Артём схватился руками за голову. Он ничего не понимал, мысли путались, голова раскалывалась, казалось что в нём смешались воспоминания двух людей. Кто он?! Солдат советской армии! Или… Кто?! Нет, нет, это бред! Из-за ранения у него начался жар! Нет, – бред эта война! Это галлюцинации, наведённые воспоминания! Он доург! Какой доург?! Что это за странное слово, что оно означает?! У него снова осложнения после ранения и сейчас он лежит в полевом госпитале!
Артём не замечал, что кружится на одном месте. Кто-то схватил его за плечи, потряс:
– Артём, что с тобой? Ты ранен?! – кажется это Костя.
"Когда он усел здесь появится? Появится! Появился! Он сам здесь появился. Где здесь? Кто он?!"
– Нет, ничего. Голова болит и кружится, – кое-как выдавил из себя Артём, с трудом открывая глаза и концентрируясь на реальности.
– Тебе надо в медпункт! Срочно! – требовательно проговорил Костя. – Пойдём!
– Нет, нет! Подожди! – Артём вырвался из рук Кости. Он сам не знал, что хочет сделать, ему просто надо было время чтобы сосредоточится. Казалось, он уже почти понял, что происходит. Почти ухватил ускользающую мысль, не хватило буквально самую малость.
– Подожди! Сейчас! Я в порядке. Я в поряд…, – Артём подавился словами, потому, что что-то тяжелое сильно ударило его в грудь. Он подумал что это Костя и хотел возмутится подобными действиями приятеля, но не смог вымолвить и слова. Ноги перестали его слушаться и он как подкошенный рухнул на землю. Ему никак не удавалось сделать глубокий вдох, в груди хлюпало и хрипело.
Вокруг кто-то что-то кричал. До Артёма не сразу дошёл смысл слов:
– Снайпер!
– Все в укрытие!
Артём также инстинктивно дёрнулся, пытаясь убраться с открытого пространства. По крайней мере ему так казалось, на самом деле, его тело лишь слабо содрогнулось и он остался лежать на месте. Он понял, что умирает, но почему-то его больше заботил не этот факт, а та мысль что ускользнула от него перед ранением. Инстинктивно, он чувствовал, что это каким-то образом может его спасти.
Нужно сосредоточится! В груди всё горело и клокотало, каждый следующий вдох давался тяжелее предыдущего. Ему мерещилось, что рана в его груди физически не даёт ему думать, руками сотканными из чёрного дыма, она хватала его думы и уносила в бездонную пропасть. "Что за чушь?! Я брежу! У меня горячка!"
Неожиданно его тело дернулось. "Что это?! Предсмертные судороги?". Артём слабо застонал и кое-как разлепил глаза. Что-то куда-то двигалось. Ему понадобилось время, чтобы осознать, что движется он сам. Вернее его кто-то тащит, ухватившись сзади за гимнастёрку. Затратив последние силы, Артём вывернул голову назад и смог опознать Костю. Тот на него не глядел. Лёжа на земле, тяжело дыша, он беспрерывно смотрел по сторонам и периодически резко останавливался, ещё сильнее вжимаясь в землю. Артём догадался, что где-то по прежнему орудует снайпер, а его самого используют как приманку для ребят!
– Не надо! Костя, уйди! – Артём надрывался, пытаясь кричать, но все слова превращались в стон, хрип, сипение или шёпот. – Брось меня!
– Сейчас, сейчас, – видимо Костя всё-таки смог что-то разобрать. – Потерпи, ещё немного.
– Костя, прошу, уйди! – Артёму удалось просипеть что-то членораздельное.
– Как же я пойду? Этот вражина и голову то не дает поднять, – решил пошутить Костя, подбадривая его. – Сейчас. Совсем немного. Дальше овражек и там он нас не достанет, а там уж наши подх…
Что-то горячее и липкое брызнуло в глаз, лишая зрения. Движение прекратилось и Артём, не увидел, но всем телом почувствовал рядом с собой слабый удар об землю.
Артём плакал, кричал и рыдал. Сучил ногами и дёргал руками. Впервые в жизни он не просто хотел умереть, он страстно желал этого. На время он забыл про рану и боль. "Костя погиб. Они все погибли из-за меня. Я не должен здесь быть! Это я во всём виноват! Нужно выбираться! Нужно срочно выбираться!" Из-за случившегося мысли в его голове понеслись с бешенной скоростью: "Дед! Деда! С этого всё началось! Нужно вспомнить деда и тогда всё встанет на свои места."
Деда. Большой и сильный. Он крепко сжимает его в своих объятиях. Целует в щеку. Жёсткая щетина щекочет и колит детскую кожу. Он смеётся и вырывается из рук. Но деда ещё какое-то время продолжает его удерживать, добродушно смеясь. Рядом на кровати сидит бабушка. Коротко улыбается. Теперь её черёд. Но, в отличие от дедушки, она быстро обнимает и целует его.
В избе стоит непередаваемая смесь запахов. Ему всегда нравилось как пахнет в доме у дедушки с бабушкой. Здесь намешено много ароматов, так сразу и не разберёшь. Запах свежего хлеба и булочек, парного молока и кислого теста для пирожков, табака и прелого сена, и ещё много чего.
Скоро будет большой праздник, – пятьдесят лет со дня окончания Великой Отечественной войны. Он знает, что его дед герой, он воевал на этой войне. Танкист. Участник Сталинградской битвы, где был тяжело ранен. С тех пор на его спине осталась большая вмятина, где застрял осколок снаряда.
Они с родителями приехали поздравить его с праздником и немного погостить…
Как и в прошлый раз, память вернулась сразу. Без какого-либо заметного перехода. Вот только в отличие от предыдущего раза, текущее состояние тела давало о себе знать. В голове не было ясности, перед глазами всё плыло, сознание мутилось, раны нестерпимо болели, дыхание то и дело прерывалось. Он и в правду умирал.
У него осталось не так много времени. Как не банально это звучало, но он успел в последний момент. Всё, теперь пора выбираться! Ещё немного усилий и всё закончится. Где же он? Что это за место? Уж точно не его память, но тогда что это? И точно не настоящая реальность, – на Землю им хода нет. Но что же тогда?!
Сосредоточенный на своих мыслях и переживаниях, Артём снова не заметил того момента когда к нему кто-то подполз и ухватил за гимнастёрку. "Нет! Нет, только не это! Прекратите!"
– Стойте! – и вновь из его горла вырвался лишь стон и сип.
Необходимо залечить раны! Но подобными действиями он сделает этот мир более реальным и тогда выбраться в настоящий мир будет ещё сложнее.
Его протащили мимо Костиного тела. Помимо воли из глаз брызнули слёзы. Это из-за него! Нет! Это вообще всё не по настоящему. Иллюзия доурга! Успокоился! Быстро! Небольшое воздействие не ухудшит ситуацию. Дышать стало чуть легче.
– Ну, что ж это ты сырость то разводишь! Аки баба, ей богу, – услышал Артём над собой Вовин голос. – Потерпи чутка. Совсем немножко осталось.
– Вова брось меня, прошу, – прохрипел Артём. – Я выживу. Я в порядке.
– Ага, вижу в каком ты порядке, – бравурно проговорил Володя, не останавливаясь. – Говорю же погодь немного, уже почти добрались.
– Володя, тебя убьют как Костю, – Артём не мог справиться со слезами, неужели для того чтобы их остановить, тоже необходимо применять сверхъестественные способности.
– Костю уже не вернёшь, – наставительно произнёс Володя. – А вот мы ещё можем пожить. И за себя и за него. Ты то точно.
Артём уже не мог ничего говорить, слёзы буквально душили его. Что же делать? Применить силу, затруднив себе выход на поверхность или попросту не обращать внимания на происходящее, как на нереальное, не существующее, полностью сосредоточившись на высвобождении?
– Володя…, – снова начал Артём, собрав остатки сил.
– Да прекрати ты! – сердито прикрикнул тот, приподнимаясь. – Ты же знаешь пуля меня не берёт!
Из-за слёз, то что Володя уже убит, Артём понял с опозданием. В отличие от Кости, пуля попала ему в грудь, и он не упал, а плавно опустился на землю, в начале на колени, а потом аккуратно прилёг на бок, будто желая отдохнуть.
Разум Артёма помутился и он впал в беспамятство.
Сколько он находился в таком состояние, определить трудно. В начале ему казалось будто он видит себя со стороны, недвижимо лежащим на пригорке. Рядом с ним так и лежал в той же позе, словно отдыхая, Володя. Немного дальше находилось Костино тело.
Все чувства, в том числе и чувство времени, перестали существовать. Он был лишь наблюдателем, одновременно бесстрастным и безвольным, отрешенно фиксирующим происходящее вокруг.
Когда тени от предметов вытянулись, появились люди в форме и белых халатах. Два человека подошли к ним с Вовой. Один что-то крикнул, но Артём не разобрал слов, к ним подбежали ещё двое с носилками. Их с Володей переложили на принесённые носилки и понесли, почему-то в разные стороны.
Теперь, он периодически, как в компьютерных играх из своего детства, словно переключал обзор, смотря на происходящее, то своими глазами, то вновь становясь сторонним наблюдателем. Но при очередном таком "переключении" он больше не увидел себя со стороны, вокруг творилась какая-то вакханалия, всё куда-то неслось, кружилось, взрывалось и падало. При попытке вернуться в собственное тело стало ещё хуже, его страшно замутило и, кажется, даже стошнило. А потом всё резко прекратилось и наступила темнота.
____________
"Выбраться", – это слово и множество его вариаций, синонимов, омонимов, антонимов и других паронимов долбилось в черепной коробке и, почему-то периодически даже в груди, как неспокойная стая птиц, запертая в тесной клетке. Оно разбиралось на слоги, буквы и звуки и потом собиралось вновь. Иногда в правильном порядке, иногда нет. Оно визуализировалось обретая цвета, фактуру и форму или снова превращалось лишь в набор элегантно соединенных меж собой звуко-форм. Порой было даже не понятно, что именно происходит. Перед глазами разворачивалась какая-то невероятная фантасмагория.
Кажется, невозможно проникнуть в суть чего-то, какой-либо вещи, понятия, явления, более глубже. И всё равно не покидало ощущение, какой-то недосказанности, какого-то неуловимого, глубинного, дополнительного смысла этого слова, лично для него, которое всё время ускользало.
И вроде куда проще? Выбраться, – значит не без труда найти выход, в прямом ли физическом смысле, либо же в переносном, имея ввиду, выйти из трудного положения. Но откуда и зачем нужно выбраться ему? Куда выбраться? Может быть нужно очнуться, прийти в себя?
Точно! Он же в госпитале. Он получил ранение и сейчас находится в бессознательном состоянии. Надо просто открыть глаза и всё закончится.
Нет! Нет! Какое ранение, какой госпиталь! Я доург! Это всё иллюзия, морок, пора заканчивать!
– Он очнулся! Мариша, ещё эфира, – уставший женский голос откуда-то сверху.
Но почему так темно? Нет, не надо эфира. Срочно, выход! Не важно куда, главное выбраться отсюда!
Не получается! Нужно сосредоточиться и формулировать запрос четче. Так, успокоился! Действуем по отработанной схеме: во-первых нужно поддержать тело, оно на грани, если оно умрёт, а он так и не найдёт выход отсюда, он умрёт по-настоящему. Но любое сильное воздействие внутри этого мира, по правилам этого мира, сильнее прикрепляет его к нему, затрудняет возвращение! Поэтому только немного, совсем чуть-чуть. Во-вторых, определить где он, в-третьих, найти выход.
Что-то мокрое и холодное касается лица. Не надо! Уберите!
Но изо рта только стон.
Неважно! Пусть делают, что хотят. Не обращать внимание! Нужно заниматься своим делом.
На миг становится тяжело дышать. Прекратите!
Мысли путаются. Но дыхание восстанавливается.
Пойдём по стандартному списку: это не виртуальность, не сон, не кома, не искусственный мир…
– Сильное кровотечение! – снова тот же голос. – Зажим срочно!
Не наведённый морок, не измерение хаоса, не его память… Да, память. Только не его. Чужая. Чужая память, в чужом теле. Бред. У него бред.
– Он бредит. Может дать ему ещё эфира? – другой голос, более тонкий.
– Перестань нести чушь, Мариша! Лучше принеси нить и готовь следующего!
Нить. Он нащупал верную нить. Память. Это всего лишь память, только не его, а чужая. Память доурга.
Мысли словно тяжелые гири не хотят передвигаться. Приходится напрягать все силы, чтобы снова не провалиться в небытие.
– Несите следующего!
– Но вы же ещё не закончили?!
– Боюсь, здесь мы уже ничего не сможем сделать.
Стойте! Стойте, только не трогайте, не шевелите. Почти. Уже почти всё.
Неожиданно, кто-то сильно дёргает его за ногу, потом толкает в бок.
– Судороги! У него судороги!
– Прекрати кричать! Сейчас же!
Что происходит?
Нет! Не сейчас!
Я не могу умереть!
Я ВСЕМОГУЩ!!
Хватит!
Выход!
Вспышка.
Белый свет…
Нет, не вспышка.
Просто луч солнца, сквозь щель в садовой ограде, бьёт прямо в глаз.
Уже утро. Значит, прошло несколько часов после того как начался бой. Хотя, какой это бой. Больше похоже на жестокое избиение. Надо постараться ударить, тогда появится шанс. Но сил нет даже на то, чтобы повернуть голову и посмотреть вокруг. Как там Лада? Впрочем, уже всё равно. Я не могу для неё ничего сделать. Я не могу защитить даже себя. Я почти умер.
Ощущения такие же как в далеком детстве, во время тяжелой болезни. Будто только что очнулся от тяжелейшей лихорадки. Всё тело ломит, глаза жжёт, а во рту сухость. Долбанное сознание! Как же легко его обмануть! Ведь умом я понимаю, что всё это не по-настоящему, но подсознание уже успело поверить в то, что смерть практически наступила. Какое же искушение подействовать на собственное сознание, заставить его забыть пережитое, убедить в иллюзорности произошедшего.
Нет, никогда и низачто!
Но неужели это всё? Следующая атака точно станет последней. И не потому, что количество атак чем-то ограничено, но чаще всего, как раз редко превышает это число, поскольку мало кому хватает сил пережить больше трёх подряд. Горд, наверняка смог бы. Но я не Горд и никогда уже таким не стану.
Значит, всё.
Как глупо и не вовремя, именно сейчас, когда во Вселенной, за много миллионов лет, появилась некая третья сила. Сейчас, когда происходит что-то поистине эпохальное, то что может в корне поменять все аспекты мироздания. Хотя о чём я? Разве смерть бывает вовремя? Разве она бывает к месту?
Ударить, хоть раз. Что называется исполнить гол престижа. При удачном стечении обстоятельств, и вправду, может появится последний шанс. Надежда на победу.
Собрать волю в кулак. Нанести удар.
Удар!
Резко выбрасываю кулак вперёд. И снова промахиваюсь.
Ну почему я всё время не достаю? Кулак проходит в считанных миллиметрах от подбородка Саши Спицына, но всё-таки не касается его. Как он успевает уворачиваться? Это просто невероятно! Мне кажется, что я наношу удар с предельно возможной скоростью. Но он всё равно успевает отклониться и я глупо машу руками в воздухе. Как же, наверное, смешно это выглядит со стороны!
Зато почти все удары Спицына находят цель. Вот и сейчас я пропускаю очередной удар. В глазах "звёздочки" и цветные шарики. На мгновение теряю ориентацию и чуть не падаю на землю. Но противник не пользуется ситуацией, терпеливо ждёт пока оклемаюсь и только смотрит с наглой ухмылкой на роже. Правильно, – а зачем? Он в любом случае побеждает, а так его победа будет выглядеть ещё убедительней.
Обе скулы нестерпимо жжёт. Они не болят, их именно жжёт, как от огня. Может быть у Спицына камни в кулаках или какая железка? И сейчас кожа на щеках висит лоскутами, обнажая лицевую кость? Стоп! Хватит нести чушь! Надо терпеть! Это обычные синяки. Ну похожу чуток похожий на монгола. Ничего страшного.
Хотя, кого я обманываю? Сам себя? Я на пределе. И не важно когда и чем это всё закончится, я уже проиграл. Это факт. И данное обстоятельство бьёт сильнее, чем кулаки Спицына. Я опозорился, окончательно, бесповоротно и навсегда. Перед всем классом. А главное на глазах у Веры! Я стараюсь не смотреть на неё, но знаю, что зато она то всё видит и запоминает. Её взгляд, хоть я и не вижу её, прожигает меня насквозь. Пригвождает к земле. Может из-за этого я так неуклюже и медленно двигаюсь?
Чувства обиды, позора, вселенской несправедливости жгут грудь много сильнее нежели кожа на щеках. Комок подступает к горлу, не давая вздохнуть. Нет, нет, только не это! Только не плакать! Если заплачу, это конец. Жизнь кончена! С таким позором дальше жить точно не возможно!
А как хорошо всё начиналось. Предложение, поехать на выходные дни на реку, было встречено с восторгом. Пожалуй, впервые в жизни, моя инициатива оказалась к месту, была безоговорочно поддержана и с радостью принята всем классом. Я и вправду поверил, что в моей жизни что-то меняется в лучшую сторону.
И пусть позже было очередное унижение, в том плане, что родители конечно же не разрешили взять единственную машину в семье, и пришлось ехать вместе с ещё одним изгоем в классе. Ну, хотя бы, удалось уговорить Веру ехать в одной машине и дорога прошла не заметно. Да, и в самом начале их импровизированного пикника всё складывалось вполне удачно, до этого самого момента.
Я был в центре внимания, ну или по крайней мере, мне так казалось. Я наконец-то смог почувствовать, каково это находится внутри коллектива, а не за его пределом. Зачем я начал пререкаться с этим дураком Спицыным? Ведь можно было смолчать?! Сделать вид, что не заметил обидных слов в свою сторону. Пройти мимо. "На обиженных воду возят", – так всегда говорит мама. Никогда до конца не понимал и не любил эту поговорку.
В общем-то, ответ на все вопросы, конечно, очевиден, и лежит на поверхности, – из-за Веры. Именно, из-за неё я решил ответить. Причём, по мнению того же Спицына, слишком дерзко! Именно из-за неё, не отступил, в последовавшей за тем перепалке, и согласился выйти "один на один", при всём "народе".
Но обвинять девчонку в собственной слабости, значит ещё больше унижать себя самого. Я сам виноват! Нужно трезво оценивать свои силы! Всё из-за дурацкой самоуверенности, которая постоянно активизируется именно в такие моменты. И ведь сколько раз я уже давал себе зарок, держать язык за зубами. Ибо уже давно заметил, что когда происходит что-то хорошее, позже обязательно случится нечто плохое. Обязательно! Причём, чем больше ты счастлив в настоящем, тем к более неприятным последствиям следует готовится в будущем. И что самое обидное, в обратную сторону, этот закон моей жизни не работает. Вообще никак! Что также проверено неоднократно!
И сейчас я в очередной раз пожинаю плоды собственной беспечности. Как будто судьбе было мало предыдущего негативного опыта, любезно преподнесенного мне в прошлом. И сейчас жизнь решила проучить меня окончательно. Преподать финальный урок, раз и навсегда, отбив желание быть счастливым!
Следующий удар прямо в глаз! Я не могу удержаться на ногах и всё ж таки падаю на землю, но в последний момент выставляю руки вперёд. Каменистая земля больно бьёт по ладоням. Но я терплю! Терплю! Я не заплачу! Низачто!
Как вообще заканчивают драки?! Мне не нужно вставать? Похлопать ладонью по земле? Извиниться? Попросить прощения? Выбросить белый флаг?!
Или просто убежать?
Что-то тёплое течёт по лицу. Но это же не слёзы?! Может быть кровь? Ведь я же не плачу!
С трудом поднимаю голову. Перед глазами мутная пелена. Ничего не видно. Неужели он выбил мне глаз?!
Усиленно моргаю.
Зрение, вроде бы, частично восстанавливается.
Прямо перед глазами лицо.
Её лицо!
Она улыбается.
Она смеется надо мной!
Краска заливает лицо!
Конечно! Он грязный, в слезах, в соплях, стоит перед ней на коленях. Какое же жалкое зрелище. Как можно не заржать, при виде подобного!
Они все смеются надо мной!
Меня бросает в жар.
Трудно дышать!
Сердце бухает в груди.
Это позор! Позор на всю жизнь! Унижение, от которого уже никогда не отмыться!
Бежать!
Срочно, бежать! Куда глаза глядят!
Вскакиваю! Опрометью бросаюсь вперёд, не разбирая дороги!
Кто-то пытается меня удержать, хватает за руки.
– Пустите!
Прорываюсь сквозь окружение, расталкивая плечами обступивших людей. Меня больше не удерживают. Лишь кто-то вдогонку больно бьёт в спину, под лопатку. Наверное, я кого-то снёс плечом и он решил так отомстить. Но мне уже всё равно. Главное убежать отсюда подальше!
– Отстаньте от него! – чей-то голос позади. Но я не оглядываюсь.
Плевать! Делайте что хотите! Говорите, что хотите! Я ненавижу вас всех! Всех до единого! Вы все виноваты! Все!!
Бежать! Бежать!
Ветки кустов больно хлещут по лицу, по и так воспалённым щекам. Перед глазами опять белая пелена. Границы поля зрения сузились до узкого тоннеля впереди. Чтобы что-то рассмотреть приходится поворачивать голову, иначе ничего не видно.
Дыхание сбилось. Ноги подкашиваются и оступаются.
Всё, не могу дальше! Надо осмотреться, где я нахожусь. Справа внизу блестит вода, отражая яркое солнце. Слева вверх вздымается отвесная скала. Я стою на узкой тропинке поросшей низкорослым кустарником. Именно здесь мы с Верой гуляли сегодня с утра, когда только приехали на пикник, наслаждаясь прекрасным видом открывающимся с этого места.
Слёзы, помимо воли, снова ручьями льются из глаз, застилая всё вокруг. Да, что же это такое? Сколько же в организме влаги? Неужели это никогда не кончится?!
Ноги снова несут меня вперёд.
Когда же это закончится?
Я не хочу.
Я устал.
Нога опять оступается, раз, второй.
Да, что происходит?
Но третьего шага не случается вовсе. Правая нога проваливается в пустоту.
Слышен звук осыпающихся камней. И я лечу вниз, нелепо размахивая руками.
Страх перехватывает горло. Не могу вздохнуть. Но зато слёзы высыхают почти мгновенно.
Удар!
Я почти не чувствую боли. Наоборот, холодная вода на время приводит меня в чувство. Возвращает ясность сознания, но ненадолго. Как только вода смыкается над моей головой, я в полной мере осознаю всю серьёзность произошедшего.
Я не умею плавать!
Нужно позвать на помощь!
Паника захлёстывает!
Машу, а вернее хаотично дёргаю руками и ногами пытаясь всплыть. Но у меня ничего не получается. Что бы я не делал это не помогает и я погружаюсь всё ниже и ниже, медленно, но неотвратимо. Силы иссякают почти мгновенно, их и так почти не осталось.
Я умираю!
Это смерть.
Вот так просто.
Но страха и боли нет. Есть только желание схватить воздуха. Ощущения верха и низа полностью теряются: зеленая вода – небо, небо – зеленая вода. Я уже не погружаюсь, я парю в бескрайнем серо-зелёном пространстве. Я и не знал, что здесь настолько глубоко.
Как в море.
Нет, не море. Это Космос, а я вишу в невесомости.
Хотя нет. Я несусь вперёд с невероятной скоростью. И всё Мироздание вместе со мной крутится в гигантском водовороте, падает в бездонную пропасть в центре. А там, лишь бесконечная пустота и непроницаемый мрак.
– Горд!
– Спаси.
– Прошу…
Тишина.
Темнота.
Темнота глубокая, спокойная, умиротворяющая. И обволакивающая всепоглощающая тишина. Прекрасные ощущения.
_______________
Солнце приятно пригревало кожу и слепило даже сквозь закрытые веки. Пахло незнакомыми цветами и травами. Сколько он здесь лежит, Артём не знал. Переход из сна в реальность был настолько мягок и незаметен, что определить где кончалось одно и начиналось другое, не было никакой возможности. Хотелось и дальше так лежать, не двигаясь, греясь в этих нежных лучах местного светила. Если бы только оно так не слепило глаза. Надо повернуть голову, но тогда он выдаст себя.
– Хватит валяться! – сильный мужской голос сверху. – Поднимайся!
Артём подчинился. Не разлепляя век, он начал переворачиваться и тут же получил сильный удар сапогом в бок.
– Это тебе за Ладу!
Дыхание перехватило, а в боку кто-то словно бы развёл костёр. Как же давно он не испытывал настоящую боль! Желание погасить или хотя бы уменьшить эту боль просто непреодолимое. Силы не заблокированы. Достаточно просто пожелать и всё пройдёт.
Нельзя! Надо терпеть. Он проиграл и теперь в полной власти этого доурга. Дураку понятно, что именно этих действий от него и ждут. Он хочет, чтобы Артём чувствовал боль. Проверяет. Выдержит или нет. Но если доург почувствует хотя бы минимальное воздействие с его стороны, то наверняка заберёт или заблокирует все силы. Но почему то же он не стал его убивать? Значит, Артём зачем-то ему нужен.
Надо проверить свои догадки:
– Она жива?
– Наглец! Он ещё и спрашивает! – второй удар вновь опрокинул, только начавшего приходить в себя Артёма, на землю.
Третьего удар он точно не выдержит! Это просто невыносимо! Кажется, пара рёбер сломано и теперь каждый вдох приносит страдание. Артём принял позу, при которой боль в боку была наименьшей. Пожалуй, лучше больше не провоцировать доурга.
– Если бы она пострадала, ты бы здесь не сидел! – Судя по голосу доург и вправду был разъярён. Он словно хищный зверь кружил вокруг Артёма, готовый в любую минуту броситься на него. – Ты и вправду готов был убить её?! Отвечай, подлец!
– Да, – лучше не лгать и говорить только правду.
Доург в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние. Артём приготовился к худшему, но ничего не произошло. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Только сейчас Артём смог хорошо разглядеть тот образ, который принял доург. Перед ним возвышался молодой человек одетый в советскую солдатскую форму времён начала Великой Отечественной войны, среднего роста, крепко сбитый, с гладко выбритым лицом и тёмными коротко стриженными волосами. На груди виднелись награды. Ноги облачены в начищенные до блеска армейские сапоги.
– Везучий ты, – наконец произнёс он, с неопределённой интонацией. – Твой дед и вправду воевал?
– Да.
– Молод ты для внука ветерана. Судя по воспоминаниям твоё детство прошло в девяностые.
– Мама поздний ребёнок.
– Ты ещё долго собираешься отлёживаться? Хватит с тебя. Поднимайся! – вновь повторил своё требование доург.
– Я не могу. Мне нужно залечить ребра, иначе я не смогу стоять, – выдохнул Артём.
– Так лечи, – презрительно бросил доург. – Как звали деда?
– Кузьмин Иннокентий Данилович, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения. Юго-Западный фронт, Первый Гвардейский танковый корпус, Первая Гвардейская мотострелковая бригада, механик-водитель танка, старшина, – на одном дыхании выпалил Артём.
Глаза доурга на мгновение затуманились. Значит, не доверяет на слово, – решил проверить.
– Правда, – спустя секунду произнёс доург, скорее для себя.
Артём смолчал. Аккуратно коснувшись собственной силы, он убрал боль и выправил сломанные рёбра. Не делая резких движений, поднялся на ноги.
Они находились на высоком холме или даже скорей на небольшой сопке, невдалеке от Старграда. Его центральные башни возвышались чуть в стороне справа, полускрытые другим холмом поменьше. Ещё правее виднелась сверкающая на солнце лента реки.
Доург стоял в стороне, глядя в противоположную сторону, где темнел густой лес. Где-то в той стороне был расположен Медицинский Центр, который штурмовал Семён.
– Хороший вид. Я здесь не был, – искренне проговорил Артём и тут же переключился на более актуальную тему. – Почему ты не убил меня?
Доург усмехнулся.
– Хорохоришься, – утвердительно произнёс он. – Если ты так сильно желаешь могу закончить. Мне не сложно.
– Не надо, – промолвил Артём. – Но ведь какая-то причина существует? Иначе зачем я здесь?
– Ишь ты, какой быстрый! – доург наигранно покачал головой из стороны в сторону. – Ты ничего не путаешь?! По моему, это ты искал меня. Это ты призывал, даже молил меня появиться. Ты о чём-то хотел поговорить?! Может быть сообщить что-то важное. Ну, вот он я. Говори!
– Зачем эти игры? Ты же знаешь, что меня отправили чтобы убить тебя, а не разговаривать, – спокойно проговорил Артём.
– Убить? Так чего же ты ждёшь? Твои силы при тебе! – доург демонстративно развёл руки в стороны. – Обещаю, в этот раз я не буду сопротивляться! Ну же! Давай!
Артём отвернулся.
– Я то всё знаю и всё понимаю, – с горечью произнёс доург. – Мне интересно другое. Понимаешь ли ты сам, что происходит? Какова твоя мотивация? Ради чего ты это делал? Какие оправдания придумал у себя в голове?
Доург вперил в Артёма пристальный взгляд, ожидая ответа.
– Ты был в моей голове, – Артём не выдержал тяжелого взгляда и опустил глаза. – Ты всё знаешь сам.
– Горд…
В одно это слово было вложено столько всего. Что Артём даже не разобрался с какой именно интонацией, доург произнёс это имя.
– Неужели мне необходимо тебе всё разжёвывать, и как малому дитятке всё объяснять? – продолжил доург, снова устало и с укоризной покачав головой, но в этот раз вполне искренне. – Нежели ты не понимаешь, что мне не нужны твои ответы. И я хочу чтобы ты ответил на эти вопросы, прежде всего для себя самого. Или же мне, подобно матери попрекающей своего нерадивого сына, спросить тебя: "А если Горд, скажет тебе прыгнуть в колодец, ты прыгнешь"?
На лице доурга играла откровенная усмешка. И не смотря на то, что Артём понимал, что именно этого от него и добиваются, он всё равно "взорвался":
– Ты строишь из себя святого всезнайку! Распекаешь меня как неразумного ребёнка. Но у тебя самого руки по локоть в крови! Ты убил десятки тысяч людей на этой планете, ради воплощения своей идеи об идеальном мире! Имеешь ли ты моральное право говорить со мной так?!
Доург посерьёзнел. Артём приготовился к очередной отповеди или ещё одной порции издевательских упрёков, но неожиданно доург расхохотался. Он хохотал от всей души, ему и правда было неподдельно весело.
– И это мне говорит человек, который устроил филиал ада в грузовом контейнере неподалёку, – проговорил он, перестав смеяться.
– Людей нельзя убивать! – вскричал Артём. – Но я должен был их как-то наказать!
– Кто внушил тебе эту дикую мысль? – спросил доург. – Мы опять возвращаемся к началу. Всё сводится к Горду и его установкам.
– Что ты с ними сделал? Я не ощущаю их? – ошеломлено спросил Артём, только сейчас он осознал, что не чувствует никого из тех людей, с кем был так или иначе связан на этой планете.
– Они мертвы, – спокойно ответил доург. Его голос вновь звучал абсолютно безинтонационно, не выражая никаких чувств и эмоций, но было совершенно точно ясно, что он говорит правду.
– Все? – только и смог вымолвить Артём.
– Нет, конечно. Я говорю только про твой контейнер с отбросами, – доург снова повеселел, поняв, что Артём подумал про всех людей, с которыми он успел здесь познакомиться.
– Ты чудовище.
– То есть ты всерьёз считаешь, что вечные мученья гуманнее быстрой смерти? Я избавил их от страданий. Которые ты им причинял.
– Рано или поздно я бы их отпустил! – не сдавался Артём.
– И чтобы тогда произошло? Они бы исправились?– доург откровенно забавлялся, слушая Артёма.
– Разве они не боялись бы снова вернуться в этот контейнер? – вопросом на вопрос ответил Артём.
– Хватит! – резко оборвал его доург. – Я сохранил тебе жизнь не для того чтобы стоять тут и пререкаться, выслушивая твой детский лепет!
– А для чего тогда? – не успокаивался Артём. – Я уже спрашивал и не получил от тебя ответа.
– Ты хочешь знать, почему я решил оставить тебя в живых? – доург полностью проигнорировал язвительные нотки в Артёмином голосе. – Я скажу тебе. Но если ты не уймёшься, я исчезну и больше ты никогда не сможешь меня найти, а если попытаешься, – умрешь. Второго шанса у тебя не будет.