Я тебе объявляю войну!

– Трахнул бы тебя прямо здесь и сейчас, – его руки продолжают гулять по моему телу, прижимая и поглаживая. – Чёрт! Хотел же дать тебе время, но не могу больше терпеть, взорвусь! Поехали! Сегодня переночуем в апартаментах. Тут недалеко!

Что?! Нет! Нет! Нет! Не замечаю, как начинаю вырываться и бить его, стараясь попасть в пах. Я готовлюсь заорать, позвать на помощь, но Марк быстро берет контроль над ситуацией, разворачивая меня к себе спиной, больно вдавливая животом в ограждение, одной рукой перехватывая мои руки, а второй зажимая мне рот.

– Ты охерела, дрянь?! – яростно шепчет мне на ухо, резко выходя из образа «хорошего парня». – Думаешь, ты плохо живёшь? Я могу сделать твою жизнь совершенно невыносимой! Я могу запереть тебя в подвале и не выпускать! Ты этого хочешь?! – Я трясусь и качаю головой. – Сейчас я отпущу тебя, а ты молча следуешь за мной к машине. Поняла?

Я судорожно закивала, и он медленно сначала опустил руку, зажимающую мой рот, а потом мои запястья.

– Идём! – командует он, и крепко обнимая за плечи ведёт к парковке. Обратную дорогу до машины мы молчим. Если кто и видел нашу короткую ссору, то предпочёл не вмешиваться.

В машине меня начинает трясти, и пока он, кружа по развязкам, выезжает на мост, ведущий в Деловой центр, я жалобно лепечу, сама ненавидя себя за этот страх.

– Прости, Марк! Прости! Я не должна была! – мне так страшно, что я готова покаяться в чем угодно. – Прости, пожалуйста!

Мужчина мрачно молчит, лишь играющие желваки на лице выдают его напряжённое состояние.

– Марк, я боюсь тебя! – меня уже несёт, и я, не думая ни о чем, начинаю говорить правду. – Ты прикасаешься ко мне, а я умереть хочу! Я так боюсь тебя, ты даже не представляешь!

– Молчи, Лина! – рявкает он, но меня уже не остановить.

– Боже! Да я же до одури боюсь тебя! – реву я. – Я никогда не смогу забыть ту боль, что ты причинил мне! Неужели тебе все это нравится?! Насиловать?! Ломать?! Марк, это ненормально!

– Заткнись, Лина! Просто. Закрой. Свой. Рот!

– Ты же нормальный мужик: богатый, красивый! Любая твоей по щелчку пальцев будет! Зачем тебе я?! Не говори, что из-за долга! Я не верю! Марк, я не верю! – кричу я в слезах. Бью кулачками, не разбирая, по двери, по панели, по его плечу.

Марк молчит, он уже взял себя в руки. Я не заметила, как проезжая мимо башен Сити, мы заехали на подземный паркинг одной из них. К тому времени, как мы остановились, весь мой запал иссяк, и я устало, двигаясь как сомнамбула, по его приказу, отстегнула ремень и вышла из машины.

– Где мы? – спросила я, оглядываясь.

– В этой башне находится одна из моих квартир, иногда я останавливаюсь здесь. – Пояснил Марк. – Идём. – Он кивнул в сторону лифтов. Мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Поднявшись на пятьдесят пятый этаж, мы вошли в огромную квартиру с высокими потолками и панорамным остеклением. Я ожидала чего угодно, что он ударит меня, набросится, едва мы переступим порог апартаментов, ведь знала, как его злит моё малейшее сопротивление.

– Что жмёшься? – спрашивает Марк, замечая моё состояние. – Ждёшь, что ударю? – Я молчу, стараясь держаться подальше от него и предугадать любое его движение. – Лина, я тебя разве бил?

Боже, он это серьёзно?!

– А разве нет? Что же ты тогда делал, Марк? – не могу удержаться от вопроса. Кажется, сегодня мне снова выпишут премию Дарвина.

Мужчина зависает на некоторое время, прежде чем недоумение на его лице не сменяется на понимание. Он действительно не считал те пощечины и шлепки за удары? А что это тогда? Элементы сексуальной игры?

– Чёрт! – ругается он и проходит вглубь квартиры, размахивая руками в разных направлениях, указывая на комнаты. – Там и там спальни, там кухня-столовая и гостиная, там мой кабинет, ну и три ванные комнаты. Разберёшься!

Я прохожу в гостиную, и останавливаюсь на входе. Марк стоит в полумраке комнаты у панорамного окна во всю стену от пола до потолка, рассматривая сверкающий огнями ночной город.

– Иди сюда, – в голосе звенят знакомые властный нотки. Я застыла. Знаю, надо идти, но не могу. – Ну, что такое?

Мне некуда деться. Даже реши я сбежать, я не смогу выйти отсюда без ключа. Обреченно вздыхая, подхожу к нему, покорно опускаюсь перед ним на колени и тянусь дрожащими руками к пряжке ремня.

– Я, конечно, ценю твой порыв, – насмешливо произносит Марк, перехватывая мои руки. Тянет вверх, понуждая встать. – Но я хотел показать тебе город. – Он разворачивает меня лицом к окну, держа за плечи. – Как тебе?

Открывающееся зрелище завораживало, перехватывало дух. Вся Москва была видна как на ладони. Внизу, куда ни посмотри, не смотря на глубокую ночь, горели движущейся огненной змейкой проспекты, эстакады, мосты, улицы. Москва, реально, никогда не спит.

– Впечатляюще, – отвечаю чистую правду.

Мужчина откидывает мои волосы, и припадает к обнажённой шее губами, чувственно целуя, и медленно опускаясь к плечу. Как бы я ни старалась расслабиться, я не могла этого сделать, моментально напрягаясь от любого его прикосновения.

– Я никого сюда не привозил, – горячо шепчет он мне в спину, заставляя кожу покрыться мурашками.

– Почему же ты привёз меня? – удивляюсь его откровению.

– Ты заводишь меня, маленькая шлюшка, – продолжает он шептать сзади, обжигая дыханием кожу, – я дурею с тебя! Твой страх, твой стыд срывает крышу хлеще любого наркотика. – Его слова вызывают новую волну паники, я цепенею от страха. – Ты такая искренняя! Настоящая! Я еле сдерживаюсь сейчас!

– Пожалуйста, – молю его, ненавидя саму себя за собственный страх, за жалобный тон, – пожалуйста, не делай мне больно!

Мужчина разворачивает меня к себе, одной рукой прижимает за талию, а второй запрокидывает мне голову, исступленно покрывая поцелуями мои губы и лицо. Положив ладони ему на грудь, пытаюсь сдержать его порыв. Он отрывается ненадолго от моих губ:

– Сними это, – приказывает он, указывая на кардиган и блузку.

И я сбрасываю с себя верхнюю одежду, непослушными пальцами расстегиваю пуговицы. Марк не ждёт. Продолжая целовать, шаг за шагом тянет меня по направлению к спальне. Наконец, с пуговицами было покончено и блузка летит на пол. Через пару шагов следом за ним отправляется бюстгальтер, и руки мужчины начинают беспрепятственно гладить грудь, сминать её, но не причиняют боли.

Пока мы дошли до кровати, Марк полностью раздел меня. Сорвав покрывало, он толкнул меня, обнаженную, на постель. И пока я отползала на середину, разделся сам, не отводя от меня горящего взгляда.

Вопреки моим ожиданиям, Марк нетороплив сегодня. Пока я онемевшими пальцами хваталась за простыню, он жарко ласкал меня, терпеливо ожидая отклика от моего тела, которого не было.

– Ну же, расслабься, я все равно сделаю это, – горячо шепчет он, пальцами подготавливая моё лоно к своему вторжению.

Посчитав меня достаточно увлажненной, он вошёл в меня, медленно растягивая, давая привыкнуть к размеру. Сегодня его движения не приносили мне физического дискомфорта, только душевный. Ритмично двигаясь во мне, он не прекращает свои поцелуи и ласки. В темноте слышны шлепки наших голых тел, моё дыхание, его хриплые еле сдерживаемые стоны удовольствия.

Он не отпускал меня до самого утра. Лишь только едва заалел горизонт, полностью обессиленная, я все-таки проваливаюсь в сон в объятиях Марка, чувствуя его лёгкие поцелуи на лице, слыша горячий шёпот:

– Спи спокойно, Ангел. Мне не нужна твоя боль.

Глава 14.

– Ты когда-нибудь загонял зверя? – торжественно спрашиваю своего личного помощника и телохранителя.

После ночи, проведённой с Линой, я сидел в своём офисе за макбуком, когда мне пришёл ответ от её братца. «Отпусти её», – просил он.

– Да, я охотник, – отвечает тот.

– Я имею в виду двуногого, – уточняю на всякий случай.

– Да, – ещё более выразительно отвечает Слава, – я охотник!

Я отрываюсь от макбука и смотрю на него. Он скалится, и мы оба хохочем.

– Тогда, ты знаешь, какое это потрясающее чувство.

– Романова обнаружили?

– Пока нет, но это дело времени. Он все же ответил мне. Долго держался, но, похоже, сестра ему небезразлична. Вместе с моим сообщением ему была отправлена программа слежения – новая разработка моего хакера, которая автоматически внедряется в программное обеспечение при его открытии. И вот, зверь попался в капкан.

– Чётко сработано, Марк Рудольфович.

– Да, – соглашаюсь с ним.

– Что будете делать с ним, когда найдёте?

Что я буду делать? Денег для возврата долга у него все равно нет. Могу приказать своим людям изуродовать его до неузнаваемости, будет потом долг с пенсии по инвалидности выплачивать. Могу просто убить, в назидании другим. Но у меня есть идея получше.

– Заберу себе Ангелину. Насовсем, – я чувствовал облегчение от того, что долго откладываемое решение, наконец, было принято окончательно.

– А она согласится?

– Она будет сама умолять меня об этом, лишь бы её тупой братец остался жив, – я не идиот, и не испытывал иллюзий, что после нашего с ней начала, она вдруг обрадуется подобным изменениям, поэтому некоторое время придётся держать её на коротком поводке, пока она не привыкнет.

Мое состояние было близко к триумфу охотника, загоняющего добычу, идущего за ней по пятам, и знающего, что охота продлится ровно столько, сколько позволит сам охотник. Впервые я узнал, что это такое в той самой закрытой школе, когда расправился со своим первым в жизни врагом. До сих пор помню, как хрустели его ребра под моими ударами, как закатывались от боли глаза, как билась голова об стену.

Закрытая коррекционная школа для подростков с девиантным поведением из богатых семей. Никто не знал, какие законы действуют за внешним благопристойным фасадом исправительного учреждения, куда папаша поместил меня. Нелюбимый, избегаемый в собственной семье, отталкиваемый родителями и братом, я рос упрямым и непокорным ребёнком, став к подростковому возрасту совершенно неуправляемым. Бля! Это был обычный подростковый бунт! Своим поведением я всего лишь хотел привлечь внимания родителей к тому, что я есть и я – живой! Черт возьми, отец, просто сядь и поговори со мной! Возьми меня с собой куда угодно: на работу, на охоту! Мама, когда в последний раз ты говорила мне ласковое слово, интересовалась моими делами: что я люблю, кто у меня друзья, какая девочка мне нравится? Отцу же пришла в голову «отличная» мысль, как, наконец, прогнуть меня и заставить подчиняться: запереть в этой школе.

«Гнилая кровь, – говорил обо мне ныне покойный ублюдок, – мне стыдно, что ты – мой сын! Чего тебе не хватает?! У тебя есть все! Ты – паршивая овца в стаде! Ты – позор нашего рода! Я проклинаю день, когда ты родился! Эта школа – последний шанс все исправить. Докажи, что ты чего-то стоишь!»

Я так и не смог понять, почему родной отец называет меня «гнилой кровью», в отличие от своего любимого Альфредика. Но назови человека свиньёй, и он захрюкает. И я решил, что надо соответствовать. После смерти отца, постепенно, я отобрал у своей семьи все, разрешив им остаться в фамильном особняке, в котором и так не собирался жить.

В элитной школе-тюрьме, куда меня засунул отец, обучались настоящие отморозки, пойманные на совершении тех или иных преступлений и прикрытые богатыми родителями. И в эту «благоприятную» среду поместили меня, обычного подростка-хулигана, самым большим преступлением которого были драки и сорванные уроки. В том учебном заведении хоть и применялись жесткие методы контроля и воспитания, и малейшее неповиновение сурово каралось, но по ночам в стенах школы действовали порядки, устанавливаемые учащимися. Среди учеников царила своя иерархия, и новенький попадал на самое дно, со всеми вытекающими последствиями. Такие как я, новоприбывшие, ещё не занявшие своего места в группе, были грушами для битья. Первые несколько месяцев были адом, меня пропускали через мясорубку раз за разом, проверяя на прочность, но я не сдавался. Били меня, я бил в ответ. За мой отказ прогнуться, по ночам из меня делали котлету, пиная и избивая, чем придется, пока я не терял сознание.

Бездействовали ли учителя и воспитатели? Официально, нет. Они выявляли зачинщиков драк и наказывали их. При необходимости, могли посадить в карцер и посадить на голодный паек. При поступлении в школу, родители подписывали договор с администрацией, разрешавший любые методы влияния, прописанные в особом параграфе. Но этих мер было недостаточно, чтобы приструнить ошалевших, по сути, от безнаказанности подростков. И каждый раз зачинщиком драки отказывался я, по крайней мере, так говорили свидетели.

Можно ли было оттуда уйти? Самостоятельно нет, но родители не спешили забирать своих отпрысков, от которых так удобно избавились, получив при этом молчаливое одобрение общества.

Я звонил отцу и просил забрать меня, пытался объяснить ему, что происходит в стенах элитной тюрьмы, но он отказывался даже говорить со мной. Тогда я сбежал. В наказание папаша пристрелил моего любимого пса, которого я буквально выкармливал с пипетки, настолько он был мал, когда достался мне, чтобы я не рвался домой, ведь меня здесь больше никто не ждёт. А мама? Она даже не подошла ко мне, когда я рыдал над телом единственного друга. В тот момент во мне что-то окончательно умерло. Больше я не позволял себе никаких привязанностей.

Что делает загнанный в угол человек, которому больше нечего терять? Он идёт убивать. Когда я вернулся в школу, то, не дожидаясь нападения, сам нашёл своего основного врага – лидера группы. Я уже не помню его имени, все звали его Бритым, даже учителя. Я гнал его по тёмным коридорам как дикого зверя, его прихвостни разбегались, не смея встать на моем пути. Раздувая ноздри, я шёл на запах его страха, и нашёл в закрытом на ремонт туалете, спрятавшегося в одной из кабинок. Это была его ошибка, я притопил ублюдка прямо там, разбив ему голову об унитаз. Потом мне рассказывали, как меня долго не могли оттащить от его полуживого тела, которое я остервенело пинал. Два месяца, проведённых в холодном карцере на голодном пайке, показались мне вечностью, но запах крови и страха успел вскружить голову, и я рвался разделаться с остальными обидчиками. Впоследствии школа по обыкновению замяла этот скандал, как и многие другие.

В этой странной полушколе-полутюрьме, где на уроках вместе с учителями присутствовала вооружённая охрана, я провел несколько лет, прежде чем папаша забрал меня. К тому моменту, все мои чувства были выжжены дотла. Я стал таким, каким меня всегда хотел видеть отец: холодный, уверенный, сдержанный, собранный, целеустремлённый. И только встреча с Линой обнажила моё истинное уродливое исковерканное нутро.

– Марк Рудольфович, вам надо на это взглянуть, – Вячеслав оторвал меня от размышлений. – Только что прислали из службы безопасности.

Он перебросил мне видеофайл, запись с внутренней камеры наблюдения, на котором Ангел, одетая лишь в мою рубашку, бросает вазу в окно, а потом катается по полу, сжавшись в комочек.

– Если вам интересно моё мнение, Марк Рудольфович, меня беспокоит её поведение, – говорит Вячеслав.

Я молча киваю, да, меня тоже оно беспокоит, похоже, её нельзя оставлять одну.

– Возьми Андрея и езжай за ней. Отвезите её в загородный дом. И пусть Макс с неё глаз не спускает. Если что, будет отвечать головой.

– Понял, – Слава уже развернулся на выход, как я окликнул его.

– Мне донесли, что в моем окружении завелся крот, пока не знаю, на кого он работает, но подозреваю, что на Левандовских. Если это так, то Ангелина может оказаться под ударом.

– Предлагаете использовать её как наживку? – предположил Вячеслав.

– Нет, – качаю головой, – усилить её охрану.

Не я один выслеживал Романова. Не я один посчитал его сестру той связующей ниточкой, что приведёт меня в итоге к Дмитрию. И если Ангел попадёт в руки отмороженных братьев, даже мне страшно представить, что с ней станет.

Глава 15.

Я проснулась от того, что солнце залило своим светом всю комнату. Марка рядом не было, я не слышала, когда он ушёл. Приняв душ, я, за неимением ничего другого, накинула одну из его рубашек, найденных в гардеробной. В поисках своих вещей, вышла из комнаты. Как я и ожидала, мои джинсы, блузка, кардиган, нижнее белье, дорожкой растянулись от спальни до гостиной. Я вошла в гостиную с собранными вещами, и, сложив их на диван, приблизилась к окну. Моему взору открывался величественный город с высоты птичьего полёта. Опустив взгляд, я почувствовала, как внезапно закружилась голова, и пересохло в горле. Я сползла на пол, где прижавшись лбом к стеклу, как завороженная смотрела вниз.

«Скоро рассвет, выхода нет,

Ключ поверни и полетели!…

Выхода нет! Выхода нет!

Выхода нет! ВЫХОДА НЕТ!»

Эти строки известной песни ворвались в мозг и надрывом орали в моей голове на непрерывном повторе, пока я, дрожа, рассматривала мельтешащие точки на земле.

«Выхода нет! Полетели! Выхода нет!»

«Я все равно сделаю это! Я буду делать это снова и снова! Ты – мой наркотик, Лина!» – вспоминался страстный шёпот Марка прошедшей ночью.

«Это ведь просто. Сделай шаг и все закончится! – вкрадчиво шептал внутренний голос. – Закрой глаза и сделай шаг!»

Голова шла кругом, стоя на коленях, я вцепилась ладонями в стекло.

– Нет!

«Давай, просто открой окно!»

Я разглядывала стеклянную стену, но никак не могла понять, как открыть её. Нет, я не собиралась прыгать вниз. Но, все же, как её открыть?

«Дима бросил тебя на растерзание! Он знает, что с тобой делает этот психопат, но не спешит спасать!»

– Нет, он придёт за мной! – вскрикиваю я, озираясь по сторонам. Увидев напольную вазу, зачем-то ползу к ней.

«Давай, разбей окно!» – схватив фарфоровое произведение искусства, бросаю его в цель. Ваза разбивается об стекло. Я наступаю на осколок, и боль приводит меня в чувство.

– Самоубийство – удел слабаков! – кричу я в окно.

«А кто ты? Разве не слабачка? Он делает с тобой все, что хочет!»

Кто-нибудь, заткните эту суку в моей голове!

– Потому что он сильнее! – я все ещё стою на коленях, упершись ладонями в пол, чувствуя под собой мелкие осколки.

«Какое жалкое оправдание! Нет, потому что ты слабая! Чувствуешь разницу?! Будь ты сильной, разве он посмел бы так поступать с тобой?!»

– А что я могу?! – кричу я, руками смахивая перед собой разбитый фарфор и падая на расчищенное место, свернувшись калачиком, прижав колени к груди.

«Вот именно, что ничего! Ты ничего не можешь! Твой удел раздвигать ноги и открывать рот по приказу! И делать это хорошо, чтоб хозяин не разозлился!»

– Прекрати! – затыкаю ладонями уши, сжимаясь ещё сильнее.

«Что, не нравится слышать правду?»

– Я ничего не могу сделать!

«Тогда вперёд! Сделай шаг! Слабая, никчемная девка!»

– Нет! Я не такая! – я не замечаю, что вовсю рыдаю.

«Так борись!»

– Как? Что мне делать?

«Для начала, поднимись уже с колен, чтоб увидеть что-то дальше его ширинки!»

Перекатившись, я села полубоком на пол, устремив взгляд за горизонт.

– Я не знаю, как сбежать, его дом хорошо охраняется. Я много думала, но так ничего и не придумала.

«Ты даже не пыталась! Ты только рисовала планы!»

– А если побег сорвётся? Что он со мной сделает?

«Вряд ли что-то новое!»

Я сидела на полу, обхватив колени, когда услышала, как хлопнула входная дверь, и в квартиру вошли.

– Ангелина Витальевна, – я узнала голос самого преданного холуя моего мучителя. – Марк Рудольфович велел отвезти вас домой.

Повернув голову, я увидела того самого громилу, с которым "познакомилась" в самый первый вечер, и который протащил меня через половину дома, чтобы бросить к ногам Марка. Я не знала его имени и про себя так и называла: Громила. Надо же, теперь он обращается ко мне по имени-отчеству!

– Вы оденетесь или так поедете? – я внимательно прислушивалась, но не находила издевательских ноток в его голосе.

– Оденусь. Выйдите! Марку не понравится, что вы видите меня в таком виде! – я понятия не имею так это или нет, но громила вышел, оставив меня одну.

Громила спустился со мной на парковку, и усадил на заднее сиденье чёрного внедорожника. Сам сел рядом и велел водителю ехать. Почувствовав урчание в желудке, говорю:

– Я голодна, – я не ела несколько дней, и только сейчас почувствовала голод.

Громила не отреагировал. Зато водитель ответил:

– Можем взять что-нибудь по пути.

Я кивнула.

– Насчёт этого распоряжений не было, – отрезал Громила.

– Да ладно, Вячеслав Михайлович, это же недолго, пусть девчонка поест, – примиряюще сказал водитель. – Куда она денется?

– Ладно, Андрей, но за едой сам сходишь, – нехотя согласился Вячеслав Михайлович.

– Без проблем! – ответил Андрей, оказавшийся молодым мужчиной лет тридцати. Он подмигнул мне в зеркало заднего вида, подруливая к какому-то кафе.

– Не заигрывай с ней! – резко осадил его Громила. – Иначе босс с тебя шкуру спустит.

– Да я по-дружески! – принялся оправдываться Андрей.

– По-дружески тоже нельзя!

– Yes, sir! – водитель шутливо отдал честь и выскочил из машины, заблокировав все двери.

– Слишком несерьёзный, долго он не продержится у Нейманна, – пробубнил под нос Громила.

Андрей отсутствовал минут двадцать, а когда вернулся, принёс мне кофе и сэндвич.

– Спасибо, – тихо поблагодарила его, принимая из рук его ношу.

– Не за что! – весело ответил он. И мы помчались прочь из Москвы. На этот раз без надетого на голову мешка.

Глава 16.

Андрей с Вячеславом Михайловичем привезли меня в загородный дом Марка, и тут же поспешили назад. Подходя к дому, я столкнулась с Максом.

– Привет! Давно тебя не было видно! – парень был рад мне. – Я уж думал, что Нейманн отпустил тебя.

– А ты бы не хотел?

– Я не враг тебе, Ангелина.

– Как видишь, нет, не отпустил, – грустно улыбаюсь ему.

– Что он сделал с тобой? – Макс внезапно посерьёзнел, он внимательно вглядывался в моё лицо, считывая каждую эмоцию. И то, что он видел, ему не нравилось.

– Ничего, – отвечаю ему.

– Ничего?

– Ничего из того, что бы ты захотел знать, – мне стыдно. Мне очень стыдно за то, что Марк сотворил со мной, и за то, что я ему это позволила, но я похороню свои воспоминания в глубинах памяти.

Хочу обойти парня, но он не даёт. Хватает меня за локоть, притягивая к себе. На нас начали оборачиваться другие охранники.

– Что ты делаешь?! – шиплю я, вырывая руку из его цепкой хватки.

– Что он сделал с тобой? – медленно повторяет Макс, крепко удерживая возле себя.

– А то ты не знаешь, что он со мной делает! Вы все знаете, но молчите!

– Я… – начинает Макс, но его перебивает находящийся неподалёку охранник.

– Эй, ты что творишь?! Тебе босс голову открутит! Отпусти её сейчас же!

Парень нехотя разжимает пальцы, освобождая мой локоть.

– Иди, но мы ещё продолжим разговор, – шипит он сквозь зубы.

– Продолжишь разговор с Марком Рудольфовичем, – отвечаю ему. – Хочешь все знать? Спроси у него!

– Ангелина! – кричит он, когда я захожу в дом. Но я не оборачиваюсь.

Поднимаюсь в свою комнату, переодеваюсь в лёгкое платье, как любит Марк. Беру планшет, пытаюсь читать или смотреть фильмы, но ни на чем не могу сосредоточиться.

Неужели Макс ревнует? Этого мне ещё не хватало! Или…

«А, может, именно этого тебе и не хватало!»

Спускаюсь на первый этаж, иду на кухню попить воды.

Могу ли я доверять ему? Одно дело рисковать собой, а другое ещё и Димой.

«Дима бросил тебя!»

Он один растил меня, учил со мной уроки, вытирал мне слезы, когда я плакала. Он хотел забрать меня, когда все началось!

«Но не забрал!»

Значит, не смог!

«А, может, не захотел?»

Нет, он бы не предал меня!

– Поговорим? – мои размышления прервал вновь появившийся Макс.

– Не хочу, – устало говорю я, оставляя стакан с водой, отхожу от стола, – реально не хочу.

Макс озирается по сторонам, и, видя, что никого нет, прижимает меня к стене и шепчет на ухо:

– Я тут подумал… Я наверно смог бы тебе помочь.

– Что? – не верю услышанному.

– Я хочу помочь тебе! Но Нейманн найдёт тебя везде! У тебя есть надёжное укрытие? – продолжает шептать Макс.

Да, там Дима…

– А что, если есть? – рискну спросить.

– Знаешь, как туда добраться?

– Нет, – только Дима знает.

– Нет? – Макс очень удивлён.

– Только мой брат знает.

– Можешь с ним связаться?

Вот оно! Мой шанс!

«Давай, попроси телефон!»

Но я медлю. Не знаю почему, но мне его готовность помочь кажется подозрительной. Наверно, я стала параноиком в плену у Марка.

– Ну же, Ангелина, неужели тебе не надоело здесь находиться? – Макс недоволен моей неуверенностью. – Неужели не хочешь снова стать свободной?

– Хочу, очень хочу!

«Боже, слабачка! Как приедет Марк, сразу иди делать ему глубокий королевский! Ни на что другое ты не способна!»

– А может, тебя все устраивает на самом деле? – парень резко отстраняется от меня, делая пару шагов назад. – Знаешь, что пишут в сети? Вот, смотри!

Он протягивает мне свой смартфон с открытыми новостями. Под нашей совместной фотографией на набережной было написано «известный бизнесмен показался на публике со своей избранницей…»

– Выглядите как влюбленные голубки! Может, ты пересмотрела свое отношение к нему? Богатый, известный… – Макс дёргается от моей пощечины. – С ним ты вряд ли такая смелая! – зло произносит он, потирая ушибленную щеку.

– Прости! – шепчу я, ударившая ладонь горела огнём, кажется, мне больнее, чем ему.

– Да что с тобой, Ангелина? Ты же мечтала сбежать отсюда, ты же меня просила помочь в нашу первую встречу. И вот, когда я готов сделать это, ты идёшь на попятную?!

– Не знаю… – я действительно не знаю. Вдруг это какая-то ловушка? И я приведу Нейманна к собственному брату?

Макс неожиданно очень тепло улыбается:

– Ты так похожа на Варьку, мою сестрёнку, она тоже твоего возраста. Тоже студентка. Страшно подумать, что она окажется в лапах богатого ублюдка, и рядом не окажется никого, кто бы мог помочь.

Его слова настолько проникают в меня, что я начинаю всхлипывать. Я ведь держусь из последних сил. Мне так не хватает обычного человеческого сочувствия. Просто кого-нибудь, кто скажет «эй, всё будет хорошо!», даже если это окажется ложью.

– Ты поэтому решил мне помочь?

Парень улыбаясь качает головой.

– Не только, – шепчет он. Протягивает руку и нежно гладит меня по щеке.

– Как мы сделаем это? – спрашиваю его.

– Мы что-нибудь придумаем. Я служил в спецназе по контракту, остался после срочки, мне не впервой проводить спецоперацию.

Он продолжает поглаживать меня по лицу, медленно придвигаясь ко мне. Я как завороженная смотрю в его глаза, светящиеся добротой. Почему я не замечала этого раньше? Почему так долго отталкивала его дружбу?

Глава 17.

– Отошёл от неё! – повторяет громила, и Макс послушно отступает на несколько шагов. – С тобой ещё будет разговор, а вы, – мужчина обращается ко мне, – идите к Марку Рудольфовичу. Он в кабинете.

Чёрт! Что теперь будет?! Когда он успел вернуться?! С колотящимся сердцем я направилась к Марку. За спиной я слышала, как Макс пытается оправдаться, но громила затыкает его.

Мой мучитель как обычно сидит за столом и что-то сосредоточенно рассматривает в своём смартфоне. На лбу залегла глубокая складка, и мужчина выглядел чем-то озабоченным. Увидев меня, он кивает, чтоб проходила и хлопает по столу перед собой:

– Садись.

Я послушно сажусь на край, а он ставит мои ноги на подлокотники своего кресла и проводит по ним руками. Его задумчивый взгляд внимательно изучает моё лицо.

– Лина, зачем ты разбила вазу? – задаёт он неожиданный вопрос.

Черт! Я же даже не убрала осколки! Я в замешательстве, не знаю что ответить, как рыба ловлю ртом воздух.

– Только не говори, что она тебе не понравилась.

– Прости… Я… Я выплачу… Сколько она стоит? – наконец, отвечаю я.

Марк усмехается, продолжая поглаживать мои ноги, не сводя внимательного взгляда с моего лица.

– Это аукционная вещь. С чего выплачивать будешь? Со стипендии? Ах, Лина-Лина, – покачал он головой, – от тебя мне деньги не нужны. Мне нужно, чтоб ты ответила, почему ты её разбила?

– Я… Нечаянно.

– Нечаянно бросила в окно? Ты ведь не вазу пыталась разбить, верно?

Опускаю голову под его внимательным взглядом, он все знает, отпираться бесполезно.

– Откуда ты…?

– Камеры, – коротко и лаконично.

Камеры… Я не подумала об этом. Смотрю в пол и молчу, вцепившись пальцами в край стола, мне нечего ответить.

– Посмотри на меня, – говорит Марк, но я не шевелюсь. Тогда он встаёт, оказавшись между моих расставленых ног, властно притягивает меня к себе, приподнимает голову за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Знаешь, мне понравилась прошлая ночь, – проникновенно говорит он. – Она показала, что мы вполне можем ладить друг с другом. – Я не ослышалась? Он сказал «ладить»? Тем временем, мужчина продолжал. – Не хотелось бы, чтобы ты все испортила из-за каких-то глупостей, царящих в твоей хорошенькой головке.

– Что? – не верю собственным ушам. – Из-за глупостей? В моей… головке?

– Да, – Марк слегка поглаживает мою щеку тыльной поверхностью пальцев, – в твоей хорошенькой, чертовски очаровательной головке.

Не знаю, во что бы вылился этот разговор, но дверь резко распахнулась, и в кабинет бесцеремонно ввалился громила, таща за собой Макса.

– Что такое? – недовольно рявкнул Марк, отрываясь от меня. Воспользовавшись случаем, я соскочила со стола и отошла подальше от мужчины.

– Поймал его, – начал громила, толкнув парня вперед, – когда тот приставал к Ангелине Витальевне.

– Что?! – прорычал Марк, поворачиваясь ко мне.

– Даже не поверил своим глазам сначала! – Громила продолжал рыть нам с Максом могилу. – Но посмотрел записи. – Как?! И тут камеры?! – Это не первый случай, оказывается! Вот, попросил охрану скинуть мне.

Верный холуй передал своему хозяину свой смартфон, и мы все наблюдали, как меняется лицо Марка Рудольфовича.

– Я все объясню! – воскликнул Макс. – В прошлый раз Ангелина Витальевна споткнулась, я просто поймал её! А сегодня…

Марк не дал ему договорить, впечатав кулак в лицо, заставляя Макса упасть и закашляться собственной кровью.

– Ты знал, что она моя! – рычал Марк, пиная упавшего парня в живот, замахиваясь для нового удара. – Я доверил тебе охранять ее!

Я с ужасом наблюдала картину превращения моего мучителя в зверя. Не думая о последствиях, бросилась к нему, хватая за руки, пытаясь оттащить его от моего бывшего охранника.

– Стой! Ты же убьёшь его! – хватаю Марка за руку, но тот в пылу драки отталкивает меня. Я падаю на пол и вскрикиваю, больно ударившись головой. Мой крик приводит взбесившегося зверя в чувство. Он оставляет хрипящего от боли парня и бросается ко мне.

– Бля! Лина! Какого хера ты полезла?! Дура! – Марк поднимает меня и передаёт в руки Громилы. – Отведи её в комнату. А с этим я разберусь.

Мы поднимаемся с Вячеславом Михайловичем наверх. У двери в мою комнату он говорит:

– Вы должны были сразу обо всем рассказать Марку, он бы приставил к вам другого охранника.