– Значит, скоро мне предстоит оторваться от ветки и стать частью земли. Ведь семечко, некогда упавшее в почву, породило древо. Из земли и в землю.
– Вы верите в чудеса?
– Безусловно, одно произошло совсем недавно, но порой мы желаем то, что не в силах понести. Нищий желает золота, он слаб и расточит всё состояние за один день. Бесплодная женщина мечтает о детях, родит, но не сможет прокормить и воспитать. Если даже прикажем горе иди туда, чудесным образом скала поднимется высь и обрушится на нас, не выдержать нам того веса, каждому даруется по силам. Вы само чудо, в вас есть жизнь, вы питаете людей, однако насытившись сверх меры, они желают большего. Это всего лишь мои рассуждения.
– Я понимаю, мы и вправду дышим одним воздухом. – сказала Генриетта.
Зыбкая и в то же время воздушная паутина фантазий обволакивала их, они играли, диалог исходил без правил и канонов, будто сегодняшний день последний. Они вдыхали влажный воздух, почти не двигались, как охотники боящиеся спугнуть дичь или рыбаки, не нарушающие морскую тишину, они витали за пределами атмосферы, думая, что это эпилог, потому выражались полноценно, со всей искренностью, если завтра наступит, то от слабости не смогут вот так беседовать, или смогут, неведомо. Как и неведомо, почему они еще вместе, они кажутся такими разными. Может причина кроется в том, что они воспринимают друг друга такими, какими они есть. Но Натаэль был другим.
Асгард туч начал расходиться и грузно нависать над громадой облаков, Генриетта предрекла скорый неуместный дождь, потому предложила продолжить знакомство в ближайшем кафе за чашечкой ароматного кофе. Натаэль был не против, у него пропало всякое желание возвращаться в душную мастерскую, ему опротивело тиканье часов, сейчас он хотел слушать лишь ее голос.
Незамедлительно пара направилась в простенькое кафе, славившееся прекрасным чудным видом из окна, здесь умеренные цены, тепло, ведь уже начал накрапывать дождик, леди испугались за свои прически, а джентльмены за “подмоченную репутацию”. Погода, такая непредсказуемая, не предвещала ближайших осадков, так как грозовой эпицентр казался далеким, внезапно озадачила многих гуляющих. Они быстро пересекли причальные доки, и в мгновение ока очутились в скромном уютном заведении вербально пищеварительного направления, здесь беседовали и вкушали легкие закуски с обширным ассортиментом напитков. Натаэль не пил кофе, крайне позабыл об том недоразумении, а Генриетта обрадовалась теплу, на улице тем временем холодало и темнело, они сразу интуитивно присмотрели столик на двоих, чистый, со стопкой салфеток и сахарницей с ложечкой. Посетителей оказалось немного. Они присели и начали изучать скромное меню на почти прозрачном клочке бумаги. Натаэль смотрел, будто на незнакомые слова и думал о другом, впервые он сидит в кафе с леди, это не свидание, нет-нет, но нечто близкое по духу, их разговоры не касаются интимных тем, в коих он заведомо ничего не смыслит, всё же вот так находится рядом с Генриеттой, это счастье. Впервые он радовался, тому, что ускорил время, теперь он будет нравиться ей всё больше и больше – так думал Натаэль, прикусывая нижнюю губу. Подошла официантка, и вопросила заказ, пожелания. Леди попросила принести чашечку кофе и пирожное. Наступила очередь джентльмена в старом костюме отвечать, подняв главу, он ответил.
– Извините, но у меня всё есть.
Глава третья
Натаэлю Редклифу было разрешено воспользоваться, и он употребил полученный дар во зло или во благо? Эгоистично поступил. В глубине души осознавал, начинал раскаиваться, но мысли те заглушались кипящими чувствами, над ним обуревали страсти, увлеченный, он позабыл о морали, ради собственного благополучия и счастья. Он упивался сложившейся ситуацией, по отдельному фрагменту витраж светлого будущего собирался, он наслаждался каждой секундой проведенной с Генриеттой. В то время им руководила любовь, дергала за подвешенные ниточки, и он повиновался ей. Ощущал торжество, никто прежде не творил, то, что он сделал, теперь леди точно объяснится, он станет ее единственным, ни на каплю не сомневался в том.
Генриетта напротив немного помрачнела, отпила глоток из принесенной чашечки со свежезаваренным кофе, эйфория ее окончилась, и более спокойным тоном она начала говорить.
– Каждый день мое сердце болит, нет, не подумайте, что я жалуюсь на пуд заболеваний, просто чувствую боль, понимая как коротка жизнь. Каждый день стал как последний. Обычно в юные года я вовсе забывала про нахождение сердца в моей груди, как и любой другой внутренний орган, теперь я вспоминаю о сердце каждый прожитый день, помню, оно может остановиться. Я даже рада тому, боль напоминает мне о смертности, и невольно начинаю задумываться о душе, раз тело так легко ломается. Не жалею себя, мне есть за что страдать, но как бы я хотела вернуться в то время, когда была девушкой, а вы хотели бы?
– Нет, исключено, время над душой не властно, потому смысла возвращаться нет.
– Значит, вас устраивает ваш возраст, еще не разучились удивляться. Это замечательно.
Натаэль был полностью уверен в правоте подозрений, на счет заинтересованности леди, она явно очарована им, та даже стала скромной, некогда резкие движения стали размерены, взгляд нежный. Произошла некоторая перемена в ее поведении, она начала влюбляться, так думал он, пытаясь прочесть душу Генриетты. Видел в воображении своем, как встречи их будут постоянны, каждое свидание исключительным и приятным, затем отношения вступят на новую ступень, возрастут, но не ведал он, что должно произойти дальше, должно быть свадьба, тогда они обручаться навек и никто не разлучит их, даже время. Заглядывал в будущее. Наконец, он познает настоящую жизнь, и проводником станет она. Верил в уверенность незыблемости своих грез.
– Когда я была маленькой, я играла в куклы. Теперь же я взрослая женщина, но в куклы играть не хочется. Все эти постоянные искусственные беседы с людьми, собрания общества, общая деятельность их сближает, стоит убрать ее, и они не подойдут к друг другу и не станут зачинать беседу, просто так. Что это? Учтивость, доброжелательность, может быть, еще и лекарство от скуки. Я не буду, точно знаю, не буду контактировать с людьми, выходить замуж, рожать детей только из-за этого самого лекарства, нет, на то должны быть веские основательные причины. – Генриетта занервничала. – Простите, вот дождь начался, и настроение мое резко изменилось, погода так влияет на меня. Не обращайте внимания на мои выпады, я просто-напросто недовольна своей жизнью, потому и всем миром, постоянно нападаю на устои человечности по причине собственного несчастья. Давайте поговорим о чем-нибудь безобидном и отстраненном. Скажите, вам нравятся ангелы?
– Не доводилось встречать, однако вы вполне могли бы сойти.
– Так и знала, что вы это скажете. Расскажу вам одну сказку, и тогда вы поймете, почему я спросила.
“В одном королевстве жила принцесса, как подобает в замке, была красива и стройна, и все любовались ею, каждый день говорили девушке комплименты, она цвела, источая дивный аромат, все под чарами девы приклонялись. И вот однажды один слуга, расчесывая ее золотистые локоны, воскликнул – “Вы красивы словно ангел”. Принцесса переспросила – “Как кто?” “Как ангел, ваше величество, вы словно небесный ангел” – изъяснил слуга. Девушку порадовали эти слова, особенно одно слово означающее, что-то или кого-то. Уточнила – “А ангел также красив подобно мне? Никогда не слыхала о таком, разве во всем королевстве есть равная мне, расскажи, что ты о них знаешь”. “Госпожа, помилуйте, я простой слуга, что могу я ведать о вышних существах, лишь знаю, они прекрасны, потому и уподобил вас ангелу неописуемому”. “Прощаю, впредь приведи того человека, кто знает и видел их, хочу, желаю узнать я больше” – приказала принцесса. Вскоре явился тот слуга и привел с собою святого старца, говорили, он воочию видел ангелов и даже беседовал с ними. Девушка обрадовалась и захлопала в ладоши. – “Расскажи скорей, каковы они на вид, красивы, это знаю я, а что еще?” Старец призадумался, никому не говорил он о том видении, дабы не прельстить людей и себя не прославить, дабы не возгордиться, скрывал то знанье от ушей людских, но увидев самолюбие принцессы, поведал. – “Одежды белые на ангелах одеты и крылья позади спины”. “Благодарю, вот тебе награда” – обрадовалась принцесса, протягивая перстень золотой. “Ненужно, недолжно мне иметь что-либо, знания и те я нищим и нуждающимся раздаю” – отвечал святой и вскоре удалился. Распорядилась принцесса сшить ей белое платье белее снега и смастерить крылья до ее пяты, затем закрепить огромные крылья на платье. Выполнили поручение ее. Одела девушка то великолепие, и чуть не упала, слуги подхватили ее, ведь тяжелы, оказались крылья, приходилось нагибаться вперед, но так хотела быть истинно похожей на ангела, что претерпела. Позвала старца во второй раз, и он явился вновь. Спросила – “Вот я в белых одеждах и крылья на моей спине, каковы ангелы еще?” Призадумался старец и ответил – “И вправду вы обладаете внешней красотою, но света нет, ангелы источают дивный свет всегда”. Приказала принцесса слугам взять лампы и светить на нее ежедневно, куда бы она ни пошла, всюду она должна излучать свет и освещать собою окружение. Слуги удивились, но послушались. Вскоре обессилила девушка, ведь светили на ее прекрасное личико и днем и ночью, не могла она заснуть. Усталая с болью в спине призвала старца святого и спросила – “В одеждах белых, крылья и свеченье, что еще имеют ангелы?” Подивился упорству старец и сказал – “Внешне вы полностью стали похожи, но ангелы обладают помимо прочего мудростью и священное писанье знают наизусть, всех пророков почитают, и Спасителя славят сидящего одесную Отца, познайте же что есть добро”. Выслушала принцесса и за учебу принялась, много читала, учила, толковала отдельные строфы. Прошло некоторое время, призвала старца и громко провозгласила – “Платье, крылья, свет, теперь и мудростью я обладаю, сотни книг прочла и ведаю слова Христа, что еще мне сотворить, дабы ангелу уподобиться?” Пуще прежнего дивился старец, предложил – “Ныне знаете вы, что есть добро, пора и деянья добрые творить, неимущим помогайте, всем кому помощь необходима”. Послушалась принцесса и стала исполнять заповеданное, помогала людям всего королевства, чем могла. И вот однажды, когда уже никто не просил помощи, призвала старца, совсем обессилила девушка, но дела добрые подкрепили силы ее, спросила дева – “Белые одежды, крылья, свет, мудрость и деяния благие, всё это есть у меня, так что еще ангелы имеют”. Призадумался старец святой и ответил – “Большой трудный путь вы проделали, но не хватает вам лишь одного, лишь одно условие осталось. Должны вы стать ближе к Богу и в доме Его прибывать, обеты дать, послушание, не стяжание и целомудрие, только тогда станете на ангела похожи. Беспрекословно слушать Бога и выполнять Его волю, вещественного ничего не иметь, не прикрепляться к земному, быть не от мира сего, и быть невинной плотью и душой, вот что осталось вам принять и исполнять”. Разгневалась принцесса на то, сорвала с себя крылья, разбила фонари и разорвала одежды, стала браниться. – “К чему ты призываешь меня, распрощаться с роскошью и властью, выполнять приказания старух и быть старой незамужней девой.” “Значит вы не ангел, а человек, не каждому даруется то, что они имеют, но стремитесь к тому” – старец мудро рассудил. Опечалилась девушка, упала на колени и возопила. – “И вправду простой я человек, простите вы меня, я возомнила неуместно ангелом себя”.
– Я уже посягнул на божественное, былого не вернуть. – задумчиво сказал Натаэль.
– Имеете в виду меня, не обессудьте, но я бесполезна. Если спросите, стану ли я выходить замуж, то отвечу – нет.
– Потому что я не мужчина, а всего лишь человек, именно это утверждение я вынес из сказки рассказанной вами.
– Причина безбрачия иная, всё дело в девственности. Если человек девственен, то может жениться, если нет, то нет, значит, повторный брак невозможен. Посему я останусь одна, потому что мужчины моего возраста невинно-целомудренные редкость, не водятся в здешних местах, все они уже попробовали в этой жизни и высокомерно гордятся тем, хотя должны стенать и рыдать по поводу потери столь драгоценного сокровища. Можете, конечно, возразить и сказать, а что если мужчина ошибся в юности, разве нужно ему позабыть о браке. Да нужно, за ошибки необходимо платить. Это истина жизни, отношения должны быть чистыми, только два девственных человека могут венчаться или расписываться, и только после по обоюдному согласию могут вступать в интимные отношения, или оставить брак платоническим. Но посмотрите вокруг, женщины так хотят иметь детей, что забывают про всякую нравственную мораль, про достоинство свое. В девственность мужчин они уже не верят и выходят замуж за прелюбодеев, алчущих юной плоти, считают таких мужчин опытными. Но как они заблуждаются. Желание деторождения ослепляет женщин, и они помыслить не могут о том, что останутся одни. Представьте двое поженились, и муж вскоре погибает, как подобает женщине, она должна любить его всю оставшуюся жизнь и быть верной ему, но посмотрите, такая несчастная женщина сразу бежит к первому встречному и совершает грех. Узы брака соединяют лишь раз и навсегда, при условии девственности. А про мужчин и говорить не желаю, они так оправдали себя, что сами перестали верить своему оправданию. Потому-то я не выйду замуж, можете называть меня устаревшей, старой девой, пусть так, знаю я права.
Натаэля поразила речь Генриетты, он еще не думал о настоящей женитьбе, это казалось глубоко далеким, прежде должно произойти много неизведанных событий.
– Неужели вам никто не нравится?
– Вы спросили, нравится ли мне кто, о, этот вопрос смущает меня.
Натаэль гадал и верил, что леди назовет именно его своим избранником, кого она приметила, теперь, когда он подходит ей по возрасту, предложит встречаться, предложит продолжить общение, он принадлежит лишь ей и только.
Но Генриетта ни разу не задумавшись, высказала обратное.
– Мне нравится юный часовщик из той самой мастерской, где мы недавно повстречались. Его имя Натаэль Редклиф. Красиво звучит, не правда ли. В нем есть невинность и доброта, наивность и тяга к высокому. Но не подумайте, я не мыслью о том, чтобы забрать его целомудрие, нет, я просто платонически грежу о нем, и должно быть всю жизнь буду воздыхать, желать буду ему только счастье, может быть, мы подружимся. Он скоро вырастит, женится. Ревновать я не стану. У них родятся дети, наймусь им в няньки, стану ухаживать за его детишками, оберегать как своих собственных, которых у меня самой никогда не будет. Видеть Натаэля каждый день это ли не счастье. Не жалейте меня, это мой выбор, выбор сердца моего. Если он полюбит меня старушку, то я покину жизнь его раз и навсегда.
Словно выпивши яду, глядел мужчина в подтертом костюме в глаза леди, сердце его бешено билось, на лбу образовалась испарина, и гулкое отчаяние эхом отозвалось в его душе. Она любит того непосредственного юношу, которым ему теперь никогда не стать, с помощью волшебных часов он исказил свой временной поток, состарил себя не десяток лет, сотворил величайшую ошибку в своей жизни, ведь все другие мужчины потеряли всякую надежду на ее благосклонность, теперь и он примкнул к их многочисленному числу. Явственно видно как она мечтательно в воображении думает о юноше Натаэле, в то время как взрослый Натаэль ей неинтересен, уже смотрит отрешенно, уже собирается уходить. Это конец. Мир иллюзий связанный с их не сложившимися отношениями начал рушиться.
– Пожалуй, я пойду, только, прошу, не просите о повторной встрече, мы просто провели некоторое время, беседуя, ничего большего. Расстанемся и позабудем обо всем этом. Прощайте приятный незнакомец. – сказала Генриетта.
И Генриетта встала из-за стола, ушла под рокот проливного дождя, напоследок оставив на салфетке плату за кофе и чаевые. Они больше никогда не встретятся, чувствовал Натаэль. Больше никогда.
Он не жаждал жить, его не привлекала жизнь, но дикая скорбь прожгла его душу, бедная Генриетта не увидит того юношу, его больше нет, мысль та пронизывала болью каждую клеточку тела. Впервые он осознал, что недостоин ее, как только посмел желать ее, не может обладать ею, она не принадлежит ему и время также не подвластно ему. Все попытки исправить, тщетны, он всегда был маленьким мальчиком, окруженный миром часов, игрушками, в коих играет ежедневно, разбирает, собирает, так и предстоит ему сидеть в четырех стенах, незаметно, никто не будет знать о его никчемном существовании, возомнил себя богом, обратился подсолнухом из сказки. Отныне пора склониться и покаяться. Понял, наконец, что всего лишь человек, все окружающие святые, а он великий грешник посмевший посягнуть на тайну мироздания.
Не является дурным тоном обладать знаниями, но зазорно выставлять и хвастаться ими. Когда отрекаешься, освобождаешься от страстей, чувствуешь опустошение, потерю, ведь так свыкся с ними, что и представить не можешь жизнь без них.
И отсек Натаэль все помыслы скверные. Достал из кармана те самые часики, начал крутить стрелку по округу, каждый оборот равен был году человеческой жизни. Чувствовал усталость, прожил, кажется не так много, но устал до изнеможения. Минуло мгновение и вот вместо мужчины, восседает на том месте за столиком старик, тело почтительно свидетельствовало о том, в глазах читалась душа, ожидающая вечного успокоения. Теперь жизнь Натаэля практически прожита, теперь он сможет встретиться с Генриеттой в последний раз.
Оставив немыслимо щедрые чаевые, он вышел из кафе, под тяжестью крупных дождевых капель пробиваясь сквозь водную стену, направился в мастерскую. Мыслей почти не осталось, словно после ожесточенных споров, протягивает руку в честь примирения сторон. Он родился стариком, потому-то его не привлекали юношеские увлечения, развлечения, отныне тело и душа его прибывали в гармонии. В часах каждая деталь важна. Так каждый фрагмент из жизни запоминался навсегда, те воспоминания бесценны.
Изрядно промокши, Натаэль добрался до мастерской, дверь не заперта, но в помещении никого нет, дедушка по-прежнему болеет, значит, он по-прежнему полноправный хозяин. Натаэль вознамерил уйти, уставши тревожить чужие жизни. Первым делом он открыл крышку часиков, вынул семиренку и сломал ее, дабы больше никто не играл со временем, затем приступил к сбору вещей, взял самое необходимое, оставил дедушке записку, в которой говорилось, что он, Натаэль, отправляется странствовать, учиться и познавать мир, как того и желал старец. Провозился долго, проспал всего несколько часов. Проснулся утром от шума двери. Вошла в мастерскую Генриетта.
– Извините мистер Редклиф, за столь ранний визит, но мне так не терпится взглянуть на свои починенные часики.
Леди приняла Натаэля за дедушку, и вправду они оказались очень похожи, или попросту все старики на одно лицо, морщины искажают индивидуальные черты.
– Ничего, ничего, не беспокойтесь. Однако мне придется огорчить вас. Часы ваши неремонтируемые, приношу искрение извинения, боюсь, их механизм слишком сложен и замысловат, починка требует слишком кропотливой выделки. Вам придется обратиться в другую мастерскую. – говорил Натаэль зарывшись в волосы и пряча глаза.
Она взяла часики, но не огорчилась.
– Знаете, меня это недоразумение нисколько не расстраивает, вовсе наоборот, история эта принесла мне много нового и важного. Все же скажите внуку чтобы он не переживал, однажды обязательно получится. Кстати, а где он сам? Я бы хотела ему кое-что сказать. Предложить…
– Простите еще раз, но он уехал учиться, адрес я вам не смогу сказать, так как он еще толком не решил в какой именно университет будет поступать. Боюсь, больше вы его не увидите. – заключил старик Натаэль.
Генриетта не ответила, во взгляде ее явственно читалось – “Я всё равно буду приходить сюда, и ожидать”. И с таким меланхолично задумчивым взором она покинула мастерскую, не попрощавшись. Люди привыкшие проигрывать, не слишком яро сетуют, они лишь замыкаются в себе и прокручивают сотни вариантов, как могло бы быть иначе.
В то короткое время Натаэль сдерживался, его переполняли чувства, то было негодование, смешанное с отчаянием, он хотел кричать – почему вы так поступаете, оглянитесь, вы придумали себе свод невозможных правил, и тем самым лишаете себя нормальной жизни. Но то была ее жизнь, в которой Натаэль Редклиф предстал лишь мигом. Старость взяла свое, не позволила ему высказаться, а углубила наплывы эмоций в притоке Леты и в устьях Эвнои.
Время для Натаэля Редклифа оказалось запретным плодом, вкусил который, ради познания, затем вознамерился использовать полученные знания во вред себе и во вред другим, ведь они могли также мило беседовать, но отныне их дороги разошлись. Он тогда впервые в полной мере осознал, как странны и таинственны женщины, побывав в трех ипостасях возраста, все три не угодили ей: юноша слишком молод, мужчина слишком опытен и взросл, а старик вовсе неинтересен ей. Так кем ему быть, дабы снискать снисхождение и привязанность леди? Никем. Просто он не создан для того, не создан для семьи, создан быть одиноким, но как титанически трудно с этим утверждением рока смириться.
На этой грустной ноте повесть оканчивается. Натаэль собирает вещи в небольшой мешочек, переодевшись заранее в скромном гардеробе дедушки, натянул свитер, брюки с заплатами. В таком виде ему предстоит странствовать, постоянно идти, дабы чувствовать жизнь тела, и непрестанно мыслить, молить о прощении столь тяжкого греха, молить за благополучие Генриетты, дабы ощущать жизнь души. Таков его предначертанный путь.
Посидев немного, напоследок он произнес всего одну фразу, заключающую в себе правдивость, подобную фразу может воскликнуть только умирающий человек на последнем издыхании, смотрящий на всю свою жизнь.
– Вот я уже старик, жизнь моя позади, я видел, слышал и осязал этот мир, чувствовал, любил, испытывал боль и страдания, я жил некогда в этом мире. Прожил, но так ничего и не понял о жизни.
2011г.