– Секунду – сдержанно произнёс Попугай, после чего отправился к деревянным полкам с архивом. Он достал документы по делу Мышонка, вернулся за стол и начал зачитывать содержимое на бумаге: – Дело №83. Сыродельный комбинат…
Дальше Попугай читал про себя, а спустя несколько минут сообщил:
– Сожалею, но я не в силах тебе помочь. Срок страховки истёк три дня назад.
– Да-да-да. Я знаю. У меня к тебе деловое предложение. Дай мне денег на ремонт комбината, а я передам тебе тридцать процентов акций.
Попугай призадумался и ответил:
– Семьдесят.
От услышанного Мышонок начал заикаться:
– Се… се… се… семьдесят. По… по… подожди. Я у тебя что, ипотеку беру. Пернатый, войди в моё положение. Моя жена скоро пятую партию родит. Мне страшно подумать, сколько ртов придётся кормить.
Попугай сделал второе предложение:
– Шестьдесят.
– Да ну хватит. Не жадничай. Слушай, я серьёзно. Эти спиногрызы завтра ядерную боеголовку запустят; эффект будет покруче Хиросимы. Мне без сыродельного комбината никак.
Попугай произнёс твёрдым голосом, протягивая крыло с растопыренными перьями:
– Пятьдесят. Это последнее слово.
Мышонок опустил глаза в пол, уши повисли от безвыходного положения, после чего он всё же ударил по перьям Попугая и вяло проронил:
– По рукам.
Раздался стук. Дверь открылась. У порога появился наряд полиции в лице Майора, страдающего ожирением третьей степени и четверых сержантов, имеющих вполне сносный вес и пока ещё не страдающих переизбытком целлюлита.
При виде полицейских Попугай схватился за сердце…
7. ПОБЕГ
– Эй! Ф-с-с-с – раздался чей-то свист сверху.
Волк обратил свой взор к стальной решётке под потолком. За ней он рассмотрел Хомяка, Лису, Зайца и остальных членов растущей группировки по леворадикальному фронту.
Восторженно и радостно Волк произнёс:
– Зубастый! Кума! Косой! Во дела!
– Серый, ты как? – спросила Лиса.
– Как-как? Не в восторге. Давайте скорей. Я тут не один. Здесь наши братья. Они тоже пострадали от правительственного произвола. Мы не можем их оставить.
Заяц с Хомяком прошли через щели в решётке и спрыгнули в кучу с соломой. Лиса сбросила верёвку. Пока Заяц привязывал конец верёвки к решётке камеры Волка, Хомяк подобрал обратный конец и принялся просовывать его через решётки камер, где сидели Гусь, Кот и Козёл.
Когда Хомяк вошёл в камеру Кота, чтобы обмотать дверь решётки, Кот обратился к нему, всё ещё пребывая в токсическом полудрёме:
– А-а-а… Моё почтение, сударь. Чем обязан столь почётным визитом в мои скромные покои?
Хомяк оглянулся и сказал:
– Этого придётся на себе тащить.
Закончив с последней решёткой, Хомяк побежал к двери в конце коридора. Он прополз через щель под дверью, протаскивая за собой верёвку. С обратной стороны у двери на стуле сидел Бык. Сидя на стуле и сложив ноги на столе, он громко храпел и, выдыхая, посвистывал. Хомяк забрался на голову Быка, обвязал верёвкой рога, после чего спустился к филейной части, обнажил свои зубы и изо всех сил цапнул за кожу.
Бык взревел. Он подпрыгнул со стула, хватаясь за пятую точку. Его веки расширились до предела. Он замычал так громко, что стены тюрьмы сотрясались. Из пасти пошёл пар, кольцо в ноздрях закачалось подобно маятнику, а копыта сами-собой понесли его долой.
Не замечая верёвки на рогах, Бык мчался вперёд. Дверь, под которой проходила верёвка, разлетелась на щепки, после чего решётки камер, одна за другой, начали срываться с петель и поплелись по полу вслед за надзирателем.
Стоя под сосной, Конь подал сигнал, когда увидел, как Бык выбежал из здания и умчался в гущи леса, уволакивая за собою вырванные с камер решётки.
Заключённые выбежали из здания колонии и разбежались кто куда: Гусь прыгнул в колодец; Козёл метался по лужайке в поисках непонятно чего; а Волк вытаскивал на себе Кота, который при виде ночного неба упоительно проронил: «какие потолки нынче красивые».
Опустив его на траву, Волк почесал в затылке и недоумевающе произнёс:
– Что же тебя так долго не отпускает? Это сколько же валерьяны надо было нюхнуть, чтоб вот так накрыло?
– Его отпустит через пару дней – сказал Гусь, вылезая из колодца и стряхивая с себя воду.
А Хомяк тем временем осматривал местность на предмет наличия угрозы.
Тут вдруг Волк вспомнил и с тревогой произнёс:
– Э! А где Козёл?
– Да вон он, по лужайке бегает – ответил Гусь. – Вроде ищет что-то.
Они подошли и увидели, как челюсть Козла камнем рухнула на траву. Его резко охватила буря эмоций, словно ему захотелось жить.
– Ну что, на свободе оно поприятнее будет? – спросила у Козла Лиса, следом за которой шли Заяц с Конём.
Козёл будто не услышал этих слов. Он продолжал лежать на траве и громко дышать. Вскоре оказалось, что Козёл тщательно втягивал в себя манящий запах одиноко цветущего пиона. После затяжного и глубокого вдыхания этого аромата Козёл слегка оторвал голову от земли и произнёс:
– О-о-о-о-о-о… стукните меня. Не уж то это не сон.
Все столпились вокруг него, расспрашивая о том, что происходит.
– Ты тащишься от цветов, да?
Наконец слух вернулся к Козлу и он ответил:
– Меня посадили за то, что я нюхал цветы на клумбе перед домом Кабана.
– А за это уже сажают? – удивлённо спросил Гусь.
– Я вынюхал все цветы до последнего. Лепестки остались торчать у меня в ноздрях. Я с рождения мечтал стать флористом. Это же для меня смысл жизни. Что может быть лучше, чем испытывать эти ароматы? Каждое утро я начинаю с того, что скачу к берегу и обнюхиваю кусты дикой розы и не ложусь спать, пока не сорву хотя бы пару одуванчиков. Я боялся, что уже никогда не увижу цветов.
Морда Волка стала серьёзнее некуда. Он сложил лапы на боках и твёрдо сказал:
– Нет! Это уже слишком! Братья! Товарищи! Нам запрещают нести яйца! Нам запрещают нюхать цветы! Нам запрещают принимать лекарство для сердца! Да, Кот от этого пьянеет, но это не его вина! Таким уж создала его природа! Он тоже имеет право на лекарство, какие бы там побочные эффекты не были! Во власти слишком много коррупционеров! Закон им не писан! Мы должны пойти к ним и потребовать справедливости! Мы сегодня же отправляемся в кабак и собираем единомышленников! Вместе мы – сила!
Тут откуда не возьмись из-за кустов выскочил Медведь в шапке-ушанке и с криком «СВОБОДА!» направил дуло автомата в небо и начал стрелять, празднуя успешное освобождение товарищей.
8. ПРОПУСТИЛИ ПО СТАКАНЧИКУ
Луна возвысилась в зените. Звёзды на небе мерцали ярким свечением. Сверчки не умолкали, как и Кот, продолжая разглагольствовать на предмет глубинного смысла бытия. Крокодилы Патрон и Пистон плыли по речке, тягая за собой лодку с пассажирами.
Ближе к полуночи Пистон и Патрон достигли причала, возле которого уже были пришвартованы бумажный кораблик Мышонка, бамбуковый плот Тигра и дубовая яхта Слона.
Все, включая двух клыкастых капитанов судна, сошли на берег и через пять минут оказались в той части леса, что никогда не выходила из густого тумана и вечно была окутана мрачным антуражем. Здесь каждому слышатся чьи-то шаги позади, громкий скрип и незнакомые голоса, взывающие к себе.
После деревянного моста, под которым протекала безмолвная речка, предстало питейное заведение. Под крышей на двух цепях колыхалась деревянная табличка с надписью: «Добро пожаловать в кабак «ЗАБЫТЫЕ ДУШИ».
Внутри царило тусклое освещение. Повсюду были расставлены зажжённые свечи. За круглыми дубовыми столами сидели посетители трезвые и не очень. Кругом слышались беспорядочные голоса, создававшие гул, заполнивший всё помещение. За барной стойкой находился Бизон с позолоченным кольцом в левом ухе, а у рояля восседал однорогий Баран-фронтовик, напевающий душераздирающую песню:
«Как прекрасна, как же ты прекрасна, жизнь без камеры холодной.
Жизнь свою отдам, последние деньки отдам, за мимолётные глотки свободы…».
Состыковав три стола, Пистон, Патрон, Волк, Лиса, Заяц, Хомяк, Конь, Медведь, Козёл, Гусь и Кот сели вместе.
Откуда-то сзади доносился разговор Белки и Лося. Облокотившись мордой о лапу, Белка вяло и негодующе произнесла:
– Сколько же крови они из меня высосали. То штраф за отсутствие упаковки, то штраф за распечатанные пузырьки спирта, то шприцы не продезинфицированные, то валерьянку отпустила без рецепта. Я уже из-за этих штрафов ушла в минус. От этой аптеки я ничего не получаю.
– А обо мне что сказать? – молвил Лось. – На прошлой неделе я продал восемьдесят восемь батонов. Раньше о таком ажиотаже я и мечтать не мог. И что ты думаешь? Ближе к вечеру приезжают две свиньи в погонах и требуют предъявить разрешение на ведение предпринимательской деятельности. Сказали, мол, можем всё уладить полюбовно, если будешь платить откат пятьдесят процентов. Вот ты скажи, что это ещё за рэкет?
Рядом находился столик, за которым сидели Верблюд с Попугаем. Голос Верблюда казался расстроенным:
– Моему писнэсу скоро настанет полный абзац. Этот Кабан назвал меня шарлатаном. Говорит, что я продал ему золото на тридцать пять наликов меньше. Эта подлая дикая свинья доказательств не имеет, и ТЫ СМОТРИ! всё равно называет меня жюликом. Клянусь мамой, он будет гореть в гиене огненной, и пусть Аллах покарает меня, если я не прав.
Попугай тут же добавил:
– А мне он сказал, что все страховщики не лучше простых грабителей и скоро нас точно также будут сажать в тюрьму, как простых мошенников. А то я не понимаю, что он просто захотел присвоить себе мой бизнес. Это же не судья, а прям бандит какой-то.
– Сющай, сейчас кругом один сплощной рейдерский захват – поддержал Верблюд.
За соседним столом, с горя выпивающий малиновый компот Орёл рассказывал Соколу о трещине в своей жизни: