Девушка ясно осознавала, что ее тяготит последние несколько лет, – разумность этого места, разумность со всем его содержимым. Все чаще и чаще, она, просыпаясь по утрам, уже знала, чем закончится день. Да что день, сейчас она уже видела картины своего еще далекого будущего – и это будущее почему-то вызывало в ней гнев.

Про свое будущее она хотела знать только одно – это счастливое будущее.

– Разве может быть счастье там, где стрелки часов всегда показывают точное время?

Девушка так увлеклась, что ее эмоциональное состояние вышло за пределы ее личного мира и стало достоянием окружающих: резкие взмахи руками, плотно сжатые губы и прямо таки горящие глаза.

Маска – это предмет, накладка на лицо, который надевается или для сокрытия личности, или для защиты лица.

***

Подул ветерок, и языки пламени взметнулись вверх. Волна жара ринулась вглубь темноты. Человеческий контур, залитый цветом ночи, и человек с серебряной бородой ожили и слегка отодвинулись в стороны.

– Наша неспособность управлять стихией оставляет нам только одно – бежать прочь, – прозвенела тень.

– Я твёрдо стою на позициях того, что всегда есть другой путь, – зашелестела серебряная борода.

– Было бы интересно услышать, что это за альтернатива? Может, Вы откроете мне глаза и укажете это великое чудо! – сарказм на высокой частоте звучал так презрительно.

Одно дело верить, что выход есть, и совсем другое – знать, где он.

Серебристая борода оказалась в полном замешательстве. Свое торжество тень отметила тем, что задрала вверх угольные контуры рук. Но кто признает свое поражение?

Огонь стал ближе. Он хотел более внимательно рассмотреть серебро, щедро струящееся из подбородка и щек.

Серебряная борода понимал, что аксиоматичность высказывания подразумевает рациональность его объяснения. Иначе, тень не простит, все рассыплется. Серебреная борода сделал глубокий вдох.

Огонь увидел, что за этими следами былого пожара, еще есть чему гореть, и он принял решение вдохнуть жизнь в то, что осталось. Походящий момент, и доверившись ветру, пламя рванулось навстречу тому, что было.

Неимоверный жар разлился внутри. Серебряная борода в ужасе резко отшатнулся, пытаясь скрыться в чернеющей пустоте. Но что-то необъяснимое – Серебряная борода вплотную приблизился к огню.

Тень замерла, ее взору предстал тот, кого он видел впервые. А пылающая медью борода проревела, пожалуй, самое иррациональное, что можно было придумать: “Стать самой бурей!”.

Раскатистое ха, ха-ааа и дугообразное движение сгустка горящей меди в направлении густого черного обступившего костер.

***

Мел со скрипом оставлял следы на черной дыре прямо на стене. Уставший голос старика: «Согласно теории все звезды…».

Он меня заметил. И узнал! Ничего не оставалось, как направиться к нему.

– Как дела, путник?

Голубые глаза пристальны и неподвижны, они говорят о внимании и тщательности к тому, что увидели.

– Все хорошо. А как Ваши дела – разбойник?

Разбойник, тщательно меняя О на А и У на Ю: “Все хорошо. Жду стременного”.

Кирпичного цвета солнце уже у меня над головой вкрадчиво шепчет: “Почему ты оставил долину и пошел на север?”

– Мудрость проверяется не только временем, но и местом.

Став ещё ближе это странного цвета солнце проговорило: “Так значит, говоришь – у тебя все хорошо…”

Я, испытывая легкое недоумение, посмотрел в лицо этого разбойника, невольным участником странных дел которого я был когда-то. Его глаз я не увидел. Они смотрели куда-то за мое левое плечо. Смотрели с не меньшим вниманием и тщательности. На самом кончике своего сознания я ощутил едва уловимые нотки сомнения, но упрямо продолжил стоять на своем: “Да, хорошо”.

Мираж испарился. Разбойник кивнул. От такой бинарности смысла, этого простого движения головой, я даже покрылся испариной.

– Ну, пока, до встречи, – вновь его взор был направлен на меня.

– Да, до встречи.

***

Мужчина неопределенного возраста медленным, но твердым шагом шел по улице. Вот он поравнялся с “классическим” перекрестком. Обычно такие перекрестки кинематограф представляет как место “переломных” событий. Ничего примечательного на переднем плане, но обязательно есть композиционный центр. Здесь в качестве последнего выступает дерево.

Уже более 7500 дней он дважды проходил этот перекресток. Но его память хранила только один день прошлого.

***

Когда пришла заря

в далекие моря

отправился французский

пароход…

Безусловно, как молодой скульптор, под завязку полный амбиций, он не мог пропустить это дерево. Тень, от кроны которого, скрывала на дверях вывеску, так что прохожие могли только видеть: 12.00. Данное обстоятельство настолько заинтересовало нашего скульптора, что он не заметил идущую на встречу девушку.

Они столкнулись друг с другом.

– Ох, простите меня!

– Нет, это я виноват! Я прошу прощения.

Она машинально посмотрела на часы, болтающиеся на тонком запястье.

Молодой талант изящных искусств продолжал: «Я должен быть внимательнее! Особенно там, где я впервые!»

Теперь девушка решилась узнать цвет глаз незнакомца.

***

Неопределенность возраста дает определенные преимущества. Например, можно идти быстро – почти бежать, а можно не спеша и даже прихрамывая, все будет восприниматься естественно. Воспользовавшись своим преимуществом, мужчина замедлил шаг, проходя мимо дерева.

– Почему я задал этот вопрос? Я мог задать десятки других, куда более уместных, но проговорил не очевидное. Может виновато мое сознание – ведь у меня был 1 час на окрестности. А может подсознание. Я же заметил ее жест. А вдруг…?

Мужчина скосил взгляд на вывеску. Он смог увидеть только цифру 20.00. Все остальное растворилось в тени.

– А может это был знак моего поражения?

***

Эти глаза напротив

Глаза произвели на неё впечатление.

– Скажите который час?

В них было все, что заставляет нас идти вперед. И все это было окрашено в светлые тона.

Девушка уже знала ответ:

– Двенадцать ноль-ноль.

Если бы наш скульптор, не боялся так сильно опоздать оставить свой след в куске дерева, или бетона, или железа, или камня, то его экспрессия не носила бы столь разрушительный характер, и он бы вполне мог прийти к разумному объяснению случившегося – к простому совпадению. Набор из цифр 1200 превратился в знак судьбы.

– У меня один час до отъезда! – торопливо заговорил он.

– А у меня перерыв на 1 час, – с нотками грусти в голосе информировала его девушка.

– Ну, так попробуете успеть показать мне стоящее в этом городе!

Солнце близилось к линии горизонта, когда они присели на лавочку в парке под очередным раскидистым деревом. Девушка глубоко вдохнула: “А когда Вы уезжает?“.

Ей хватило воздуха поддержать огонь храбрости и под свет этого огня перейти призрачную границу условностей.

Молодой и подающий надежды скульптор выдохнул: “Никогда!”.

***

Чем была заинтересована девушка, никто точно не знает.

***

Мужчина посмотрел на часы. Посмотрел на дерево. Выдохнул: “Почему?”

Прибавил шагу.

***

Совсем еще юный ветерок играл с песчинками, такими же детьми времени, складывая из них разнообразные фигуры, или заставляя замирать в неистовом танце.

Оба наслаждались свежестью дыхания отрочества.

– В стремлении к мудрости я часто сажусь в тени того огромного дерева и пытаюсь размышлять. – проговорил один.

Воздух прошелестел у него над плечом, и прядь длинных волос потянулась вслед за ветерком. Белесое рубище не шелохнулось, что явилось, вероятно, неплохим знаком.

– И мне видится, что вся проблема в том, что мы склонны к сожалению. Сожаление отравляет наш разум и искажает будущее.

– Любой поступок достоин сожаления.

Молодой отпрыск могучих ветров воспринял резкое движение руки, как новую игру и резво рванулся вперед, увлекая за собой сноп песчинок, которые тут же облепили того, кто так щедро выплескивал эмоции. Юноша зажмурился, но уверенно продолжил: “Еще не сделав шаг, мы уже о нем сожалеем!”

– Это желание жить.

***

Чем ближе он был к возрасту, характеризующему мужскую зрелость, тем более он становился сентиментальным. Небольшой животик еще не мешал скорым шагом взбираться на вершины холмов на пути к озеру. В окрестностях города было несколько озер, но именно это озеро он считал своим. Горожане предпочитали тому небольшому количеству туристов и проезжих, которые оказывались здесь, показывать другие места. Даже в путеводителе про озеро ни чего не было сказано. В общем, здесь редко появлялись люди. Что крайне его устраивало.

– Стоя на вершине холма вам открывается пушистый сочно зелёного цвета ковёр наивысшего качества, возраст которого несколько тысячелетий. Давайте рассмотрим его поближе.

И начинается спуск по извилистой, почти стертой тропинке. С каждым преодоленным изгибом трансформация очевидна: мы становимся меньше, а ковер растет. Ворсинки превращаются в могучие ветви.

– Обратите внимание, этого никто не замечает, а когда на это обращают внимание, испытывают все меню чувств и поэтому это один из моих любимых моментов. Вы заинтригованы и не терпится узнать, о чем это я?! Хорошо, хорошо…

Преодолен еще один изгиб и теперь горизонтом является не зигзаг гор, а ровная линия сочной зелени ковра.

– Обратите внимание, ваше дыхание совпадает с движением верхушек этих деревьев! – пауза, в которую в сознание врывается шум прибоя этого океана зелени. – Вы осознаете, что лес сделал вас частью себя!

Ещё виден горизонт и верхушки деревьев.

– А сейчас мы начнем погружение в глубины этого леса.

Он очень гордился этой ассоциацией, которая действительно удачно отражала изменения, происходящие на этой тропинке.

С каждым шагом масштабность леса становится более очевидной. Она все сильнее и сильнее давит, становится не по себе. Все начинают поеживаться и говорить что им холодно – это страх от осознания собственной микронности в масштабах лесной вселенной. И вот теперь, что бы увидеть верхушки деревьев необходимо все выше и выше задирать голову.

– Зачем?

Что бы убедиться, что там наверху мир не умер и есть куда вернуться. Пока никто не задается вопросом о том, что будет ли вообще возможность вернуться.

Краски потемнели. Верхушки черные – земля черная, серые столбы – гигантская пещера – гигантский лабиринт. Вокруг сумерки.

Все притихли и мысленно торопятся покинуть лес.

– Посмотрите чуть правее. Вот оно секретное озеро.

Черное зеркало водной глади.

***

Кролик замер. Он смотрит в глаза огромной змеи.

***

Но все это чересчур возвышенно, и люди не выдерживая давления непознанного, быстренько бегут дальше.

Он остается один на один с этой неподвижностью: ни звуков, ни водной ряби.

Мужчина много думал и размышляет до сих пор, что его так привлекает в этом, которое все обходят стороной, озере. Почему так долго? Все просто. Он не знает таких слов, точнее их не существует, которые доступно бы объяснили всем причины этой странной привязанности.