ЗОЛОТЫЕ ГИРИ
Бурной фантазией я, откровенно говоря, никогда не отличался, поэтому мне было трудно представить, кем будет мой следующий собеседник. Одно стало очевидным – даже разговор с заключённым-смертником мне показался очень интересным. Я против того, чтобы развязывать руки всяким маньякам и грабителям, но многое из того, что было им сказано, вряд ли я мог бы опровергнуть, даже если бы очень этого захотел.
А пока расскажу вам ещё одну занимательную историю. Когда я был ребёнком, мы жили в проблемном районе. Общественного транспорта не было. Разгул преступности был таким, что день без выстрела воспринимали, как нечто странное, и даже подозрительное. На каждом углу продавали наркотики, электричество вырубали по несколько раз в неделю, а иногда без света сидели и по двое суток. Вода из крана шла с лохмотьями, из-за чего её приходилось очищать через марлю. И вот в один день в соседний дом заехали итальянцы. Семья не сказать, что богатая, но достойная. Главой семейства был сорокаоднолетний Луиджи Фиорентини. Он всё время носил свободные чёрные брюки, белоснежную футболку и расстёгнутую рубашку, которая обнажала толстую золотую цепь с крестом внушительного размера. Особой крутизны ему придавали затемнённые очки, из-за чего цвет его глаз знали только люди, которые пересекались с ним ежедневно и улавливали те редкие моменты, когда Луиджи снимал очки. Он носил чёрные кучерявые волосы средней длины. С первого дня мой отец понял, какого рода занятию посвящал себя наш новый сосед. Но об этом старались особо не говорить. Шли дни, которые сменяли недели. До месяца не дошло, потому что Луиджи Фиорентини посетил офисы коммунальных служб с пистолетом за пазухой, а своих подручных отправил разгонять барыг на улицах. Когда причина столь резких перемен стала известна, мои родители решили пойти в гости к семье Фиорентини с вишнёвым пирогом в знак дружбы, а на следующий день пригласили в гости к себе. Спустя некоторое время, когда на изменившуюся обстановку стали обращать внимание наиболее предприимчивые люди, в нашем квартале открыли заправку, затем появилось несколько заведений общепита, а следом даже открыли настоящий ресторан, к чему, собственно, сам Луиджи и приложил руку. Начали открывать магазины одежды, запустили первые автобусы, отремонтировали дорогу и установили светофоры. Находясь здесь, я вдруг вспомнил эту историю и в очередной раз понял, что порой пугающие обстоятельства могут сыграть во благо.
Раздался сигнал и двери раздвинулись. После камеры смертника это помещение казалось мне вершиной мечтаний. Пол под ногами был не просто глянцевый, а почти зеркальный. Он бы и был зеркальным, если бы не чёрный оттенок плитки. Кругом были витражные окна. Я бросил взгляд через них и подумал, что нахожусь на последнем этаже какого-то небоскрёба сумасшедшей высоты. Я немного прогулялся по периметру, любуясь видом вечернего города, который мне не был знаком.
Стоило мне пройти чуть дальше, как показалась фигура мужчины лет пятидесяти на вид. На нём был черный костюм, белая рубашка, голубой галстук и натёртые до блеска туфли. Он имел короткие рыжие волосы и лёгкую щетину. Его голос был очень низким, но в то же время вежливым и дружелюбным:
– Добро пожаловать. Меня зовут Лютер Занг. Прошу за мной.
Я следовал за ним неуверенными шагами и спросил:
– А что это за город?
– Его ещё не построили. Это будет потом, лет, наверное, через двести. Я ещё не определился. Пока ещё это деревня, которая больше подходит для того, чтобы снести её. Но это вряд ли получится сделать, потому что там слишком много исторических памятников и важных объектов средневековой архитектуры.
– А вам хотелось бы снести?
– Ну, ради сохранности величественных творений далёкого прошлого приходится жертвовать своими прихотями и откладывать планы в долгий ящик. Так что…
Перед моими глазами возник огромный стол, на котором располагался макет города за окном, но с той лишь разницей, что на столе в миниатюре присутствовал огромный мост неописуемой красоты.
– А это? – спросил я, показывая на макет.
Лютер расправил плечи и сложил руки на поясе, после чего ответил, подробно осматривая макет:
– Это проект того же города. Ещё одна причина, по которой я не определился со сроками. Я смотрю за окно и чувствую, что не хватает в этом какой-то изюминки. Теперь мне кажется, что даже этот мост недостаточно шикарен. Что-то с ним не так.
Осматривая всё это великолепие, я подумал ещё кое о чём и произнёс вслух:
– Сколько же это всё будет стоить?
– В любом случае найдутся те, кто сможет преумножить даже такие инвестиции.
– И есть смысл преумножать такой капитал?
– Поверь, Эдди, есть, ещё и какой.
Как человек, далёкий от больших денег, я не мог не спросить:
– Неужели найдётся хотя бы один человек из первой тысячи «Forbes», способный потратить свои деньги до конца жизни?
– Им не обязательно тратить на себя всё до последней капли. Они занимаются наращиванием капитала, потому что им нравится эта работа. Они умеют делать это и продолжают делать, потому что ничего больше они не умеют. Эти люди не в состоянии побить абсолютный мировой рекорд на стометровке или исполнить музыкальный хит, который не будет сползать с первой строчки хит-парада долгие месяцы. Зато сделать из миллиона миллиард – как за здрасьте.
– Мне, конечно, трудно представить себя на месте толстосума, но что-то мне подсказывает, что у таких людей на счету каждая минута и они вертятся как белка в колесе, потому что у них в распоряжении слишком большие деньги. И неужели оно стоит того, чтобы пожертвовать всеми прелестями жизни. Стремясь к пределам своего богатства, человек расплачивается временем, которого с каждым миллионом становится всё меньше, чтобы обратить внимание на жизнь, которая не станет ждать, пока ты набьёшь достаточно нулей на своём банковском счёте, а продолжает идти своим ходом.
Сначала у Лютера было такое лицо, будто я спросил какую-то глупость, но затем он ответил:
– На самом деле здесь не стоит искать никакого подвоха. Его просто нет. Тот, кому нечего терять, распоряжается тем временем, которое ему предоставлено, а тот, кто трясётся над сохранностью и ростом своих капиталов, вынужден расплачиваться за это. Чем больше денег, тем сильнее головная боль.
– И от этой боли никто не хочет избавиться?
– Это палка о двух концах. Если ты теряешь, то тебе будто кол вонзили в сердце, потому что ты забрался слишком высоко и падение в любом случае будет болезненным. Если ты наращиваешь своё состояние, то тебе приходится лишний раз ломать голову над тем, как это всё не потерять. Любой рынок имеет особенность испытывать подъём и спад, и можно потерять на чём угодно в любой момент. Приходится копаться в особенностях объекта инвестиций и принимать решение рисковать, вкладывая огромные деньги. В каком-то смысле, любой капиталист будет покруче игрока в казино. Им приходится рисковать суммами намного крупнее. Разве что судьбу их капиталов определяет не случай, а сложный ход взаимосвязанных событий, которые представляют из себя сплошную паутину.
Я глубоко вздохнул, осматривая город за окнами и пытался представить себе тот мост, что стоял в миниатюре на столе.
– И всё же голова взрывается, когда пытаюсь представить, каких денег это всё стоит.
– Для подавляющего большинства такие цифры покажутся космосом. Впрочем, им не привыкать. Не все в этом мире умеют распоряжаться деньгами.
Если вам покажется, что эти слова Лютера я счёл циничными, то вы оказались правы. Хотя, быть может, я становлюсь слишком предсказуемым. Жена часто прикалывалась надо мной, говоря: «Вот нету в тебе изюминки».
– То есть вы считаете, что еда, вода, крыша над головой, лекарства и прочие средства существования не позволяют людям правильно распоряжаться деньгами?
– Вот по этой причине я так и думаю. Большинство людей будут либо копить, не имея представления, для чего они это делают, либо будут спускать деньги на всякий хлам.
– Например.
– Супердорогие украшения, благотворительность, казино, куча бесполезной недвижимости в виде особняков, в большинстве из которых человек не живёт даже пары дней в году, но он всё равно будет покупать, лишь бы сберечь свои деньги, и только. Это всё, чем занята голова человека, неумеющего распоряжаться большими деньгами, когда ему в руки сваливается огромное богатство. Он думает только о том, как бы не потерять. Это невыгодно для всего остального общества хотя бы по той причине, что эти деньги будут лежать без пользы. А деньги должны работать.
– И как же, по-вашему, поступит тот, кто гениально распоряжается большими суммами?
Лютер засмеялся, опустил руки в карманы и подошёл к окнам.
– Посмотри туда – сказал Лютер, проводя рукой вдоль стены из витражных окон, обращая внимание на роскошный вид сверкающего огнями города. – Подобные скачки в развитии человечества происходят только благодаря тем, кто умеет распоряжаться деньгами. Прогресс мировой экономики становится возможным только потому, что среди людей существуют меркантильные твари, не знающие границ своей жадности, если, конечно, слово жадность тут уместно. Простой обыватель не способен воплотить в жизнь грандиозный бизнес-проект в виде живописного моста, делового центра, сети супермаркетов, футбольного стадиона, ежедневно развлекающих миллионы телекомпании или киностудии. Если большие деньги окажутся в неумелых руках, то учёные так и не смогут получить в своё распоряжение лаборатории, оборудованные по последнему слову техники, чтобы найти лекарство от болезни.
Это было фиаско. Для меня. Хоть и не безоговорочное.
К ЧЕМУ ВЕСЬ ФАРС
Когда мне было девятнадцать, я посетил с друзьями один бар, решив отметить окончание второго года обучения в колледже. Но то было необычное заведение, а всё благодаря бармену. Он был большим мастером бодяжить коктейли, которые оказывали на мозг самую разную и необычную реакцию. Вот только я в тот день оказался в этом баре впервые. Выбор мои друзья делали слишком долго, задавая кучу вопросов бармену про ингредиенты, вкус и прочую ерунду. Короче говоря, они вели себя как женщины в магазине одежды, которые пока не примерят на себя половину товара, никуда не уйдут. А вот я с дуру ляпнул, чтобы бармен удивил меня. Удивление – это было самое ничтожное определение того, что мне пришлось потом пережить. Итак, я выпил пол-литра жидкости алого оттенка с привкусом то ли клубники, то ли малины. Дальше меня ожидал мрак до самого утра, когда я проснулся на крыше соседского «мерседеса» в чём мать родила. Проснулся и в спешке слез с автомобиля и помчался домой. Часы показывали начало седьмого. Я оделся в то, что первое попало под руки и побежал к другу, которого, к счастью, долго будить не пришлось. Также ему не пришлось мне ничего объяснять. Он просто дал мне в руки видеокамеру, с которой никогда не расставался, поскольку он учился на кинооператора. Надо сказать, заснял он всё в очень удобных ракурсах, и я это оценил, даже несмотря на то, что мне должно было быть не до этого. Но я посмотрел только пару коротких роликов про то, как я в красных боксёрских перчатках залез в клетку к кенгуру в зоопарке и про то, как справлял нужду в бензобак патрульного автомобиля на парковке перед кафе, пока копы сидели внутри. Дальше меня стало накрывать какое-то странное ощущение. Вдруг моя память начала постепенно оживать. Я начал вспоминать, как снял темнокожую шлюху и мы сыграли в ролевую игру, где по сценарию я её изнасиловал, но помню, что она не сильно сопротивлялась. Ещё я вспомнил, как пробежал голым по площади перед зданием городской мэрии, а потом в таком виде пошёл признаваться в любви к сорокалетней соседке, от чьей внешности я тащился с детства, но, понятно, никогда бы и не подумал сказать об этом. А потом я сказал ей, что если она не выйдет за меня, то я так и буду стоять перед её домом, пока она не передумает. А затем, видимо, зачем-то решил уснуть на крыше «мерседеса» её мужа. Позднее тем же днём мы зашли к тому самому бармену и он сказал, что такова особенность этого коктейля – сначала напрочь испаряется трезвый ум, а наутро, в отличие от обычного алкоголя, память резко возвращается, но только через пару часов. Я рассказываю это всё к тому, чтобы вы поняли, что если вы достигли неадекватного состояния и на следующий день ничего не помните, то лучше не пытайтесь вспомнить совсем, как будто бы ничего и не было. Не важно, как всё было на самом деле – приятно или плохо, законно или с криминалом. Лучше просто предать забвению этот промежуток времени из вашей жизни. Бывает и так, что провал в памяти следует воспринимать, как настоящий подарок для своей психики.
Раздался звонкий сигнал и двери раздвинулись. Я вышел из лифта в светлое и просторное помещение с кучей необычных декораций, одежды, обуви, украшений и косметики. Оглянувшись в противоположную сторону, я рассмотрел гримёрный столик с квадратным зеркалом, обрамлённым лампочками. Не успел я о чём-либо подумать, как из-за шторы для переодевания раздался приятный женский голос:
– Присаживайтесь Эдди.
Она вышла и сделала жест рукой в направлении двух диванов, расположенных друг напротив друга с журнальным столиком посередине. Незнакомка была одета в нежно-голубое, почти небесного цвета платье из полупрозрачного хлопка, которое свободно сидело на её стройном теле. Её волосы были собраны в пучок на затылке, на нескольких пальцах были надеты кольца с драгоценными камнями, на губах сверкала помада лёгкого кремового оттенка. Больше всего моё внимание привлекали её глаза с яркой зелёной радужной оболочкой, какая имеется, разве что у Халка.
Застыв перед журнальным столиком, она протянула руку и представилась:
– Дженна Осборн.
Внешность и голос делали её самым приятным собеседником, которого пока что мне довелось тут встретить.
Оглядываясь вокруг, уже сидя на диване, я не сдержался от комментариев:
– Ух, сразу чувствуется аромат искусства.
– Любите кино? – спросила Дженна с лёгкой улыбкой, разливая чай.
– А кто же его не любит?
Она улыбнулась чуть шире и сказала, протягивая мне наполненную белую чашку с блюдцем:
– В любом случае не стоит забывать о том, что искусство, это всего лишь красивая иллюзия. Как бы художник не пытался сделать её убедительной, это всё равно иллюзия.
Я был абсолютно несогласен с таким подходом.
– Простите, Дженна, но вынужден возразить. Сколько фильмов основано на реальных событиях? А сколько фильмов способны мотивировать человека на поступки, которые он бы никогда не совершил?
– Что вы хотите сказать? – спросила Дженна, откинувшись на спинку дивана, подперев щёку рукой и сложив одну ногу на другую.
– Я хочу сказать, что как иллюзия рождается из реальности, точно так же иллюзия способна срастись с реальностью. И я не думаю, что это стало бы возможным, если бы иллюзия была бесконечно далека от реальной жизни.
Обдумывая сказанные мною слова, Дженна сложила руки на бедре, которое лежало поверх другой ноги и ответила:
– С этим трудно спорить. Но и здесь есть одна недомолвка. Это касается способности человека верить в то, чего на самом деле нет. Если я поверю в то, что Рэмбо действительно перебил толпы вражеских солдат в одиночку, то выражение «один в поле не воин» перестанет для меня существовать. Тот фильм, который замотивировал одного, может оставить абсолютно равнодушным другого. И здесь мы имеем дело с человеческой фантазией и верой в невозможное. Любой киношник старается сделать историю такой, чтобы на экране произошло нечто, что с огромной долей вероятности никогда не произойдёт в реальной жизни, потому что только так можно вызвать интерес к фильму, иначе никто не станет тратить время на то, чего он уже насмотрелся в обыденной жизни. – Как бы подводя итог сказанному, Дженна добавила: – Вопрос в том, насколько мы готовы поверить в ложь, особенно, когда нам заранее известно о том, что это ложь.
Её слова звучали удручающе.
– Должен сказать, что вы меня расстраиваете.
Мои слова вызвали у Дженны настолько широкую улыбку, что это почти было похоже на смех.
– Эдди, я понимаю вашу любовь к кино. Правда. Но это игра с нашим воображением. – Сделав небольшую паузу, она подобрала чашку с блюдцем, сделала глоток и продолжила: – Кроме того каждый человек в течение своей жизни исполняет сотни, а иногда и тысячи ролей. Просто мало кто замечает это.
Я недоумевал.
– Что вы имеет ввиду?
– Допустим, ваш коллега по работе спрашивает ваше мнение о его новом автомобиле. Вас автомобиль, мягко говоря, не впечатляет, но вы всячески пытаетесь убедить его в том, что вам понравилась его машина и иначе быть не может. Или, скажем, ваша жена перекрасила волосы в светлый цвет и хочет узнать ваше мнение. Вы, разумеется, скажете, что всё классно, хотя она вам больше нравилась брюнеткой. Называя вещи своими именами, ваши слова – это откровенная ложь. Она может быть тщательно прикрыта, но это ложь. Дело в том, что многие сочли бы такую трактовку неэтичной, ведь вы просто стараетесь быть вежливым. Поэтому в цивилизованном обществе подобное поведение принято называть проявлением воспитанности или хорошим тоном. Так люди пытаются хотя бы немного замаскировать свою хроническую склонность к лицемерию, прикрываясь нормами культуры и воспитанности.
В моей голове всплыли воспоминания о том, как люди реагировали на покупку моего последнего автомобиля, который домчал меня сюда. Тут я поймал себя на мысли, что мне трудно понять, кто из людей говорил искренне, а кто старательно прикрывал свою зависть, а теперь, скорее всего, проводит последние приготовления, чтобы станцевать на моей могиле.
– Вот вам другой пример – продолжала Дженна. – Врач заходит в палату к своему пациенту и говорит, что всё не так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд. Но в действительности врач откровенно лжёт, потому что поступить иначе он не может. Прогнозы неутешительные, однако частично пациент всё-таки может восстановиться. НО! Чтобы частично восстановиться, пациенту придётся заниматься физически, делать кучу упражнений, пытаться проходить по сто метров через боль по несколько раз за день. И только в этом случае частично организм восстановится. Но если врач скажет правду, то пациент сразу расстроится, тут же погрузится в депрессию и его уже ничего не сможет замотивировать встать с постели и начать упражняться для восстановления, и тогда у него повышаются шансы превратиться в овощ. – Дженна сделала ещё один глоток из чашки и продолжила: – Мы надеваем одну маску и сбрасываем её, чтобы надеть другую, а потом избавляемся и от этой, потому что нам требуется новая, и так мы делаем до тех пор, пока живём. Мы можем похвалить ребёнка, чтобы не занижать его самооценку, или напротив, несмотря на высокое достижение, раскритиковать, чтобы он не останавливался на достигнутом, а продолжил развиваться, хотя мы впечатлены его результатом. В обоих случаях мы вынуждены скрывать свою подлинную реакцию.
– Но ведь это единственный мирный способ избежать конфликтной ситуации и обиды со стороны другого человека. Если мы начнём демонстрировать истинную реакцию на вещи, то совсем скоро этот мир превратится в хаос.
– Вот поэтому и не стоит воспринимать поведение человека за чистую монету. Чтобы понять, насколько человек ведёт себя искренне в разговоре с вами, нужно находиться в обстановке, где ваш собеседник будет чувствовать себя максимально раскованно. Нигде люди не показывают своё истинное лицо так открыто, как у себя дома. Но если человек находится на чужой территории, да ещё и в окружении множества незнакомых людей… А если вы слушаете речь какого-нибудь музыканта, актёра, политика или спортсмена, то следует взять за святое правило делить каждое сказанное таким человеком слово на тысячу. Когда он находится перед публикой, то ему приходится подавлять все свои дурные привычки и тщательно следить за речью. Перед объективом телекамеры ему крайне важно приглушать все свои недостатки и достать наружу все плюсы, а если их не так много или они не столь ярко выражены, то приходится проявлять свои актёрские таланты. Им приходится лгать, глядя в глаза тысяч людей, потому что они не могут допустить осуждения своей личности со стороны широкой публики. Они должны вызывать у общественности одобрение и восхищение, ведь речь идёт о репутации, которая накладывает отпечаток на все остальные стороны жизни, включая финансовую. Станет публичный человек осуждаемым, и тут же число его избирателей пойдёт вниз, на концертах залы едва будут заполняться наполовину, а во время спортивного матча уже никто не будет аплодировать так как раньше. Они не могут говорить всей правды, и поэтому ложь становится их природой.
Мне нечего было возразить, и я ответил:
– С вами трудно спорить. Но позвольте отметить, что многие фильмы имитируют такие человеческие переживания, с которыми зритель потом может столкнуться в реальной жизни. То есть по прошествии времени человек мог бы просто взять конкретный фильм или персонажа из этого фильма за образец того, как следует поступить ему самому. Это особенно важно в тех случаях, когда человек сам по себе не слишком решительный.
Дженна облокотила локоть на спинку дивана и приложила указательный палец к виску. Она сохраняла молчание всего лишь несколько секунд, после чего сказала:
– Может быть. А вообще, знаете, Эдди, кино не представляет из себя то, что чаще всего люди пытаются разглядеть, когда смотрят на экран. Переживание за судьбы героев и восхищение их смелостью – не более, чем пыль, которую люди сами же пускают в собственные глаза. В действительности зрители любят смотреть кино лишь потому, что все обожают подслушивать, подсматривать, собирать слухи и перемывать чужие кости, а твердя о праве на частную жизнь, в глубине души люди так и жаждут узнать подробности жизни другого человека. Но зачем собирать слухи по кусочкам и представлять себе приблизительную картину, когда есть прекрасная возможность наблюдать за происходящим своими глазами, во всех деталях, в ярких красках и самое главное – вас никто не станет за это осуждать, потому что эта видеозапись для того и создана, чтобы её пересматривали миллионы абсолютно посторонних глаз. Все мы сплетники и любопытные проныры, просто боимся себе в этом признаться.