Капсула как раз выруливала с парковки и переливающийся тысячами окон шпиль "Наука" предстал в самом выгодном свете. Все, кто впервые въезжал в город ночью, в этом месте издавали изумлённое "Ох!" Андрюшка исключением не стал. Василиса, совсем недавно впервые увидевшая московские небоскрёбы, тут и вовсе не дышала от восторга.
– Пап, что такое шестой тйавейс?
– Так здесь называют улицы. Это же особый город, здесь живут строители кораблей, а у них свои привычные словечки. Видишь, там наверху фонари? Это ещё одна дорога, на ней тоже есть дома. Вот это и есть траверс. Мы сейчас летим на четвертом траверсе, там вот пятый, на нём наш дом. А над ним шестой, там Андрюшкина школа.
Андрей, вспомнив про образ, снова уткнулся носом в свой коммуникатор и запустил какую-то игру.
– В жопу вашу вонючую школу! Старая была лучше!
– Перебор! – строго заметил отец. Он понимал, что ругань специально добавлена, для провокации, но совсем проигнорировать не мог. – Кстати, вот тебе код, это учебники, можешь скачать в планшет.
– Что, просто через сеть?
– Да, мы тут договорились с директором, вам не станут выдавать эти урезанные, казённые. На них ни обновлений, ни связи нормальной, сплошная морока и лишний вес в рюкзаке. В общем, в вашем классе каждый сможет пользоваться своим привычным гаджетом. Между прочим, у нас прямо возле дома стоит чашка пневмотрубы, ты сможешь летать в школу без всяких автобусов.
– Какую ещё трубу? – встрепенулась закемарившая мать. – Это безопасно?
– Спи, спи, потом всё покажу!
– Я тоже хочу пойететь в тйюбу! У меня садик тоже в шестом тйавейсе?
– Нет, дочь, твой садик, смотри, вон в том большом доме. Их тут называют лонжеронами.
– Йонжейонами? – опробовала малышка новое слово и расстроилась.
– Можешь называть башней, – выручил отец. – Многие так говорят: башня "Наука". Мы будем жить совсем рядом, пешком можно в сад ходить!
Вася приготовилась протестовать, отстаивая свое право пользоваться пневмотрубой, но тут капсула вылетела на открытую оконечность траверса. Дорогу здесь только с одной стороны огораживали здания, слева же пейзаж лишал дара речи любого приезжего. Да что уж там, четырех месяцев оказалось недостаточно, чтобы привыкнуть к панораме, которая распахивалась с этого места на многие километры в стороны, вверх и вниз.
Над дальним концом города вставало солнце. Стекло купола под теплыми лучами сразу запотело, свет преломился в каплях и вся восточная половина неба раскрасилась цветами радуги.
– Как кйаси-иво-о!
– Да уж. Я специально выпросил квартиру в этом районе. Отсюда лучше всего смотреть восход!
Тем временем лепестки энергостанции по ту сторону купола ожили и дружно распустились навстречу щедрому спонсору всех электронных и тепловых систем мегаполиса. В местах, где тени от солнечных батарей упало недостаточно, стекла сами затемнились, продлевая ночь в спальных районах до комфортных десяти часов.
– Смотрите! Вон тот оранжевый лонжерон называется "Искусство". За ним белый – "Здоровье". С той стороны, синий, это "Дружба". "Гуманизм" и остальные отсюда не разглядеть. Все сразу можно только из центра увидеть. Вон из той самой широкой башни.
– А она как называется?
– "Киль".
– Просто "Киль"? – жена удивилась такому диссонансу.
– Вообще-то в проекте он шёл под названием "Разум". И там должны были располагаться дата-центры, офисы управления проектами, службы контроля, связи, логистики… Но в итоге почти половину здания заселила, только не смейся, городская администрация. Мэрия.
Она всё же хихикнула.
– Для "Разума" места не нашлось. Ну это логично, кому нужнее всего панорамные виды из окна?
– Вот поэтому центральную башню стали называть просто "Киль". С этим пытались как-то бороться в информационном ключе, но тогда в ход пошли совсем уж язвительные варианты. В общем, там смирились, постепенно прижилось нынешнее название.
– Пап, пап, а эта башня что, кйутится? – прилипла носом к стеклу Василиса.
– Да, дочь. Здесь такая мода, особенно в центре. Многие дома крутятся.
– А наш дом тоже кйутится?
– Нет, наш дом обычный. Да ему это и не надо, мы будем жить на тихой спокойной окраине.
– Хорошо, – отметила жена. – Я бы не чувствовала себя спокойно в крутящемся доме.
– Пап, а это что? – не унималась Василиса. – Это и-е-йо-гйи-фы?
Отец проследил за её взглядом и заметил в воздухе многометровый синий треугольник с подписью на китайском. Эта реклама встречалась в городе так часто, что на нее быстро переставали обращать внимание.