ГЛАВА 16
Прошлый вечер был так себе, да и ночь не лучше. Хиетт чувствовала, что еще немного – и глаза начнут закрываться сами собой, хоть она и пришла сюда, на стену, в надежде немного проснуться в окружающем холоде – в теплой комнате бороться со сном было бесполезно. Последние несколько дней поспать ей не удалось ни минуты: днем приходилось заниматься поручениями коменданта и часами торчать у городских ворот. В тот день, когда их ждали, санорра не появились, на второй день – тоже. На третий день Эльдрик уже был уверен, что вместо них в Зигверт прибудут дознаватели из Аверда, ходил хмурый, распоряжения отдавал сквозь зубы. Многих сил и нервов стоило оставаться рядом с ним, отлучаясь на час-другой к часовым, когда он либо работал один, запершись в своем кабинете, либо проводил совещания в гарнизоне, и, следовательно, был в относительной безопасности. Утром четвертого дня он вызвал ее к себе и сказал:
– Завтра ты едешь в Хейран и разрываешь соглашение. Зря я вообще согласился на это.
– Но санорра предупредили, что эти посланные могут появиться с задержкой…
– Дня в три, я помню. Но третий день истек вчера. Не приедут сегодня – утром отправляйся в дорогу. Можешь поехать ночью. Не знаю, что там тебе мерещится, но абсолютно точно чувствую, что ожидание сведет меня в могилу быстрее твоих убийц.
Хиетт вздрогнула. Кажется, сон все-таки подбирался все ближе. Она посмотрела вокруг: темнота, только костры на стенах освещают черноту колышущимися пятнами. Осень – солнце встает поздно.
Вчера, после разговора с Эльдриком, когда она проводила санорра до их комнат и уже хотела возвращаться, один из них, Кин Зи, тот самый, что заступился за нее, вдруг заговорил.
– Вы ведь собираетесь вернуться назад, к коменданту?
И, пока она размышляла, что ему ответить, добавил:
– Не нужно, он вас не пустит. Может, наорет из-за двери, но не откроет, поверьте мне. Лучше идите к себе, не теряйте время. Вам нужно поспать хоть немного.
Голос у него снова был совсем не таким пустым и неживым, как при встрече у ворот, и не таким отстраненным, как за ужином. Можно было бы сказать, что в нем даже были какая-то теплота, но откуда она может быть у санорра?
– Почему вы так в этом уверены? – спросила она.
– Потому что вы держитесь из последних сил, и это заметно.
– Я говорю о коменданте. Почему вы уверены, что он меня не пустит?
– Потому что он впервые поверил вам, хоть и не подал вида, – ответила ей Мэй Си. – А, поверив – испугался. И он очень не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Поэтому, пока он не успокоится, никого к себе не подпустит.
– А еще – сейчас он будет настороже, – добавил Кин Зи. – Так что, будьте спокойны, какое-то время для отдыха у вас есть. И не забывайте, завтра мы с вами осматриваем дом, так что времени этого у вас не так много.
Хиетт почувствовала, что, действительно, готова упасть от усталости.
– Хорошо, – вяло кивнула она. – Тогда утром…
– В четыре часа, на башне.
– На которой?
– Да на любой, – улыбнулся Кин Зи. – Я вас найду. Главное – не проспите.
В костре громко щелкнула ветка. Этот звук заставил Хиетт поднять голову. И первым, кого она увидела, был Кин Зи. Впрочем, узнать его можно было только по голосу и его волосам с белыми прядями. Вся нижняя половина лица была закрыта маской.
– Два часа, – бодро заметил он, опуская маску. – Маловато, конечно, но все это время вы, по крайней мере, точно спали.
Раг’эше с удивлением обнаружила, что сидит, укрытая солдатским одеялом, а между ее головой и стеной положена подушка. Сон сразу же слетел, как не бывало.
– Откуда это?!
– Подушка с одеялом? Позаимствовал в казарме. Хозяин все равно в карауле.
– И они не подняли тревогу?! – поразилась Хиетт.
– Пока нет. Но утром поднимут, когда заметят. Так что… Во сколько у вас смена?
– В семь…
– Вот, значит, к семи нужно будет все это вернуть на место. Это уж вы сами, а то потом разговоров не оберетесь. Но пара часов у нас еще есть.
– Пара часов? Я, что, проспала…
– Два часа, как я уже сказал, – кивнул Кин Зи.
Смысл сказанного им дошел до Хиетт не сразу.
– Стойте… То есть, все это время… Вы, что, были здесь?! Мы же договорились, что вы придете к четырем утра?
– Мы договаривались встретиться в четыре утра, – Кин Зи подкинул хвороста в костер. – Но в четыре вы бы не проснулись, даже если бы Зигверт брали штурмом. Зря вы не послушали нашего совета. Да и вообще – как вы смогли довести себя до такого состояния? Вы же раг’эш, и должны ощущать запас своих сил, как ваши охотники, которые никогда не уйдут от своих стоянок дальше, чем смогут вернуться.
Он пододвинул горящую ветку подальше в костер, и вдруг предложил:
– А, знаете, что? Я, в общем, тут, снаружи, уже осмотрелся. Ходить по дому среди ночи и пугать спящих нам с вами тоже ни к чему – лучше дождаться, пока все разойдутся по делам. Может быть, посидим тут? У меня появилось несколько вопросов, и если бы вы на них ответили, было бы неплохо. Что скажете?
Хиетт усмехнулась.
– Я готова поспорить на все свое жалование за последний месяц – вы пришли сюда именно для этого. Я права?
ГЛАВА 17
Раг’эше подошла к краю стены. Опершись на ограждение, она смотрела на север.
– Вы когда-нибудь видели земли раг’эш? – спросила она.
– Только на рисунках.
Хиетт покачала головой:
– Тогда вы ничего не знаете о них. Они удивительны. Наш мир родился в огне, и огонь этот все еще пылает в его глубинах. Здесь, на севере, он поднимается достаточно близко к поверхности, обогревая землю изнутри. Подземные воды, согретые сильным жаром, время от времени пробивают себе дорогу наверх мощными горячими фонтанами, или разливаются небольшими озерами. Отъедете от Зигверта на север всего на день, и вы увидите, как хорошо разрастается яркий желто-красный мох, кустарник, покрытый мелкими листьями и даже иногда небольшие рощи – ветер с юга иногда заносит семена даже сюда.
Она вернулась к костру и села рядом, глядя на огонь. Языки пламени отражались в ее глазах, делая их еще ярче.
– Но чем ближе к северу – тем глубже уходит горячее пламя, тем холоднее становится вокруг. Не остается ни деревьев, ни кустарника, ни даже мха. Вокруг все выше встают из земли черные скалы. И остается только одна дорога: по дну широкого разлома между каменными отвесными стенами, поднимающимися высоко в небо. Там наверху уже царит мороз и вечные снега, а северный ветер метет вниз с обрыва ледяную крошку и колючий снег, но внизу еще задержалось тепло. Идти придется долго, но когда этот коридор закончится, вы увидите перед собой огромные ворота главного и единственного города раг’эш – Ашхакара. Древние скалы – его стены и они же дают камни, из которых построены наши дома. Расширенные проходы между ними – его улицы. А подземный огонь, горящий в глубине земли – главный хранитель этого древнего города и всех раг’эш за его пределами.
– Как и все раг’эш, вы умеете увлечь рассказом, – заметил Кин Зи. – А еще вы очень тоскуете по дому.
Хиетт вздохнула. Свет костра дрожал на ее красной коже. Не отрываясь, она смотрела на танцы пламени. Сейчас, в предутренней тишине, было хорошо слышно, как за внешними стенами шумит река. И звук этот напомнил ей гул сотен голосов на праздничных улицах и шелест бесчисленных ярких лент, украсивших его. Раг’эш повязывают их повсюду в самый главный свой праздник: «Н’эх Вашар», или «Рука Огня».
Сколько она себя помнила, каждый год, вместе с мамой и всеми своими родственниками они вместе старались занять места поближе к площади, где происходило самое главное событие праздника – юноши и девушки выбирали свой дальнейший путь, свое жизненное призвание.
Сейчас эта картина снова ожила в памяти Хиетт со всей своей яркостью. Под радостные крики идут по широкой улице несколько молодых крепких раг’эш и одна раг’эше, которая в их окружении выглядящая еще совсем ребенком. Вокруг собралась огромная толпа. Каждый старается увидеть главных героев праздника. Зрители вытягивают шеи, отцы поднимают на плечи маленьких детей, чтобы они смогли осмотреться среди моря голов. Множество рук поднимается, чтобы бросить на дорогу, под ноги идущим, яркую ленту, в знак пожелания долгой и счастливой жизни.
Молодые раг’эш выходят на площадь. Сейчас поперек нее возведен частокол из воткнутых в землю копий. Их древки украшены множеством красных флажков, трепещущих на ветру, подобно языкам огня. Единственный проход к святилищу лежит через широкую яму, которая сейчас заполнена горючей жидкостью.
На ступенях перед входом их ожидают Х’елеш – самые уважаемые члены разных семей. Перед ними в одеждах цвета пламени и в ритуальном головном уборе стоит Х’ашима – «Слушающий пламя». Это тот, кому раг’эш доверили честь быть своим главой и хранителем своего народа. Х’ашима уже стар. Прикрыв глаза, он смотрит на тех, кто пришел сегодня предстать перед священным огнем. Он вспоминает тот день, много-много лет назад, когда и сам стоял на их месте. Он помнит, как огонь принял его, сделав одним из своих детей.
Х’ашима поднимает руки – и тысячи голосов сразу смолкают. Становится так тихо, что слышно как хлопают флажки, обвязанные вокруг копий. Старый вождь приветствует всех собравшихся, и особенно – тех, кому сейчас предстоит пройти через испытание. Он говорит о смелости, силе и мудрости, которые должны вести каждого на протяжении всей жизни, вспоминает героев прошлых веков, уже покинувших этот мир, напоминает и о тех, кто нуждается в заботе сейчас. Раг’эш слушают его молча, стараясь не пропустить ни одного слова.
Наконец, Хашима спрашивает стоящих на площади – не желает ли кто из них отказаться от обряда? И получает в ответ дружное «нет!».
Тогда по его знаку один из Х’елеш спускается к яме. Как только он опускает руку, залитый в нее состав вспыхивает. Ревущее пламя взметается вверх. Сквозь гул и треск огня снова слышен голос Х’ашима – он вновь спрашивает, нет ли желающих отступить? Желающих нет. И тогда над площадью разносятся ритуальные слова:
– Предстаньте же пред огнем!
Первый из претендентов делает шаг вперед. Не отрывая взгляда от бушующего пламени, он подходит ближе ко рву. Жар заставляет его остановиться. Прикрыв рукой глаза, он вглядывается в раскаленное марево и замечает чуть выглядывающие на поверхность раскаленные бугорки камней. Раг’эш опускает руку и срывается с места. В несколько быстрых шагов он преодолевает расстояние до края ямы и прыгает прямо в стену огня. Его нога сама находит первый камень, затем второй, затем третий – и вот он уже стоит на твердой земле. Зрители как один вскрикивают. Но эхо не успевает стихнуть, как раздается громкий возглас Х’ашима:
– Фахрад! Да будет удачлив молодой охотник!
Громкий крик радости разрывает тишину. Зрители приветствуют юного раг’эш, ставшего взрослым. Х’ашима протягивает юноше копье, обнимает его и указывает место на ступенях рядом с собой. Затем он снова поднимает руки, устанавливая тишину.
– Кто хочет выйти следующим?! – громко спрашивает он.
Еще несколько молодых претендентов один за другим преодолевают по камням огненную преграду, получая из рук старого вождя свое оружие и занимая рядом с ним свое место под торжествующий крик толпы.
Наконец, на площади перед ярко горящим рвом остается лишь одна раг’эше. Она кажется такой хрупкой на фоне стены пламени! Медленно, шаг за шагом она начинает идти вперед. Жар раздувает ее рыжие волосы. Зрители молчат, наблюдая за ней затаив дыхание.
Раг’Эше не останавливается. Она опускает голову и даже не смотрит на огонь. А затем она вообще закрывает глаза и ее губы начинают беззвучно шевелиться. Все ближе и ближе ревущее пламя. Оно бросается вправо, влево, как привязанное к месту дикое животное, готовое сожрать всякого, кто неосторожно приблизится к нему.
И вдруг все меняется. Огонь перестает метаться в разные стороны и застывает, словно его заключили в прозрачные стены. Его гул становится тише. Пламя начинает слабеть и медленно оседать, вниз. Редкие сполохи пытаются вырваться в небо, но им как будто что-то мешает. Все тише огонь, все слабее его жар. И вот он уже превратился в маленькие красные язычки, пляшущие над поверхностью жидкости, наполняющей яму.
Не открывая глаз и не прекращая произносить никому не слышные слова, раг’эше босой ногой ступает на первый камень, затем на второй. Вокруг стоит мертвая тишина – кажется, даже ветер, постоянно гуляющий между скал, замер на месте.
Раг’эше делает последний шаг и ступает на твердую землю. Она отходит на от края рва, останавливается, поднимает голову и открывает глаза. Х’ашима видит, что секунду-другую в них пляшут алые сполохи, заключенные где-то глубоко, в дальних закоулках сознания. Они исчезают, и тут же за спиной раг’эше с ревом зверя, которого долго держали на цепи, в небо вырывается огненный столб.
Но, заглушая пламя, громом раздается ликующий крик, заставляющий задрожать каменные стены. Зрители кричат не щадя горла. Они тянут шеи, забираются на изгороди и каменные уступы, чтобы увидеть, как раг’эше поднимается на каменные ступени, а Х’ашима принимает из рук стоящего рядом Х’елеш алую ленту и повязывает вокруг ее рыжих волос. Затем он поворачивается вместе с ней к зрителям и его голос разносится над площадью:.
– Тэхерэ! – возвещает он, подняв руки. – Новая говорящая с пламенем среди нас!
Еще долго прошедшие ритуал раг’эше стоят на ступенях, принимая поздравления. Затем, взмахом рук, один из Х’елеш гасит огонь, до их пор горящий над рвом. Х’ашима, повернувшись, начинает подниматься ко входу в святилище, сделав знак молодым раг’эш следовать за собой. Х’елеш идут за ними, замыкая шествие. Ритуал завершен.
– Хиетт?
Раг’эше вздрогнула.
– Я, что, опять уснула?
– Нет, но вы точно были в другом месте… – Кин Зи подобрал ветку и подбросил ее в костер. – Скажите, если вы так сильно тоскуете по дому, почему вы сейчас здесь? Почему не на своей земле, которую вы так вдохновенно описываете? Вы, такая открытая и честная, почему в этом доме, где вчера за столом не было сказано ни одного правдивого слова, а все улыбки были фальшивыми?
Губы Хиетт вздрогнули. То, как санорра задал свой вопрос, ей не понравилось, и он это заметил.
– Не мне об этом судить. Не помню, чтобы здесь было иначе. Восемь лет я служу под началом у Эльдрика Скелла, из них четыре года – его личным порученцем. Я видела и знаю много всего, чего не видел и не знает никто. Но о причинах того, что происходит между ним и Сигилль, он мне никогда не говорил. Сама я в это не полезу.
Она посмотрела на Кин Зи и добавила:
– И я не хотела, чтобы и вы в этом копались. Но понимаю – все равно будете. Можно только попросить: будьте осторожны. Особенно – с Фремм. Девочка искренне страдает из-за происходящего между родителями. Чем старше она становится – тем ей тяжелее, тем больше она одинока. Я вижу это, чувствую. Она мне – словно родная, я же ее помню еще совсем маленькой.
– Лучше расскажите, как вы оказались здесь, – решил сменить тему разговора Кин Зи. – Раг’эше на службе у Аверда – такое случается не часто.
Хиетт усмехнулась.
– Наверное, дело в том, что вся моя жизнь не совсем обычна.
Она поднесла руку к костру и маленький язычок пламени, словно живая яркая птичка перепрыгнул на ее ладонь и остался тихо колыхаться на ней.
– Меня растила мама. Мой отец никогда не жил с нами, но никто и никогда не ставил ей этого в вину: у нас так не принято. Напротив, все старались помочь. Так что росла я в окружении многочисленных родственников и их детей, моих братьев и сестер, на разных шуфе – летних стоянках. Но время шло, и вот уже старшие братья сами становились охотниками, сестры заводили собственные семьи, а я…
Она оторвала взгляд от огонька, уютно устроившегося на ее ладони, и посмотрела на Кин Зи:
– Вы когда-нибудь слышали о «Ш’ес Вашар»?
– «Голос Огня»? Внутренний зов, определяющий призвание каждого раг’эш?
Хиетт подняла руку. Огонек пробежал по ней и остановился, колыхаясь почти перед ее лицом. Затем она опустила ладонь вниз, к костру. Огонек тут же соскочил с нее и смешался с пламенем.
– Я так и не услышала этого голоса. Я не ощущала ни склонности к охоте, ни жажды познания древних тайн, ни желания быть доброй и заботливой женой и растить детей. Мне хотелось другого.
– Чего же?
– Защищать тех, кто нуждается в защите. Случалось, что на наших шуфе, или в доме в Ашхакаре, принимали тех, кто подвергся нападению на границе. Раг’эш, часто раненые, их раг’эше и их дети, испуганные, дрожащие, лишенные всего… Им помогали все: кормили, лечили, иногда даже выделяли земли для охоты. Но сколькие погибли от рук грабителей, или умерли, обессилив от ран, пытаясь добраться до помощи? Мне было больно думать о них. И однажды я поняла, в чем мое призвание.
– Служить?
– Да, – твердо ответила Хиетт. – Быть защитой тем, кто не может защитить себя сам. Но после окончания войны с гельдами, раг’эш отреклись от насилия. Наша жизнь – в единении с нашей землей, в том, что мы, наконец, как нам кажется, нашли свое место на ней.
– Но остались ашфарты, – заметил Кин Зи.
– Что вы! – Раг’эше рассмеялась и махнула рукой. – Их всего полсотни: только для охраны святилища и города. Семьи готовят своих сыновей несколькими поколениями, в надежде, что однажды они попадут в этот отряд! Раньше скалы, среди которых стоит Ашхакар, сотрутся в пыль, чем раг’эше возьмет в руки церемониальную пику Хранителей Огня!
– И тогда вы отправились в Аверд?
– Да. Я смогла попасть в отряд, который готовили для охраны северной границы вместе с солдатами гарнизона Зигверта… Вот, с тех пор я и тут.
– Не мечтаете сменить Эльдрика на посту коменданта? – поинтересовался Кин Зи
Вопрос вновь вызвал у Хиетт громкий смех.
– Я – на должности коменданта крепости, охраняющей северную границу от раг’эш?! Раньше меня возьмут в ашфарты!
Затем, она добавила уже серьезно:
– Аверд никогда не пойдет на это. Однажды Эльдрик пытался сделать меня командиром местного гарнизона, но ему отказали. Да я и не стремлюсь к этому. Сейчас я на своем месте и хочу на самом деле только одного – исполнить то, к чему стремилась еще там, в Ашхакаре, ради чего и приехала сначала в Аверд, а потом – сюда.
Она оглянулась по сторонам.
– Уже утро? Долгий же у нас получился разговор.
Действительно, ночная чернота незаметно растворилась в сереньком, блеклом свете, с трудом пробивавшемся сквозь тяжелые тучи. Явно и сегодня не обойдется без дождя. В гарнизонной казарме заиграла труба – вот-вот должен был начаться развод караулов.
Кин Зи кивнул и поднялся на ноги:
– Да, действительно. А ведь нам еще нужно в казарму.
Он наклонился к костру, пламя которого стало почти прозрачным в утреннем свете, и аккуратно похлопал по нему руками, гася огонь. Увидев это, Хиетт улыбнулась и посмотрела на него так же, как в кабинете коменданта во время вечернего разговора – с благодарностью.
– Гельды бы затоптали костер сапогами.
– Я ведь не гельд, – Кин Зи отряхнул с перчаток приставший пепел.
Затем он посмотрел со стены во двор, прикрытый стеклом.
– Мэи Си уже внизу. Идемте, у нас еще много дел.
– Да, конечно. Постараемся осмотреть как можно больше, пока Айзен в отъезде.
– Командир гарнизона?
– Вечный и бессменный. Солдаты ему в рот смотрят.
– Вот как? Любопытно будет пообщаться.
Хиетт недобро усмехнулась:
– Уж за это не переживайте. Я уверена, что этого нам точно не избежать.
ГЛАВА 18
Айзен прибыл на следующий день. Через пятнадцать минут после того, как он прошел в свой кабинет, у всех дверей появилась усиленная охрана, а когда Хиетт и Кин Зи собирались осмотреть дом, в котором проживали Сигилль и Фремм, дверь перед ними перекрыли четыре скрестившихся пики.
– В чем дело? – холодно спросила Хиетт.
Часовой покосился на санорра, но ответил твердо:
– Приказ командира гарнизона.
– А у нас разрешение коменданта. Пропустить.
Ответа не последовало, но пики не шелохнулись. Хиетт прищурилась и недобро посмотрела на солдата:
– Это не казарма, а дом коменданта. И он разрешил осмотреть все. Ты хочешь, чтобы я его сюда позвала, и он лично тебе это сказал? – негромко поинтересовалась она таким голосом, что наконечник оружия в руках гельда дрогнул.
– Приказ командира гарнизона – никаких посторонних, – с отчаянной решимостью в голосе повторил он и отвернулся.
Раг’эше несколько секунд смотрела на него, наблюдая, как на лбу гельда выступают капли пота. Затем она отвернулась и обнаружила, что рядом с ней уже не одна, а три фигуры в черном.
– Все двери в доме тоже под охраной, и даже на крыше пост, – сообщила Мэй Си
– Откуда вы знаете? – Хиетт посмотрела на закрытые шторами окна второго этажа.
– Знаем, – Тэи Зи не стал углубляться в подробности.
– Отличный повод поговорить с командующим, мне кажется, – заметил Кин Зи.
Хиетт что-то неразборчиво прорычала сквозь зубы. Затем она развернулась и направилась в сторону казарм.
– Идемте, поговорим, – махнула она рукой. – Чего-то подобного я и ожидала.
Кин Зи заметил, что часовой вздохнул с облегчением.
К командиру их пропустили сразу. Айзен сидел за столом и сосредоточенно что-то писал.
– Командир Айзен, что это все означает?
Тот даже не поднял головы.
– Недалеко от границы, в лесу, видели следы костров. Берите солдат и проверьте окрестности. Вот приказ, – он поставил точку и пододвинул лист на край стола. – Можете приступать.
Он положил перо на стол и вопросительно посмотрел на Хиетт
– Что-то не понятно?
– Нет, мне все понятно… – начала раг’эше
– Тогда – исполняйте. Не задерживаю. И, да, – он указал пальцем на санорра, – захватите с собой ваших приятелей. Тут им делать нечего.
– Нас сюда звали не вы, – заметил Кин Зи
– Да, не я, – кивнул Айзен. – Потому вам тут, как я уже сказал, делать нечего. Убирайтесь.
– Может, поговорите с комендантом, прежде чем отдавать такие смелые приказы?
– За его охрану отвечаю я. И я считаю, что пока вы здесь – ни комендант, ни его семья не в безопасности.
– И в особенности семья, правда? – спросила Мэи Си
– Что?..
На секунду на лице Айзена появилось непонимающее выражение, затем он сгреб свои дорожные перчатки и поднялся из-за стола.
– У меня нет на это времени, – он повернулся к окну и взялся за створы ставней, чтобы их закрыть. – Выметайтесь. Сначала из моего кабинета, потом из города. Можете вместе с ней.
Он прикрыл окно, потянулся к заслонке, запиравшей створки, и вдруг вздрогнул.
– Это потеряли? – Кин Зи бросил на стол металлическую полоску.
Попав в луч дневного света, пробивающийся в щель между ставнями, она ярко блеснула и глухо звякнула, упав на стол. Айзен рывком обернулся на звук. Затем он посмотрел на лежащий кусочек железа. Даже в полумраке было видно, что его лицо стало смертельно бледным.
– Мне нравятся ставни, – Кин Зи подошел к столу. – Но сейчас их почти нигде не осталось. Везде ставят оконные решетки.
– Часовой!!! – во весь голос заорал Айзен.
Он рванул из ножен меч и ткнул им в сторону санорра, едва не достав до горла. Хиетт, вскрикнув, схватилась за оружие, но сам Кин Зи даже не пошевелился.
Дверь резко распахнулась.
– Конвой сюда! Арестовать всех!
Ошарашенно кивнув, солдат загрохотал по ступеням, оставив дверь открытой. Тэи Зи повернулся и направился к ней.
– Стоять! – Айзен прижал острие к шее Кин Зи. – Попробуешь сбежать, и я…
Тэи Зи прикрыл дверь и вернулся на свое место.
– Но, с другой стороны, решетки надежнее, – как ни в чем не бывало, продолжил Кин Зи, будто в его горло и не упиралось заточенное железо. – Особенно, если нужно сохранить какие-то важные документы.
Он посмотрел в глаза Айзену и добавил:
– Или дневники.
– И особенно, если в них цветок вместо закладки.
Гельд перевел взгляд на сказавшую это Мэи Си. В ее руке была высохшая сигилль. Такая же, как те, что цвели во дворе.
На улице послышался топот нескольких пар сапог.
– Арестуете нас за кражу? – поинтересовался Кин Зи, – Хорошо. Мы готовы во всем признаться и вернуть украденное… Коменданту.
Дверь снова распахнулась. На пороге снова стоял тот же солдат, но сейчас за ним маячило еще несколько вооруженных гельдов. Он указал пальцем в комнату и запыхавшимся голосом приказал:
– Арестовать всех!
– Отставить!!! – рявкнул а ответ Айзен. Он опустил оружие и добавил: – Возвращайтесь на посты!
Он повернулся к Хиет:
– Проверьте караулы. Потом возвращайтесь сюда и ждите за дверью, я вызову.
Он убрал меч в ножны и оглядел комнату. Никто не двигался с места.
– Марш!!!
Солдаты попятились, Хиетт быстрыми шагами подошла к выходу, оглянулась, затем молча вышла и закрыла дверь.
– Теперь поговорим спокойно, – кивнул Кин Зи.
– Где дневник? – глухо спросил Айзен.
– Всему свое время. Садитесь.
Айзен швырнул перчатки на стол и сел в свое кресло. Сами санорра остались стоять.
– Это вы были тем офицером, который отправился в Ольферт и рассказал Анселю Скеллу о том, что произошло в семье брата, рассчитывая, что он воспользуется своими связями, и Эльдрик потеряет место коменданта, или даже пойдет под трибунал. Вы ошиблись – вместо этого он поспешил в Зигверт. Вы один знали, куда Эльдрик поедет оба раза, когда на него напали, и вы же позаботились о том, чтобы при нем не было никакой охраны, кроме вас… и Хиет, конечно, но ее вы проблемой почему-то не считали. Собирались привлечь на свою сторону? Чем? Или, что вероятнее, ей тоже предстояло погибнуть в этом нападении и, возможно даже – от вашей руки. Пожалуй, вы даже планировали потом обвинить ее во всем этом.
– Хватит, – прервал его Айзен. – В моем дневнике много добрых слов об Эльдрике, но такого там точно нет.
– Такого нет, – согласился Кин Зи. – Но мы ведь можем поискать и в другом месте.
И вдруг Айзен почувствовал, что в его мозг впились тысячи крохотных ледяных лезвий. Его мгновенно парализовало, все тело вытянуло, выгнуло дугой. Широко раскрыв рот, он пытался найти хоть глоток воздуха, но в темноте, которая мгновенно сгустилась перед глазами, его не было. Каким-то удивительным образом оставаясь в сознании, он чувствовал, как его мозг кромсают на куски, добираясь до самых глубоких воспоминаний, таких, которые он старался спрятать даже от себя самого, укрыв горами причин и оправданий. Как обжигающими холодом крючьями вытягивают, вырывают их на поверхность, разрывая голову в кровавые клочья. Тело командира гарнизона Зигверта забилось в конвульсиях, выпученные глаза бессмысленно смотрели в потолок.
И вдруг все кончилось. Боль внезапно исчезла и перед глазами все снова прояснилось. Задыхаясь, дрожа и истекая потом, Айзен вжался в спинку кресла, дико оглядываясь вокруг.
– Как видите, доказательства будут. Исчерпывающие и неопровержимые. Вы предоставите их сами, – Кин Зи постучал пальцем по собственному виску. – Тэи Зи потратил шесть секунд, а иворэ-санорра из Государственного совета по приказу алворда сломают Вас мгновенно. Но нам это не нужно. Вам, я уверен – тоже. Поэтому приводите себя в порядок и мы, наконец, поговорим.