Опера Цюаньшан

– И бабушке тоже бинтовали ступни, – прибавил господин Чун.

Он вдруг склонился совсем низко, приник к ногам Энн и принялся лизать у неё между пальцами. Энн, к собственному удивлению, нашла эту странную выходку необычайно приятной. А господин Чун аккуратно взял её ступню, поднёс ко рту и стал обсасывать каждый пальчик. Взирая на его макушку сверху вниз, Энн ошеломлённо подумала, что куда как чаще женщинам приходится брать в рот мужской член. Господин Чун пощекотал кончиком языка её мизинчик и переключился на другую ногу Энн.

Внезапно он прекратил свои необычные ласки, встал на ноги и сказал, тяжело дыша:

– Теперь ты сделай то же для меня.

Что? Облизывать его ноги и обсасывать пальцы? Одна лишь мысль об этом вызвала у Энн тошноту.

– Я возьму с тебя триста долларов за то, чтобы облизать твои ноги, – сказала Энн, рассчитывая на то, что высокая цена заставит господина Чоу передумать.

Он повалился в кресло, отёр испарину со лба. Умаялся, даже стоя на коленях. Неужели он настолько не в форме?

Господин Чун полез в задний карман и вынул туго набитый бумажник. Достав из бумажника три стодолларовых купюры, он протянул их Энн, как будто это были три доллара. Энн спрятала деньги в свою красную шёлковую сумочку, расшитую зелёными драконами – мамин подарок на пятнадцатилетие. Следовало догадаться, что в заведении Блоссом Вонг триста долларов – мелочь.

Господин Чун наклонился вперёд и принялся, пыхтя, развязывать шнурки на ботинках.

– Можешь мне помочь? – попросил он.

– Да, – кивнула Энн. – Конечно.

Пришёл её черёд опуститься на колени. Она сняла ботинки с ног господина Чуна, стянула носки. Вновь мелькнула мысль, что бы сказала мать, если бы увидела всё это.

Разделся господин Чун самостоятельно, тщательно свернул свою одежду и сложил на кресло. Встал прямо перед Энн – толстый, голый. Взял её руку, поцеловал и увлёк на постель.

– Моей матери бинтовали ступни, – зачем-то повторил господин Чун. – Ты знаешь позицию «шестьдесят девять»?

Энн молча кивнула.

– Мы сделаем почти тоже самое, – сказал он. – Только ещё будем облизывать друг другу пальцы ног. Раздевайся.

Энн посмотрела на статуэтку Будды. Она никогда не была религиозной, но сейчас молила о помощи.

Нет, пустое. Надо привыкать подчиняться.

– Сейчас, – сказала Энн. – Подожди минутку.

Она, как могла, старалась тянуть время. Встала и пошла к ванне. Открыла горячую воду, взяла мочалку и как следует намочила. Вернувшись к постели с мокрой мочалкой и сухим полотенцем, Энн опустилась на колени и принялась омывать и осматривать ноги господина Чуна. Бурсит большого пальца на правой ноге. На другой ноге – грибок между двумя пальцами. Но хуже всего – запах. Сколько ни мой ему ноги, от этого не избавиться. Ну за что это ей? За что?

Господин Чун, похоже, нашёл омовение ног весьма эротичным. Энн поднялась, избегая смотреть на его эрегированный член.

– Мне нужно почистить зубы, – сказала она. – Я схожу за зубной щёткой.

Не дожидаясь ответа, она быстро вышла из комнаты, спустилась в гостиную. Парочка девиц, сидевших в креслах, усмехнулись ей в лицо. Энн прошла к кабинету Блоссом Вонг и постучала в дверь.

Мадам открыла дверь. В кабинете был включён телевизор; транслировали китайскую оперу. Блоссом Вонг выглядела недовольной, что её побеспокоили в такой момент. Энн протянула ей стодолларовую купюру. Блоссом Вонг без лишних слов взяла деньги и положила на край стола. Энн поблагодарила хозяйку и вышла из кабинета, отчаянно желая остаться и смотреть оперу.

– Клиент захотел лапши, – бросила Энн девицам, что сидели и чём-то шушукались промеж собой. Она торопливо миновала их, открыла входную дверь и выскочила на улицу. Энн была уверена, что, если промедлит хоть мгновение, одна из девиц скажет: «Лапши? Никаких проблем», – и тут же пойдёт звонить в китайский ресторан. А сейчас они, наверное, говорят о ней: «Новенькая. Ничего ещё толком не знает».

Только ступив на тротуар, Энн поняла, что выбежала на улицу босиком. Но возвращаться она не собиралась. На улице стоял туман, ночной холод проникал сквозь тонкую ткань ципао и пронизывал до костей. И всё же прикосновения тумана были такие нежные, такие деликатные, какими должны были быть прикосновения любящего мужа. Какими были прикосновения Лин Чао.

Энн не привыкла ходить босиком, но вскоре приноровилась ступать так, чтобы грубая мостовая не терзала ноги. Походка её почти не изменилась.

Ноздри Энн уловили ароматы китайской кухни, доносящиеся из ресторана на Грант-авеню. Запахи неожиданно пробудили воспоминания о маминой стряпне, так странно…

По Грант-авеню сновала людская толпа, от туристов было не протолкнуться. Все куда-то спешили. Не хватало только рикш на улице, чтобы картинка стала совсем похожа на довоенный Шанхай или Гонконг. Энн даже услышала мужской голос, звучавший так, словно его обладатель был родом из Гуанчжоу. Она завертела головой, оглядываясь по сторонам, но голос потерялся в шуме толпы. А может, ей просто показалось…

Энн свернула на Пайн-стрит, пошла вверх по холму. По улице катило свободное такси. Махнуть ему? Денег у неё достаточно, двести долларов в сумочке с драконами. Нет, она не станет останавливать такси, она прибережёт эти деньги.

Громадный чёрный «линкольн», проезжавший по улице мимо, замедлил ход и остановился возле Энн. Она разглядела изысканно одетого японца, сидевшего на заднем сиденье лимузина. Стекло передней дверцы опустилось, в окно выглянул шофёр, спросил:

– Желаете прокатиться, мисс?

Энн хотела было ответить «нет», но, повинуясь импульсу, неожиданно для самой себя шагнула к лимузину. Задняя дверь открылась, Энн помедлила мгновение, затем всё же села в машину. Странно, японец даже не удостоил её взглядом, он смотрел в другое окно. Затем он произнёс несколько слов по-японски, очевидно, обращаясь к шофёру, тон сказанного был исключительно властный. Лимузин тронулся и мягко покатил по улице.

Энн откинулась на спинку сиденья и позволила себе немного расслабиться. Сиденье было очень удобным и приятно пахло натуральной кожей. И, раз уж японец продолжал смотреть в своё окно, Энн стала смотреть в своё.

Пожилая китаянка тащила на спине малолетнего ребёнка. Юная парочка брела, взявшись за руки. И повсюду туристы, много туристов. Совершенно обыденная картина для китайского квартала.

Энн почувствовала на себе взгляд японца и обернулась. У него было гладко выбритое лицо, лишь короткая щетина на подбородке изображала бородку. А он был очень даже ничего, симпатичный. И выглядел мужественней, чем Гэри.

Японец улыбнулся и произнёс медленно, тщательно выговаривая слова:

– Мисс, я не очень хорошо говорю по-английски. И совсем не говорю по-китайски.

– А я не говорю по-японски, – сказала Энн.

Японец кивнул и ничего на это не ответил.

Лимузин, как корабль, плыл по Пайн-стрит – мимо прохожих, до которых Энн теперь не было никакого дела. Она просто вжалась в кожаную обивку, наслаждалась этими нежданными минутам покоя и хотела бы остаться в этой роскоши как можно дольше. Она даже задремала на какое-то время, забившись в самый уголок сиденья…

Энн проснулась от звука открывшейся дверцы, посмотрела в сторону своего попутчика, но его уже не было в лимузине. Рядом стоял шофёр, придерживая отворённую дверцу.

– Господин Окамото сказал, что вы можете присоединиться к нему в его номере, если желаете, мисс, – произнёс шофёр по-кантонски с заметным английским акцентом.

Энн молча кивнула и вышла из машины.

Лимузин стоял возле отеля «Кабуки». Энн однажды видела здание отеля издалека, но и представить не могла, что когда-нибудь окажется внутри.

Шофёр проводил Энн ко входу, распахнул для неё дверь и напряжённо ждал, когда она пройдёт. В холле на неё обратились взгляды всех присутствующих, видимо, в отель нечасто заглядывали прекрасные гибкие китаянки, одетые в зелёное ципао. А Энн казалось, что все они смотрят на её босые ноги. Портье за стойкой бросал на неё косые взгляды, старательно делая вид, что изучает книгу регистрации гостей. Два пожилых джентльмена, обсуждавшие некую важную тему, прервали свой разговор. Роскошная рыжеволосая дама, одетая в платье с глубоким декольте, на мгновение остановила на Энн взгляд и тут же отвернулась, сделав вид, что не заметила соперницу. Бизнесмен средних лет, у которого она висела на сгибе локтя, улыбнулся Энн, но рыжая дёрнула его за руку и увлекла прочь.

Энн шла вслед за шофёром, который держался очень уверенно. Она обратила внимание, что он обладает атлетическим телосложением, хотя и выглядит худощавым. Наверняка владеет приёмами рукопашного боя и носит при себе пистолет. Шофёр вызвал лифт. Едва двери открылись, из лифта вывалился крепыш, ростом и комплекцией смахивающий на футбольного полузащитника. Здоровяк чуть не врезался в Энн, если бы не шофёр. Он схватил здоровяка за руку, потянул по ходу движения, как заправский мастер дзю-дзюцу, и, чуть отступив в сторону, буквально вышвырнул его в холл.

Энн поспешила зайти в лифт, двери закрылись. Шофёр стоял рядом, смотрел прямо перед собой и молчал, как будто ничего не произошло. Время тянулось невероятно медленно, пока лифт полз с этажа на этаж. Наконец двери снова открылись. Шофёр вышел из лифта, Энн следовала за ним по пятам. Он вдруг остановился, приложил ухо к двери, прислушался. Затем открыл дверь и жестом показал Энн, чтобы она заходила внутрь. Она подчинилась, дверь захлопнулась за её спиной. Энн оглянулась, шофёра рядом не было.

Стоя у порога, Энн осмотрелась по сторонам. На туалетном столике было много искусно сложенных фигурок-оригами. Господина Окамото в комнате не было, но возле кровати стояли его элегантные чёрные ботинки. Из любопытства Энн заглянула в шкаф. Там было полно одежды господина Окамото, аккуратно развешенной по плечикам, даже нижнее бельё. Внизу, придвинутый к дальней стенке, стоял чемодан из натуральной кожи. Энн удивила и слегка позабавила чистоплотность и аккуратность господина Окамото. Ему вряд ли пришлась бы по вкусу прачечная Цюаньшан.

Энн показалось, что она услышала какой-то шум, доносящийся из ванной. Она вдруг ощутила странную эйфорию и, дерзко улыбаясь, направилась прямиком туда. В большой, прямоугольной формы ванне сидел господин Окамото, спиной ко входу. Он оглянулся на звук открывшейся двери и посмотрел на Энн с таким видом, словно всё это время ждал именно её. Энн закрыла дверь, вернулась в спальню. Сняла с себя ципао, затем лифчик и трусики, повесила одежду на плечики в шкафу.

Как она осмелилась? А почему бы и нет? В конце концов, несмотря на весь внешний лоск, заведение Блоссом Вонг оказалось просто борделем. И пускай она не сделала ничего, лишь позволила облизать свои пальцы на ногах, но всё равно Энн чувствовала себя невероятно грязной. Впрочем, она действительно запачкала ноги, когда шла босиком по улице.

Сперва Энн пошла в душевую кабинку. Пустила воду и отрегулировала так, чтобы она была прохладной. Затем принялась мыть ноги, ощущая облегчение от того, что пыль и грязь китайского квартала покидает её кожу. Господин Окамото может быть и промолчит, но вряд ли ему понравится, если залезть к нему в ванну с грязными ногами.

У господина Окамото перехватило дыхание от восхищения, когда Энн вновь появилась в ванной. Её прелестная, сексуальная фигура превзошла все его ожидания. У неё были острые, похожие на снежные холмики груди, изящно очерченные ноги, соблазнительная густая поросль на лобке. Энн медленно погрузилась в воду; хотя она едва знала господина Окамото, она не чувствовала никакого стеснения, сидя напротив него в ванне. Они посмотрели друг другу в глаза, ловя взгляды. Господин Окамото улыбнулся и протянул Энн кусок душистого мыла. Она намылила одну руку, затем другую, смыла пену. Всё это Энн проделала совершенно естественно, как будто никого не было рядом, как будто никто на неё не смотрел. А потом Энн ощутила прикосновения господина Окамото, теперь он, придвинувшись ближе, намыливал её руки, плечи и грудь. Он что-то сказал по-японски. Энн не понимала, что он говорит, однако ей нравился мягкий звук его голоса. Она взяла мыло и стала намыливать его плечи и спину. У господина Окамото были крепкие, хорошо развитые мускулы. Может, он служил в армии? Или занимался гимнастикой, как Лин Чао?.. Воспоминание о сердечном друге появилось на мгновение и тут же исчезло. Энн опустила одну руку вниз, нежно обхватила член господина Окамото, мягко сжала несколько раз, пока он не окреп, и тогда направила его внутрь себя. Другой рукой она продолжала тереть господину Окамото спину. И он тоже обхватил её своими сильными руками, его ладони скользили по её мокрой спине. Он прижался щекой к её щеке, произнёс: «Наверное, в тебе течёт кровь айнов», – и тихонько рассмеялся. Они тесно прижимались друг к другу, тела их двигались в унисон, вверх и вниз, всё быстрее и быстрее. Вода перехлёстывала через край ванны. Энн ощутила, как бёдра господина Окамото судорожно напряглись, он содрогнулся всем телом. Они стиснули друг друга в объятиях…

А потом объятия распались, и они снова были в ванне порознь.

И хотя Энн не испытала оргазм, она всё же была довольна, что испытал он.

Господин Окамото улыбнулся, снова сказал что-то по-японски и погладил Энн по волосам. Затем он поднялся и выбрался из ванны. Энн расслабленно откинулась на стенку ванны, положив руки на её края. Этот день был такой длинный, столько всего произошло, было так много неожиданных поворотов. Она поработала в прачечной, потом муж принудил её сделаться проституткой в элитном борделе. Хорошо, что первым подвернулся тот клиент с вонючими ногами, иначе она не оказалась бы здесь. Здесь, где её, наконец, обласкали так, как она давно этого желала, так, как это делал Лин Чао…

Он повернула голову и посмотрела на господина Окамото. Он обтирался полотенцем. Энн шевельнулась, перекинула ногу через край ванны. Когда Энн поднималась на ноги, у неё на мгновение закружилась голова.

Энн взяла полотенце из рук господина Окамото и стала сама обтирать его мускулистое тело. Закончив, поцеловала его в плечо. Но господин Окамото воспринял это лишь как знак, что процедура окончена. А, может быть, он просто устал. Он снял с крючка халат, надел его и вышел, оставив Энн одну.

Она присела на край ванны, она была даже рада побыть какое-то время наедине с собой, не беспокоиться ни о чём… Но прошло несколько минут, и Энн почувствовала, что озябла. Она взяла чистое полотенце, вытерлась насухо и нехотя пошла одеваться.

Облачившись в ципао, Энн посмотрела на господина Окамото и улыбнулась. Он лежал в постели, почти с головой накрывшись одеялом, и тихонько посапывал во сне. Энн была не прочь прикорнуть рядом, прижавшись к его широкой спине, но она боялась его разбудить. Он, должно быть, только сегодня прилетел в город, и долгий перелёт его очень утомил. Энн собралась уходить, но вдруг остановилась, подумав о том, что хотела бы увидеть господина Окамото снова. Но не будить же его ради того, чтобы попросить у него визитку? Вдруг он и не захочет давать визитку?

Энн ощущала себя наглой воровкой, когда открывала шкаф с одеждой. Брюки господина Окамото висели на вешалке, идеально выровненные по швам. Энн сунула руку в левый задний карман – пусто. Проверила правый – опять ничего. У неё упало сердце. Энн решила не сдаваться и проверить карманы пиджака. В правом внутреннем кармане обнаружился бумажник. Энн выудила его и на цыпочках прокралась в ванную. Бумажник был набит стодолларовыми купюрами, также было несколько двадцаток. Энн не интересовали деньги господина Окамото, она заглянула в отделение, где лежали кредитные карточки, там же нашлись пять одинаковых визиток, на которых были напечатаны японские иероглифы, и больше ничего. Наверняка это были визитки господина Окамото. Энн решила взять одну; она надеялась, что господин Окамото вряд ли заметит пропажу. А потом она засомневалась: его ли это визитки? Почему они не на английском? Ведь он же, как предположила Энн, приехал в Америку с деловым визитом. Впрочем, других визиток Энн не нашла, так что надо было использовать шанс. Вряд ли стоит копаться в чемодане, рискуя разбудить господина Окамото. Что он подумает, если увидит такое? Разумеется, что Энн мошенница и воровка.

Энн тихонько вернулась в комнату, положила бумажник в тот же самый карман пиджака. Господин Окамото всё так же безмятежно сопел во сне. Исполнив задуманное, Энн подумала, что может стоит поцеловать его на прощание – даже рискуя разбудить. Нет, пожалуй, не стоит. Он выбился из привычного режима после перелёта, пускай отсыпается. Энн бросила последний взгляд на лицо господина Окамото, желая запечатлеть его в своей памяти. Как знать, быть может, они больше никогда не увидятся. Затем, нехотя, она повернула дверную ручку и вышла за дверь.

В коридоре Энн ожидал сюрприз: в кресле, стоявшем у стены справа от двери, сидел давешний шофёр. Рядом с ним, на полу, стояла пара новых чёрных туфель. Энн буквально остолбенела; шофёр не проронил ни слова. Справившись с ошеломлением, Энн примерила туфли. Шофёр почти угадал с размером: туфли были лишь самую малость тесны. Ничего, любой обувной мастер в китайском квартале сможет легко это поправить.

Энн посмотрела на шофёра, ожидая, что он поведёт её обратно. Шофёр не двинулся с места. Помедлив, Энн побрела к лифту. Шофёр пошёл вслед за ней.

7

Энн садилась в лимузин с тяжёлым сердцем, она боялась возвращаться домой. То, что с ней только что произошло, было похоже на сон. Сон случившийся наяву, иначе она не сидела бы сейчас на заднем сиденье роскошного лимузина, обутая в пару новеньких туфель. Её любовник спал в гостиничном номере и, быть может, видел о ней сны. Энн не хотела возвращаться к своей обыденной жизни. Нет и нет.

– Где вы живёте, мисс? – спросил шофёр.

– Старк-стрит, – ответила Энн. – Нужно ехать по Стоктон-стрит, за Пасифик-авеню свернуть в переулок.

Шофёр кивнул и повёл машину дальше. Энн мысленно вернулась к пережитому в гостиничном номере, к воспоминаниям об объятиях господина Окамото.

Шофёр вдруг свернул к обочине и затормозил. Они были на Стоктон-стрит, но не возле знакомого Энн переулка. Она вздрогнула; угрюмый шофёр пугал её до дрожи. Вот вздумает он изнасиловать её или даже убить, и никто её не спасёт, никто даже не узнает…

– Не волнуйтесь, мисс, – сказал шофёр на своём англо-кантонском. – Подождите минутку.

Он достал из нагрудного кармана листок бумаги и ручку, что-то быстро написал.

– Это мой телефонный номер. Если возникнут какие-либо проблемы – звоните, не стесняйтесь.

– Да, – сказала Энн, – конечно.

Она подумала, что, возможно, это была идея господина Окамото.

– Если вдруг я не отвечу сразу, просто оставьте сообщение, и я обязательно приеду. Я могу оказаться занят, у меня есть и другие дела.

Другие дела? То, как он это произнёс, звучало очень зловеще. Энн подумала, что шофёр как-то связан с криминальным миром китайского квартала. Может быть, его нанимают за деньги для разных грязных дел.

Шофёр вышел из лимузина, открыл заднюю дверцу.

– Отсюда до вашего дома всего лишь пара кварталов, – сказал он.

Энн почувствовала озноб – от нервного напряжения и от холодного ночного воздуха. Было уже далеко за полночь.

– Будет лучше, если вы вернётесь домой пешком, – сказал шофёр.

Энн подумала, что он, разумеется, прав. Пришлось бы давать объяснения Гэри, если бы она подъехала к дому на лимузине.

– Не беспокойтесь, – успокоил шофёр. – Никто не причинит вам вреда.

Энн двинулась по улице. Хотя она не оглядывалась и не слышала шагов, она знала, что шофёр идет следом, держась на некотором отдалении. По Стоктон-стрит проехало несколько машин, других прохожих на улице видно не было.

И зачем шофёр тащится за ней, словно осторожный папочка за идущей в школу первоклашкой? Энн прибавила шагу.

До дома оставался один квартал, когда проезжавший по улице «джип чероки» вдруг притормозил, поравнявшись с Энн. В машине сидели четверо молодых парней. Один из них опустил стекло в дверце и развязно завопил:

– Хочешь прокатиться, красотуля? С любым из нас или со всеми сразу? У тебя такие красивые губки.

Энн сделала вид, что это её не касается, но джип затормозил, заехав передними колёсами на тротуар. Двое парней выскочили из машины. У Энн заколотилось сердце – сейчас эти бандиты её схватят, а потом… Лучше не думать, что будет потом. Она пустилась бежать.

И тут прогремели три выстрела.

Энн остановилась. Посмотрела назад.

Шофёр, провожавший её, где-то скрылся. Двое парней лежали на тротуаре, обливаясь кровью. У джипа было пробито колесо, но парень за рулём всё равно старался увести машину подальше от стрельбы. Кое-как он укатил; Энн, дрожа, пошла дальше. Свернув в переулок, к прачечной Цюаньшан, она с облегчением перевела дыхание. Она добралась до дома.

Войдя в квартиру, Энн сразу уловила витавший в воздухе запах виски. На кухонном столе стояла открытая бутылка «Джек Дэниелс». Энн заглянула в спальню. Гэри храпел, лежа в одежде поверх неразобранной постели. Наверняка напился в клубе «Гонконг», затем добавил дома. Нет уж, она не пойдёт к нему под бочок. Ни за что.

Энн бережно сняла ципао, повесила на плечики. Потом сняла туфли; они приятно пахли новой кожей. Запах напоминал ей об изысканном аромате роскоши, царившем в салоне лимузина.

Энн надела пижаму, легла на диване в гостиной, свернулась калачиком. Она обнимала себя, вспоминая объятия господина Окамото. Где же он? Где он? Теперь, когда она была дома, Энн стало казаться, что он ей просто приснился.