Хатуахвар: Взойдёт солнце правды. Часть вторая

31. Наш Бог совершенен, на Него нам и надо равняться; а если мы будем считать себя недостойными этого, то окажемся в заблуждении, потому что Он нас и создал по Своему образу и подобию для того, чтобы мы на Него равнялись.

32. Что же касается наших догм и уставов, как сказал сам Заратуштра, «человеку дан свободный нравственный выбор благих мыслей, слов и деяний». Если душа человека в своей основе светла, то ничто не способно склонить её к Друджу, потому что она не изменяется во времени и в зависимости от места, обстоятельств, времени и глубины свободы, предопределяющей возможность выбора, лишь проявляет свои различные грани. А посему совсем не обязательно учить слово в слово основы нашего вероучения и искать истину в тексте. Правду следует искать в сердце, а мудрость сердца сверять со священным писанием, которое не должно противоречить морали».

33. – «А если же противоречие морали и другие недочёты в писании всё-таки присутствуют?» – удручённо спросил мобед, на что я ответил: «Люди делятся на две категории: некоторые, читая священное писание, выискивают в нём одни лишь изъяны; другие же закрывают на них глаза и выносят из текста лишь самое хорошее. Но как бы там ни было, писание с изъянами – несовершенное, и для его совершенствования необходимо их убирать».

34. Нахмурившись, дастур³ спросил: «Ты предлагаешь перестроить сложившиеся уставы веры и переврать слова священного писания?! Это вздор! Ахура Мазда накажет за это, потому что Его слова́ не могут быть неправильными, и переделывать их нельзя!»

35. – «Но ты же говоришь сейчас не о Нём, – ответил я, – а о текстах несовершенных людей, излагавших Его слово, будучи в несовершенном мире. Я же говорю тебе о Господе, сотворившем совершенный мир, где не существует лжи, смерти и боли.

36. Конечно, редактируя тексты, не надо ничего перевирать, а надо просто определиться с тем, что устарело, а что актуально, что потеряло смысл, а что – нет. Авеста не говорит о том, что надо верить и уповать только на свою человеческую сущность и что Заратуштра – единственный просветитель всех народов: нашего – возможно, но не всех.

37. Она призывает к тому, что надо помогать бедствующим и павшим духом, совершенствовать мир, заботиться друг о друге и о животных. Она говорит, что надо верить в Спасителя, Который придёт в этот мир, чтобы отдать Свою жизнь за наши ду́ши.

38. Да будем же призывать Саошьянта (Спасителя), о Котором ещё давным-давно пророчила Спасительная земля, некогда увиденная мною во сне, и служить Его совершенному слову, и исполнять Его заповеди жизни! Да будем сердцем слушать голос Его и разрушать мироустройство Друджа – главного врага того царства, где не существует боли, отчаяния и смерти.

39. На земле заблуждаются все, и какой бы народ, храм или род ни взять, заблуждение и неправда найдётся и в нём. Однако проявление Го́спода в том-то и заключается, чтобы всякое заблуждение отсекалось, а истина оставалась, ибо Господь – это не только совершенство, но и совершенствование. Если же мы будем искать своим заблуждениям объяснения, оправдывая, а не признавая своих ошибок, тогда не преуспеем ли мы в сами́х заблуждениях и не утратим ли способность совершенствования?

40. Есть много искавших и бросивших поиски, но немного находящих, верующих во имя Его, продержавшихся в поиске до конца, отказавшихся от своих человеческих суждений ради единого истинного Бога, отрекшихся от иллюзии правильности своих взглядов ради Господа нашего и Саошьянта, для Которого мерзость то, что нам представляется правильным;

41. а Господь и заключается не только в обнаружении правды, но и в её поиске и в том, чтобы нашедший её не оставлял её взаперти своего сердца, но и дарил миру, дабы тот исцелялся и шёл к совершенству».

Глава 5: Смех над чужим горем

1. За обедом я часто пил хаому со своими близкими и, разговаривая с ними в этот момент, во многом чувствовал схожесть наших мыслей. Однако как только речь заходила об Авесте, мы начинали чуть ли не ссориться, поскольку наши разногласия касательно веры были весьма значительными.

2. Это было очень глупо, и все злились от непонимания, ибо каждый упёрто считал правым лишь себя, а всех остальных принимал за тёмных, непросвещённых невежд, не способных прислушаться к его словам. Я, как и все остальные, также стремился доказать собеседникам истинность своих суждений, но мои доказательства назвали ерундой, а меня – безрассудным.

3. После такой беседы во мне вспыхнуло раздражение, и я долго не мог с ним справиться, хотя в глубине души всё-таки понимал, что занимаюсь такой же бессмыслицей, какой занимается и всё моё окружение. При всём этом я осознавал, что не могу самостоятельно побороть в себе плохие эмоции, засевшие во мне от споров и пререканий, видимо, потому что самопроизвольные процессы во мне доминируют над сознательными.

4. Злые мысли начали рассеиваться лишь в тот момент, когда рядом с собой я почувствовал какую-то неземную, благотворную и неизмеримо древнюю сущность. Ею оказался добрый вестник, небесный яза́т.

5. Подлетев к моему уху на крыльях света, он обратился ко мне и спросил: «Ну и к чему привели эти пустые споры? Лучше пойди и сделай доброе дело: за твоим окном сидит нищий, чьи глаза поразила язвенная болезнь. Принеси ему свой лекарственный настой бессмертника и накажи протирать им глаза каждый день, чтобы он мог прозреть».

6. Одумавшись и поняв, что был не прав, я поблагодарил духа за духовную помощь, и по его указанию отправился к слепому нищему и отдал ему свой настой. И когда я сделал это, на душе как-то сразу полегчало.

7. После этого меня почему-то посетила мысль о том, что же заставляет людей смеяться над чужими неудачами или, более того, горем? Естественным такой смех быть не может, потому что есть вещи смешные, а есть прискорбные и трагичные, однако по различным причинам именно они время от времени вызывают в людях злорадство.

8. Наиболее оправданный его тип возникает всего лишь из-за того, что людям свойственно искать единомышленников и тех, у кого в жизни складываются такие же ситуации, как у них. Если ты слеп, ты будешь искать решение своих проблем в общении с другими слепцами. Если ты несчастлив, ты станешь искать поддержку у таких же несчастливцев; ибо счастливый, сам не испытав несчастья, тебя скорее всего не поймёт, а то и вовсе посмеётся над тобой. Когда же у такого человека случается какое-либо потрясение, тогда уже ты в свою очередь хочешь отвернуться от него и наигранно насмехаешься над его горем.

9. Таким образом, в какой-то степени оправданное злорадство возникает, когда тебя никто не слышал, и все лишь насмехались над тобой, но теперь, когда плохо остальным, и в тебе возникает желание насмехаться над ними. Неоправданное же злорадство есть то, которое не имеет причины.

10. Неоправданные грехи – это те, которые повлекли за собой всё зло и грехи, которым можно найти объяснение.

Глава 6: Где искать силу?

1. Восприятие человека зависит от его эмоционального состояния, и иногда бывает, что даже святые заповеди кажутся тебе глупыми, а всякое мирское словоблудие видится тебе наполненным смыслом.

2. Часто бывает: когда слышишь истину, тебя невольно к ней влечёт, но потом проходит время, чувства притупляются, истина забывается, и ты уже становишься не способным воспринимать её, совершать или произносить что-либо доброе. Твоя душа будто умирает, и где же взять силу, чтобы оживить её?

3. Существует множество учений и священных писаний, и некоторые полагают, что духовная сила таится в их изучении, однако какой это имеет смысл, если в тебе не живёт справедливость, ты всё равно не стремишься помочь нуждающемуся в помощи, если в тебе не находится места для сострадания к обделённым и обездоленным, для заботы об остальных, но есть место для гордыни, алчности и ожесточения?!

4. Ахура Мазде не нужны наши обряды и знания священных писаний, а Ему нужны наша чистота и верность.

5. Уже грядут времена, когда Саошьянт сойдёт с небес для того, чтобы принять венец, который мы Ему преподнесём – так из чего же мы его сплетём?

6. – «Ахура Мазда, прошу Тебя, избавь нашу землю от погибели в предстоящей битве! – как-то молился я, – Прости, что плетём для Тебя колкий венец – мы виноваты и не заслуживаем Твоей милости, но тем не менее молю Тебя: спаси нашу землю и для успокоения моего сердца покажи мне ход предстоящих событий».

7. После моей просьбы Господь послал ко мне небесного язата, и он навеял на меня видение, раскрывающее ближайшее будущее нашей страны. И я снова увидел, как через несколько лет все живущие в этих краях племена подвергнутся атаке войск, грядущих с юга, и как всеобщая царица здешних народов – Томирис, в какой-то момент окажется абсолютно бессильной перед врагом, а в плену у персидского правителя её сын Спаргапис покончит жизнь самоубийством.

8. Я удивился этому видению и сказал небесному посланнику: «Всё, что ты мне показал, я уже видел! Теперь же я хочу знать дальнейшую судьбу массагетов. Хочу знать, погибнет ли наш народ?»

9. – «Это зависит от того, кто из вас, массагетов и персов, более гордый и жестокий, – мягким голосом ответил язат, – Если же вы́ таковыми являетесь, то мидийскому царю⁴ не составит труда вас завоевать; но если это не так, Отец предпочтёт вашу победу».

10. Сказав это, язат приблизился ко мне и прежним мягким голосом добавил: «Никому не говори об увиденном. Мы не желаем, чтобы народ почитал Ахура Мазду лишь за чудеса и предсказания язатов и провидцев. Пусть пророкам Всемогущего отныне верят лишь те, кто готов сделать это в душе, а не умом; и посему утихомирь свои желания, ремесленник, и больше не предрекай ни войн, ни смертей, ни бедствий и говори с людьми лишь о том, что касается духовного».

11. После этого видения моё желание стать пророком постепенно утихло, и я понял, что любовь к Отцу нашему должна выражаться не в познании священных писаний, не в предсказаниях, а в милосердии и справедливости; и наша сила должна заключаться не в жизненном опыте, не в земной власти и даже не в способности творить чудеса, как некоторые могущественные волхвы, а в любви. Ибо где она есть, там, если Отцу угодно, и чудеса творятся и нарушаются законы мироздания.

12. Веруйте и соблюдайте заповеди совести, имеющие смысл, и по вере и соблюдению вашему изменятся законы мироздания.

13. Идите, и придёте, ищите, и найдёте, ибо куда течёт вода, туда и притекает, к чему стремится душа, того и достигает.

14. Так складывается, что взрослея, ты всё больше и больше понимаешь невозможность исполнения того, о чём мечтал в юности; но всё же я верю, что у Отца существует много реальностей, устроенных совсем иначе, нежели наша. Я верю в их существование и надеюсь когда-нибудь увидеть тот мир, в котором не рассеивались бы наши надежды и не рушились мечты.

Глава 7: К далёкому царству

1. Мне удалось завершить свою книгу, названную мною Гранью веры, лишь по истечении нескольких лет, за которые из хуи́та⁵ мне пришлось превратиться в воина. Сражаясь на стороне царицы Томирис, я получил на войне сильное ранение руки и не мог писать, да и не на чем было в столь тяжёлое время; однако как только у меня появилась возможность продолжить написание, я ею сразу же воспользовался.

2. Война окончена! Мидийский царь Кир мёртв, а нашу царицу за её расчётливость, смелость и хладнокровие прозвали королевой воинов.

3. Мало кто из персов ожидал встретить на поле боя армию бесстрашных массагетских женщин, чьё сердце как огонь пылало отвагой и любовью к родине. Возможно, именно из-за пролитой крови этих воительниц и покаяния всего народа в целом Ахура Мазда благословил Томирис и всё её войско, несмотря на то, что многие из сражавшихся были язычниками и ничего не знали о Нём.

4. Глядя на многочисленные жертвы массагетов – тиграхаудов, обитавших в предгорье Тянь-Шаня и между реками Сырдарья и Амударья, и хаомаваргов, пивших священную хаому и живших в долине реки Мургаб, Томирис решила приговорить захваченного Кира к смерти. Согласно слухам, она лично отрубила ему голову, бросила её в кожаный мешок, наполненный кровью двух её предателей, и при всех воскликнула: «Ты хотел крови, так пей же её до дна!» Правда это или нет, мне неведомо, но тем не менее победа в любом случае была за нами…

5. Как-то на месте былого сражения мне посчастливилось встретить царицу. Заметив на себе мой пристальный взгляд, она приблизилась ко мне и спросила: «Почему ты бродишь в одиночестве по кровавому полю, воин? Иди на торжества и пей хаому, воспевай силу Ахура Мазды и нашего народа, благословлённого Им!»

6. Однако на её слова мне пришлось ответить следующее: «Я не могу больше оставаться здесь. Я всю жизнь скитался по этим землям, чтобы сразиться с врагом; но теперь настало время отправиться в путь – в то царство, где не существует неверности и предательства, лжи и суеты, ненависти и отчаяния».

7. Наморщив лоб, Томирис спросила: «Что же это за царство, в котором не существует всего этого?», на что я радостно ответил: «Это самое величественное среди народов царство, которому надлежит тысячелетиями бороться с силами мрака. Имя ему – Соранзон!»

8. Королева воинов усмехнулась, а затем, сделав серьёзное выражение лица, произнесла: «Ты служил мне как честный и сильный воин. Теперь иди, ищи это царство, но при этом не забывай о своих корнях и своей сакской царице!»

9. – «Не забуду, – ответил я, – и если узнаю, что над массагетской землёй вновь нависла угроза, то непременно вернусь, ибо вспомню о тебе и о людях, пострадавших от Друджа».

10. Воин, чьё имя остаётся неизвестным, будто растворился, а Томирис стояла на поле минувшего боя и смотрела в даль, озарённую мягким красным закатом.

11. В этот безмятежный прекрасный вечер лишь Йор и духи Его ведали о том, как светлые послы-аменасамы, Фо́греул и Минува́рлог, в мгновение ока перенесли одинокого ремесленника в царство Соранзон, в котором ему был дан меч для сражения с сеятелями отчаяния и скорби, и он взял его в свои руки и держал крепко, потому что печалился и жалел всех пострадавших от Друджа людей.

12. Томирис тоже печалилась и любила свой страдающий народ и старалась делать всё возможное для его процветания;

13. и царь Соранзона, Дмирджуран, любил свой народ и скорбел по каждому павшему в бою воину, по каждой печали и горю, в его земле случавшемуся…

14. С момента кровавых событий прошло много времени. Между Соранзоном и силами мрака наступала новая битва. Воин-ремесленник, как-то раздумывая о том, не иссякла ли в мире любовь, однажды вспомнил, что и подруга его молодости – Рамилис, когда-то любила его и верила, что они останутся вместе навсегда. Тогда, внутренне уразумев, за что ему предстоит сражаться, перед наступлением нового боя он произнёс:

15. «Клянусь в верности нашему Создателю и Отцу, перед лицом Которого не страшны ни скорби, ни смерть!

16. Когда-то я не знал Его и поэтому не служил Ему, но теперь знаю и служу, и свидетельствую о том, что Отец наш – это Любовь! и свидетельство моё истинно, потому что лгать мне сейчас нет никакого смысла: я ухожу отсюда навсегда, и за имя Его я посвящаю себя.

17. Бог любит всех Своих детей в независимости от того, грешны они или нет, и поэтому Ему не надо, чтобы кто-то расплачивался и отвечал за своё зло: Ему надо, чтобы в мире просто не было зла, а если человек ничего не имеет, кроме зла, не следует ли Господу сжечь его и предать забвению?

18. Я свидетельствую вам о Боге, Которого называют Господом, Йором, Ахура Маздой и другими именами, и истинно говорю, что я видел Его и поэтому мне не нужны никакие доказательства того, что Он есть.

19. Не было у меня большего желания в жизни, нежели чтобы мир пребывал в Его правде. Ибо я знаю, насколько прекрасным и разнообразным Он сотворил бытие, и также знаю, что в какое бы время и в какой части вселенной какое бы существо ни сотворило благо, оно воплощало Его мысли, и какое бы существо ни услышало правду, оно слышало Его голос!

20. Я говорю вам это напоследок, и говорю вам истину, потому что лгать сейчас мне нет смысла: я ухожу отсюда навсегда».

21. Так воин и ремесленник погиб в битве с силами мрака; но несмотря на это, его душа всё же продолжает обретаться где-то на небесах, а его слово – в наших сердцах.

Книга первая «Исход сарацина»

Преддверие

1. Эта история рассказывает о сарацине Атми́ Сира́вне, его жизни, мыслях, чувствах и миропонимании. Прежде чем приступить к повествованию, было бы справедливо упомянуть о детстве и юности этого воина, полюбившего странствие.

2. Его родители, Абели́м и Ни́сия, были простыми людьми, посвятившими всю свою жизнь честному труду: отец целыми днями пахал в поле, а мать вела домашнее хозяйство. Семья жила на северо-западе от Месопотамии – в Ас-сурийи. Когда Атми исполнилось десять лет, его забрали в сарацинскую армию – в отряд Каджи́хия – сильного и очень умного, но при этом жестокого и властного воина, всегда вооружённого двумя саблями.

3. В детстве Атми был очень непослушным ребёнком – видимо, из-за того, что у него часто портилось настроение; но он не капризничал, не ругался и никого ни в чём не упрекал, а просто уединялся и углублялся в свои мысли. Покидая лагерь сарацинского отряда, он не предупреждал и не спрашивал разрешения у взрослых. Это очень раздражало Каджихия. Ему не нравилось, что Атми пытался уйти от его власти, и однажды озлобленный предводитель решил наказать этого совсем юного сарацина и сказал ему: «Отныне ты станешь не воином, а рабом: до са́мой смерти будешь выполнять тяжёлые работы, убирать за верблюдами навоз на местах наших стоянок и исполнять мои поручения!»

4. Хотя ребёнок и попросил прощения, это всё же не спасло его от дальнейшего рабства.

5. Время шло. Глядя на других узников, Атми стал понимать, что многие из них честнее и справедливее, нежели большинство воинов; и с осознанием этого все его представления о воинской чести и благородстве, сложившиеся в детстве, разрушились, а новые представления о невольниках рисовали образы благородных и несчастных людей, многие из которых были искалечены и обречены на мучения до конца своих дней – и всё потому, что они продолжали трудиться и служить тем, кто бил их плетью, морил голодом, ругал и при этом смеялся над ними.

6. Среди рабов в юности у лишённого свободы сарацина появился друг по имени Коре́ Ар-Фаи́ – иногда его называли Вухи́мом. Он был немного старше Атми, по жизни рассудительнее и осторожнее. До того как сарацины убили его родителей, а его самого взяли в рабство, он жил в Урду́не и там обучался строительству и ремеслу.

7. Неся свою ношу на плечах, два раба часто ходили вместе и тихо разговаривали таким образом, чтобы надсмотрщики не могли уловить смысл их речи.

8. «Коре, ты меня старше, – говорил Атми, – но наивен как ребёнок. Каджихий убил твоих родителей, а меня разлучил с моей семьёй, и испортил нам жизнь. Почему бы нам не устроить побег?! Я больше не могу терпеть его тиранию! Посмотри на этих бедных измученных стариков: они хромые, скрюченные, жалкие, потому что служат Каджихию и его свите. А посмотри на этого человека по имени Мамля́к: у него нет глаза – Каши́м со злости выколол его, а Мамляк продолжает ему служить. Хватит, Коре!»

9. Собеседник тихо, но с раздражением ответил: «Своей справедливостью ты навлечёшь на нас беду. Тебе восемнадцать лет, и ты глуп, а эти надсмотрщики опытны и умны, и могут угадать каждую твою мысль, а потом выколоть и тебе глаза! Чего ты хочешь – навлечь на нас гнев Каджихия?»

10. – «Я просто хочу забыть этого человека и больше никогда не видеть».

11. Немного подумав о плане своего друга, Коре в конечном итоге всё же согласился на побег.

12. Как-то вечером оба невольника взяли поклажу, делая вид, что работают, и отошли в сторону. Затем, сбросив ношу, они побежали и даже, как им казалось, полетели на свободу словно птицы. В тот момент весь мир показался им прекрасным, и их души посетила великая радость, но она оказалась непродолжительной. Вздымаемый копытами в воздух песок засыпал им лица, и надсмотрщики на мчащихся верблюдах окружили их и ударили обоих по спинам палками так сильно, что рабы повалились на землю. Так закончился их побег.

13. Поздним вечером того же дня предводитель приказал связать их, а наутро, когда он со своим советником Кашимом решил найти новое место для лагеря, несколько невольников волокли провинившихся по земле.

14. Коре ругался и осуждал друга, говоря, что он не думает ни о своей жизни, ни и о жизни других, но тот успокаивал его и говорил: «Хорошо, что глаза не выкололи. Ведь как прекрасно небо в очах страдающего тела».

Глава 1: Любой выбор был плох

1. Сарацины продвигались вдоль южной границы Ас-сурийи на восток – к реке аль-Фуират. За это время Атми подрос, возмужал и набрался жизненного опыта. От постоянной тяжёлой ноши его сила возрастала, а дух укреплялся.

2. Во время походов часто замечая рядом с собой молодого сильного невольника, Мамля́к, пожилой одноглазый раб, однажды сказал Атми: «Я уже слепой, старый и слабый, и моя участь до конца своих дней быть невольником жестокого господина, скитающегося по пустыне. Ты же, Атми, ещё совсем молод, но уже достаточно силён, и у тебя есть необходимые навыки. Я хочу, чтобы ты отомстил за всех нас Кашиму – этому злодею, который выколол мне глаз, и Каджихию. Когда они были маленькими, я от всего сердца желал им только добра, защищал их от врагов и учил воевать. Но однажды они устроили заговор против нас, старых вояк, одолели и превратили в рабов; шли по селениям, сея ужас и разрушение, разоряя семьи, убивая взрослых и забирая в рабство детей, в то время как мы должны были таскать на себе вещи и еду для этих нелюдей.

3. Не прими меня за старого глупого ворчуна, затаившего в своём сердце зло, потому что моя просьба к тебе вполне справедлива, и если ты не хочешь прожить такую жизнь, какая была у меня и у других старых рабов, то прислушайся к этим словам». Едва Мамляк успел договорить, как надсмотрщик прошёлся хлыстом по его спине.

4. На протяжении всего своего рабства Сиравн и без этого часто думал о свободе, но после разговора со старым воином подобные мысли значительно участились.

5. Когда у Атми находилось свободное время, он втайне ото всех совершенствовал свои боевые навыки и зачастую подсматривал за движениями сарацинов Каджихия во время тренировочных боёв и когда те разоряли селения и сражались с бедуинами…

6. Однажды настало время, когда одному из соратников Каджихия – Кашиму, в очередной раз вздумалось пролить кровь несчастных бедуинов. Желая подтолкнуть предводителя на новый разбой, он рассказал ему одну историю из далёкого прошлого: «Как-то давным-давно я забрёл в одну местность, что на востоке отсюда. Я не был предусмотрителен и пошёл один, в то время как на моём пути попалось маленькое селение бедуинов, старейшиной которого являлся старый знакомый Ав-нури. Я сказал людям, что пришёл забрать десять детей для воинского служения тебе, но тут народ обступил меня, и я увидел перед собой нескольких рослых воинов, погнавших меня прочь. Песок засыпал мои глаза, меня мучила жажда. Ав-нури сказал, чтобы я навсегда покинул те земли, однако прежде чем уйти, я поклялся отомстить за моё изгнание и позор. До сих пор не могу забыть того унижения! Если ты, Каджихий, хочешь лёгким путём добыть рабов и богатство, давай нападём на село Ав-нури!»

7. Никак не вдохновившись рассказом соратника, предводитель ответил: «Нам незачем проделывать лишний путь. К тому же твой старый враг Ав-нури, наверно, уже давно мёртв. Забудь».

8. – «Ты совершаешь ошибку, – несмотря на отказ предводителя, продолжал настаивать Кашим, – Мы с тобой много раз использовали разработанный нами боевой план и всегда приходили и забирали своё. Почему же ты сейчас отказываешься ради меня пополнить наши мешки вещами, драгоценностями и провизией?»

9. – «Потому что сейчас в мои планы входит покинуть эти проклятые пески и найти более пригодные для жизни места. Рано или поздно я хочу проникнуть в великий город Эль-Мадию, расположенный на севере по течению аль-Фуирата», – пояснил предводитель.

10. На какое-то время Кашим замолчал, задумавшись над тем, каким образом ему лучше проявить своё недовольство, а затем повелевающим тоном попытался скомандовать: «Воины-сарацины! идите со мной в селение Ав-нури! Мы перебьем всех мужчин и захватим их богатства и женщин!»

11. – «Кашим, угомонись! – грозно перебил его Каджихий, – Кто ты такой, чтобы распоряжаться?! Не ты́ здесь приказы отдаёшь!»

12. После напряжённого разговора Кашим верхом на верблюде отбежал от своего предводителя в сторону и произнёс: «А не пора ли нам сменить власть, мои соплеменники?! Больно уж она приелась!»

13. Услышав столь дерзкие слова, Каджихий покраснел от злости и с разбегу набросился на восставшего против него соратника. Они сцепились в смертельном поединке. Предводитель случайно соскользнул с верблюда и немного подвернул ногу, но тут же принял боевую позу, зарычал как зверь и ударил саблей по ногам верблюда, на котором сидел Кашим. Последний свалился на землю, и в этот момент предводитель сарацинского отряда зарезал его. Все, увидев, насколько сильным оказался Каджихий, ещё больше стали бояться его, однако Сиравну страх не мешал по-прежнему думать о свободе.

14. Прошло какое-то время. Однажды устало волоча ношу, Атми сказал своему другу: «Слушай меня, Ар-Фаи: я не оставил мечту о побеге, которую мы в своё время не осуществили. Видишь ли – надоел мне наш страх! Я понимаю, что так просто нам не скрыться от наших поработителей, но когда предводитель решит напасть на кого-либо, мы, кем бы он ни оказался, перейдём на его сторону и вместе одолеем Каджихия».

15. – «Ты обезумел! Что с тобой случилось? Опять хочешь причинить нам вред?! – возмущался Коре, – А подумал ли ты, что противник Каджихия может оказаться хуже его самого: ещё злее, или же, если Каджихий выиграет битву, то придумает нам страшнейшую казнь!» Сиравн молчал, но лишь до некоторых пор…

16. Как-то раз Каджихий решил отправиться к реке аль-Фуират, по которой с севера, как он недавно узнал, в скором времени должны привезти различные товары и рабов – именно то, чем предводитель всегда был не прочь завладеть. Его план был очень прост: когда груз прибыл, Каджихий и его воины шли спокойно, и приплывшим на первый взгляд показалось, что этот человек – купец. Однако не успели они опомниться, как отряд Каджихия с боевым кличем неожиданно напал на них.

17. Несмотря на завязавшуюся драку, надсмотрщики по-прежнему стояли и наблюдали за рабами, одного из которых это очень раздражало, но вместе с тем не помешало осуществить свою задумку. В первый же удобный момент этот невольник вскочил, вырвал у стоящего поблизости сарацина саблю, стянул его с верблюда и зарубил. Некоторые рабы продолжили стоять на месте, а другие воспользовались случаем и вслед за Атми набросились на своих надзирателей, но те, умело владея оружием, многих из них убили…

18. В это время Коре удалось выхватить у надзирателя саблю и зарубить его, после чего все прежде бездействующие рабы принялись сражаться на стороне приплывших против отряда своего предводителя. Заметив это, Каджихий вышел из себя и словно хищный зверь прорычал: «Пусть я не убью врагов, зато убью гнусных предателей!» Он обернулся назад и обратил своё оружие против рабов, в то время как его воины сражались с корабельной стражей. Предводитель зарубил сразу троих человек и мог бы увеличить число своих жертв, если в этот момент к месту схватки не подоспел бы Сиравн и не встал напротив него. Остановив своей его саблю, он стал сражаться. Каджихий очень удивился, заметив, как подневольный сарацин неплохо владеет оружием, несмотря на то, что он тренировался с ней лишь в детстве, и сказал: «Атми, хоть тебе и удалось удержать свою саблю, ты всё равно умрёшь от моей руки! а перед смертью пожалеешь, что предал меня!»

19. После этих слов они вновь схватились. Предводитель оказался немного сильней Сиравна, но последний не падал духом и, получив ранение в лицо и грудь, с какой-то обидой и спокойствием, приобретённым лишь благодаря усилию воли, произнёс: «Ты забрал меня ребёнком, и вместо славных походов, милосердия и почести я получил избиение, рабство и унижение. Я видел горе и му́ки, которые ты причинял своим рабам, жителям пустыни и мне. Предатель – это ты, и ты поплатишься за свою жестокость и несправедливость!» Сразу же после обмена мнениями друг о друге Сиравн безо всякого страха бросился на предводителя. В какой-то момент он поднырнул под его удар, вывел врага из равновесия, ранил в бок, нанёс ещё несколько ударов саблей и перерезал ему горло.

20. Всё оставшееся войско Каджихия разбежалось от страха, а приплывший военачальник по имени Уши́м забрал себе всех его рабов на корабль в качестве трофея. Сиравн, также очутившись на судне, в первый же удобный момент хорошо спрятался за череду бочек с вином и маслом и чудом остался незамеченным, и по этой причине не был заключён в клеть, расположенную в трюме. Когда никого из надсмотрщиков рядом не было, он шепнул Коре и другим узникам в клети: «Как только мы приплывём в порт, я освобожу вас всех. Будьте в этом уверенны».

21. Сразу после выгрузки товара, предназначенного для продажи в ближайшем городе, корабль отправился в путь до следующего порта и рынка, расположенного возле него.

22. Прошло несколько часов. Близилось утро следующего дня. Многие из рабов, в том числе и Сиравн, сильно замёрзли, пребывая в тёмном сыром холодном трюме. Вокруг не имелось ни одежды и ничего другого, во что можно было бы укутаться и согреться, а валялось лишь множество пустых ящиков. Кроме мешка полузасохших овощей, лежавшего в самом конце помещения, еды никакой не было, и в дополнение к холоду рабов и Сиравна мучил сильный голод и жажда.

23. Когда настало утро и мягкие лучи восходящего солнца проникли через маленькое окошечко, находившееся под потолком, несмотря на изнеможение, наступившее после длительной голодовки, Атми нашёл в себе силы быстро выскочить из-за бочек, зарубить надсмотрщика, забрать у него ключи от клети и освободить узников, которые вскоре также принялись сражаться с надзирателями.

24. В начале драки Сиравна окружили и пытались убить три стража, но внезапно ему на помощь подоспел Вухим (Коре) и сразился с одним из них.

25. Сиравн ловко наносил удары и уворачивался от вражеских сабель и в конечном итоге поразил своих врагов. Вслед за этим расчётливый сарацин вывел рабов с корабля и, находясь возле рынка, пытаясь перекричать окружающий шум и гам, громко сказал им: «Бегите, ибо всех нам не победить!»