3. ГЛУПАЯ ДИЛЕММА
Превозмогая бессилие в ногах, Луи оторвал спину от сосны, у которой он сидел уже пятый час. Всё это время его разум против собственной воли слушал пьяные голоса, доносившиеся из проклятой забегаловки, забитой десятками безмозглых пьяниц. Их не интересовало ничего кроме выпивки. Все они спились настолько, что в их облике, как и в поведении, скоро не останется ничего, что могло бы хоть отдалённо напоминать человека.
Луи нехотя возвращался в… Его шаги оборвались на подступах к террасе. Там по-прежнему стояла дама, от которой на свой вопрос Луи услышал дерзкий ответ. Он вновь подошёл к ней, и на этот раз у него в голове были совсем иные вопросы.
– Извините.
– Да?
После долгой паузы Луи сказал то, что, как ему казалось, в большей степени требовалось для того, чтобы эта женщина средних лет не отказалась от общения с ним:
– Я хочу попросить прощения, если чем-то оскорбил вас. Я… я…
– Нет. Это вы меня извините.
Такой ответ сильно удивил Луи.
Незнакомка продолжила:
– Мне следовало сразу догадаться, что вы здесь первый день.
– Кстати, меня зовут Луи.
Дама протянула руку, на которой красовался жемчужный браслет.
– Жюстин.
Луи поцеловал кисть её руки.
– Жюстин, вы не против, если я поговорю с вами о том, что здесь происходит?
– Ну что вы. Здесь найти трезвого собеседника – большая редкость. Так что я буду только рада вашему обществу.
Луи долго думал, с чего начать. Прислонившись к перилам, как и Жюстин, он стал расспрашивать:
– Кто бармен?
– Он обслуживает посетителей – с усмешкой ответила Жюстин.
– Нет-нет. Кем он…
Запинаясь, Луи продолжил через несколько секунд:
– …просто, видите ли, я со злости бросил в него бокал, а он пролетел сквозь него. Честное слово. Я видел это своими глазами.
– Я верю. Вы не первый, кто зарядил в Альберта бокалом. Но каждый, кто пытается это сделать, тут же пугается, когда видит все эти мистические трюки.
– Хорошо. А откуда он?
– Этого никто не знает. Впрочем, как и то, где находится этот бар.
– Что вы имеете ввиду? – удивился Луи. – Разве мы не во Франции?
– Ну, мы с вами французы. Я полагаю, Альберт тоже, ну, в какой-то степени француз, и говорит со всеми клиентами на одном языке, чтобы со временем все посетители начинали понимать друг друга. И в этом смысле нам с вами повезло. Но здесь много тех, кто из других земель. И они никогда не были во Франции. Они точно также наткнулись на это заведение в каком-то безлюдном месте поздно вечером, а на следующее утро они уже превратились в постояльцев этого заведения, которое не стоит на одном месте. Здесь есть итальянцы, испанцы, португальцы, греки, голландцы, фламандцы, немцы, скандинавы, персы. Среди постояльцев кого только нет.
Немедля, Луи задал следующий вопрос:
– Я обратил внимание, что никто не заказывает еду. Все пьют, но никто не ест. В чём причина?
– Это ещё одна особенность бара. Заведение Альберта весьма загадочное. Что-то здесь есть такое, что избавляет человека от голода и болезней. Можешь пить сколько угодно и проблем от этого ничуть не испытаешь. Даже с похмельем утром здесь никто не сталкивается.
Теперь Луи задавал вопросы без разбора, один за другим.
– Здесь все напитки платные и увеличивают… эм…
– Кредит – подсказала Жюстин.
– Да, кредит. Это так?
– Да.
– Но если это лишает их возможности уйти отсюда, зачем же они пьют ещё? Неужели им не хочется как можно скорее увидеть свой дом?
– Скоро вы кое-что узнаете об этом месте. И тогда, возможно, вы тоже захотите увеличить свой долг перед заведением.
– Но мне не зачем.
– Ну, хотя бы затем, что для некоторых это место со временем превращается в настоящий рай. Пьёшь, сколько захочешь, и можешь оставаться здесь хоть на целую вечность. Тебя никто не осудит за то, что пьянствуешь с утра до вечера.
– А вы? Вы ведь явно не собираетесь задерживаться здесь? И поэтому не пьёте. Ведь так?
– Возможно. Впрочем, я ещё сама не знаю чего хочу – тяжело вздыхая, ответила Жюстин.
– И как же вы здесь оказались?
– В тот день мы с мужем отправились в наше поместье вблизи Парижа. За несколько лет до этого мы потеряли нашего единственного ребёнка. – Не без дрожи в голосе Жюстин продолжила: – Моему мальчику было всего восемь. Я никак не могла решиться завести ещё одного, потому что боялась, что мы потеряем и его. За это муж возненавидел меня и начал изменять. Он гулял на всю катушку, затаскивая в постель то одну, то другую. – Эти слова Жюстин произнесла с некоторым гневом. – Словом, он вёл себя как кобель, которому стоит только увидеть сучку, как он тут же бросается спариваться. И в тот день, когда мы приехали в нашу усадьбу, я отправилась в конюшню. Я даже не успела перешагнуть через порог. Он прямо на сене трахал прислугу, которая стонала как уличная шлюха. – Затем она посмотрела на Луи. – Он так сильно презирал меня, что не побрезгал сношаться даже с обслугой. Это стало последней каплей. Ненависть съедала меня изнутри. Я шла куда глаза глядят. Шла, наверное, часа два, не меньше. Вышла на какой-то холм, где я никогда раньше не была. Там стоял бар. Альберт оказался очень вежлив.
– И сколько вы были должны, когда узнали обо всём?
Далее последовал нездоровый смех от Жюстин.
– Самое забавное то, что я никогда не пила ничего, кроме вина многолетней выдержки. Я весь вечер пила одно из самых дорогих вин и думала о том, как вернусь, соберу вещи и уйду от этого подонка. Вино было настолько дорогим, что за пару часов мой кредит вырос до 52 дней. А когда я поняла, что деваться некуда, то стала пить, чтобы предаться забвению и не думать об этом. Но делала только хуже. Кредит рос с каждым бокалом. Я задолжала заведению 632 дня.
– И сколько осталось? – осторожно спросил Луи.
– Я уже давно не уточняла у Альберта. Но где-то пару сотен или около того.
После недолгой паузы Жюстин спросила:
– А вы, дорогой Луи?
Он во всех подробностях рассказал о своей горькой утрате, предшествующей прибытию в бар. Поведав обо всём, он будто почувствовал, как в груди его наполнила какая-то лёгкость и безмятежность. Стоило излить душу, как чувство скорби заметно притихло.
– О-о-о. Луи, мне так жаль. Примите мои соболезнования.
Так он познакомился с весьма приятной и общительной француженкой, которая уже полтора года являлась постоялицей бара.
Луи был угнетён. Он не хотел ни с кем разговаривать и отсиживался в своём номере. Просто вот так, дожидаясь, когда третьи сутки подойдут к концу, солнце скроется за горизонтом и он сможет покинуть стены загадочного заведения.
Время шло. Когда человек находится в ожидании чего-то, мимо его внимания не ускользает ни секунды. Порой время глумится над человеком, а терпение поражает своей жестокостью, не желая расставаться со своим узником и ехидно выжидает, когда наступит конкретный момент.
Луи стоял перед окном, отсчитывая мгновения до того, как маленькое оранжевое пятнышко вдалеке скроется из виду. Постепенно ожидание стало для него слишком томительным. Так тяжело становится ждать, когда ты осознаешь, как испаряется каждая секунда, а каждое мгновение проходит подобно беспросветной вечности.
Солнечный диск не спешил уходить за горизонт. Луи прилёг на мягкую кровать и уснул, а когда проснулся, за окном уже было совсем темно, а в баре безлюдно. Он спустился вниз и отправился к выходу, минуя барную стойку.
Альберт протирал стаканы, всматриваясь в их прозрачность каждые пару секунд. Он окликнул Луи, проходящего у него перед носом:
– Луи?
Он робко развернулся лицом к бармену.
– Позволь мне поговорить с тобой кое о чём, пока ты не ушёл. Это не займёт много времени.
– Да, конечно – тихо вымолвил Луи.
– Садись – Альберт указал на стул перед прилавком.
Он закинул белоснежное полотенце на плечо, расставил руки по краям стойки и обратился к Луи:
– Перед тем как ты захочешь уйти, я бы хотел, чтобы ты узнал то, в чём, возможно, нуждаешься сейчас больше всего. Я уверен, Жюстин тебе немало рассказала о том, что здесь происходит. Но я хочу, чтобы ты узнал главное. Те три дня, которые ты провёл здесь – у тебя их никто не отнял. Там, во внешнем мире, эти три дня действительно прошли. Но здесь жизнь замирает. За это время ты ничуть не состарился. Время в моём заведении не властно над людьми и оно останавливается для тех, кто хочет провести здесь день, месяц, год. Ничего не может быть хуже, чем потерять жену и детей. Не спрашивай, откуда мне всё известно. Просто выслушай. Сейчас ты вернёшься домой, будешь просыпаться с болью в груди, и с ней же будешь засыпать. А дни, которые тебе отведены, будут таять. Твоя душа переполнена горем. В ней сплошная скорбь. Но эта скорбь слишком сильна. И это чувство не позволит тебе вернуться в тот мир, в котором ты жил до того, как твой дом охватила трагедия. Пойми правильно, Луи…
Альберт продолжал говорить, наполняя рюмку содержимым из какой-то бутылки:
– …это заведение – не тюрьма, а место, где время замирает. Здесь среди посетителей есть богатые и бедные, верующие и атеисты, счастливчики и неудачники, смельчаки и трусы, пацифисты и милитаристы, щедрые и жадные. Тут собрались все. Если останешься здесь на какое-то время, то сможешь познакомиться с этой толпой и, возможно, они смогут изменить твоё отношение к жизни. Поверь, весь этот сброд имеет такой жизненный опыт, что твоё представление о мире покажется тебе скудным, а жизнь – временем, которое ты потратил впустую. Кроме того, тебе некуда будет торопиться, и поэтому сможешь тщательно обдумать все наболевшие вопросы.
Альберт поставил перед Луи полную рюмку и произнёс:
– Я хочу подарить тебе время для того, чтобы ты смог правильно пережить свою потерю.
Луи с недоверием посмотрел на рюмку.
– Что это?
– Это ром 392-летней выдержки. Цена рюмки – 100 дней. На протяжении этого срока можешь пить что угодно и твой долг перед заведением не увеличится ни на день.
Луи призадумался.
– Так выходит, что ты помогаешь своим клиентам. Они остаются здесь и пьют без конца. А что ты имеешь с этого? Какая выгода для заведения от того, что клиенты ничего не дают взамен?
– Не все люди в этом мире обязательно алчные или эгоисты, и не во всём обязательно следует искать выгоду.
– А откуда мне знать? Может быть твоя щедрость – маскировка. Может всякий посетитель и впрямь отдаёт свою душу за рюмку алкоголя.
– Возможно. Только я даю тебе выбор, а не заставляю подчиниться моей воле. Ты можешь уйти и тебя никто не остановит, а можешь остаться и получить возможность, которую тебе уже никто не предоставит. Решать тебе.
Луи долго всматривался в коническую рюмку.
Ром оказался совсем не дурным на вкус.
4. НОВОЕ ПРИСТАНИЩЕ
Очередной шумный денёк в баре, переполненном посетителями. Вдали от барной стойки за столом в гордом одиночестве сидел мужчина лет пятидесяти. На нём была надета старая мантия тёмно-коричневого цвета. Он был ростом ниже среднего, носил чёрную густую шевелюру средней длины и такую же бороду. Перед ним стояла почти полная бутылка вина, а рядом стакан из дуба. Он читал какую-то книгу, которая выглядела очень старой, ветхой и изношенной. Страницы по краям сильно пожелтели и потрепались.
Луи робко подошёл к столику.
– Извините?
Незнакомец оторвал свой взгляд от рукописи.
– Да?
– Я могу присесть?
– О, я буду только рад компании.
Перед тем как Луи опустился на стул, человек в мантии приподнялся и назвался, протянув ладонь:
– Роберт Афинский.
– Луи Морель.
– Весьма рад знакомству – улыбнувшись, сказал Роберт, после чего закрыл книгу. Он оторвал бутылку от стола и наклонил горловину в сторону Луи.
– Спасибо. Но только половину – сказал Луи, подставив стоявший на столе чей-то стакан.
– Расскажете свою историю? – сказал Роберт.
В двух словах Луи описал последние три недели из своей биографии.
– Это очень горько. Порой жизнь кажется чрезмерно жестокой.
– Кажется? – уточнил Луи.
– Да, друг мой. Я говорю, что она не БЫВАЕТ, а именно КАЖЕТСЯ жестокой. Скажите Луи, вы верите в Бога?
На его лице начала всплывать озадаченность.
Роберт продолжил:
– Да, люди в таких случаях, как у вас, вынуждены испытывать свою веру на прочность.
– А вы, Роберт? Вы верите в Творца?
– Я видел много жестокости в этом мире. Но моя вера всегда останется непоколебимой. Многие уверены в том, что если бы Бог существовал на самом деле, то хорошие люди не уходили бы из жизни так рано, как это часто происходит.
– А вы придерживаетесь другого мнения?
– Вполне. Скажите, Луи, вам когда-нибудь доводилось строить что-нибудь из деревянных брёвен?
– Да, конечно – ответ Луи прозвучал так, словно его спросили о том, что в своей жизни обязан уметь делать каждый.
– Отлично. А теперь скажите, как вы подбирали материал?
– Я отправлялся в лес на повозке. Там искал ровные и длинные стволы.
– А ещё? Какими обязательно должны быть деревья, чтобы из них мог получиться хороший дом или загон для скота?
– Ну, – Луи призадумался, – это должен быть максимально ровный ствол, чтобы его не пришлось долго обтачивать. Ещё это не должно быть старое дерево. Старые брёвна быстро гниют и плохо поддаются обтачиванию.
– То есть это должны быть молодые, крепкие, ровные и высокие деревья.
– Да. Это и есть идеальный материал для стройки.
– А теперь подумайте как следует, и тогда вы найдёте ответ. Как вам нужны самые хорошие деревья, точно так же и Всевышнему там – сказал Роберт, направляя вверх указательный палец – нужны хорошие люди.
Луи тщательно поразмыслил и продолжил дискутировать:
– Ну хорошо. А как вы объяснили бы, если, вдруг окажется, что люди погибают путём случайного выбора и не существует того, кто определял бы судьбу каждого человека по отдельности?
– Хотите знать моё мнение насчёт того, существует ли Бог?
– Мне интересно знать, чем вы докажете, что Он есть на самом деле.
Озадачившись, Роберт постучал пальцами по столу. Спустя несколько секунд его голову посетила мысль. Он достал из кармана дряблый листок бумаги и обратил на него внимание Луи.
– Основной вопрос философии посвящён спору о том, что появилось в начале – сознание или материя. Например, курица порождает яйцо, а из яйца рождается курица. Бесконечный круг, и где лежит его начало – никто не знает. Посмотрите, Луи. Этот листок – не что иное, как материя. Он не обладает сознанием и не способен влиять на окружающий мир. Итак, на столе материя, а перед ней сознание – сказал Роберт, указывая на себя. – Посмотрите. Этот листок лежит в одном положении и его форма никак не меняется. А теперь появляется сознание – Роберт стал потихоньку двигать листок – и меняет местоположение материи в пространстве. Материя переместилась с одного места на другое. Реальная обстановка изменилась лишь после того, как появилось сознание и начало воздействовать на материю. Итак, материя поменяла своё место. А теперь я возьму и приложу ещё немного усилий, – Роберт стал сгибать листок пополам, – и материя поменяет свою форму.
– Роберт, к чему это всё? – спросил Луи.
– Терпение, друг мой. – Роберт вновь обратил внимание Луи на предмет посреди стола. – Что мы имеем? Материя остаётся на том же месте и в том же виде при условии, что сознание отсутствует. НО! стоит появиться сознанию и материя начинает менять своё место и форму. Сейчас в качестве сознания выступает человек – сказал Роберт, вновь указывая на себя. – А человека стоит рассматривать, как примитивное сознание. А теперь, подумайте Луи, что, если существует такое сознание, некий разум, который способен не только менять материю, но и создавать её из пустоты? Ведь сама по себе материя не может просто так возникнуть из ниоткуда. Она не способна даже передвигаться в пространстве без помощи самого примитивного сознания, уже не говоря о том, чтобы самостоятельно появляться в этом мире. Поэтому я убеждён в том, что существует высший разум, способный на большее, нежели просто менять окружающий мир.
– И этот высший разум – Бог.
– Именно, друг мой.
Роберт сделал глоток из своего стакана, тем временем как лицо Луи скрылось под озадаченной гримасой.
– Но давайте отложим эти вечные вопросы. Лучше поговорим о чём-нибудь попроще.
Гримаса стёрлась с лица Луи, который с удовольствием перешёл к другой теме:
– Расскажите, откуда Вы и как давно уже находитесь тут.
Роберт свернул губы, вытирая следы красного вина.
– Ну, я родом из Афин. Большую часть жизни я провёл в Константинополе. Там я был хранителем рукописей в императорской библиотеке. В 1453 турки вторглись в город. Многие бежали на запад. Я и ещё восемь человек забрались на судно и поплыли на северо-восток. Наш корабль причалил к берегам Западного Кавказа. Там мы нашли пристанище в одной из деревень. На душе мне было не спокойно от того, что я покинул свой дом, а прогуливаясь вечером по лесной тропинке, я встретил… в то время это, скорее, было просто питейное заведение, а уже потом оно обрело солидный вид и превратилось в бар с ночлегом на втором этаже.
– Подождите – резко сказал Луи, едва Роберт завершил свой рассказ. – Вы жили в Константинополе? Это получается…
Наблюдая за шокированным видом своего собеседника, Роберт сказал:
– Да. Я здесь уже больше четырёх столетий.
– Значит про время…
– Бармен не пошутил. Это действительно правда.
Луи ещё долго расспрашивал Роберта о том, как выглядела Византия. Перед ним сидел живой свидетель событий, имевших место четыре столетия тому назад. Затем он вновь заговорил о самом Роберте.
– Так выходит, вы – греческих кровей.
– Нет. Я родился в Афинах. А вот по национальности я – армянин. И фамилия моя звучит по-армянски – Гарабедян. Но я редко произношу её при знакомстве. В наших землях было принято несколько иначе представляться при встрече с кем-либо. Людей больше интересовало то, откуда ты, нежели из какого ты рода.
За время всего разговора Луи так и оставил нетронутым свой стакан до тех пор, пока про него не напомнил Роберт.
В центре бара скопилась небольшая, но вполне заметная публика, наблюдавшая за соревнованием, которое выглядело забавно и весьма болезненно.
Роберт не мог рассмотреть на лице Луи ничего кроме горя и тоски. Поэтому к нему пришла гениальная мысль.
– Эй, Луи, хотите поучаствовать в местной забаве?
– Что вы имеете ввиду?
– Пойдём.
Он отвёл Луи к столу, где проводился МордоПой. Так называлась здешняя игра. Смысл её заключался в следующем: два соперника сидят друг напротив друга и поочерёдно наносят пощёчину как можно сильнее; чей удар окажется слабее, тот выбывает из игры и обязуется выпить стакан самого дешёвого пойла, какое только имеется в баре и от которого хочется блевать, что, собственно, всегда и происходило.
Они подошли в тот момент, когда победитель предыдущего раунда выкрикивал: «МУЖИКИ ЕЩЁ ОСТАЛИСЬ!?»
Роберт надавил на плечо Луи и силой опустил его на стул. Луи до сих пор пребывал в состоянии полной слабости и страха, и поэтому он ничуть не сопротивлялся. Постепенно его эмоции разбавила растерянность. Он безуспешно гадал, что придумал его новый знакомый.
– Вот твой соперник – Мигель – смело и громко сказал Роберт.
Своего оппонента ожидал габаритный испанец Мигель Кортес – один из лучших игроков в баре. МордоПой был его стихией. Ему было сорок два года. На нём были надеты обтягивающие кожаные штаны, просторная свисающая рубашка с длинными рукавами, которые он закатал перед тем, как нанести свой дебютный шлепок, который пришёлся в щёку незадачливого мясника из Скандинавии. Перед стартом турнира Мигель увеличил свой кредит на пару десятков дней, когда решил влить в себя приличное количество абсента, чтобы в конец осмелеть и понизить чувствительность своих болевых рецепторов.
Луи в этом отношении не повезло. Он ограничился лишь парой глоточков вина, которое оказалось куда менее крепким, нежели та анестезия, которую принял испанец. Но Роберт ничего не делал просто так, не спланировав всё заранее. Он наклонился к уху Луи и шёпотом объяснил правила игры. Только Луи собрался подняться со стула, как Роберт его тут же вернул на место.
– Делай всё как я скажу и мы обязательно выиграем.
– Мы? – возмущённо спросил Луи. – Не вас же будут лупить через пару секунд.
Роберт поднёс указательный палец к губам, требуя от Луи прекратить разговор. Затем он попросил у толпы бутылку с ужасно крепким ромом и заставил свою скаковую лошадку выпить почти пол-литра. Затем Роберт стал разминать плечи Луи.
– НУ, НАЧИНАЙ! ТАК И БЫТЬ, УСТУПЛЮ НОВИЧКУ! – громко выдал испанец, сильно хлопнув ладонями по деревянному столу. Его взгляд казался безумным и яростным, будто он жаждет чьей-то крови.
– Спасибо – ответил Роберт. – Но мы берём встречный удар.
– Ну что же…
Мигель поднёс свою широкую раскрытую ладонь ко рту, плюнул в неё, потёр ладони. Роберт попросил Луи схватиться руками за края стола как можно крепче. Руки француза изрядно тряслись.
Мигель отвёл правую руку назад, набирая отменный замах. Через пару секунд он поднёс ладонь к щеке Луи, настраивая прицел. Затем вновь отвёл руку назад и опять к щеке соперника. И так несколько раз. Колени Луи задрожали, глаза широко раскрылись, сердце вовсю заколотило.
ТВОЮ МАТЬ, ЧТО Я ТУТ ВООБЩЕ ДЕЛАЮ!? – подумал Луи. Он уже представил, как его голова, в буквальном смысле, отлетает с места.
Плечи Мигеля стали разворачиваться, а ладонь понеслась вперёд.
Чудовищный страх ударил в голову Луи и он резко дёрнулся в сторону. Роберт, предполагавший, что его подопечный скорее всего струсит и захочет увернуться от удара, заранее встал справа от него и толкнул его в плечо, как только инстинкт Луи сработал и он тронулся с места.
Шлепок раздался такой, что передние ножки стула на какое-то время оторвались от пола.
Небольшая публика из дюжины зрителей забавлялась диким хохотом.
Теперь единственное, о чём думал Луи, был огонь, который жарил его левую щёку. Он почувствовал, как в момент удара все его зубы на левой стороне на мгновение прилепились к щеке, которую вмяла жёсткая и суровая испанская ладонь.
Луи имел руки настоящего кузнеца. Он ковал метал и руки его становились крепче и шире с каждым днём.
Принимая в расчёт выпитый ром, размер рук и мышечную массу Луи, а также его разум, который избавился от угнетающих мыслей, Роберт начал настраивать его на ответный удар, слегка наклонившись к нему. Пока публика тешилась и ликовала, Роберт тихо наговаривал на ухо француза:
– Скажи, если бы твою семью отнял человек, ты бы хотел расквитаться с ним?
Луи дёргано кивнул, не отводя свой напуганный взор от испанца.
– Тогда вот он. Твою семью унесла не болезнь, а этот хмырь. Он имел наглость появиться после того, что натворил. Посмотри на его ухмыляющуюся физиономию… на эту рожу. Он доволен настолько, как будто совершил подвиг, когда отнял жизнь у женщины и двух детей. Мало того, что заставил тебя страдать, так теперь он ещё и тебя ударил, и не кулаком, как мужчину, а ладонью. Да он тебя за мужчину не считает. Он дал тебе пощёчину, словно ты какая-то непослушная бабёнка, которую нужно приструнить…