей с общественностью, до сих пор не могу получить сто пятьдесят тысяч, которые мне задолжал институт за два года. Он должен всем сотрудникам в течение нескольких лет. Такое же положение во многих других частных организациях. И не секрет, что некоторые фирмы набирают себе временных работников и вообще им не платят. В магазинах постоянно обсчитывают. Глаз да глаз нужен за кассирами, чтобы они пробили по кассе указанную на прилавке цену, а не повыше. Все стремятся хоть где-то, хоть на чём-то урвать.

Я позвонил в компьютерную скорую помощь, и мне сказали по телефону, что устранение указанной неисправности будет стоить в пределах восьмисот рублей. Пришёл вежливый молодой человек, поработал над неисправностью, установил стёртые им программы и предъявил счёт на пятнадцать тысяч рублей. В следующий раз я отнёс ноутбук в мастерскую по причине отсутствия контакта в месте подключения сетевого шнура. Мне насчитали несколько тысяч рублей за устранение неполадок. Такие примеры можно приводить бесконечно. Крупные чиновники, мэры городов, армейские и полицейские чины попадаются на взятках и порой спокойно уходят от ответственности.

Мир изменился. Мы многое взяли от Запада: многочисленные товары, а с ними и высокие цены, джинсы, жвачку, кока-колу, проституцию, наркоманию, боевики и ужастики. А что отдали взамен? Русскую душу. Русскую открытость, человечность.

Когда-то русский поэт Сергей Есенин, приехав в Америку, удивлялся тому, что там властвует господин доллар, а человека за ним не видно. Теперь то же самое можно сказать о России. Хорошо ли? Такое ли будущее мы хотим нашей молодёжи? Нет, я думаю, что молодёжь разберётся и поправит положение. Очень на это надеюсь.

Сетевой литературно-исторический ж. «Великороссъ», 4.08.2013

Социальная сеть для зрелых людей MAXPARK, 21.07.2013

NEWSLAND, 4.08.2013

Современен ли Павка Корчагин?

К 110-летию со дня рождения Н.А. Островского

Давайте задумаемся над этим вопросом в связи с событиями, происходящими сегодня на Украине, вернее, на её юго-востоке. Столкнулись две противоборствующие силы одного государства: с одной стороны ополченцы самопровозглашённой республики «Новороссия», с другой стороны регулярная армия Украины. И что мы видим?

Ополченцы, изначально бывшие в явном меньшинстве, не имевшие никакой техники, и почти безоружные стали бить и побеждать национальные войска, а те, в свою очередь, отступая, оставляют на поле боя тяжёлую артиллерию, танки, бронетранспортёры, сдаются и переходят большими группами на сторону ополчения. В чём причина? Она в главном.

Ополченцы поднялись на борьбу самостоятельно, по зову сердца, отстаивать свою землю, свой народ, свою культуру, язык и, видимо, понимая буквально слова, сказанные Николаем Островским устами его персонажа Павки Корчагина: "…Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества".

Потому ополченцы заявляли не раз, что они будут биться за свою независимость за свободу от фашизма, за светлое будущее своих детей       до последней капли крови, до последнего солдата. И пришедшие им на помощь добровольцы из России и других стран – это люди, хорошо осознающие свою миссию помощи братскому народу в борьбе против насилия, против беззакония. Они не хотят, чтобы подобное произошло на их земле, потому готовы отдать свои жизни за свободу «Новороссии». Ополченцы в основном люди среднего возраста, те, что ещё помнят советскую школу, где на уроках литературы изучали роман Николая Островского. Страница за страницей, как сталь в плавильной печи, закалялся характер героя книги, которую автор даже не называл романом, а просто «Как закалялась сталь». Сталь закалялась и в бою. Вот один из эпизодов сражения, в котором принимал участие Корчагин:

«Пятого июня 1920 года после нескольких коротких ожесточенных схваток 1-я Конная армия Буденного прорвала польский фронт на стыке 3-й и 4-й польских армий, разгромив заграждавшую ей дорогу кавалерийскую бригаду генерала Савицкого, и двинулась по направлению Ружин.

Польское командование для ликвидации прорыва с лихорадочной поспешностью создало ударную группу. Пять бронированных гусениц-танков, только что снятых с платформы станции Погребище, спешили к месту схватки.

Но Конная армия обошла Зарудницы, из которых готовился удар, и очутилась в тылу польских армий.

По пятам 1-й Конной бросилась кавалерийская дивизия генерала Корницкого. Ей было приказано ударить в тыл 1-й Конной армии, которая, по мнению польского командования, должна была устремиться на важнейший стратегический пункт тыла поляков – Казатин. Но это не облегчило положения белополяков. Хотя на другой день они и зашили дыру, пробитую на фронте, и за Конной армией сомкнулся фронт, но в тылу у них оказался могучий конный коллектив, который, уничтожив тыловые базы противника, должен был обрушиться на киевскую группу поляков. На пути своего продвижения конные дивизии уничтожали небольшие железнодорожные мосты и разрушали железные дороги, чтобы лишить поляков путей отступления.

Получив от пленных сведения о том, что в Житомире находится штаб армии, – на самом деле там был даже штаб фронта, – командарм Конной решил захватить важные железнодорожные узлы и административные центры – Житомир и Бердичев. Седьмого июня на рассвете на Житомир уже мчалась четвертая кавалерийская дивизия.

В одном из эскадронов на месте погибшего Кулябко правофланговым скакал Корчагин. Он был принят в эскадрон по коллективной просьбе бойцов, не пожелавших отпустить такого знаменитого гармониста.

Развернулись веером у Житомира, не осаживая горячих коней, заискрились на солнце серебряным блеском сабель.

Застонала земля, задышали кони, привстали на стременах бойцы.

Быстро-быстро бежала под ногами земля. И большой город с садами спешил навстречу дивизии. Проскочили первые сады, ворвались в центр, и страшное, жуткое, как смерть, «даешь!» потрясло воздух.

Ошеломленные поляки почти не оказывали сопротивления. Местный гарнизон был раздавлен.

Пригибаясь к шее лошади, летел Корчагин. Рядом на вороном тонконогом коне – Топтало.

На глазах у Павла срубил неумолимым ударом лихой буденовец не успевшего вскинуть к плечу винтовку легионера.

Со скрежетом ударяли о камень мостовой кованые копыта. И вдруг на перекрёстке – пулемёт, прямо посреди дороги, и, пригнувшись к нему, трое в голубых мундирах и четырёхугольных конфедератках. Четвёртый, с золотым жгутом змеёй на воротнике, увидев скачущих, выбросил вперёд руку с маузером.

Ни Топтало, ни Павел не могли сдержать коней и прямо в когти смерти рванули на пулемёт. Офицер выстрелил в Корчагина… Мимо… Воробьём чиркнула пуля у щеки, и, отброшенный грудью лошади, поручик, стукнувшись головой о камни, упал навзничь.

В ту же секунду захохотал дико, лихорадочно спеша, пулемёт. И упал Топтало вместе с вороным, ужаленный десятком шмелей.

Вздыбился конь Павла, испуганно храпя, рывком перенёс седока через упавших, прямо на людей у пулемёта, и шашка, описав искровую дугу, впилась в голубой квадрат фуражки.

Снова сабля взметнулась в воздухе, готовая опуститься на другую голову. Но горячий конь отпрянул в сторону.

Словно бешеная горная река, вылился на перекрёсток эскадрон, и десятки сабель заполосовали в воздухе».

Читаешь эти строки сегодня и кажется, что это ополченцы наступают на украинскую армию, только вместо коней у них бронетранспортёры, а вместо сабель гранатомёты, и сражаются они не за Житомир и Бердичев, а на окраинах Донецка, Луганска, Мариуполя, и не ошеломлённые поляки бегут, почти не оказывая сопротивление, а поддерживаемые морально поляками украинские войска отступают, бросая на поле боя тяжёлую бронетехнику. И это наступающие ополченцы, уверенные в своей победе и в правоте своего дела, кричат запальчиво, как некогда Павка Корчагин слово «Даёшь!», только добавляя при этом «Даёшь свободный Донбасс!», «Даёшь Новороссию!»

А что же по другую сторону линии фронта? Плохо обученные юнцы, воспитанные уже в постперестроечное время на американских боевиках и страшилках, без какой-либо здравой идеи в головах, за спинами которых у них дома матери, голосящие на площадях о немедленном возвращении отправленных на фронт сыновей. Эти юнцы готовы легко всё бросить, лишь бы не видеть так непохожие на телеэкранные картинки ужасы настоящей войны, и бежать, куда глаза глядят. Порой даже грозные приказы о расстреле за дезертирство не останавливают, и они сдаются, уходя в спасительную Россию. Только частные вооружённые силы, набранные за большие деньги из люто ненавидящих русского человека украинских националистов, упорствуют, продолжая убивать и насиловать, зверски истязать, подражая немецким фашистам прошлой войны. Именно о таких людях писал Николай Островский в своём письме товарищу по партии А. Жигиревой 26 ноября 1926 года: «Это шкурники, жестокие люди, один из них отличался потому, что хорошо рубал головы, хорошо, не разбираясь за что. Это я могу говорить, так как сам участвовал в 1920 году в усмирении их шестой дивизии, восставшей против советов при наступлении на Варшаву».

Об этой 6-й дивизии так писалось в книге бывшего начальника политуправления Конармии И. Вардина "Ворошилов – рабочий вождь Красной Армии", вышедшей в 1926 году: «Начиная с средних чисел сентября, после рейда на Замостье, уставшая, измученная, ослабленная конная армия частями отводится в тыл для влития пополнения, для приведения в порядок. Фактически лишь в начале октября последние части конармии отрываются от неприятеля и уходят в тыл.

И здесь наступает период тяжёлого внутреннего кризиса. Порядок и дисциплина, установленные в условиях боевой жизни, сразу ослабевают; шкурнические, бандитские, провокаторские элементы поднимают голову. Возникает опасность разложения армии…

Боец конной армии, случалось, присваивал чужую «собственность», в особенности, когда он неделями не получал снабжения. Против этого нужно было бороться, чтобы «присвоение» не вышло из рамок «естественной нормы», чтобы оно не превратилось в цель и главное занятие.

В рассматриваемый нами период в конной армии, в особенности в шестой дивизии, выплыл наверх слой, который именно пытался из грабежа сделать главное занятие. Шестая дивизия – наиболее крупная по численности и наименее сильная политически – дольше всех других частей оставалась на позиции и больше всех была оторвана от центра армии.

… Шестая дивизия совершила ряд тяжких преступлений. В 31 полку был убит военкомдив т. Шепелев, застреливший бандита. Она устроила ряд погромов. Но где, какие именно, в точности никто не знает. Не подлежит лишь сомнению, что именем шестой дивизии злоупотребляли обычные украинские банды…»

Как это всё напоминает действия украинских боевиков сегодня на Донбассе, где при плохом снабжении армии, при плохом питании солдат происходят грабежи населения, убийства при зачистке захватываемых городов и населённых пунктов. Один из подобных эпизодов описывается Николаем Островским в восьмой главе «Как закалялась сталь», где молодой боец Павел Корчагин слушает у костра рассказ бывалого красноармейца Андрощука:

«Андрощук, подвинув палочкой котелок ближе к огню, убежденно произнёс:

-Умирать, если знаешь за что, особое дело. Тут у человека и сила появляется. Умирать даже обязательно надо с терпением, если за тобой правда чувствуется. Отсюда и геройство получается. Я одного парнишку знал. Порайкой звали. Так он, когда его белые застукали в Одессе, прямо на взвод целый нарвался сгоряча. Не успели его штыком достать, как он гранату себе под ноги ахнул. Сам на куски и кругом положил беляков кучу. А на него сверху посмотришь – никудышный. Про него вот книжку не пишет никто, а стоило бы. Много есть народу знаменитого среди нашего брата.

Помешал ложкой в котелке, вытянув губы, попробовал из ложки чай и продолжал:

– А смерть бывает и собачья. Мутная смерть, без почёта. Когда у нас бой под Изяславлем шёл, город такой старинный, ещё при князьях строился. На реке Горынь. Есть там польский костёл, как крепость, без приступу. Ну, так вот, вскочили мы туда. Цепью пробираемся по закоулкам. Правый фланг у нас латыши держали. Выбегаем мы, значит, на шоссе, глядь, стоят около одного сада три лошади, к забору привязаны, под сёдлами.

Ну, мы, понятное дело, думаем: застукаем полячишек. Человек с десяток нас во дворик кинулись. Впереди с маузерищем прёт командир роты ихней, латышской.

До дому дорвались, дверь открыта. Мы – туда. Думали – поляки, а получилось наоборот. Свой разъезд тут орудовал. Они раньше нас заскочили. Видим, творится здесь совсем невесёлое дело. Факт налицо: женщину притесняют. Жил там офицеришка польский. Ну, они, значит, его бабу до земли и пригнули. Латыш, как это всё увидел, да по-своему что-то крикнул. Схватили тех троих и на двор волоком. Нас, русских, двое только было, а все остальные латыши. Командира фамилия Бредис. Хоть я по-ихнему и не понимаю, но вижу, дело ясное, в расход пустят. Крепкий народ эти латыши, кремневой породы. Приволокли они тех к конюшне каменной. Амба, думаю, шлёпнут обязательно. А один из тех, что попался, здоровый такой парнища, морда кирпича просит, не даётся, барахтается. Загинает до седьмого поколения. Из-за бабы, говорит, к стенке ставить! Другие тоже пощады просят.

Меня от этого всего в мороз ударило. Подбегаю я к Бредису и говорю: «Товарищ комроты, пущай их трибунал судит. Зачем тебе в их крови руки марать? В городе бой не закончился, а мы тут с этими рассчитываемся». Он до меня как обернётся, так я пожалел за свои слова. Глаза у него как у тигра. Маузер мне в зубы. Семь лет воюю, а нехорошо вышло, оробел. Вижу, убьёт без рассуждения. Крикнул он на меня по-русски. Его чуть разберёшь: «Кровью знамя крашено, а эти – позор всей армии. Бандит смертью платит».

Не выдержал я, бегом из двора на улицу, а сзади стрельба. Кончено, думаю. Когда в цепь пошли, город уже был наш. Вот оно что получилось. По-собачьи люди сгинули. Разъезд-то был из тех, что к нам пристали у Мелитополя. У Махно раньше действовали, народ сбродный.

Поставив котелок у ног, Андрощук стал развязывать сумку с хлебом.

– Замотается меж нас такая дрянь. Недосмотришь всех. Вроде тоже за революцию старается. От них грязь на всех. А смотреть тяжело было. До сих пор не забуду, – закончил он, принимаясь за чай».

Читаешь эти строки книги и думаешь: может быть, меньше было бы насилий на Украине и лучше бы понимали молодые украинские солдаты, что такое настоящий героизм, если бы изучали в школе Николая Островского, украинского, между прочим, писателя, у которого, кстати, одну треть рукописи романа редакторы не опубликовали. Неопубликованными оказались и страницы с описанием спора бойцов за костром по поводу расстрела без суда и следствия. Между тем, именно эти жизненные разногласия, правдиво описанные писателем, лишний раз убедительно доказывают справедливость товарищеского суда в чрезвычайных ситуациях, когда речь идёт о насилии. Вот как комментировали бойцы расстрел в неопубликованном варианте книги:

« – Но это чересчур – подал голос Матвичук, – чтобы из-за бабы бойцов истреблять? Это я несогласный. Можно и наказание придумать. Это латыш у тебя тоже пули просит. Подумаешь, какое несчастье! Офицерскую жёнку обидели. Кабы нашу какую, ну туда-сюда. А то, что ж мы, не люди что ли? По свету кой год шатаемся, от дому отбились. Сголодались до краю без женского внимания. А тут на тебе! Чуть тронул, в «штаб Духонина». Это знаешь ли к чертям!

Матвичук обвёл всех взглядом, ища сочувствия, но взгляды всех были устремлены в огонь. И наталкиваясь на глаза Пузыревского, слегка прищуренные, его изучающие, Матвичук осёкся.

– Конечно, отвечать должон, но не так.

К нему повернулся Середа.

– А мне этих совсем не жаль, – начал он резко. – Тебе это, конечно, не с руки, ты с бабами иное отношение имеешь. У тебя и прохвессия эта, как поберушка. Везде урвёшь, где плохо лежит. Таких артистов только страхом и держать. А то дай волю – не одна заплачет.

Матвичук озлился:

– Ну, ты, репа черниговская, разиндючился. Свою сознательность показываешь. Тоже комиссар нашёлся.

Разнимая их, Андрощук командовал:

– Наступай на чай, ребята, прекращай агитацию, Середа.

Из круга потянулись руки к чайнику. Стучали вынимаемые чашки. И вскоре послышалось аппетитное сербание и крепкие челюсти заработали. Но Середа всё ещё пытался дать Матвичуку отбой и вперемежку с чаепитием возвращался к прерванной теме:

– Дивчина, аль баба ласку любит. От ней ответ получить можно и без бандитизма. Только надо по душевному. У них ведь тоже понятие есть. Народ за войну с толку сбился: бабы без мужей, мужики без баб. Да и девчата на раздорожьи. И ни к чему здесь нахальничать, али обижать. Ежели ты парень неплохой, то всегда и накормит, а то и в мужья приймет.

Матвичук презрительно тюкнул:

– Довольно, слыхали. Где ты этой морали нахватался? Настоящий прохвесор. Замолол как тот оратель, дивизионный «борьба с борьбой борьбится, борьба борьбу борьбёт».