Девушка прислала мне адрес, откуда я должен был её забрать, и у меня оставалось минут сорок в запасе, чтобы обсудить всё с Лео, которого я уже предупредил, что скоро буду в участке. Когда я вошёл в дверь, друг приставил палец к губам, показывая мне не шуметь, и кивнул головой в сторону кресла, на котором спала Элизабет. Как можно тише я прошёл по кабинету, и сел рядом с другом.

– Ты что-то нашёл? – спросил он, ставя на паузу видеозапись. По его виду было понятно, что он сидит здесь не один час, но видимо никакого прогресса нет.

– Я должен встретиться с бывшим менеджером художника. Она покажет мне, где тот живет. И если повезёт, то дело я закрою уже сегодня.

– А если нет? – поинтересовался Лео, хотя всегда казалось, что слова «нет» для него просто не существует. Его характер оптимиста проявлялся даже в самой безвыходной ситуации. Видимо что-то подействовало на него, что он стал мыслить более рационально. Было бы странно, если бы спустя долгие годы в его жизни не произошло переломного момента. Да, он без сомнения остался таким же дружелюбным и открытым, но в глубине души что-то всё же сломалось. Мне хотелось бы знать о том, как он жил всё это время, и я обязательно спрошу у него, но позже. Сейчас наша задача была, решить загадку картины.

– У меня есть только одна зацепка с именем. Если найдём обладательницу, то дальше будет проще. Можешь поехать со мной?

– Без проблем.

– А меня вы не собираетесь посвятить в свои планы? – послышался сонный голос девушки. – Или великий детектив Остин не доверяет мне?

– Я же обещал, что как только что-то узнаю, передам дело тебе.

– Я еду с вами.

– Это может быть опасно, – возразил я.

– Я не ребёнок, чтобы меня опекать, – серьёзно проговорила он, и взяв со своего стола кобуру с пистолетом, направилась к выходу.

Нам ничего не оставалось, как последовать за ней. Переубеждать её было бесполезно, ведь если она загорелась чем-то, то её не мог остановить никто. Мало того, что она решила ехать с нами, так ещё и села за руль, и как только мы подошли, сразу же спросила, не дав нам возразить:

– Какой адрес?

Мы подобрали Анну в назначенном место, и отправились дальше по маршруту. Пока Элизабет обгоняла машины, сворачивая на улицы, которые ей диктовал навигатор, девушка рассказывала нам про художника, стараясь не упустить детали. Судя по её словам, он был одним из самых добрых и отзывчивых людей и жил рисованием, а вырученные от продаж деньги отдавал в приюты. Часто так и бывает, что именно с такими светлыми людьми и происходит самое ужасное.

– Неужели вам не стало интересно, кто такая Хелен? – спросила Элизабет у девушки, останавливая машину возле здания, которое уже давно было пора снести.

– Я сотни раз задавала ему этот вопрос, но он молчал.

– Вопросами не всё можно решить. Порой они задаются только для того, чтобы создать себе оправдание, – сказала моя бывшая напарница, и от её низкого тона с холодным привкусом, стало не по себе.

Девушка толкнула дверь, и та со скрипом отварилась. До нас донёсся аромат ацетона или чего-то похожего, а редкие лучи света, что легли тонкими полосками на паркет добавляли всей атмосфере какую-то тайну. Хотелось ли нам её раскрыть? Скорее мы не могли поступить иначе, какой бы она не была. В квартире стояла абсолютная тишина, нарушаемая только нашим дыханием, но это не значило, что она пуста. Никому не составит труда притаиться, как мышь, чтобы не быть замеченным. Я осторожно прошёл по коридору, держа пистолет наготове, а затем свернул в комнату, которая напоминала свалку красок, кистей и холстов. Посредине на стуле, спиной к двери, сидел парень, склонив голову набок, и казалось, что всё происходящее вокруг так далеко от него.

– Брайн, – окликнула его Элизабет.

– Хелен, это ты? – эмоционально спросил парень, но так и не сдвинулся с места.

– Брайн, мы из полиции. Мы пришли тебе помочь, – продолжила она, медленно подходя к художнику, а когда дотронулась до его плеча, тот резко вскочил. Глаза безумца обратились на нас, бегая от одного к другому.

– Что вам нужно? – испуганно воскликнул он, отступая к окну.

– Мы просто хотим помочь, – спокойно сказала девушка, и выставила руки ладонями вперёд, как бы показывая, что мы не хотим его обидеть, но видимо это не особо убедительно выглядело. Парень схватил со стола шпатель для смешивания красок и наставил на Элизабет. Я попытался сделать шаг, чтобы встать перед ней, но она цыкнула на меня, заставив остаться на месте.

– Брайн, это я Анна. Давай поговорим.

– Я не буду разговаривать с тобой! Что ты сделала с Хелен?! – яростно воскликнул художник, переводя острый предмет на неё.

– О чём ты говоришь? Я пыталась спасти тебя, но ты только и говорил о ней, изображал в каждой своей картине, и в итоге она свела тебя с ума. Посмотри, во что ты превратился, – девушка говорила безэмоционально, однако от моего слуха не ускользнули нотки страха, а проступившие на лбу капельки пота говорили о том, что ей есть чего опасаться. Каким бы не было поведение Брайна, я не думал, что он просто так бы обвинил её.

– Ты во всём виновата! – не унимался парень, и вот-вот мог кинуться на неё.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Анна, и направилась к выходу, но твёрдый голос Элизабет остановил её:

– Никто не покинет эту комнату, пока мы не решим ситуацию.

– Я говорила, что приведу вас к нему, что и сделала. Мне больше нечего вам сказать.

– Кажется, я ясно выразилась. Никто не уйдёт отсюда, – практически по слогам произнесла девушка последнюю фразу, и убедившись, что девушка вернулась обратно, снова обратилась к художнику:

– Кто такая Хелен? Почему ты рисуешь её уже несколько месяцев?

Было в Элизабет что-то такое, что могло убедить любого довериться ей. Сначала я думал, что это очень глупо и пустая трата времени, когда она начинала фразами, подходящими именно под эту ситуацию, уговаривать человека, и каждый раз не мог поверить, что это действительно эффективное средство. Вот и сейчас, задав нужный вопрос напрямую, она добавила:

– Я видела ваши картины, и они прекрасны. Мой отец ваш большой поклонник, и ему очень не хватает ваших новых работ. Пожалуйста, позвольте помочь вам.

– У вас… У вас очень добрые глаза, – мягко произнёс художник. – Вы правда здесь за тем, чтобы помочь мне?

– Поверь, для меня сейчас нет ничего важнее этого.

– Тогда можем мы поговорить один на один?

– Нет, – сразу же оборвал его я.

– Детектив Остин, можно тебя на минутку? – спросила Элизабет, и, не дождавшись ответа, взяла меня за рукав курки, уводя за собой.

– Даже не думай, что я оставлю тебя наедине с ним! – тихо, но уверенно сказал я.

– Я не думаю, что он опасен, – возразила девушка.

– Ты разве не видишь, что он психически неуравновешен?

– И что ты предлагаешь?

– Я останусь с тобой.

– Он хочет поговорить только со мной. И пока мы здесь выясняем, кто прав, он может передумать и вообще ничего не рассказать. Даниэль, можешь довериться мне? – поинтересовалась она.

Если бы она знала, что только ей я всегда и доверял, как самому себе. Я никогда не отличался многословностью и не привык с кем-то соглашаться, хвалить, быть благосклонным, и уж тем более принимать во внимание какие-то замечания, либо советы от другого человека. Элизабет же сумела перевернуть с ног на голову все мои установки и представления о жизни. Мне хотелось защищать её от малейшей опасности, однако, я и сам был для неё опасен. Несмотря на то, что она была хорошим полицейским и как никто другой справлялась со своей работой, в моих глазах, в первую очередь, она была хрупкой девушкой. Но на свой страх и риск я должен был ей позволить сделать то, что она задумала.

– Пообещай, что ты сразу же позовёшь меня, если поймёшь, что что-то идёт не так, – попросил я, слегка обняв за плечи, что было для меня также первым подобным проявлением чувств.

– Обещаю, – сказала она, и только тогда я её отпустил, хотя, как только остальные вышли, а за ней закрылась дверь, мне хотелось взять свои слова обратно. Оставалось только ждать, а, как известно, в такие моменты время всегда неумолимо долго длится. Я опёрся спиной о стену и ловил каждый малейший шум, чтобы в любой момент быть готовым спасти её.

Девушка подвинула стул и села напротив художника, чтобы создавалось ощущение обычной беседы. У неё не было заготовленного текста или дальнейшего плана действий, и хотелось верить, что у неё получится найти ту самую зацепку, которая поможет решить эту запутанную историю.

Глава 19 Найди в себе свет

Плечи художника расслабленно опустились, когда он увидел, что кроме меня в комнате больше никого нет. Его взгляд, наконец, просветлел и уже не казался таким потерянным. Оставалось только ждать, когда он решится заговорить первым. Какое-то время парень вглядывался в моё лицо, а затем легким касанием пальцев дотронулся до щеки. Я не отодвинулась, боясь спугнуть его своей резкостью, и тогда он произнёс:

– Лучше бы я писал вас.

– Кто она, та кого ты постоянно изображаешь на своих картинах?

– Хелен.

– Она много значит для тебя?

– Я ненавижу её, – обречённо проговорил парень.

– Тогда почему рисуешь её?

– Чтобы раскрыть правду.

– Правду о ней? – уточнила я.

– И нет, и да. Анна же пришла с вами, разве вы не узнали её?

– Твоя бывшая девушка? Почему я должна была её узнать?

– Ах, да, на картине в музее же нет глаз, поэтому вы не поняли сразу. Но вы назвали её моей девушкой? Это она так сказала? – возмутился он.

– Значит мои предположения были верны. Когда мы ехали сюда, мне всё в ней казалось странным. Брайн, можешь рассказать мне всё, обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Но позволь мне включить диктофон и записать твои показания. Он кивнул головой в знак согласия, а затем, когда кнопка записи была нажата, начал:

– Она моя сестра, но не родная. Меня усыновили в одиннадцать лет.

Я сидела, боясь даже дышать, ловя каждое слово, сказанное художником. И чем больше подробностей он предоставлял, тем сильнее билось моё сердце. В душе я искренне не понимала, как такое вообще могло произойти с ним, насколько нужно желать человеку зла, чтобы он не нашёл внутри себя ни частицы света, который смог бы его вытащить на поверхность. Закупоренный в своей собственный оболочки из боли, но всё ещё пытающийся найти в других хоть что-то похожее на сочувствие, он растратил себя. Сила человека кроется в его доброте, но, в противовес всему, в этом заключается и его слабость. В моём подсознание всегда была отложена хорошая мысль: «Не разменивай себя на тех, кто этого не стоит». Хотелось бы мне сказать об этом Брайну до того, как он начал терять своё собственное Я. Его история была совершенным откровением, скрытым от всех, и сейчас я была единственным человеком, которому она станет доступна.

Даниэль, чтобы занять себя чем-то, вспоминал детали картин, проходясь мысленно по ним вверх и вниз.

– Я понял, – вдруг произнёс он вслух, заставив всех вздрогнуть. – Лео, пожалуйста, присмотри за Элизабет, – попросил он, зная, что друг сделает всё и не спросит лишнего.

Сорвавшись с места, детектив направился в галерею, место, откуда всё началось ещё задолго до картины. Несмотря на то, что следствие всё ещё продолжалось, перед дверью стояла толпа посетителей, что в очередной раз доказывало мою теорию. Пробравшись через всех, и выслушав вслед о своей невоспитанности, что, впрочем, меня абсолютно никак не задело, я поднялся в кабинет директора и постучал в дверь. Он ответил не сразу, но точно знал, кто стоит за стеной. После приглашения войти, что означало его полное поражение, хотя для себя мужчина разложил ситуацию иначе, и пока он рисовал на своём лице что-то наподобие удивления, я улыбнулся одной из своих самых любимых улыбок. Той, которую я выучил первой. Кристиан рассказывал мне, что в искренней улыбке всегда действуют четыре параметра: глаза щурятся, верхняя часть щёк приподнята, зубы оголены, губы расходятся и растягиваются вверх. Если хотя бы один из этих признаков отсутствует, значит, человек хочет скрыть свои истинные чувства. Но нужно не забывать про глаза, ведь они тоже прекрасно выдают тебя, даже если все четыре пункта улыбки соблюдены. Мужчина за своим страхом быть раскрытым, не улавливал во мне ни малейшего намёка на то, что я что-то знаю. Всё, что он видел, это моё доброжелательное отношение к нему, и этого было достаточно, чтобы уличить его во лжи.

– Детектив Остин, что привело вас сюда? – спросил директор, пытаясь совладать с собственным голосом, и тут же сделал глоток воды. – Извините, здоровье, в последнее время, подводит меня, а ещё эта история с картиной. Как ваши успехи?

– Я ведь говорил, что мне нужно всего три дня, но думаю, мне хватит и двух.

– Вот как. Это очень даже хорошо, – сказал он с энтузиазмом, но жилка на его шее предательски запульсировала. – Не возражаете, если я закурю? – Я кивнул в знак согласия, и продолжил играть свой запланированный по дороге сюда спектакль.

– Мистер Уайльд, галерея всё равно собирает зрителей. Я думал, что вам запретили проводить выставки до того, как виновник не будет пойман.

– Да, но я поговорил с начальником полиции, убедив его, что это не такое громкое дело, чтобы закрывать галерею. К тому же, если работаете вы, детектив Им, всё закончится уже скоро, – ответил он, думая, что его лесть подействует меня весьма располагающе. Но это то, что я ненавидел больше всего. – Так у вас есть подозреваемый? – как бы невзначай поинтересовался мужчина, делая очередную затяжку.

– Вы всегда подписываете так документы? – вопросом на вопрос ответил я.

– Да, мои инициалы. Почему вы спрашиваете? – Мужчина уже явно нервничал, трясущимися руками расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки.

Я всегда говорил напрямую, но почему сейчас мне был так приятен этот момент недосказанности? Мне вспомнилась Элизабет, которая молчала до последнего, выжидая подходящего момента, и как только я подумал о ней, на телефон пришло новое сообщение, которое в очередной раз доказывало, что она чувствует меня, как никто другой.

«– Ты ведь в галерее? Знаю, что там. Анна не та, за кого себя выдаёт, она дочь директора. Возвращайся, я знаю всю правду».

«– Не сомневался в тебе, но если я уйду сейчас, то он сбежит».

«– Полиция скоро будет там. Уходи, я переживаю».

– Детектив Остин, вы не ответили на мой вопрос, – оторвал меня директор от написания ответа.

– Брайн ведь так же подписывает свои картины.

– Кто такой Брайн?

– Позавидовали успеху сына? Ой, простите, он же вам не родной, тогда конечно можно оправдать ваш поступок, или тут кроется другой мотив?

– Не понимаю, о чём вы говорите.

– Как долго вы планировали это всё с вашей дочерью? Я почти что купился, поверив, что позади картины нет тайного хода. Да, хода там нет, всего лишь удачно замаскированная дверь в ваш кабинет.

– И давно вы знаете? – Мужчина уже не пытался отнекиваться, теперь его тактика складывалась из отвлечения меня, чтобы незаметно сообщить кому-то из своих помощников действовать.

– Помните, когда я сказал: «У картин есть глаза». Камеры ничего не показали, потому что вы были по ту сторону картины. Успешно вырезали глаза и через дыры пустили краску. А сделали вы это для того, чтобы по ним не узнали вашу дочь. У вас не было объяснений, если бы вы просто её сняли, тем более мистер Пакер хотел приобрести её.

– Да, детектив Остин, вы действительно лучший в своём деле.

– Я слышу это постоянно, давайте не будем отходить от темы.

– Боюсь вас разочаровать, но дальше эту тему вам придётся обсуждать одному, – сказал директор, и резким движением направил на меня пистолет.

– Вы слишком предсказуемы, – спокойно отреагировал я. – Знаете, сколько людей хотели убить меня, а сколько всё ещё хотят?

– Я не убийца, просто дайте мне уйти.

– То, что вы сделали с сыном хуже, чем убийство.

– Он мне не сын! – рявкнул мужчина.

– Расскажете об этом следователю, – ответил я. – Можете попробовать сбежать, но на улице вас уже ожидают.

– Ты блефуешь.

– Если это так, то почему ваши помощники до сих пор не появились? Всё кончено, мистер Уайльд.

Ещё до того, как она ворвалась в кабинет, я услышал её голос, зовущий меня по имени. На секунду моё тело сковал страх за неё, и уже в следующую секунду я выбил у мужчины пистолет, скрутил его руки за спиной и сцепил наручниками.

– Даниэль, – снова позвала она, резко открывая дверь. – Вижу, что ты в порядке, – с облегчением сказала она.

– А ты всё такая же безрассудная. Передаю его вашему отделу, как и обещал.

Когда директора увели под его громкие возмущения и заявление, что его адвокат просто так всё не оставит, мы остались в кабинете вдвоём, и я знал, что ей не терпится рассказать, что она узнала от художника, но ждёт, когда я попрошу её об этом.

– Ты ведь и так всё понял.

– Готов выслушать тебя, – ответил я, и её глаза загорелись, как у ребёнка, который накопил за день много интересных, пусть и совершенно пустяковых историй, но у него есть те, кто с удовольствием выслушают каждую. И сев на стул, поджав ноги под себя, она начала с того момента, как вошла в комнату Брайна.

Два часа назад

– Она моя сестра, но не родная. Меня усыновили в одиннадцать лет. Она была младше, и сначала мы очень хорошо ладили. Помню, как она гордо говорила в школе, что у неё есть брат. По мере того, как мы росли, наши интересы менялись, я записался в художественную школу и стал меньше уделять ей времени. А потом она изменилась. Один момент так прочно врезался в мою память, и я до сих пор виню себя в этом. Отец всячески поощрял моё увлечение, особенно, когда я стал получать награды, Анне же всё меньше доставалось его любви и внимания. На каждых важных встречах он говорил лишь обо мне, будто её вовсе не существовало. И в одну из таких встреч, услышав, как он снова хвалится мной, она убежала в комнату, а утром. Утром появилась Хелен.

Парень замолчал, потому что такие воспоминания нужно было снова пропустить через себя. Я не торопила его, ведь после смерти мамы, даже если уже прошло много лет, тень прошлого следовала за мной. Поэтому, понимая его, мне хотелось, чтобы он сам продолжил, не подгоняемый никем. На его переносице пролегла небольшая морщинка, а веки тяжело опустились. Какое-то время он сидел так, а потом проговорил, не открывая глаз:

– Она изменилась всего за одну ночь. И знаешь, что самое страшное в этой ситуации? Отцу было наплевать. Она уже достаточно взрослая и с тем, что считает себя кем-то другим, должна разобраться сама. А потом эта часть её стала для него очень даже выгодной, потому что она с лёгкостью договаривалась с художниками и спонсорами, излучала уверенность, и тут уже мы поменялись с ней ролями. Я продолжал рисовать, мои картины продавались с успехом, а Анна стала моим менеджером. Но из-за определённых действий просыпалась её вторая личность, из-за которой я начал сходить с ума. Она могла среди ночи прийти ко мне в своём любимом голубом платье, встать у двери и наблюдать, как я сплю. Просыпаясь в холодном поту, я начинал рисовать её, а когда Анна заходила следующим утром будить меня, то не понимала, почему все холсты были исписаны её лицом, но с пугающим взглядом и ехидной улыбкой. Помню, как посадил её рядом с собой и начал рассказывать, что она больна, и нужно обратиться к доктору. Она вырвала свою ладонь из моей, и закричала, что это я ненормальный. На шум пришёл отец и закрыл в комнате, чтобы я подумал над своим поведением, а её увёл. Он знал, что я прав, но ему не нужно было, чтобы она пришла в себя. В итоге, от Анны ничего не осталось, она полностью погрузилась в придуманный образ. Стала любимицей отца, о чём так долго мечтала. И решила избавиться от меня, от единственного препятствия, из-за которого отец всё ещё мог передумать. Она начала изводить меня, что у неё отлично получалось, ведь я всё ещё любил её и хотел помочь, отдавая всего себя. Пытался достучаться до неё, но чем больше старался, тем хуже становилось мне. И единственное, что приносило мне всегда успокоение – рисование теперь стало мукой. Но я не мог так просто сдаться, и дело было уже не в моём творчестве, а в психическом здоровье моей сестры.

Картинная галерея

– Вот так, тот, кто принёс огромный успех своему отцу и искренне хотел помочь сестре, стал погружаться в темноту. А после того, как кроме портретов Хелен, он ничего не мог рисовать, то и вовсе стал не нужен. Директору ничего не оставалось делать, как представить картину на выставке, потому что стало поступать слишком много вопросов о его сыне. Он попросил Анну забрать один из холстов из студии, поехав туда, она не ожидала увидеть Брайна, ведь он закрылся в себе и не выходил из комнаты. Однако у него были друзья, которые переживали за его резкие изменения и пытались вытащить его из того ада, о котором он рассказывал. Брайн не позволил ей забрать картину, но её это не остановило. Она понимала, что брат ничего ей не сделает, поэтому пока охранники держали его, девушка схватила первый попавшийся холст и ушла. Но, как оказалось… – сказала Элизабет и прервалась, давая мне шанс закончить.

– Картина была незакончена, а внизу оказались прописаны инициалы N. W., под которыми слой за слоем, прописаны буквы, которые складывались в слово HELP или HELEN, а буква W означала фамилию Уайльд. Но никто не обратил внимание, что все остальные картины художник подписывал B. W. Таким образом, он раскрыл свою сестру и отца, ведь на всех его документах значится N. W. Директор думал, что подстроив всё так, будто у художника есть ненавистник, то можно будет оправдать то, что его дальнейших работ не будет, но сын оказался умнее.

– На самом деле Брайн провёл всех, ему просто нужны были мы, чтобы всё закончить. – Элизабет встала и подошла к небольшой картине, висевшей на противоположенной стороне от тайной двери. Брайн подарил эту картину отцу на одной из вечеринок по поводу открытия выставки, но дело в том, что в ней встроена камера и прослушивающее устройство. Не хотелось бы портить настолько прекрасно написанный пейзаж, но придётся. – Канцелярским ножом девушка сделала надрез сбоку и достала необходимые улики.

– А где Анна, – поинтересовался я.

– По словам Лео, она начала нервничать, как только ты ушёл, и из-за этого появилась Хелен. Хорошо, что он не повёлся на её уговоры, и как только я вышла из комнаты Брайна, мы отвезли её в участок.

– Он поехал с ней?

– Да, – подтвердила я. – Он говорил, что ненавидит Хелен, но только потому, что винил себя в её появление. Но Брайн всё ещё любит свою младшую сестру.

– Значит у него всё хорошо?

– Отчасти он смог найти в себе свет и желание бороться, благодаря Анне, которую он всё ещё помнил улыбчивой девочкой с нежной душой и тем, кто был неравнодушен к его проблеме. Из-за неё он придумал всё это представление, но не хочу даже думать о том, что было бы с ними обоими, если бы кто-то из них не верил в силу любви.

– Хочешь сама допросить мистера Уальда?

– Нет, мне не о чем его спрашивать. Мы раздобыли доказательства, и теперь единственное, чего я желаю, так это, чтобы Брайн смог достучаться до Анны.

– Тогда давай передадим материалы и может, – договорить я не успел, потому что в кабинет вошёл отец Элизабет, а следом за ним человек, про которого я не вспоминал уже несколько дней, находясь в гуще событий и движимый одной мыслью – помочь ей.

Я не знал, как вести себя: делать вид, что мы незнакомы или спросить, что он здесь делает, но то, что произошло дальше, стало для меня неожиданностью.

– Дядюшка Андерсон, – воскликнула девушка, обнимая за шею того, кто всё это время грозился уничтожить её. Ещё одна загадка дополнила остальные, и где скрывался верный ответ, трудно было предугадать.

«– Элизабет, хорошо ли ты на самом деле разбираешься в людях», – произнёс я про себя, смотря, как мужчина с трепетом обнимает её в ответ.

Глава 20 Игра в правду-ложь

– Вот так всегда, она больше рада видеть его, чем меня, и так было лет с пяти. Она всегда висла на нём и просила почаще звать к нам в гости, – сказал мистер Пакер, делая вид, что обиделся.

– Пап, ты же знаешь, что тебя я вижу гораздо чаще, а дядя постоянно занят, – ответила девушка, но всё же обняла его, заставив появиться улыбку на его лице.

– Детектив Остин, – весело поприветствовал меня её отец. – Вы как всегда невероятны, даже трёх дней оказалось много.

– Здесь больше заслуга вашей дочери, – ответил я, не сводя глаз с другого мужчины, который выглядел очень расслаблено, впрочем, как и всегда.

– Позвольте представить вас, – заметив мой взгляд, сказал отец Элизабет. – Это Даниэль Остин, лучший детектив, не побоюсь этого слова, не только нашей страны, но и далеко за её пределами. А это мой хороший друг Стивен Андерсон.

Мужчина протянул меня руку, и я, не желая нагнетать обстановку, и, пока что, действуя по его правилам, пожал её в ответ. То, что он внезапно появился здесь, было не случайно, и я ждал, когда же он заговорит на эту тему. Я знал, что узнать, где я и чем занят для него не составило никакого труда, но почему он вдруг решил раскрыть своё знакомство с семьёй девушки, было самым интересным обстоятельством сейчас.

– Может, где-нибудь пообедаем и отметим удачно завершённое дело? – воодушевлённо поинтересовался мистер Пакер.

– Нам нужно отвести улики в участок, – сказала Элизабет, однако я не мог упустить такого шанса, поэтому сразу же придумал выход:

– Можем отдать их кому-то их офицеров, они же ещё здесь.

– Соглашайся, Бетти, мы так давно не ужинали вместе, – настаивал её отец.

– Хорошо, но я доверю их только Лео, поэтому можете ехать пока что без меня, я присоединюсь чуть позже.

– Узнаю свою дочь, пока не закончит дело до конца, не успокоится. Будем ждать тебя в нашем любимом ресторане, не задерживайся. Ну а мы пока что поговорим в мужской компании. Прошу вас, – сказал мистер Пакер, пропуская меня вперёд.

Отец Кристиана слегка кивнул мне, когда я проходил мимо, это был его особый знак одобрения, который я ненавидел больше всего. Сама мысль, что я всё ещё нахожусь на его крючке, раньше просто осадком ложилась на дно моей черепной коробки. Сейчас же, когда эмоции начали проявляться и брать верх над рациональностью, было трудно сдержаться оттого, что как следует не врезать ему за все те годы, что он забрал у сына, и за притворство перед Элизабет. Но я знал, что рано или поздно мне представится такая возможность, а терпение было моим главным достоинством.

– Детектив Остин, садитесь со мной, – предложил мне мистер Пакер, открывая дверь заднего салона.

По губам, сложившимся в одну линию, отчётливо читалось недовольство мистера Андерсона. Ему было не выгодно, чтобы кто-то имел ко мне расположение и всячески демонстрировал это, а тем более такой влиятельный человек, как мистер Пакер. Он прекрасно знал, что я привык надеяться только на себя, и никогда не попрошу помощи у другого, какими бы связями не располагал человек. Однако, если это было связано с Элизабет, то я мог переступить через свои принципы и сотрудничать с каждым, кто сможет обезопасить её.

Минут через двадцать машина остановилась у небольшого здания ресторана. Я не любил излишнюю помпезность, хотя всегда вертелся в кругу тех людей, которым нужно было показать своё превосходство и достаток. Поэтому сейчас мне было комфортно в совершенно другой обстановке. Хоть помещение и было совершенно простым, но в каждой детали, чувствовался вкус и искреннее желание, чтобы посетителям было уютно и им хотелось возвращаться сюда снова и снова. Поэтому то, что все столики были заняты, ничуть не удивило меня. К мистеру Пакер подошёл, как я понял, управляющий, и пригласил в отдельную комнату, которая подходила для переговоров. Стены были сделаны из шумоподавляющего материала, большой стол из тёмного дерева украшал почти всё пространство, а вокруг него расположились мягкие стулья. Слегка приглушённый свет позволял расслабиться, а ненавязчивая музыка успокаивала. Мы сели на расстояние друг от друга, чтобы не ущемлять личное пространство другого. Официант сообщил, что скоро всё будет подано и удалился. Ну а мы начали нашу беседу, из которой я планировал выудить всё необходимое мне.

– Детектив Остин, не против, если я буду называть вас по имени? – спросил у меня мистер Пакер.

– Как вам удобно.

– Даниэль, хочу ещё раз поблагодарить за успешно проделанную работу и предлагаю выпить за тебя, – сказал он, подняв свой бокал.

Мистер Андерсон поддержал его, чтобы не вызвать подозрений, и я последовал их примеру. Надеясь, что алкоголь развяжет ему язык, я снова наполнил наши бокалы. Элизабет написала, что стоит в пробке и не знает, насколько задержится, а это было мне на руку. При ней было бы сложнее задавать вопросы, не хотелось ставить её в неловкое положение, тем более, мне не было известно, действительно ли мог этот человек причинить боль дочери своего друга, или же все эти слова были только для меня. Мужчина, как будто понял, о чём я думаю, и ухмыльнулся, делая очередной глоток янтарного напитка. Кубики льда на дне таяли так же быстро, как и его терпение, но он ждал подачи от меня, однако мистер Пакер разрядил обстановку:

– Даниэль, расскажешь подробнее, как тебе удаётся так быстро решать даже самые запутанные дела? Есть ли какой-то секрет?

– О, думаю у детектива Остин достаточно много секретов, но хочет ли он делиться ими с нами, – с иронией произнёс мистер Андерсон, подзывая к себе официанта, чтобы тот принёс очередную бутылку.

– Как и у всех людей, – ответил ему я.

– Именно, у людей! – воскликнул тот, снова вливая в себя очередную порцию. – Но можете ли вы приравнять себя к человеку? – продолжил он.

– Стивен, тебе уже хватит пить, – шутливо произнёс мистер Пакер, пытаясь остановить друга от дальнейших высказываний, но мне его состояние было лишь на руку. Мужчина медленно поднялся и на трясущихся ногах подошёл ко мне.

– Ты, – проговорил он, а его указательный палец уткнулся мне в грудь. – Хочешь казаться для всех хорошим, но я знаю, какой ты на самом деле.

– Стивен! – воскликнул мистер Пакер, а от его хорошего настроения не осталось и следа.

– Не останавливай меня, я расскажу тебе всё про него, тогда ты поменяешь своё мнение.

Пока один из мужчин пытался убедить другого в своей правоте, а тот, в свою очередь успокаивал друга, в комнату вошла Элизабет, начиная извиняться с порога, но заметив представшую перед ней обстановку, замерла на месте и спросила, пытаясь перекричать остальных, и, в силу своего командного голоса, ей это удалось: