Трудности воспитания. Сборник

– Д-01, мы готовы к взлету? – спросил Кларк.

– Подтверждаю. Все системы проверены, – ответил дрон, но в этот раз его голос звучал через динамики внутри кабины. Д-01 вместе с «Ровером» находились в грузовом отсеке. Дрон подключился к внутренней сети транспортного средства, приготовившись оказывать пилоту необходимое содействие.

Выставив все значения флайт-директоров, Кларк включил автопилот и приказал машине направиться домой.

В Москву-Два.

Глава 5

Москва-Два

Оказавшись рядом со входом в просветительский центр, Кларк несколько минут простоял возле него, восстанавливая сбившееся дыхание и приводя себя в порядок. Внешне комплекс напоминал относительно невысокую, но очень широкую мраморную колонну. «Колонна» состояла из пяти этажей, на каждом из которых располагалось по четыре аудитории типового дизайна, спроектированных в форме амфитеатра.

Он не мог отправиться туда сразу по прибытии в город. По правилам ему нужно было сдать оборудование. Можно было бы это сделать и быстрее, но при нем был «Егерь», а сдача оружия всегда представлялась Кларку той еще заморочкой. На все это ушло время, а времени у него было мало.

Стоя у двери, Кларк извлек платок из нагрудного кармана своей изрядно испачканной и порванной в районе левого рукава походной куртки, полил его водой из фляги и протер покрывшееся потом раскрасневшееся лицо. Заметив засохшие пятна крови на рукаве, как раз в том месте, где он зацепился за кусок арматуры, Кларк снял куртку, плотно свернул ее и засунул под мышку.

«Придется сдать ее в утиль, – подумал он. – Это плохо. Штрафных баллов накидают. Куртка-то совсем новая».

Левый рукав майки тоже был порван. Края разрыва были окрашены кровью. Через дырку была видна повязка, наложенная Кларком ранее. Он закатал рукав, что позволило скрыть багровое пятно, затем осмотрел штаны. Выглядели они, на его взгляд, более-менее сносно. Кларк развернул кепку козырьком вперед, опустил голову и прошел через входную арку.

Нужная аудитория располагалась на четвертом этаже. Кларк вошел в зал и оказался у лестницы, ведущий вниз и разделяющей амфитеатр пополам.

Справа и слева начинались ряды кресел, большинство из которых были заняты детьми десяти-двенадцати лет, также Кларк сразу заметил и несколько взрослых, выделявшихся за счет светящихся на висках индикаторов. Детям их не имплантировали, а вот совершеннолетние граждане всегда были более заметными из-за этих маленьких цветных точек. Большая часть из них излучала синий свет, Кларк заметил лишь пару-тройку желтых огоньков.

К разочарованию Кларка, все задние ряды были уже заняты. Ему пришлось быстрыми, короткими шагами пройти несколько метров по направлению к сцене вниз по лестнице, стараясь не привлекать к себе внимания.

Там, в левом ряду, Кларк заметил свободное кресло, в которое без промедления плюхнулся. Освещение в зрительном зале было достаточно приглушенным, поэтому его маневр оказался незамеченным. Лишь сидящая по другую сторону прохода взрослая женщина в деловом костюме окинула его оценивающим взглядом.

Зои стояла на небольшой сцене в самом центре зала. Площадку опоясывала линия света, созданная скрывающимися под покрытием светодиодами, сверху висел небольшой прожектор, направленный на спикера. Благодаря такому освещению девушка выглядела так, будто бы стояла в светящейся колбе высотой до самого потолка.

Она говорила четко и уверенно, но внутреннее волнение выдавала жестикуляция – Зои обхватывала пальцами левой руки свою правую ладонь. Даже издалека было видно, с какой силой она ее сжимает. Никто особо не обращал на это внимания, но только не Кларк – уж он знал истинное значение этого жеста своей девушки.

Составляющие образовательный комплекс просветительские площадки служили одной цели – на практике реализовывать принцип «Хочешь по-настоящему в чем-то разобраться – научи другого». Информационные системы были доступны всем гражданам, продвинутые системы искусственного интеллекта могли в любой момент прийти на помощь в решении многих интеллектуальных задач, в связи с чем навык запоминания информации уже давно не считался таким уж важным. В процессе обучения уже давно во главу угла ставилось не запоминание, а понимание материала. В этой связи большую часть времени ученики старших классов, а также всех курсов академий и университетов проводили, либо решая практически-ориентированные задачи, либо дискутируя друг с другом или с преподавателями. Ученики старших классов традиционно оказывали содействие учителям в обучении младших. Они объясняли детям материал, а учителя вмешивались исключительно при необходимости что-то уточнить или прокомментировать.

Необходимость выступить с лекцией на большую аудиторию мобилизовала старшеклассников и побуждала действительно осмыслять изучаемый предмет, а не заучивать формулировки из доступных интерактивных материалов. Учителя же сами с удовольствием занимали места в зале и наравне с обучаемыми задавали спикерам каверзные вопросы.

Сегодня была очередь двадцатилетней Зои. Она уже училась в университете, но на этой сцене все равно иногда появлялась. Ее научный руководитель посчитал, что ей будет полезна дополнительная практика публичных выступлений, поэтому раз в пару-тройку месяцев предлагал ей провести лекции для школьников. Зои соглашалась на это с неохотой. Выступать она никогда не любила, но все же отдавала себе отчет в том, что этим навыком важно владеть.

– Итак, мы закончили рассмотрение вопроса с философской и психологической точки зрения, теперь поговорим о том, какие научные труды легли в основу биологической модели. Джеймс Лавлок и Линн Маргулис, – необычайно спокойным для своего напряженного состояния голосом сказала девушка, указав при этом на массивный экран за спиной и продолжая смотреть в зал, – в тысяча девятьсот семьдесят втором году выдвинули гипотезу Геи. Их предположение состояло в том, что эволюция горных пород и эволюция жизни – это не изолированные друг от друга процессы, а части единой системы. Давайте вместе проследим логику рассуждения. Кто знает, что такое энтропия?

В зале повисло молчание.

– Ну, кто-нибудь? Преподавателей попрошу воздержаться, – нервно пошутила смущенная образовавшейся паузой Зои.

Рыжеволосая девочка в четвертом ряду подняла руку.

– Пожалуйста, говори, – с облегчением откликнулась Зои.

– Энтропия – это мера разобщенности или как там ее… а, хаотичности! – высоким детским голосом выкрикнула девочка, забыв включить микрофон, встроенный в спинку впередистоящего кресла.

– Все верно, – с улыбкой ответила Зои. – Определений, конечно, много, но по существу ты права. И такое тоже есть. Итак, давайте представим, что мы с вами исследователи космоса двадцатого века, которые пытаются определить, есть ли жизнь на других планетах, по составу атмосферы. Если уж и запускать зонды на другие планеты Солнечной системы, то было бы неплохо знать, что там искать, верно? Господин Лавлок отметил, что поиск конкретного содержания конкретных химических веществ может не быть на сто процентов эффективным, ибо мы не знаем, чем могут «питаться» инопланетные формы жизни. Это мы с вами дышим воздухом, а чем могли бы дышать марсиане, если бы существовали? Вот поэтому Лавлок и предложил собственный метод – энтропийный анализ. Идея очень простая. Атмосфера Марса, к примеру, находится в состоянии химического равновесия. Иными словами – ее состав почти не меняется со временем. Почему?

– Потому что ничего на нее не влияет? – ответила вопросом на вопрос все та же рыжеволосая девочка, вовлеченность которой нравилась Зои все больше и больше.

– Да. Нельзя сказать, что система полностью статична, но ты права, на Марсе нет чего-то, что постоянно выводило бы ее из равновесия. Земля – другое дело. Наш дом покрыт воздушной атмосферой. Мы, живые организмы, постоянно поглощаем воздух, дестабилизируя систему. Технически, – девушка пожала плечами, – мы можем просто израсходовать весь запас кислорода и погибнуть. Итак, – лицо Зои озарила дружелюбная улыбка, – почему мы все еще живы?

– Потому что кислород не только потребляется, но и вырабатывается! – выкрикнул мальчик из седьмого ряда, тоже пожелавший получить свою порцию внимания.

– Верно! Дело в том, что живые организмы на этой планете научились не просто существовать на ней, но и сотрудничать с ней для поддержания необходимых условий. Жизнь не дает энтропии нарастать. – Последнюю мысль Зои выделила жестом: она будто бы взяла в руки невидимый раздувающийся шар и сжала его обратно в такой же невидимый комок. – Еще в двадцатых годах двадцатого века ученый по имени Владимир Вернадский говорил о том, что живые организмы могут воздействовать на планету наравне со всеми известными стихиями. Лавлок продолжил его линию рассуждения, сделав умозаключение о том, что Земля – это единый суперорганизм, поддерживающий параметры среды в рамках оптимальных для себя значений, контролируя уровень энтропии. Гея – это древнегреческая богиня Земли. Ее имя Лавлоком было выбрано в качестве образа или, если позволите, метафоры для обозначения всего комплекса процессов саморегуляции суперорганизма Земли, частью которого и мы, люди, тоже являемся. За пятьдесят лет с момента своего создания теория обрела как противников, так и последователей. Работы Лавлока побудили многих ученых по-другому посмотреть на уже известные им системы. Так, в тысяча девятьсот семьдесят третьем году было обнаружено, что диметилсульфид и метилйодид из океана на сушу могут быть перенесены исключительно благодаря умирающим планктонным организмам. Можете себе представить? Вы, возможно, еще не проходили эти соединения на уроках химии, так что не переживайте, если пока не понимаете, что они из себя представляют. Я лишь доношу до вас мысль о том, что именно благодаря живым организмам, а не каким-то внешним силам, на планете осуществляется перенос важных для биосферы химических соединений из океанов на сушу. Примеров подобных процессов можно приводить много. Сейчас же давайте сконцентрируемся на другом. Если у планеты такая сложная экосистема, то у нее должен быть механизм управления, так?

В этот раз Зои позволила себе небольшую театральную паузу. Выждав несколько секунд, она продолжила:

– Вот у нас с вами есть головной мозг, который управляет внутренними органами для того, чтобы наши тела могли функционировать. А что же управляет всем этим сложным комплексом процессов, обеспечивающих эффективное взаимодействие живых систем с планетой? Ведь эта задача настолько сложная, что ни один из существующих ныне компьютеров не смог бы ее решить. Первым, кто сформулировал гипотезу о том, что Гея является осознающей себя сущностью, был Георг Мелинтон, ставший известным во время событий две тысячи двадцать восьмого года. О его теории первого контакта мы поговорим в следующий раз. А сейчас я благодарю вас за внимание и напоминаю, что следующая встреча пройдет во вторник. Ее, к сожалению… – Зои отвела взор, посмотрев на свои туфли. Кларк ухмыльнулся, будучи уверенным, что Зои не испытывает никакого сожаления, а вовсе наоборот, – …буду проводить не я, но я уверена, что вам будет так же интересно, как, надеюсь, было интересно сегодня. Домашнее задание смотрите в своих учетных записях. Будьте в милости Геи.

– Будьте в милости Геи, – пробубнили дети в ответ.

Обволакивающий Зои свет стал постепенно затухать по мере того, как смолкали аплодисменты и люди покидали зал. Курирующий лекцию преподаватель по фамилии Гамильтильд (Кларк знал его, так как в свое время и сам у него учился, пусть и недолго) тоже встал и поспешил к Зои.

Издалека Кларк не слышал содержания их разговора, читать по губам он не умел, но по улыбке на лице сутулого пожилого мужчины и серии похлопываний по плечу он сделал предположение о том, что ее выступление получило высокую оценку. Дождавшись ухода Гамильтильда, Кларк поднялся со своего места и зашагал к Зои.

– Привет, – холодно поприветствовала она своего парня, встретившись с ним взглядом.

– Привет, – повторил Кларк, стараясь не выдать своего перевозбуждения от произошедших за день событий. Он сфокусировал взгляд на светящемся синим индикаторе на виске Зои. Его вид помогал успокоиться.

– Ну, – отстраненно сказала Зои, убрав волосы назад. – Рада, что ты все же появился.

– Появился?

– Ты не пришел сюда поддержать меня, ты отметился. Думаешь, что я со сцены ничего не видела? Я же искала тебя глазами все выступление. И да, я видела, как ты пришел минут за десять-пятнадцать до конца. Ты же обещал. Обещал прийти и поддержать меня. А в итоге ты оставил меня здесь одну.

– Ну чего ты? – принялся недоумевать Кларк. – Я же вижу, что ты справилась. Только не говори мне, что ты боишься этих детей. Сколько им? Двенадцать?

– Смысл не в том, сколько им лет. Смысл в том, что ты не держишь слова и не выполняешь обещания. И это уже не в первый раз, – глаза Зои начали блестеть.

«Не к добру это», – подумал Кларк.

– Я? Не держу? Да не пришел я за пятнадцать минут до конца! Ты, наверное, не заметила меня.

– Хорошо, с чьей цитаты я начала свое выступление?

Кларк опустил глаза и звонко цокнул языком.

– Я знала. Я так и знала! – выплеснула Зои переполняющую ее обиду.

– Послушай, я был занят кое-чем очень важным. Поверь, когда я закончу работу, ты будешь гордиться тем, что ты встречаешься не абы с кем, а со мной.

– Ну-ну, – тяжело вздохнула Зои, взявшая себя в руки, но не сумевшая сдержаться, чтобы не закатить глаза. – Что такого важного ты там делал весь день?

– Я не могу тебе сказать, – ответил Кларк. – Зои, мне… на самом деле мне нужна твоя помощь.

– Опять двадцать пять. И что же это?

– Твои лимиты на использование материальных ценностей. Мне нужно кое-какое оборудование… – Кларк уже набрал в легкие воздуха, чтобы начать следующее предложение, но слова встали поперек горла при виде слез, что покатились по щекам Зои. – Ну что такое?

– Что такое? Кларк, я для тебя кто? Девушка, которую ты любишь, или та, кто просто что-то дает тебе, когда тебе что-то нужно?

– Зои, не начинай.

– А что? Ответить не можешь, да? Если мне нужна помощь или поддержка, то тебя никогда нет рядом. А вот если ты у нас в нужде, то сразу начинается пьеса «Зои, любовь моя…». Мне и за прошлый раз от родителей влетело. Отец вообще запрещает с тобой видеться, говорит, что до добра это все не доведет и ты меня вообще хвостовиком сделаешь. Если я из-за тебя еще хотя бы один штрафной балл получу, то меня из дома выставят.

– Любимая, это другое. В этот раз все серьезно.

– Ну да, ну да. В прошлые разы тоже все было серьезно. Кларк, ты хороший человек, я искренне хочу в это верить, но я так больше не могу. Каждый раз все повторяется по новой.

– Не будь дурой, я же тебе говорю, я…

– Дурой? Дурой меня называешь? – перебила Кларка Зои. Ее нижняя губа затряслась. Девушка заплакала, закрыла лицо руками и поспешила прочь. Кларк попытался остановить ее, но она вырывалась из его объятий. Он хотел проявить больше настойчивости и все же заставить ее себя выслушать, но поймал на себе косые взгляды немногочисленных посетителей, еще не успевших покинуть зал. Кларк ослабил хватку. Воспользовавшись возможностью, Зои оттолкнула его от себя и зашагала к выходу, вытирая слезы.

– Помни: ты еще будешь мной гордиться! – на эмоциях крикнул ей в спину Кларк, хоть в глубине души и понимал бессмысленность этого действия. Оставшись один, он простоял на сцене еще несколько минут, пытаясь найти решение своей проблемы. Вскоре зрачки его расширились, подбородок поднялся, плечи расправились. Кларк спрыгнул вниз и поспешил к станции метро.

Глава 6

Двери монорельсового поезда открылись почти бесшумно. О прибытии на место Кларка оповестил привычно доброжелательный женский голос, раздающийся из динамика, скрытого где-то в потолке. Хлынувший в вагон поток воздуха принес с собой целый букет запахов, сразу создавших у Кларка ощущение, будто бы он вновь очутился в Москве-Один. Пахло лесом. Конечно же, реального леса здесь не было. Запах создавали специальные ароматизаторы, расположенные в стенах библиотеки. Поезд проходил прямо сквозь нее. Кларку не нужно было выходить на какой-то станции, чтобы потом дойти до нужного здания. Выйдя на перроне, он, по сути, уже был в библиотеке.

Дверь за спиной Кларка закрылась. Поезд двинулся дальше по своему маршруту, постепенно ускоряясь.

Кларк пошел вверх по лестнице, направляясь навстречу столь знакомому запаху.

Пройдя через коридор в первый зал, Кларк вдохнул полной грудью. Читальные залы библиотечного комплекса представляли собой овальные помещения в форме слегка приплюснутого яйца. Вогнутые потолки казались монолитными, но при внимательном рассмотрении можно было увидеть, что они состоят из матовых панелей кремового цвета, искусно скрывающих множество светодиодных светильников. Панели рассеивали излучаемый ими свет, делая освещение мягким и успокаивающим. Ничто здесь не отбрасывало тени. Материал обладал и звукопоглощающими свойствами, благодаря чему в залах стояла тишина даже в те моменты, когда в них собирались небольшие группы «книголюбов», страстно желающих обсудить прочитанное или подискутировать.

Стены «яиц» расслаивались на ряд одинаковых по толщине, но разных по длине сегментов-уровней, использующихся в качестве лестниц и уютных посадочных мест. Любой посетитель мог взять подушку и устроиться там, где ему удобно. В нижней части залов длина ступеней существенно увеличивалась, что позволяло расположиться здесь в удобных креслах. На дне каждого «яйца», где пол ровный, стояли овальные письменные столы для работы.

Ближе к середине двадцать первого века ученые пришли к выводу: чем больше информации человечество производит, тем хуже оно ее усваивает. На эту мысль их натолкнули врачи, столкнувшиеся с массовым распространением неизвестного ранее заболевания – ДИП, или деменции от информационной перегрузки. Мозг людей того времени оказался слишком перегружен постоянным переключением от раздражителя к раздражителю, коих эра информационных технологий предоставляла великое множество.

Человек – существо живучее. Он смог пережить многое: болезни, войны, голод. Но человек оказался неспособным справиться с обилием уведомлений на экране смартфонов. Все больше и больше людей стали жаловаться на трудности с концентрацией, проблемы с запоминанием информации. Дальше – хуже. Врачи стали наблюдать симптомы угасания когнитивной деятельности у наиболее активных пользователей интернета и разнообразных гаджетов.

В те времена в обиход начали входить чипы, позволяющие осуществлять подключение головного мозга напрямую ко Всемирной сети. Технология считалась прорывной, так как она избавляла человечество от необходимости прибегать к различного рода техническим посредникам: смартфонам, компьютерам, планшетам. Теперь можно было получать всю необходимую информацию прямо себе в голову. То, что виделось благословением, оказалось проклятием. Практически все установившие себе подобные чипы рано или поздно становились жертвами болезни.

Больные с тяжелой формой ДИП стали походить на аквариумных рыбок. В ходе экспериментов им давали довольно простые задачи на дедукцию и индукцию, рассчитанные на двадцать минут выполнения. Через три-пять минут испытуемые переживали вспышку тревоги или гнева, связанную с неспособностью определить наиболее оптимальный способ решения задачи. Еще через семь минут больше половины заболевших прекращали участие в эксперименте, ссылаясь на то, что они забыли точную формулировку задания.

Встревоженное мировое научное сообщество сделало борьбу с ДИП одним из своих главных приоритетов. Нейрофизиологи выяснили, что наш мозг чисто биологически не приспособлен к обработке столь большого количества информации. Дальнейшее распространение заболевания могло остановить только сознательное ограничение ее количества.

В начале кампании по борьбе с ДИП люди отказались от технологий подключения мозга к интернету. Сохранилась только технология подкожной имплантации персональных носителей данных, так как она не вела к развитию ДИП, но позволяла каждому человеку всегда иметь при себе портативный жесткий диск, который невозможно забыть дома или потерять.

Финальной точкой кампании стало массовое возвращение людей в библиотеки. То, что раньше было символом ушедшей эпохи, в будущем стало способом сохранения рассудка. Люди осознанно отгородились от бесконечного потока данных, преследующего их повсюду и атакующего сознание через экраны смартфонов, компьютеров и очков дополненной реальности. Нет, все эти устройства не были выброшены на свалку, над их дальнейшим усовершенствованием продолжали работать ведущие умы планеты. Был изменен подход.

Теперь, если человеку нужно было вдумчиво изучить какую-то информацию, он шел в специальное место – в библиотеку. В ней не было книг. В ней были ридеры – специальные устройства отображения аудиовизуального контента, состоящие из ряда гибких экранов, сильно напоминающих страницы старых бумажных фолиантов.

Пространство было психологическим якорем, отключавшим сознание от внешнего мира и фокусирующим его на изучаемом материале. Технически жители города могли пользоваться ридерами где угодно, но они осознанно приходили в библиотеки, залы которых были спроектированы таким образом, чтобы чтение становилось практически медитативным процессом.

Кларк повернул направо и поднялся наверх, оказавшись в аллее, соединяющей все читальные залы между собой. Быстрым шагом он двинулся вглубь библиотеки в поисках того, ради кого прибыл сюда.

Проходя по аллее, Кларк засмотрелся на уже привычный, но столь приятный глазу искусственный пруд на дне нижней полусферы первого зала. В следующем помещении по центру располагалась большая клумба, из которой почти до самого потолка тянулся массивный дуб, чей рост в закрытом пространстве, очевидно, поддерживался скрытыми от глаз фитолампами.

Кларк остановился и слегка перегнулся через перила, заглянув вниз в поисках Рамона, но не нашел его среди находящихся в помещении. В обычной ситуации Кларк мог бы просто связаться с ним по коммуникатору, но использование средств связи в стенах библиотеки запрещалось. Это нарушало бы концентрацию посетителей. Обойти блокировку могли лишь сигналы первостепенной важности, но пользоваться этими каналами связи разрешалось лишь руководителям экстренных служб и членам Совета попечителей.

Цокнув языком, Кларк отошел от перил и направился в зал под номером семь. Этот зал был особенным. Он занимал весь верхний уровень здания. Его крыша представляла собой не полусферу, как в других помещениях, а слегка выпуклый прозрачный купол, позволяющий проникать в помещение естественному солнечному свету. Крышу поддерживал ряд матово-серых колонн, каждая из которых значительно расширялась по мере приближения к основанию.

Как и нижние полусферы в других залах, колонны состояли из слоев, создающих места для сидения. Большую часть пола покрывал газон, по которому многие предпочитали ходить босиком, здесь же зачастую устраивались пикники, особенно приятные в холодное время года.

Рамон сидел на выступе одной из колонн в дальнем конце зала. Взгляд его был направлен на двух молодых девушек, проходящих мимо него по периметру газона и о чем-то весело болтающих. Губы Рамона были едва заметно поджаты. По мере того как девушки от него удалялись, плечи Рамона опускались все ниже.

– Ну и? – обратился к Рамону Кларк, обойдя вокруг колонны, чтобы оказаться за спиной у кудрявого смугловатого парня. – Которая из них?

– А, – вздрогнул от неожиданности Рамон, – это ты… Дурная привычка, Кларк. Не делай так больше.

– Видел бы ты свое лицо, – ухмыльнулся Кларк. – Ладно, прости. Но вопрос не снимается: которая из них? Брюнетка или рыженькая?

– Рыженькая, – Рамон тяжело вздохнул и уставился себе под ноги.

– Хм, – сказал Кларк, – знал бы заранее, постарался бы лучше рассмотреть ее. Но даже сейчас, глядя только на спину, могу сказать, что девчонка зачетная.

– Да-да, на спину ты смотрел.

– На спину в том числе, да. – Кларк легонько стукнул Рамона кулаком по спине. – И какой план? Как подкатывать к ней будешь?

– Что? Да нет, я просто.

– Ну ты даешь. – Кларк покачал головой. – Так каши не сваришь. Надо же что-то делать. – Кларк сел рядом с Рамоном. – А то так и просидишь всю жизнь в статусе…

– В статусе кого? – Брови Рамона поползли навстречу друг другу. Он наклонил голову, из-за чего его второй подбородок стал еще более заметным.

– Да ладно, забей, – отмахнулся Кларк. – Ну, ты это, если хочешь, ты мне маякни, я сам все сделаю.

– Это как же?

– К рыженькой подкатывать не буду, ты не переживай. Если я ее очарую, то у тебя, друг мой, шансов уже не будет. Без обид. – Кларк поднял обе руки вверх в театральном жесте. – Придется по ушам ездить блондинке. Придумать что-нибудь, чтобы мы оказались в одной компании на четверых. Блондинка меня быстро пошлет, а рыженькая… Ну, скажем так, гарантий нет, но вы хотя бы формально будете знакомы. Важный рубеж, знаешь ли. Установить контакт – самое трудное. Дальше – проще. Мы с блондинкой со сцены уйдем, а ты уже дальше как-нибудь сам.

– А как же Зои? Не думаю, что ей бы понравилось такое. Попробуй потом ее убеди, что ты с блондинкой чисто ради меня заигрывать начал.

– Мнение Зои уже можно в расчет не брать, – с расстановкой проговорил Кларк.

– Как? Вы…

– Да, там уже все, как мне кажется.

– Сочувствую. – Рамон слегка оттопырил нижнюю губу. – Ты ее или она тебя? – Он посмотрел Кларку в глаза.

– Она меня. Она, конечно, вот так прямо не сказала, что между нами все кончено, но там и так все понятно. Да и плевать. Девушки приходят и уходят. Нельзя делать их главной целью в жизни. Тогда станешь тряпкой. Мужчина должен о своих целях думать. А их, – Кларк кивнул в сторону девушек, – надо подальше в списке приоритетов отодвигать. И знаешь что?

– Что?

– Парадоксально, но стоит тебе это сделать – сдвинуть их на второй план, как ты сразу начинаешь больше им нравиться. Все идет как-то очень даже играючи. Вот посмотри на меня. – Кларк встал и отошел от Рамона на пару шагов, чтобы тот смог его рассмотреть.

– М-да, – сказал Рамон, окинув взглядом самого Кларка и его одежду. – Ты на вид и вправду великий путешественник и искатель приключений. Можешь даже не рассказывать. Ты, кажется, прополз по Москве-Один от самой южной точки до самой северной.

– Вот в том и суть. – Кларк вздернул обе руки вверх, словно актер в конце спектакля. – Мне бы в чистое переодеться да помыться, но прямо сейчас я бы показался тем дамам куда более привлекательным, чем если бы я был весь вымыт и прилизан. И знаешь, в чем причина этого?

– В чем же?

– В том, что во мне есть загадка. Интрига. Видно же, что я покидал город. Вот повязка на руке. – Кларк жестом указал на забинтованную рану. – Она – маркер того, что я занимался чем-то опасным. Но почему? Что может побудить покинуть комфортную и безопасную Москву-Два? Да еще и жизнью рисковать? Должен же быть какой-то значимый повод. И вот в этот момент ты и овладеваешь разумом девушки. Она не может перестать думать о тебе, даже если ты ей и не понравился с первого взгляда. А ты, – теперь была очередь Кларка смерить Рамона взглядом, – прости, но ты на вид типичный тепличный мыслитель. Таких много, особенно в библиотеках. Надо как-то выделяться, друг.

– М-да, – бросил Рамон в ответ. – Так в твоем понимании почти все люди тепличные, разве нет?

– Если честно, то да. Если не все, то многие. Все самое интересное ведь происходит там, снаружи.

– Не скажи, в библиотеке тоже можно открыть много чего интересного. Не обязательно всю жизнь месить грязь в Москве-Один.

– Вот здесь я бы с тобой поспорил, друг мой. Признаться, я для этого к тебе и пришел.

– Чтобы со мной поспорить?

– Да нет. Попросить тебя кое о чем хотел. Я тебе потом кучу всего расскажу. Но потом, вот честно. Прости, что я вот так вот сразу с места в карьер, но есть дело. Дело серьезное.

– А я уж подумал, что ты по мне соскучился, – ответил Рамон, опустив уголки рта.

– Надо видеться чаще, согласен. Но сейчас не об этом разговор. Давай вывалю все как есть: мне нужно, чтобы ты зарезервировал под себя одну АП и кое-какое оборудование для вылазки в Москву-Один.

– Ну, – Рамон почесал подбородок, – я даже не надеялся услышать от тебя что-нибудь, что не было бы связано с нарушением правил и законов. Ты же знаешь: оборудование должно быть записано на имя того гражданина, кто им пользуется. Вот и запиши его на себя. В чем проблема?

– Я пробовал, система говорит, что ближайшая доступная дата через неделю. Я не могу так долго ждать.

– Через неделю?

– Да, – Кларк сжал пальцы в кулак, – меня понизили в ранжировании. – Он снял кепку и повернул голову так, чтобы Рамон смог рассмотреть его индикатор. – Перерасход ресурсов, превышение лимитов пользования. Ты же знаешь, как дебильно эта система работает.

– Мать честная, – процедил Рамон, скривив лицо так, будто бы кто-то его иголкой ткнул. – Мерзко выглядит. Очень мерзко. Ты бы так не рисковал. Что толку от того, что ты бухтишь про дебильность системы? Ранжирование придумали не просто так. Если ты постоянно берешь оборудование и транспорт, но не вносишь в систему должного обоснования, то неудивительно, что тебя понижают в ранжировании. Это значит, что на ближайшие даты в Реестре стоит бронь у кого-то другого. Кого-то, кому это оборудование действительно нужно. Нужно для решения настоящих задач, а не этого твоего… – Рамон замялся. Нахмурившись, он посмотрел Кларку в глаза: – Да, кстати, это чем же ты таким занимался, что опять в разы превысил лимиты использования?

– Ты уходишь от темы, Рамон, – отрезал Кларк, принявшись в ответ сверлить его взглядом. – Ты слышал мою просьбу. Поверь, я знаю, что в твоих словах много логики. Ты во многом прав. Не спорю. Я действительно бываю не очень рационален и вот это вот все. Но давай ты мне нравоучения потом прочитаешь. У меня сейчас к тебе вполне конкретная просьба, ты ее услышал?

– Да, услышал. Только вот не услышал нормального объяснения того, почему ради твоей авантюры, какой бы она ни была, я должен участвовать в этой махинации. Да и вообще, без нее нельзя обойтись? Ну подожди ты неделю. Срочно нужно только принимать роды и тушить пожары. Уверен, что это твое дело не связано ни с первым, ни со вторым.

– Сейчас не могу тебе рассказать. Слишком рано. Сначала нужно кое в чем убедиться. Для этого мне и нужна эта вылазка.

Рамон покачал головой и посмотрел на Кларка взглядом, каким родители смотрят на нашкодивших детей.

– Знаешь, почему у меня столько свободного лимита использования материальных ценностей?