Охота на Ведмидя. И другие повести и рассказы

Замарать честь мундира Хиргынтов не боялся: всё равно работники общепита убеждены в том, что все менты взяточники.

– Подождите пять минут.

Ресторатор вернулся с большим тяжёлым пакетом.

– Примите мои самые искренние поздравления и этот небольшой продуктовый набор к вашему праздничному столу. Где стоит ваш автомобиль? Я пошлю рабочего, чтобы донёс.

Захару было стыдно признаться, что у него нет своего автомобиля. И он сказал фразу, которую можно было понять так, что машина у него есть, но сегодня она осталось на стоянке:

– Сегодня я без колёс.

– А где вы живёте?

– Возле метро «Нарвская».

– Я сам вас довезу. Мне как раз в ту сторону.

Дома Хиргынтов рассмотрел содержимое пакета. Там были консервы с крабом, гребешками и красной икрой, а также литровая бутылка саке.

«Не одним же санитарным врачам задарма есть морепродукты», – успокоил он себя.

Утром Хиргынтову позвонил Сутырин:

– Здравствуй, Захар! Уже проснулся?

– Да. Пью утренний чай.

– Бросай свой чай и сейчас же спускайся, жду тебя у подъезда.

Когда Захар вышел во двор, ему кто-то посигналил клаксоном. Это был Сутырин, сидящий за рулём синей «Волги».

– Нам выделили автомобиль? – спросил Захар, садясь рядом с Сутыриным.

– Это мой личный, – объяснил тот.

– Что за пожар – куда мы торопимся? – спросил Хиргынтов.

– Нас вызвал куратор. Сейчас едем к нему на Литейный.

– А где наш Афанасьев?

– Не знаю – по телефону не отвечает.

– Где ваш новый сотрудник? – спросил Рюмин, когда они зашли к нему в кабинет.

– На оперативной работе за пределами города, – не моргнув глазом, соврал Сутырин.

– Хорошо, приступим. Товарищи, я пригласил вас для того, чтобы скорректировать направление работы вашей оперативно-следственной группы. Результаты, о которых мне докладывает по телефону подполковник Сутырин, пока неудовлетворительны. Убийца двух врачей и одного пациента ещё не найден, а по городу уже пошли слухи. Будто чеченские террористы захватили Петровскую больницу, удерживают в заложниках больных и врачей и выдвинули требование освободить всех моджахедов, отбывающих заключение. Слухи мы, конечно, опровергнем – подключим радио, телевидение и газеты. Но мы обязаны раскрыть это преступление в максимально сжатые сроки, чтобы показать всем, что никакого терроризма в городе не было. Рассматривайте все версии: ограбление с целью хищения наркотиков, месть мужа-рогоносца, убийства на почве умопомешательства. Нам даже версия прилёта инопланетян подойдёт. Шучу, конечно. Но только не теракт. Учитывая важность этого расследования, вам будет оказана вся необходимая поддержка людскими и техническими ресурсами. Вопросы есть? Вопросов нет. За работу!

Прибыв в штаб, Захар первым делом связался с начальником городского ОВД Советской Гавани подполковником Марковым и попросил его проверить на радиацию всю продукцию на складе ООО «Морепродукт», обратив особое внимание на крабовые консервы.

– Когда будут готовы результаты? – спросил он у Маркова.

– Послезавтра после обеда, – ответил тот.

– Подполковник, слушай меня внимательно, – сказал Захар. – Это дело на контроле у ФСБ. О результатах радиометрического обследования склада «Морепродукта» ты доложишь мне через три часа. Если опоздаешь хоть на минуту, отправишься патрулировать улицы своей Находки.

– Совгавани, – поправил его Марков.

– Без разницы. Доложи, как понял!

– Вас понял, товарищ майор! – отрапортовал Марков.

С опозданием почти на час пришёл Афанасьев.

– Где ты был?

– Да я уже давно здесь. Захожу, а навстречу мне Сутырин. Набросился, как тигр на козла, и ну распекать за небольшую задержку. Ты не знаешь, почему он сегодня такой злой?

– Как продвигается поиск проститутки? – спросил Захар.

Не успел Афанасьев открыть рта, как их позвал Сутырин и сообщил приятную новость:

– Нашей следственной группе выделено три автомобиля. Уже подогнали – стоят возле райотдела.

Сказав это, Сутырин показал три ключа зажигания на фирменных брелоках.

Они вышли на улицу и увидели на служебной стоянке три новеньких, с заводского конвейера, автомобиля «Форд Фокус» – красного, синего и зелёного цвета.

– Мой папа тачки выделил, – похвастал Афанасьев. – Товарищ подполковник, выбирайте как старший по званию.

– Мне синий, – сказал Сутырин.

– А я возьму себе зелёный, – сделал свой выбор Афанасьев.

Хиргынтову остался красный «Форд Фокус». Нежно погладив ладонью по крыше этого чуда американского автопрома, он, страдая, как крестьянин, у которого цыган украл коня, попросил:

– А можно мне ВАЗ-2106?

– Зачем вам это ведро с гайками? – удивился Афанасьев.

– «Форд Фокус», да ещё красный – слишком броская машина. Автомобиль оперуполномоченного должен быть неприметным, – объяснил Захар.

Афанасьев недоумённо пожал плечами:

– Хозяин-барин. Будет вам «шестёрка».

– Только чтобы резина не лысая и аккумулятор новый, – уточнил Захар.

– Не проблема, – сказал Афанасьев.

Вернувшись в штаб, они продолжили работу.

– Так что вы говорили о результатах поиска проститутки? – продолжил Захар прерванный разговор.

– Уже опрошено двадцать пять штук, – сказал Афанасьев, – осталось ещё семнадцать. Результата пока нет.

– Откуда такая точность? – поинтересовался Захар.

– «Мамок» проституток по вызову, работающих в Стрельне, вызвал наш старший участковый. Я на них надавил, и они выложили мне имена и телефоны своих девочек.

– Им можно верить?

– У нас на районе «мамки» ответственные. Одна была председателем участковой избирательной комиссии, другая – тренером по художественной гимнастике, третья – бывшая сотрудница милиции.

– Как так? – не поверил Захар.

– Она работала инспектором по делам несовершеннолетних, ушла на пенсию по выслуге лет в звании капитана.

Позвонил подполковник Марков из Советской Гавани. На складе «Морепродукта» вся продукция, в том числе и крабовые консервы, не превышала естественного радиационного фона.

По прибытии в Санкт-Петербург радионуклидов в крабах стало в два раза больше. Откуда? Возможно, что в почтово-багажный вагон, в котором везли коробки с крабовыми консервами, по пути загрузили ещё что-то с повышенным уровнем радиации? Аноним принимал таблетки против радиации, последним его словом было «Кодар». Вагон с крабовыми консервами проходил через станцию Новая Чара, от которой до Кодарских гор два десятка километров. Возможно, именно на этой станции рядом с крабовыми консервами и оказался радиоактивный груз.

До Новой Чары по железной дороге ехать с неделю. Остаётся самолёт до ближайшего аэродрома в селе Чара – административном центре Каларского района Читинской области.

Получив добро от Сутырина, Захар заказал авиабилеты до Чары. Отправиться в это дальнее путешествие ему предстояло завтра утром из аэропорта Пулково.

Чтобы до конца дня не сидеть без дела, он решил помочь Афанасьеву.

– Я воспользуюсь вашей машиной, дайте мне ключ, – сказал Хиргынтов.

– Зачем? – удивился тот. – Вашу «шестёрку» подгонят с минуты на минуту.

ВАЗ 2106 жёлтого цвета оказался лучше, чем ожидал Захар. Машина была экспортного исполнения – с гидроприводом руля и электрическими стеклоподъемниками.

Хорошо иметь дело с джинном из арабской сказки.

Путь Хиргынтова лежал на улицу Львовскую до дома номер 23, во втором корпусе которого на первом этаже находился магазин «Кошёлка», откуда «скорая» доставила анонима в больницу. Он наверняка жил где-то рядом, ведь его привезли в спортивном костюме и шлёпанцах. Если походить по дворам домов, расположенных вокруг «Кошёлки», возможно, кто-то опознает анонима по фотографии.

Если вы хотите найти жильца, покажите его фото дворнику – способ проверенный. Увидев мужчину в оранжевом жилете и с метлой, Захар подошёл к нему со словами:

– Извините, у меня к вам вопрос.

Дворник обернулся. Это был то ли узбек, то ли таджик – кто их разберёт.

– Я ищу своего друга – он где-то здесь живёт. Вот его фотография.

Мигрант посмотрел на фото.

– Не знаю.

Все русские для него были на одно лицо.

Дома были новыми, и при планировании их дворов не нашлось места скамейкам возле подъездов. Значит, не было и сидящих старушек, знающих в лицо всех жильцов.

Через пару часов, устав как собака, Захар прекратил поиск. Перед тем как сесть в «шестёрку», оставленную возле магазина «Кошёлка», Захар решил купить на вечер какого-нибудь мясного полуфабриката.

На входной двери супермаркета было объявление с телефоном на полосках: «Скрашу вечер одинокому мужчине». Хиргынтов оторвал полоску с номером телефона, купил пельменей с олениной и вернулся в штаб.

Афанасьев оказался лучше, чем Захар подумал о нём при первом знакомстве. В конце рабочего дня, когда Хиргынтов снова обратился к нему на «вы», как предписывает Устав, лейтенант сказал с улыбкой:

– Майор, не сочти за амикошонство, я предлагаю перейти на «ты». Приглашаю тебя вечером в пивбар.

Хиргынтов выразительно похлопал по своим пустым карманам.

– Я прописываюсь, значит, плачу, – успокоил его Афанасьев.

Вечером они хорошо посидели в пивбаре «У Швейка». Выпив по пятой кружке «Пильзнера» под жареные шпикачки, они настолько сдружились, что Хиргынтов уже называл Афанасьева Виталей, а тот его – Захаром. Рабочие отношения были установлены.

Подобно Штирлицу, по выработанной годами привычке Захар просыпался в любое время и в любом состоянии.

На часах было 5:30.

Ночью Хиргынтов видел кошмарный сон – как будто он, услышав на улице страшный грохот, подошёл к окну и увидел над Петербургом растущий гриб атомного взрыва и разрушенный до кирпичной крошки исторический центр города.

«К чему бы это?» – удивился Захар.

Он полистал «Сонник» и нашёл там толкование:

«Атомная война во сне предвещает скорое увольнение с работы».

Захар, хоть и был в своей жизни последовательно октябрёнком, пионером, комсомольцем и кандидатом в члены КПСС, всегда оставался очень суеверным. Особенно после того, как шаман Вапака своим камланием излечил от падежа колхозных оленей. А до него это не смогли сделать ветеринары, приезжавшие из самого Анадыря. Но за какой проступок его могут уволить со службы?

«Давно в храме не был, – решил Хиргынтов. – По возвращении обязательно схожу в Исакиевский собор и поставлю Богу толстую свечу».

Захар подогрел вчерашние пельмени с олениной и через силу съел их, запив предусмотрительно оставленной с вечера банкой «Балтики-3». Чем будет кормить «Аэрофлот», ещё не известно.

В 7:00 он был в Пулково.

В аэропорте Захара ждал приятный сюрприз – он встретил своего давнего знакомого Федю, или как его там зовут. На диванчике в зале ожидания тракторист-комбайнёр с Алтая убалтывал какого-то приезжего провинциала. На полу у ног механизатора широкого профиля стояли две бутылки «Жигулёвского». Федя за эти годы заметно постарел – лицо его покрылось морщинами, волосы на голове поредели, во рту поубавилось зубов.

– Здорово, братан! – сказал Захар, протягивая ему руку.

Клофелинщик, не узнав его, подал свою руку. Захар сделал захват и болевым приёмом сломал Феде большой палец. Тот взревел, как белый медведь на тающей льдине.

Как из-под земли вырос лейтенант из линейного пункта милиции аэропорта.

– В чём дело? – спросил он.

– Он мне палец сломал! – пожаловался Федя.

Упреждая вопросы линейщика, Захар показал своё удостоверение и сказал:

– Лейтенант, найди двух понятых и изыми эти бутылки с пивом – в одной из них растворён клофелин.

«Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным», – говорят на Сицилии. Десять лет ждал Захар этой минуты возмездия и только сейчас понял смысл сицилийской поговорки: встреть он Федю ещё пять лет назад, то сломал бы ему не палец, а шею.

Через час Хиргынтов уже дремал в кресле Ту-154. Ему предстояло долететь до Новосибирска, там пересесть на рейс до Читы и уже оттуда местным рейсом долететь до Чары.

Перелёты и ожидания в аэропортах заняли почти двенадцать часов.

В 14:35 местного времени Захар спустился по трапику из АН-24 на потрескавшийся асфальт аэропорта Чара. Припекало солнце, пахло скошенной травой, где-то блеяла коза, полнеба заслоняли величавые горы со снежными вершинами.

«Вот ты какой, Кодарский хребет!» – восхитился Захар.

ПАЗик довёз Хиргынтова до здания администрации районного центра. Узнав у чарских аборигенов, где гостиница, он направился к своему временному приюту. Поселившись в четырёхместном номере, Захар – как был в верхней одежде, лишь скинув ботинки – упал на кровать и уснул мёртвым сном.

Проснулся Захар вечером – горели плафоны на потолке. В номере он был уже не один – вселились ещё трое постояльцев. Прислушавшись, он узнал финскую речь. Финны и питерцы – почти земляки, и эта неожиданная встреча вдали от дома была для Захара приятной неожиданностью.

Судя по тому, что весь номер был завален альпенштоками, карабинами и верёвками, сыны Суоми приехали сюда, чтобы полазать по горам Кодара.

Восхождение на самую высокую в мире гору Эверест высотой 8848 метров обходится в сумму порядка 70000 долларов. Подъём на самую высокую вершину Кодарского хребта пик БАМ высотой 3072 метра стоит на два порядка меньше. Низкий ценник пика БАМ сделал его для бережливых финнов предпочтительней вершины Эвереста. И ещё одно немаловажное обстоятельство. До вершины Эвереста ты ещё доберись, не оставшись заледенелым трупом на его склоне, а на пик БАМ подняться живым гораздо больше шансов.

Кроме альпинистского снаряжения у финнов было три коробки шведской водки «Абсолют». Наивные люди, они и не подозревали, что этот «Абсолют» разливается, быть может, в том же дагестанском Кадаре.

Впрочем, палёный «Абсолют» хорошо пошёл под копчёного хариуса и солёную черемшу. Финны пели под губную гармошку, а Захар подыгрывал им на варгане – было очень весело. Потом они все вместе пошли на улицу знакомиться с местными пейзанками.

Захар проснулся в комнате с маленьким зарешёченным окошком под самым потолком. Он лежал на железной кровати в одних трусах под солдатским одеялом. В комнате было ещё три кровати, на них тоже спали какие-то люди. Судя по тому, что эти трое во сне бормотали что-то на финском языке, Захар понял, что это его вчерашние собутыльники.

Втянув носом смесь из запахов мочи, рвоты и карболки, Захар определил, что находится в «мочалке».

Открылась стальная дверь, в палату зашёл сержант и громко сказал:

– Хиргынтов, на выход!

Ступая босыми ногами по холодному бетонному полу, Захар вышел в коридор. Помощник дежурного привёл его в комнату, где в ячейках лежала одежда пациентов «мочалки», и оделся. Потом сержант вывел его во двор. Там водитель ППС мыл из шланга машину. Захар с мольбой посмотрел на сержанта.

– Потом попьёшь, – ответил тот на его немую просьбу.

На другом крыле здания была вывеска «ОВД Каларского района Читинской области». В райотделе сержант довёл Захара до кабинета, на двери которого была табличка «Начальник РОВД». Сержант распахнул дверь и сказал: «Заходи», а сам остался в коридоре.

Начальник Каларского райотдела был одет в форму без знаков различия, но Хиргынтов знал его звание, фамилию и даже имя и отчество, поскольку к командировке подготовился основательно: «Полковник милиции Грищенко Степан Петрович».

– Товарищ полковник! – представился Захар. – Оперуполномоченный по особо важным делам майор Хиргынтов прибыл из Санкт-Петербурга для проведения оперативно-розыскных действий.

– Вижу, какие действия ты здесь уже провёл, – сказал укоризненно Грищенко. – Почему не предупредил о своём приезде? Я бы тебя встретил и поселил в служебную гостиницу.

– Не хотел вас беспокоить, – заискивающе сказал Захар. Он чувствовал свою вину и не знал, как её загладить.

– Уже побеспокоил – сорвал с охоты, только утка на утренней зорьке пошла. И что мне прикажешь сейчас с тобой делать? Я обязан доложить по службе о твоём проступке.

– Степан Петрович! – взмолился Захар. – Не надо, прошу вас. Этих финнов разве перепьёшь.

– Я ещё подумаю. Но ничего не обещаю.

– Спасибо! Я ваш вечный должник! – рассыпался Захар в благодарностях.

– Ладно, с кем не бывает. Давай пить чай, – примирительно сказал Грищенко.

Дуя на горячий чай, Захар прихлёбывал этот животворный напиток, пока не осушил третий стакан.

– Товарищ полковник, а что будет с финскими товарищами? – вспомнил он о своих вчерашних собутыльниках.

– А что с ними будет. Заплатят штраф за появление в нетрезвом виде в общественном месте и оплатят услуги медицинского вытрезвителя.

Грищенко вернул Захару поясную сумку с документами и деньгами, изъятую при задержании патрулём ППС.

– Можешь не проверять – всё на месте.

Дверь кабинета приоткрылась, и сержант из коридора сказал:

– Товарищ полковник, тут финны две коробки водки «Абсолют» принесли.

– Прогони их!

– Они уже ушли.

– А водку они забрали?

– Нет, оставили.

– Свалились на мою голову! – нервно заходил по кабинету Грищенко.

– Что в этом плохого? – спросил Захар. – Они решили отблагодарить вас за хорошее обслуживание.

– Ты что, совсем ку-ку?! У нас тут полным ходом идёт борьба со взятками, и я обязан составить на них протокол о попытке подкупа должностного лица.

– А они, может быть, просто забыли эти коробки в коридоре.

Грищенко подбежал к двери и, приоткрыв её, приказал:

– Сержант! Отнеси финнам в гостиницу коробки, которые они здесь забыли.

Грищенко вылил остывший чай в кадку с фикусом, достал из сейфа полбутылки коньяка и плеснул себе в стакан.

– Я тут с вами заикой стану.

Захар одним глотком допил чай и подставил свой стакан. Приняв успокоительного, Грищенко закурил и сказал:

– Выкладывай – зачем приехал?

– Можно сигаретку? – попросил Захар.

По опыту он знал, что табак сближает людей. Не зря же североамериканские индейцы курили трубку мира.

Грищенко протянул Захару пачку «Кэмела» и дал прикурить от зажжённой спички.

Хиргынтов показал ему фотографию анонима.

– Этот человек вам знаком?

– Знаком. Это Гринько. С ним были ещё двое – Давидович и Ведмидь.

– Они – украинцы?

– Давидович и Ведмидь – граждане России. А Гринько – гражданин Украины. Приезжали по нашим горам полазить.

– Как долго они здесь пробыли?

– Больше недели. Пока справку о смерти получили, пока цинковый гроб заказали, пока то да сё.

– Кто-то из них умер?

– Давидович упал со скалы и разбился насмерть. Ведмидь и Гринько увезли покойника по месту его проживания в Питер.

– По железной дороге?

– Да, поездом.

– Следствие по факту гибели человека проводилось?

– Районная прокуратура провёла дознание и не нашла оснований для возбуждения уголовного дела. Смерть наступила в результате несчастного случая.

– Эта троица здесь с кем-то общалась?

– С инспектором госприродоохраны Гаджиевым – он рассказывал им, как пройти в горы.

– А где его можно найти?

– У него кабинет в Чарском лесхозе.

Тепло распрощавшись с Грищенко, Захар пошёл в лесхоз.

В кабинете с табличкой «Государственный инспектор по охране природы» за столом сидел мужчина кавказской национальности лет пятидесяти. Увидев Захара, он сказал:

– У меня обеденный перерыв, приходи после часа тридцати.

Захар показал ему свои корочки.

– Извините, я принял вас за местного эвенка. Звонил Спиридонов – председатель правления родовой общины эвенков «Токи»*. Я его в лицо не знаю. Придёт выбивать квоты на отстрел диких животных.

*Лось.

– И много у вас эвенков? – поинтересовался Захар.

– В нашем районе полтысячи человек, объединённых в шестнадцать родовых общин. Накосячили в Москве с этими малочисленными народами Севера – прав им дали много, а с природоохранным законодательством не согласовали. Вот и собачусь с ними – а мне это надо? Пулю получить не хочется.

– Так уж и пулю?

– Нет, дулю. Здесь у нас тайга – закон, медведь – прокурор.

– Судя по фамилии, вы осетин? – спросил Захар охотоведа.

– Да, живу здесь уже четверть века. А вы какой нации будете?

– Я чукча, – сказал Захар, и показал Гаджиеву фотографию анонима: – Вам знаком этот человек?

– Это Гринько из Украины. Он был здесь в августе с двумя российскими друзьями – Давидовичем и Ведмидем. Они приезжали, чтобы полазить по скалам. Я их предупреждал, что идти в Кодарские горы без специальной подготовки – почти верная смерть. Так оно и вышло – ушли трое, а вернулись двое с трупом. Давидович упал со скалы и разбился насмерть.

– Вы сами занимались скалолазанием?

– В молодости я был горным спасателем. Собственно, я здесь из-за этого и оказался.

– Расскажите подробней.

– Нас, горных спасателей, в 1975 году собрали в Чару со всего Советского Союза. Я тогда жил и работал во Владикавказе. Понравилось мне на Кодаре – зверья и рыбы здесь много, а я заядлый рыбак и охотник. А тут мне ещё должность егеря в лесхозе предложили – так я в Чаре и остался.

– Зачем вас здесь тогда собирали?

– Для поисковой операции. В горах потерпел крушение вертолёт МИ-8 с бригадой специалистов Министерства среднего машиностроения и изделием на борту.

– Что за изделие?

– Ядерный заряд для подземного геологического взрыва.

– И как, нашли?

– Нашли обломки вертолёта и тела погибших людей. А устройство так и не нашли. Оно невелико по размерам, наверное, закатилось где-то в расщелину между скалами.

– А с самолёта датчиком радиации искали?

– Это было бесполезно. Вертолёт упал в районе Мраморного ущелья, где в послевоенные годы был урановый рудник. Там и сейчас естественный фон радиации местами превышен в десятки раз.

Информация о том, что в Кодарских горах был потерян ядерный заряд, наводила Захара на самые плохие предположения. Однако позывы его голодного желудка оказались сильней тревоги.

– Где здесь можно перекусить? – спросил Захар.

– В кафе «Чароит». Но лучше туда не ходите – у них всё вчерашнее подогретое. И палёная водка. Приглашаю вас на обед к себе домой.

– Как-то неудобно, – застеснялся Захар.

– Вы это бросьте – у нас здесь всё просто, по-деревенски. Хозяйка гостю будет рада.

Дом Гаджиева был старым, но ещё добротным. На высоком каменном фундаменте стоял сруб из посеревших от ненастий сосновых брёвен, шиферная кровля тоже потемнела от времени, но не имела трещин и латок. К срубу примыкала большая летняя веранда. Подворье было огорожено не сплошным забором, а изгородью из столбиков и поперечных жердей. Проходы до колодца, сарая, собачьей будки и уборной-скворечника были выложены расщепленными пополам лесинами. Всё строилось прочно на века.

Радостно повизгивая и виляя хвостом, навстречу им выбежал белый с серыми подпалинами пёс.

– Помесь волка и лайки, – объяснил Гаджиев, потрепав кобеля по загривку. – Фу, Казбек, свой!

Хозяин с гостем поднялись по высокому крыльцу, зайдя на веранду, разулись. Тапочки им не понадобились – пол был выстлан тряпичными дорожками крупной ручной вязки, по центру горницы лежала огромная медвежья шкура, а стены украшали шкуры горных козлов и баранов и их рога на деревянных подложках.

Из кухни вышла большая кошка с отрубленным хвостом. Присмотревшись, Захар понял, что это рысь.

Заметив в его глазах тревогу, Гаджиев успокоил:

– Это Мурка, она домашняя. Я её малюсеньким котёнком в лесу подобрал – из бутылочки с соской коровьим молоком поили.

Потёршись о ногу охотоведа, Мурка неспешно проследовала к выходу из дома.

– Как же рысь уживается с собакой? – удивился Захар.

– Мурка терроризирует Казбека – прогоняет его из будки и сама спит там.

В зал вошла хозяйка, Гаджиев представил её Захару:

– Познакомьтесь, это моя Яна.

– Очень приятно, Захар.

Яна и в молодости не была манекенщицей, а сейчас и подавно – у неё были арбузные груди и отвисший живот. Но разве внешность главное в спутнице жизни? Злые языки говорят, что Ким Бессинджер, Джулия Робертс и Дженнифер Лопес, дожив до пенсионного возраста, так и не научились поджарить яичницу без того, чтобы она не подгорела. А Янино блюдо «галушки по-полтавски», как это было видно из висевшего на стене в рамочке Диплома I степени конкурса «Лучший повар Байкало-Амурской магистрали – 1980», украсило бы меню любого столичного ресторана. И что же тогда лучше – жениться на звезде Голливуда и нажить себе язву желудка от её пересоленных супов и недоваренных макарон или взять в жёны лучшую повариху БАМа и ублажать свой пищеварительный тракт шедеврами её кулинарного искусства?

– Что у нас сегодня на обед? – спросил хозяин дома.

– Уха из сига, запечённый гусь, отварная картошечка, малосольные огурчики, – зачастила его супруга, а потом спросила: – А горилку на стол ставить?

– Конечно, ставить, – приказал Гаджиев. – Накрывай на веранде.

Пока Яна выносили на стол блюда, Гаджиев рассказал, как он с ней познакомился.

– Яну я встретил в Тынде. На БАМ она приехала после окончания Полтавского торгово-кулинарного техникума в составе Киевского отряда комсомола Украины. В Тынде она работала завпроизводством в столовой. В 1983 году послали меня на Всесоюзный турнир по вольной борьбе «Ковёр БАМа». У нас, в Осетии, кто не танцор, тот борец, а кто не борец, тот танцор. Я – борец, у меня первый разряд по вольной. Кормили нас по талонам в столовой Яны. Там мы с ней и познакомились. Вернулся я домой и чувствую, что влюбился в неё. Через неделю поехал в Тынду, сделал Яне предложение и привёз её в Чару.

«И зачем я слушаю всю эту галиматью?» – подумал с досадой Захар.

Но он тут же одёрнул себя, вспомнив о том, что болтливого собеседника нельзя перебивать – в его пустой словесной породе в любой момент может блеснуть золотой самородок ценного показания.

Эту «лав стори», как видно, уже в сотый раз слушала и сама Яна, закончившая приготовления к обеду и тоже севшая за стол.

Отобедав, мужчины закурили.

Перед входной дверью в дом над полочкой для обуви была вешалка из развесистых рогов лося.

– Здоровый сохатый был, – уважительно сказал Захар.

– Два центнера живого веса, – подтвердил Гаджиев. – Я этого быка прошлой зимой добыл. Уж мы этого лося и варили, и жарили, и тушили, а до весны съели лишь половину. Чтобы мясо не пропало, я его бесплатно соседям раздавал.

– А почему не засолили?

У нас солёное мясо даже собаки не едят. На то и тайга, чтобы на столе всегда свежина была. Здесь каждый второй охотник. Обратите внимание: во дворах ни у кого нет домашней скотины.

– Алан Левонович, я всё-таки милиционер, – напомнил Захар. – Зачем вы мне рассказываете, что местное население занимается браконьерством?

– Это не браконьерство – здесь люди испокон веку так живут. Наш охотник лишнего зверя не добудет – зачем ему это. Кончилось мясо в доме, пошёл в лес и взял сколько надо.

– Но вы же государственный природоохранный инспектор.

– А я и охраняю. Веду наблюдение за численностью диких копытных животных, зимой подкармливаю их, защищаю от волков. Сегодня у охотоведа жизнь не сладкая – двуногие хищники разъезжают на внедорожниках, а при задержании по космической связи выходят на своих высоких покровителей. Посмотрите в сводки – сколько в России за год погибает егерей при тушении лесных пожаров, от несчастных случаев и пуль браконьеров.

– Признаю, что не прав, – согласился Захар. – А помните монолог Евгения Леонова из юмористического киножурнала «Фитиль»: «Хочешь лося взять, иди в общество – охраняй природу. Что охраняешь, то и имеешь»?

– Конечно, это мой любимый отрывок из «Фитиля», – лицо Гаджиева расплылось в улыбке. – Были же в советское время артисты. Не то что нынешние гомики.

Посмеялись.

Из-за отрытого окна веранды донёсся грозный рёв.

– Медведь?! – испуганно спросил Захар.

– Нет, верблюд, – успокоил его Гаджиев. – В мой участок входит урочище Чарские пески – Сахара в миниатюре площадью тридцать пять квадратных километров. Выделили для передвижения. Пока я на него даже узду не надевал. Сопротивляется, гад, кусается, лягается, плюётся. Ничего, месяц без воды побудет и станет как шёлковый. Мы его Васькой назвали, как в «Джентльменах удачи».

Обеденный перерыв уже давно закончился, но Гаджиев, похоже, в этот день уже не собирался идти в свой рабочий кабинет.

– Ну что же, – сказал Захар, вставая со стула. – Спасибо хозяюшке за обед! Благодарю вас, Алан Левонович, за интересный разговор. Мне пора.

– Приезжайте к нам зимой. В тайге гнуса не будет. На медведя сходим. Медвежью лапу попробуете и шкуру себе возьмёте, – пригласил Гаджиев.

– Медведи мертвяка съели, – брезгливо сказала Яна.

– Кого они съели? – переспросил Захар, опять садясь на стул.

– Да у нас тут, возле Новой Чары, медведи труп сожрали, – пояснил Гаджиев.

– Расскажите подробней, как это произошло.

– Позавчера позвонил мне их глава и сказал, что вблизи станционного посёлка появились бурые медведи. Я поехал туда посмотреть, не представляют ли хищники опасности для людей и домашних животных. К моему приезду медведей там уже не было – они ушли. Я осмотрел местность и нашёл останки человека – череп и несколько крупных костей. Части скелета были разбросаны на территории диаметром двадцать пять метров. В центре этого участка было разрыто захоронение глубиной полметра. Труп начал разлагаться, на запах пришли медведи, разрыли могилу, растащили мертвеца по частям и обглодали. Останки человека я оставил на месте и вызвал милицию.

«Не зря я здесь потратил время», – подумал Захар и спросил: – Алан Левонович, погибший альпинист и его друзья ходили в сторону Мраморного ущелья?

– Да. У нас все туристы туда ходят. Маршрут простой. От Чары всего тридцать пять километров по сохранившейся местами бревенчатой накатной дороге, по которой урановую руду вывозили.

Захар ещё раз распрощался с хозяевами этого гостеприимного дома и опять пошёл в РОВД. Грищенко ещё был на месте.

– Добрый вечер, товарищ полковник. У меня к вам ещё один вопрос. Вчера недалеко от Новой Чары в лесу были найдены останки человека?

– Так точно, майор.

– Ваша версия?

– Погибший – кто-то из приезжих. Заявлений о пропаже жителей нашего района не поступало.

– Причина смерти?

– Этого уже не установить. По характерным бороздам на костях видно, что труп был обглодан медведями.

– Кто произвёл незаконное захоронение?

– Выясняем.

– Останки здесь?

– Здесь. Ещё не отправили. Совсем наши авиаторы от рук отбились – не хотят перевозить мертвецов и всё тут!

– Останки упакованы?

– Да, в специальный пластиковый мешок.

– Распакуйте. Я заберу образец костной ткани для ДНК-анализа.

На следующее утро Захар поехал на станцию Новая Чара и нашёл там приёмосдатчицу, оформлявшую к отправке цинковый гроб с телом Давидовича.

– Документы для транспортировки у них были в порядке: свидетельство о смерти, справка о бальзамировании, разрешение СЭС на перевозку, справка об отсутствии в гробе посторонних предметов, – сказала приёмосдатчица. – Они оплатили провоз «цинка» до Петербурга и поехали тем же поездом в пассажирском вагоне.

– Вы случайно не знаете, кто опаял гроб цинком?

– Дядя Вася опаял.

– Кто такой?

– Лудильщик-паяльщик из мастерских дистанции пути.

До указанного предприятия было пять минут пешего хода. В бытовке четверо чумазых работяг с азартом забивали «козла». Дядей Васей оказался один из них – мужчина пенсионного возраста с чапаевскими усами. Захар отозвал его в сторонку, представился и спросил: