– Что будешь сегодня исполнять, Люба? – поинтересовался бармен.
– Что-то из нашего, – я взяла с поставленной передо мной тарелки горсть сухариков. Японцы смотрели на такую закуску с непониманием, предпочитая рыбу, но я помнила сухарики ещё по жизни на Родине в нулевые. – А начальник сегодня тут, кстати?
– Да, он тоже хочет послушать. Ты же знаешь, как он любит вот это вот…бардовское…
– А-ха! – мне оставалось только усмехнуться. В самом деле такая вещь, как бардовская песня была феноменом исключительно русским. И это был не фолк, распространённый в других странах. Это было смешение криминального шансона, романсов серебряного века и творчества советских диссидентов, которое вылилось в очень душевные, временами сатирические, временами лиричные песни. И местный начальник был поклонником этого направления. Хотя он вообще не ограничивал себя в музыке, предпочитая составлять собственный плейлист. И этим он мне импонировал.
Постепенно подходило время концерта, на котором сегодня я была одна на вокале и на акустической гитаре. А больше для бардовской песни вообще ничего не требуется. Одежда была самая простая, под стать ситуации, так что, когда надо было выйти на сцену, я просто поставила стул и, поприветствовав людей в зале, перешла к музыкальной программе. Помимо классических песен Высоцкого и стихов Окуджавы, у меня были приготовлены менее известные произведения. И, взяв очередной аккорд, я начала петь.
Это была особая песня. Она была даже не тяжёлой, даже не грустной, а фатальной, тягучей, густой. Это была песня о девушке, девочке, женщине, о той, кому могли бы посвящать свои стихи Андрей Белый, Маяковский, Артюр Рембо и Бодлер. Я совсем случайно наткнулась на её исполнение 20-летней давности в Интернете, но она покорила моё сердце с первых нот, с первых слов.
И, что удивительно, это могла быть песня о Харугиваре. Девушке, девочке, женщине, которая могла разбивать сердца, пленить взгляд, но при этом сама была жертвой обстоятельств, была заложницей других людей, куда более неискренних и страшных.
Ты поймешь, как становится жарко,
Как язык распухает во рту.
Это Ваша Лаура, Петрарка,
Ваша Леcбия, добрый Катулл,
Так беги же скорей, и на деле
Докажи, что ты лучше козла!
Она встретит тебя на постели,
Она только тебя и ждала.
Преклонись перед ней и покамест
Ни о чем, ни о чем не проси,
Дай обвить себе шею руками,
Дай легонько себя укусить,
Кто бы ни был ты: Брюсов ли, Белый —
Эта девочка, ангел на вид,
Незаметно не станет дебелой,
И вообще никогда не родит.
И гитара была в этой песне очень красивой, она была тревожной, нервной, беспокоящей, но именно это хотел передать автор стихотворения. И когда последние аккорды, как капли, упали со струн, я ощутила, что моё сердце сжалось, замерло и отпустило меня. Я выдохнула, а зал аплодировал. Это была последняя песня на сегодня, так что я попрощалась с публикой, и отправилась в подсобные помещения, получив от бармена банку пива и чипсы. Там я устроилась в гримёрке, вытянувшись в кресле.
– Это было бесподобно, – у Кирилла был скрежетающий голос, словно у юноши. Это было его странной чертой. Он вообще был очень своеобразным, если так выразиться. Хотя ему было за 30, он выглядел молодо для своих лет. При этом он был немного толст, но в его движениях была заметна скованность, как будто ему неудобно и неловко обращаться со своим телом. Его лицо было немного не симметрично из-за разницы в размерах глаз. И это были лишь самые явные особенности в его облике.
– Да не за что, всегда рада! – откликнулась я. Меня не пугали его повадки, его голос и вид. Потому что, несмотря на эти качества, он не был склонен запугивать. А ко мне он относился с какой-то отеческой заботой.
– М-м-м, – протянул он, глядя в пространство. – Где ты нашла ту, последнюю песню? Никогда не слышал этих стихов.
– Да в Сети, там чего только нет…
– Понимаю. Говоря об оплате. Как обычно, я так понимаю?
– Да… – тут я осеклась. Это был шанс поговорить о важных вещах. – Слушай, мне неловко залезать в эти дела, но есть к тебе просьба…
– Я слушаю.
– В общем, один коп, судя по всему, держит какие-то точки в порту. И у него работает одна моя знакомая. Так вот девочке бы завязать с этими делами, но, ты сам понимаешь, нельзя просто взять и уйти…
– Ну, менты везде крышуют бизнес и имеют долю, – он задумался, покачивая в руке бокал пива. – Но тебе придётся рассказать мне всё открыто, чтобы я оценил ситуацию. Ты ведь понимаешь?
– Да, блин… – я понимала, что рассказывать досконально всё не стоит, но обрисовала ситуацию. Кирилл слушал внимательно, лишь иногда отпивая из бокала.
– Я понимаю, о ком ты говоришь. Клещ – это хорошее прозвище для этого человека, – кивнул он. – Помимо прочего, он страшный ксенофоб. Знаешь, из тех, кто может назвать тебя гайдзином вообще без стыда и совести. Хотя мой бизнес не особо страдает от него, но если он уйдёт, то его хозяйство можно будет прибрать к себе. А это доход, – именно таким был Кирилл. Он думал о делах, а не о личных мотивах. И именно на этом я хотела сыграть. Но, кроме того, Кирилла бесили ксенофобы. В этом они были похожи с Эрнстом, о котором я умолчала в истории. – Ну, выслушав тебя, я не понимаю, что ты хочешь. Вернее, я понимаю, что хочет детектив Рюноске. А чего хочешь на самом деле ты?
– Ну…
– Ты ведь не о клеще беспокоишься больше всего. А об этой твоей знакомой. Бедная девочка растёт без родителей, воспитывает брата и вынуждена идти на панель. Это печально. Но ведь арест и дело клеща не решит её проблем. Так чем же я тут могу помочь?
И он снова не давил. В самом деле, не будет же он брать её нахлебницей к себе. О таком просить точно нельзя. Я с трудом признавала своё поражение. И снова ощущала горький вкус бессилия. Но Кирилл, кажется, не хотел оставлять всё вот так.
– Слушай, жизнь переменчива, она меняется моментами. И, в конце концов, протитуция в Японии не запрещена. Запрещено сутенёрство. Посадить клеща – это дело возможное и даже в чём-то выгодное. В конце концов, этот детектив понимает, что за помощь в расследовании надо платить. А торг всегда уместен. Так что я помогу детективу с тем, чтобы получить материалы на клеща. И помогу спрятать девочку на время. Но не в моей власти решить её проблемы. Я думаю, ей самой надо прийти к этому решению и ответам. Ты понимаешь?
– Да, вполне, – кивнула я. Стоило порадоваться хотя бы за то, что Кирилл меня выслушал и согласился помочь хоть в чём-то. У него точно был свой интерес, который он будет обсуждать в торге с Рюноске-саном, но сам факт, что он готов взяться за это, обнадёживал. Мы поговорили ещё немного, но эти разговоры уже не касались дел. Он с удовольствием рассказывал о книгах, которые успевал читать, несмотря на ведение бизнеса. Я же почувствовала себя в не самой плохой компании. Потом мы разошлись. Он – к себе, а я в отведённую мне спальню для персонала. Может быть в самом деле всё закончится хорошо.
Мисаки Харугивара
– Ты понимаешь, что я не могу вот так просто сорваться и оставить Сатоши одного?!
– Понимаю, но и тебе надо понять, что дела обстоят именно так…
– А если с ним что-то случиться? Ты можешь гарантировать его безопасность, Русакова-сан?
– Хм…
Наш разговор проходил в подъезде и мы старались не шуметь, но пока что получалось не очень. Люба предупредила меня заранее о своём визите и его цели, и я согласилась поговорить с ней, но меня совсем не устраивало то, что та предлагала. Во-первых, я не просила её влезать в мои дела и пытаться помочь мне. Может быть ей показалось, что мне нужна помощь, но это моё дело – от кого её получать. Во-вторых отношения с тем инспектором её тоже не касались. А меня, в свою очередь, не касались расследования против него. И влезать в них я не собиралась. И, если уж на то пошло, Эрнст, который заварил эту кашу, мог бы и сам прийти и поговорить со мной, а не подсылать Любу. Хотя это было похоже на их совместное творчество.
– Ещё раз повторяю, – я надавила голосом. – Я не буду участвовать в ваших играх, ставить под опасность себя и, тем более, брата. Мы просто хотим жить спокойной жизнью и никого не трогаем. Отстаньте уже от нас! Нам хватило!
– Да пойми ты, что это НЕ спокойная жизнь!
– Да?! А мне оно надо?! Где было государство, когда отец Сатоши сбежал к чёрту на рога?! Где была полиция, когда мать связалась с ним?! Где были все эти детективы и прочие?! И что они сейчас нам дают? Если бы не моя работа, Сатоши не смог бы учиться в лучшей школе города! Потому что у них у всех свои интересы, им плевать на нас! И этот детектив хочет мои показания только ради выслуги, ради звёздочки! Да мне вообще плевать, кто там будет главным! Потому что никто из них не позаботиться о нас! Так что мы будем сами решать наши проблемы! А теперь уходи к чёрту!
– Блин… – Люба отступила, понимая, что аргументов у неё уже нет. – Ладно, не знаю, что ты думаешь делать дальше со всем этим, но я тебя услышала. Бывай, тогда, удачи…
Махнув рукой, она удалилась, а я стояла, всё ещё на взводе. Может быть не стоило так кричать, но лучше способа донести мысль я не видела. Оставалось только вернуться в квартиру.
– Кто это был? – брат делал уроки, но видел Любу, когда она пришла.
– Да так, – отмахнулась я. – Просто знакомая…
– К нам в гости давно никто не приходит. Почему ты её не впустила?
– Не думаю, что это было нужно…
– Ты стесняешься нашей квартиры? Но ведь главное не дом, а люди в нём, – я не ожидала от него такой мудрости и растерялась.
– Нет, просто…
– Было бы здорово, чтобы однажды к нам пришли друзья и мы бы все вместе поужинали, поиграли в игры…
Мне было нечего ответить на это. Сатоши мыслил просто, но от этого мысли не становились неверными. Гости, друзья, веселье – это то, чего в моей жизни давно уже не было. И, хотя я старалась отмахиваться от этого, я всё равно тосковала одна. А ведь на следующий год Сатоши пойдёт в среднюю школу, ему точно захочется привести кого-нибудь. И, если сейчас я могу это предотвратить, сказав, что они ещё дети, то потом будет всё сложнее. Но стесняюсь ли я дома? Да нет. наша квартира хоть и не самая шикарная, но в ней порядок и уют, в ней чисто и сухо. Нет, я просто боюсь впускать в свою жизнь людей, боюсь чужаков. И не жду от чужих людей ничего хорошего.
– Я пойду за продуктами, ладно? – вернувшись из мыслей, я вспомнила о делах насущных. В самом деле стоило сходить в магазин.
Погода на улице снова была жаркой. Август в этом году выдался просто уникальным. Но поход по магазинам в такую жару превращался из лёгкой прогулки к путешествию под палящим солнцем к спасительному оазису. Так что стоило поторопиться и преодолеть это испытание.
Прохлада супермаркета дарила ощущение покоя и благодати. В самом деле кондиционер был великим изобретением человечества. Взяв корзинку, я пошла между полками. И не могла не поразиться увиденной мною паре, которая тоже выбирала продукты. Это была Эрика Гутесхертц из нашей школы, а также какая-то другая девушка, имя которой я смутно припоминала, но не могла назвать наверняка. Они мило щебетали, проходя мимо стеллажей и не обращая ни на кого внимания. А я сама не заметила, как начала следить за ними. В какой-то момент они разделились, и Эрика пошла дальше в поисках нужных вещей. Мне тоже стоило подумать об этом.
– Показалось, наверное… – пробормотала я самой себе.
– Что тебе показалось? – голос из-за спины заставил меня подпрыгнуть. Я обернулась и увидела ту самую вторую девушку. Она смотрела на меня с усмешкой. Затем подняла руку на манер пистолета. – Бам! Считай, что ты убита…
– Что?! Кто Вы…
– Кизоку-сан, ты тут? – Эрика подошла ко мне со спины, зажав в клещи. – О! А это Мисаки Харугивара, которая следила за нами всё это время… – она сказала это так непосредственно и просто, что у меня чуть челюсть на пол не упала.
– В-вы…заметили?
– Разумеется! – Кизоку выглядела победителем. – Ты даже не старалась…Тебе коробку подарить?
– Я вам не Солид Снейк, – мне стало обидно, но они тут же приободрили меня.
– Да ладно тебе! Это ведь было захватывающе! Тоже за покупками?
– Д-да…
– Тогда, пошли вместе! – тут Кизоку изобразила таинственность. – Охота началась…
– Какая охота?! – я уже не могла воспринимать их всерьёз.
– На скидки! У студентов бюджет не очень, а соловья баснями не кормят!
– Вот оно что.
Решив, что компания они неплохая, а поиск товаров по скидкам проще вести вместе, я пошла с ними. За разговором я вспомнила, кто такая Кизоку-сан, и где мы могли пересекаться. А девушки во всю засыпали меня шутками. Я примерно поняла в каких они отношениях, но сказать было нечего. Это было их личным делом и не более. Интересно было осознавать, что Эрика тоже немка, как и Клечек-кун. Они были совершенно разными. И хотя они долгое время они втроём были в литературном кружке, сравнивать их было просто немыслимо. Но одно качество в них было очень схожим – все трое, насколько я их знала, были сильными и волевыми характерами. Все трое были способны на Поступки. По сравнению с ними я была бледной тенью. Но они запросто общались со мной, шутили и веселились. И это грело душу. И в какой-то момент…
– Слушай, Харугивара-сан, не хочешь зайти к нам в гости?
– Что?!
– Ну, а что такого? Вместе приготовим обед, посидим…
– Просто меня брат дома ждёт и… – хотя мне очень хотелось согласиться, но обстоятельства были сильнее. Но тут слова вырвали быстрее, чем я успела их остановить. – А не хотите зайти к нам?
– М? А это ничего? Родители не будут против?
– Ну…нет…мы одни живём, – мне стало стыдно почему-то.
– Вот оно что, – Кизоку-сан задумалась. – Тогда, давай купим что-нибудь для твоего брата!
Она сорвалась с места и пошла в сторону отдела со сладким. А я уже не могла остановить её неуёмную энергию. Она набрала кучу всего, отмахиваясь от любых моих возражений. Эрика же просто предоставила своей девушке вести и лишь поддерживала. В итоге мы ушли из магазина с полными руками пакетов.
– Сатоши, у нас гости!
– Извините за вторжение и спасибо, что впустили! – хором проговорили девушки, когда увидели брата. Он же просто просиял и тут же взялся за нашу ношу. Чтобы не толкаться на маленькой кухне, Сатоши и Кизоку-сан стали накрывать стол в гостинной, а я и Эрика взялись за готовку. Общим решением было приготовить рамен, а это требовало больших стараний. За совместной работой мы с немкой разговорились.
– Знаешь, мне кажется, что ты просто удивительная, – я не ожидала услышать это от неё. – Вы живёте одни, а ты успеваешь везде, стараешься хорошо учиться, за братом присматриваешь. Я бы столько всего не смогла…
– Да…это…просто мы привыкли так жить…Ничего удивительного в этом нет.
– Когда привыкаешь, оно так и есть. Но, когда смотришь со стороны, всё видится совсем иначе. Всё познаётся в сравнении.
– Наверное. Но, наверное, это кажется крайне посредственным со стороны…
– Иногда мне не хватает такого. Чтобы, знаешь, просто прийти домой, вместе приготовить рамен. От приключений тоже иногда стоит отдыхать, знаешь ли…
Я отметила, как удивительно это сочетается с характером Кизоку-сан, которая, кажется, была всегда готова к приключениям. Даже сейчас, судя по голосам из гостинной, она играла с братом в каких-то супер-героев. И это ей тоже подходило. На душе у меня всё таяло от того, как хорошо и уютно было сейчас дома. И мне хотелось, чтобы так было всегда. Я и впрямь слишком давно заперлась от мира в своей комнате. И только случайные встречи разукрашивали мою жизнь в такие дни. Но что-то должно было случиться уже совсем скоро.
Эрнст Клечек
Наступило время новой смены в “Ни дня…”. Я проверил форму, привёл в порядок причёску, вышел в зал. Я был готов. И всё было, как обычно. Годзё с вдохновением рассказывал, как провёл выходные, ухлёстывая за какой-то девчонкой, клиенты приходили и уходили. Но мысли мои были далеки от книг и работы. Люба рассказала мне о своей беседе с Харугиварой. Та отказалась принимать помощь какого-то русского мафиози, который мог спрятать её на время. Оно и понятно – доверять такому человеку опасно, а Мисаки, как никто знала, что каждый из них стоит такого же другого. А у меня плана не было. У меня вообще ничего не было, кроме какой-то детской уверенности в собственном могуществе. Кажется, надо было лишь поднять сияющий меч, договориться с добрым волшебником, как все проблемы решались. Но у меня не было под боком ни Экскалибура, ни Мерлина. Я это понимал и всё равно, со слепым упрямством хотел сделать что-то.
“Хм…А ведь ещё совсем недавно всё это меня раздражало…Я просто хотел прожить какую-то условную, усреднённую жизнь, которой и был бы доволен…” Я думал об этом, когда расставлял вечерний завоз книг по полкам. В самом деле, что ещё полгода назад я хотел, чтобы меня никто не трогал, а единственным человеком, за кого я хотел заступиться – Эрика, за которую я прятался, как за старшую сестру. “А всё началось с…” Я возвращаюсь обратно, в ясное утро. Мисаки Харугивара ловит меня на опоздании, я устраиваю скандал в дискоме, знакомлюсь с Хироши, потом с Макото…
– Ха…забавно…Значит, в мире ничто не берётся из ничего. У всего есть связь, все события вплетены в паутину мироздания. Ты, сама того не зная, спасла меня. А значит, теперь я точно должен спасти тебя…
– Репетируешь признание? – голос Годзё застаёт меня врасплох. И я готов сгореть от стыда и смущения в этот момент, потому что более нелепую ситуацию представить сложно.
– Нет, просто размышляю…
– Это по поводу той расплакавшейся девушки? – он очень догадлив, хотя старательно лепит из себя дурака.
– Да, но там не в любви дело…
– Догадываюсь, – я увидел, что он серьёзен. – Не знаю в деталях, что у тебя там за история, но запомни – “Подумав – решайся, решившись – не думай”…
Я даже не знал, что ответить на эти слова. Это было лучшее напутствие, что я слышал. В самом деле,я уже решился, так что думать поздно. Я уже вышел на это поле боя, теперь время сражаться, а не бежать.
– Спасибо, Годзё.
– Да не за что, – он по простому улыбнулся и, закончив с расстановкой, мы пошли обратно к кассе. Япония – удивительная страна, в которой можно оставить кассу без присмотра на несколько минут и ничего не случится. Ночь идёт спокойно, к моему коллеге снова приходит Тенти с дочерью, и они отправляются изучать секцию детской литературы. Я же переписываюсь с друзьями из Германии и на время забываю о тревогах. И тут мне звонят с неизвестного номера.
– Алло?
– Эрнст Клечек, это детектив Рюноске. Ситуация в моём расследовании изменилась, подозреваемому вынесено обвинение, сейчас его ищут, видимо, он в курсе дела. Мне надо, чтобы ты спрятал свидетельницу от возможной расправы.
– Детектив, я вообще на работе, Вы понимаете?
– Дай подумать… – он молчит пару секунд. – Ты же работаешь в “Ни дня без книги”, откуда тебя привезли в прошлый раз?
– Да.
– Я пришлю инспектора Кануки за тобой, он всё уладит с твоей работой, а потом подвезёт до дома Харугивары. Но дальше он Вам помочь не сможет, официально он сейчас преследует подозреваемого и надолго отлучиться не может.
– Ясно, – я вздыхаю, но голос мой твёрд.
– Это должно быть не долго, как только мы арестуем его, вы сможете выйти. Удачи вам.
– И Вам, детектив.
Я осматриваю рабочее место с какой-то обречённостью. Я ведь не знаю, чем для меня закончится эта ночь. И одна ли ночь? Но это уже не важно. Я уже решился.
– Добрый вечер, молодой человек, – я так отвлёкся, что не заметил прихода того самого дедушки-ветерана, который купил у меня “Приключения Швейка”.
– Добрый вечер, как Вам книга?
– О! Очень хороша, картинки такие красивые и смешные, что представить сложно.
– Рад, что Вам понравилось. Вам помочь чем-то?
– Да, я кофе возьму, гуляю перед сном.
– Да, конечно, американо?
– Вы помните?! – он искренне удивился. – Это потрясающе! Вы так внимательны к мелочам!
– Стараюсь, – мне стало неловко, но приятно.
– Да, – задумчиво протянул дедушка. – А у Вас вид человека, которого ждёт бой…
– Бой?! – я притворился, что не понимаю, о чём он. Но ведь в самом деле, откуда бы ему знать.
– Да, юноша, именно бой. И поверьте мне, я хорошо вижу такие вещи, даже спустя столько лет. На войне ты часто видишь это. Даже не знаю, как описать, что именно. Но бывалые солдаты это насквозь видят – человек идёт в бой. Но Вы не умрёте. Поверьте и в это. Человек, разумеется, не знает своей смерти, но тело чует приближение, чует обречённость перед близкой смертью. И что-то в теле выдаёт это. Это ветераны тоже хорошо видят. Так что можете мне верить. Идите смело в бой и не бойтесь, Вы не умрёте.
– Спасибо, – моё горло пересохло, когда я услышал всё это. Но я чувствовал, что это – очень важные для меня слова. Если меня благословляет на бой ветеран войны, значит, я точно не могу проиграть. Не имею права. А сражаешься ты за целую страну или за одного, небезразличного тебе человека – это вопрос масштаба, а не решимости. Я приготовил и отдал ему кофе, и мы попрощались. Вернулись Годзё и его клиенты, я стоял в стороне, пока они оформляли продажу детской книжки. В магазин зашёл полицейский.
– Доброй ночи. Эрнст Клечек, готовы? – это был инспектор Кануки, который любит западные детективы.
– Эрнст что-то сделал? – Годзё выглядел взволновано.
– Нет, он под защитой полиции, поэтому должен проследовать со мной. На сегодня его смена закончена, вот пояснительная записка, – он передаёт бумагу моему коллеге, а я уже иду переодеваться. Очень скоро я оказываюсь в машине и мы едем по неизвестному мне адресу, где должна жить Харугивара.
– Я понимаю, что это – дело полиции, но сейчас мы не совсем уверены, кто может быть в сговоре с подозреваемым, свидетели могут быть в опасности даже под охраной.
– А что мне делать-то?
– Лучше всего – найдите место до утра где-нибудь. Лучше всего в портовом районе. Да, там опасно, но там есть разные силы, которые могут помочь в этой ситуации.
– Звучит, как некромантия…
– Аха! Тонко подмечено, но да, похоже…
Мы остановились у многоэтажки. Очень странная вещь для Японии – панельный дом. Даже мы с отцом живём в небольшом таунхаусе. А такие дома – это прямо призрак ГДР во плоти.
– А что с её братом?
– У неё есть брат? Хм…Да, это проблема…Но вряд ли кто-то пойдёт на киднеппинг или заложника – тогда смысла даже в показаниях свидетеля не будет, это вышка. Так что он пусть просто спит, а потом скажете что-нибудь.
Подход у инспектора был поверхностный, но что имеем, то имеем. Он звонит в дверь и мы ждём на пороге.
– Ну кого там ещё… – слышится голос Мисаки, и она приоткрывает дверь на цепочке. – Эрнст?! Что…
– Послушайте внимательно, девушка, – полицейский сразу берёт разговор в свои руки. Он говорит вкрадчиво и разъясняет каждую деталь. Мисаки недовольна и отказывается его слушать, говоря, что расследование – это не её проблемы. Но потом разговор касается безопасности её брата. И тут она оживляется. Кажется, она готова на всё ради мальчика, так что, выслушав аргументы, она соглашается идти со мной, пусть и с большим нежеланием. Я получаю короткие инструкции, но тут Кануки вызывают по рации, и он спешит вернуться к поисковому отряду, оставляя нас посреди всего этого бардака одних.
– Ну, и что мы будем делать? – интересуется девушка, заперев дверь на ключ.
– Пошли куда-нибудь, на улице оставаться точно нет смысла, – пожимаю я плечами. – Времени у нас полно, немного денег на карточке есть…
– Это не свидание.
– Нет, но время тоже можно по разному проводить, так лучше с удовольствием, наверное. Пойдём…
По дороге в порт я думаю, где можно осесть до утра и покушать недорого. Я плохо знаю места в порту, Любе звонить не хочется, потому что Мисаки её сейчас не перенесёт и воспримет в штыки, так что остаётся идти наугад. Одновременно с этим я думаю, что, возможно, у нас есть единственный шанс поговорить по душам и понять друг друга, закрыв книгу обид.
– Давай сюда, – внезапно предлагает Харугивара, указывая на бар, что впереди.
– Ты знаешь это место?
– Лучше, чем остальные, тут можно посидеть спокойно.
– А его не крышует тот клещ?
– Нет, это не его заведение.
– Тогда, зайдём. Надеюсь, перекусить будет что.
На входе нас осматривает охрана, но претензий к возрасту и времени не предъявляет. Так что мы проходим в зал с приглушенным светом и выбираем столик в одном из углов. Тут фиолетовое неоновое освещение, играет что-то клубное, но не громко, просто создавая атмосферу. Официантка приносит меню, и мы заказываем сет роллов, а также напитки – любимый мною “Шмель” и Колу для девушки. На какое-то время нас оставляют одних.
– Слушай, Харугивара-сан, – я решаюсь начать. – Я понимаю, что между нами много взаимных обид и претензий, но я бы хотел, раз уж есть шанс, чтобы мы поговорили на чистоту. И у тебя, и у меня свои причины, и их надо понимать, чтобы входить в положение друг друга. Ты так не думаешь?
– Наверное, – бормочет она, глядя на крышку стола. – На самом деле, это я должна начинать такой разговор. Потому что всё, что я делала, противоречило моим же принципам. Я думала, что исполняю великую миссию, приношу в мир чистоту, но, на самом деле, всё это время самой нечестивой была я сама…
– Ты…
– Не перебивай. Прошу…Я могу не решиться в следующий раз…Мы с братом живём одни, своего отца я не помню даже, отец Сатоши – это другой человек, какой-то урод, который сбежал из страны и бросил нас. Наша мать просаживала деньги в игровых автоматах и на наркотиках. В итоге её посадили и лишили родительских прав. Других родственников у нас нет. Мы живём одни в государственной квартире, нам платят небольшие деньги. Но их не хватало бы на обучение Сатоши. Ради того, чтобы он учился в престижной школе в нашем городе, я стала работать в баре, как хостес. Но на этом тоже много не заработать, если не оказывать другие услуги. Я понимаю, что это низко, грязно, отвратительно, но я делаю это ради брата. Чтобы у него было хорошее будущее, раз из меня, дуры, ничего путного не вышло. А в школе…да, я знаю, что меня все ненавидят. Знаю, что не мне говорить о чистоте морали, но я так хотела сделать хотя бы школу свободной от пороков и грязи. От нарушений, от неподобающего отношения. Не спускать с рук прогулы и опоздания, бороться с разложением и беспорядком. Наверное, на самом деле, я хотела так очиститься сама перед собой. А в итоге я, как была грязной шлюхой, так и осталась, так ещё и стала ненавидима и презираема всеми вокруг… – хотя она говорила страшные вещи, хотя, кажется, она должна была, она не плакала. Видимо, в ней уже просто не осталось слёз. Всю жизнь её кидало из стороны в сторону, как лодку в шторм, и сейчас, в момент искренности и чувств, у неё просто не было сил на них. Нам принесли заказ, и мы сделали небольшую передышку, чтобы осмыслить всё сказанное и всё услышанное. И настала моя очередь говорить.
– Знаешь, Харугивара-сан, на самом деле ты сама не знаешь, за сколькое я должен тебя благодарить. Правда. Помнишь тот день, когда ты схватила меня в пятый раз? Тогда всё и началось. Я живу в Японии уже второй год, и всё это время я ненавидел эту страну. Потому что переехал не по своей воле, потому что попал в другую культуру, потому что мои друзья остались за полмира от меня, и я могу говорить с ними только по ночам. И в результате опаздывать в школу. Единственной, с кем я чувствовал себя спокойно – Эрика Гутесхертц. Она немка, и с ней я мог хотя бы поговорить на немецком, на моём родном языке. И всё то время, до той поимки, я жил, как свернувшийся в клубок ёж, что шпит и фыркает на всех, выставляет иголки, но на самом деле боится. Боится чужого, незнакомого мира, с которым пребывает в очень натянутых отношениях. И так бы всё и оставалось, если бы ты не отправила меня на отработку. Там я познакомился с Хироши-тян. Она милая и добрая, она отнеслась ко мне с попыткой просто поддержать. И поначалу я её отталкивал, но она такая же упорная, как и непосредственная. Потом в один из дней я встретил Санаду Макото, старосту 2-А. На неё напали гопники, и я понял, что уже не могу просто отвергать этот мир, делать вид, что не замечаю его. И мы вместе отбились от этих придурков. И именно Макото стала той, кто предложил мне открыться этому миру, попытаться поговорить с ним на человеческом языке. Её характер, её прямота, но вместе с тем чуткость и внимание, доброта покорили меня. И после оглушительного культурного фестиваля мы начали встречаться. И вещи вокруг стали происходить со мной, всё закрутилось, я вдруг проявился в этом мире. Но и мир проявился для меня. Я стал замечать в людях те качества, которые раньше был не способен заметить. Я понял, что если не буду жить своей жизнью, я никогда не обрету её. Она просто утечёт, как песок сквозь пальцы. И сейчас, с некоторого расстояния кажется, что всё могло бы случиться просто так, само собой.Но это не так. Если бы ты в тот злополучный день не схватила меня за воротник, не отправила на отработку – этого бы не было. А ты бы этого не сделала, если бы не была собой. Если бы не придерживалась правил, в которых видишь смысл, если бы не пыталась сделать мир так чуточку лучше, пусть и пачкаясь в грязи. И за всё это время, события, встречи, радости и грусти я должен благодарить именно тебя. И, пусть запоздало, я благодарю тебя за это…
Она смотрела на меня застывшим взглядом. Она смотрела так, словно её поразил гром. Я испугался, что она сейчас сорвётся. Но она медленно оттаивала.
– Спасибо тебе, – слёзы сами бежали по её щекам. Она как будто не чувствовала их, но я видел полосочки, что они чертят по нежной коже. – Спасибо тебе…Мне такого никто никогда не говорил…Я никогда не думала, что могу сделать что-то столь важное…такое доброе…такое…большое… – её дыхание было тяжёлым, но она не проваливалась в истерику. Она переживала свои сильные эмоции с достоинством, но и с искренностью. Отдыхивалась и вытирала слёзы салфетками. Переведя дух, она сделала глоток Колы и вздохнула, опершись на стол.
Мне было нечего сказать. Истории закончились, а времени было ещё много. Я подумал, что раз уж у нас такая ночь, то надо пойти в караоке. Я не был любителем пения, да и на японском спеть мне было бы трудно, но это занятие позволяло бесконечно убивать время за простым занятием и веселиться, в отличие от тупого сидения за столиком.
– Да, есть тут хорошее местечко, – кивнула Харугивара, когда я высказал мысль. – Правда, я плохо пою…
– Я тоже, да и не так уж это и важно…
Ночь спасения от возможного преследования превращалась в какое-то свидание. Но я не стал высказывать этого опасения, чтобы Мисаки не думала вообще об этом. Ей сейчас важно пережить это время с минимальными нервами и потерями, а я чётко вижу границы дозволенного.