Вестники Темной Луны

Глава 21

Марго

Воспоминания всегда мучительны.

Этот дом был подобен своему хозяину – вечные ветра окружали его, прогнившие половицы скрипели под тяжестью тел, застывшая во времени мебель была пропитана множеством событий и хранила секреты тех, кто обитал здесь. Непоколебимый, внушительный, он стоял на своем месте уже век. Казалось, что его оледенелые стены никогда не прогреваются до конца, но стоило холодам снаружи отступить, и истинный жар, скрытый глубоко внутри, прорывался сквозь туманную пелену.

Тихой поступью Марго вошла в спальню Филиппа, привыкая к темноте. Комната казалась пустой, за исключением одиноко стоящего ветхого шкафа, зеркала, отражающего падающий снег в приоткрытом окне, и старой кровати. Мужчина закрыл за собой дверь, и щелчок замка заставил девушку обернуться.

Холодные руки притянули ее к себе, наполняя легкие ароматом меда и дыма, пальцы заскользили по вьющимся волосам дочери Луны. Он посмотрел в глаза Марго, и одного взгляда было достаточно, чтобы впитать все ее эмоции и мысли.

Она же ощущала исходящую от Филиппа мужскую силу, видела в нем ярость, за которой скрывалась тоска.

Она спасала его от одиночества и заполняла пожирающую пустоту. Здесь, в доме, вокруг которого царил и возвышался лес, покрытый снежной, безжизненной пеленой, она была горящим камином, согревающим сердце пострадавшего от времени, но крепкого здания.

Марго опьяняли губы мужчины, грубые ладони крепко сжимали талию, сминали платье. Одежда служила сокрытием девичьего тела, но не спасала от обнажения души, ведь Филиппу была открыта каждая ее тайна, даже самая мрачная, что раньше хранилась под сенью увядающих деревьев.

Он сел на край кровати и посадил Вестницу себе на колени, рассматривая знакомые черты. Между ними ничего не изменилось, кроме пылающего жаром взгляда. Мужчина лишь поцеловал ее снова, но этого хватило, чтобы окончательно разгореться.

Никто не проронил ни слова, – изгибы тела, пальцы, блуждающе там, где не следовало и дрожь во всем теле были ярче и значимей. Марго не замечала, как избавлялась от ткани, не чувствовала уколов морозного воздуха, однако ощутила прикосновение кожи Филиппа к собственной.

Он пленил ее тело, одурманил душу, а она околдовала его, и не было пути назад, кроме всепоглощающей пропасти. Зов ветра – бегущего и задыхающегося, ледяного и пробирающего до костей любого, кто оказался в его объятиях, – не заглушал тяжелого дыхания пары, как и отголосков ритуальных песен, доносящихся с первого этажа.

Силуэт мужчины тонул в ночи, порой ей казалось, что он был ее видением, но стоило ему провести руками по опаленной коже, а губами коснуться особо чувствительных участков, и Вестница искренне поверила в реальность происходящего. Темнота вокруг них становилось особенной, будто материальной, она увлекала пару за собой, в то время как холодный ветер, сочащийся из окон, окутывал нагие тела.

Марго ощутила под собой мягкую хлопковую простыню, и на мгновение открыла глаза, встретив его взгляд – два обсидиана, смотрящие на девушку, как хищник смотрит на свою добычу. Он ждал ее слишком долго. Она была его воспоминанием, мучительным и тягучим, он грезил о ней, хранил в своей памяти ее запахи, желал вернуться в тот день, когда она покинула его, был не способен забыть, надеялся ощутить их вновь.

И вот, она лежала под ним, обнаженная, с глазами, полными вожделения, дрожала от переизбытка чувств и прижималась к крепкому телу, словно боясь замерзнуть или же отпустить. Филипп хотел запечатлеть ее такой.

Ностальгия причиняет лишь боль, но в этом воспоминании он был готов остаться навсегда.

Рассудок мутнел с каждой секундой все сильнее. Мужчина бродил руками по коже девушки смелее, губами изучал каждую клеточку тела, оставляя влажный след и акцентируя свое внимание на особенных точках. Марго терялась в чувствах, ее душа играла мелодии старой музыкальной шкатулки, что долгое время пробыла на чердаке, но вот ее завели вновь. Золотые пряди беспорядочно разметались на простыни, которую Вестница сжимала кончиками пальцев.

Порой она почти не дышала, замирала, стараясь запомнить моменты, сводящие ее с ума, но это было невозможно. В этом состоянии уже не удавалось контролировать себя, голова кружилась от переизбытка эмоций. Она ощущала внутри грозовые тучи и проливные дожди, вкус горькой полыни на губах, видела в отражении зеркала луну, наблюдающую за ними сквозь расступившиеся облака.

Протяжный стон вырвался из уст девушки и заставил Филиппа отвлечься. Подушечками пальцев он сжал ее бедра и наклонился над ухом, шепча:

– Тише.

Мурашки пробежали по коже, Марго ничего не ответила, лишь кивнула, и прикоснулась к нему своими губами. Ночь опьяняла, будоражила, пронизывала насквозь легкие, мешая дышать. Страсть граничила с сумасшествием, огонь пылал в замерзших сердцах двоих, что готовы были слиться друг с другом в эту беззвездную, наполненную запахом Йоля и шумом вьюги ночь, принадлежавшую им одним.

Его рука потянулась выше, останавливаясь там, где желание смешивалось с безумием, уничтожая последние крупицы рассудительности. Он очерчивал губами узоры на шее, оставлял следы от зубов, плотно прижимал к себе, пока, наконец, не заполнил ее.

По телу прошла волна электрического тока, сбивая дыхание окончательно, вынуждая девушку изогнуться и плотнее сжать губы, дабы не заскулить от удовольствия. Гортанный рык вырвался из мужской груди, сливаясь с непрерывным скрипом металлической кровати.

Чувства сплетались, как нити в клубок, кожа плавилась под грубыми пальцами, ищущими пристанище на аккуратной груди. Филипп смотрел на нее взглядом голодного зверя, ловил каждый ее рваный вдох, а она терялась в его глазах, в нескончаемой черной бездне.

Движения как искры от горящего костра отзывались в теле приятной судорогой, эмоции волнами захлестывали разум, не позволяя очнуться, выбраться из омута, куда мужчина погружал ее все глубже.

Жар сбившегося дыхания сплетался с пламенем мужских рук, призрачные мягкие стоны разливались по комнате, приглушенные влажными поцелуями. Они эхом отзывались в сознании Вестника, он сжимал ее ребра, ласкал горячим шепотом, а она, опьяненная сладостью губ, задыхалась от собственных ощущений.

Он произнес ее имя, готовый растерзать за то, что доводила его до сумасшествия, но вместо этого еще крепче прижался к девичьему телу и перевернул, удерживая на себе. Марго замерла, впилась в свою нижнюю губу зубами, дабы заглушить слишком громкий выдох. Она коснулась кончиками пальцев груди Филиппа и поймала его изучающий взгляд.

Ее волосы – освещенные солнцем колосья пшеницы, – беспорядочно упали на выпрямившуюся точеную спину, такую влажную, словно на нее внезапно обрушился осенний ливень. Свод узких ребер, которые Вестник крепко держал ладонями, обнажила съехавшая простыня, вновь открывая доступ к бледной, покрытой множеством мурашек коже.

Ее тихие вздохи звучали в унисон с нарастающими движениями, разжигая в застывших сердцах огонь. Нервы были натянуты, как струны, талия зажата мужскими пальцами, что несдержанно толкали тело вниз, сковывая сознание окончательно. В его глазах – откровенное сладострастие, едва не вырывающееся наружу животным ревом. Она схватилась за его руки, сжав ладони так крепко, что жесткие, огрубевшие пальцы почти врастали в кости, но не причиняли заметной боли.

Будучи на грани, они терялись в прожигающих насквозь ощущениях, пока те не вырвались наружу одним сплошным потоком, захлестывая разум. Все полутона страсти смешались в один, окунули в бездну так глубоко, что реальность растворилась в ней. Легкие заныли от сбитого пылкого дыхания, но объятия крепких ладоней оставались прочными.

Она чувствовала горечь на опухших губах, что текла по венам, обжигая изнутри. Мужчина коснулся ее коленей, провел ладонями вверх по дрожащим ногам и мягко приподнял, следом опуская рядом с собой на постель. Взгляд черных глаз в мгновение стал безмятежным, словно не он несколько минут назад терял власть над собственным телом.

Вестник неспешно поднялся и подошел к подоконнику, отдаленно наблюдая, как город растворялся в снегах. Пламя от спички прошлось по сигарете, что он придерживал уголком губ, на мгновение осветив тусклую комнату.

– Можно мне тоже? – голос Марго вывел его из задумчивости, вновь привлекая внимание к притягательным чертам, линиям подбородка, шеи и ключиц, на которых застыли следы укусов.

– Нет, – отрезал Филипп, выдыхая дым, – это плохая привычка.

– Я только что пережила нападение зверя, мне уже ничего не страшно.

Он хрипло засмеялся, и все же отрицательно покачал головой.

– Тем не менее, нет.

Девушка посмотрела на него с едва ощутимым недовольством, но сдалась.

Глава 22

Ева

5 ночь Йоля. Ночь Тьмы, принадлежащая Гекате.

После вчерашней вьюги, что смела последние сухие листья с деревьев и окутала их ровной белоснежной пеленой, окончательно наступила зима. Уже невозможно стало даже представить ласково сияющее солнце за окном, цветущие зеленые луга. Но снег, укрывший траву, блестящий и шуршащий под ногами, был не менее прекрасным, чем раскаты весеннего грома, несущие за собой запах утреннего дождя, что пробивался бы в форточку и колыхал занавески.

С первого этажа доносился шум и голоса, все готовились к очередному обряду, Ева же потеряла в них счет. Она лежала в своей кровати, глядя в потолок и не желая отходить ото сна, забыть видевшуюся ей деревню с маленькими одноэтажными домами, в комнаты которых проникали летние солнечные лучи. Это был неведомый ей мир, где царило спокойствие и тепло, пахло яблоками и лавандой, а также книжной пылью.

Девушка привела себя в порядок и спустилась. В нос ударил запах хвои и ароматических масел, смешивающийся с морозным воздухом, просачивающимся сквозь раскрытое окно. Одна-единственная свеча, дрожа, освещала лица Вестников, что сидели на полу в погруженной во мрак гостиной. Ева осторожно опустилась рядом с Марком, только сейчас замечая лежащее посередине зеркало. Она оглядела присутствующих, и беспокойно коснулась мужского плеча.

– Где Филипп? – шепот разнесся по комнате, и ответ последовал от Ярлины.

– Они вместе с Феликсом на охоте.

– Что? – глаза расширились от удивления, – охоте на кого?

– Ты все скоро узнаешь, – Марк мягко взял ее руку, больше ничего не говоря.

Спустя какое-то время дверь, ведущая на задний двор, распахнулась, и в дом проникла Мария вместе с мужчинами, что несли в руках небольшой шевелящийся мешок, из которого сразу же достали живого зайца. Феликс поднес его к зеркалу и положил на него, удерживая лапы вместе с Марго, в то время как Филипп взял свой топор.

– Жертвоприношение, – вырвалось из губ Евы. Она сильнее сжала ладонь Марка и хотела отвернуться, но наполненные ужасом глаза животного смотрели прямо на нее. К горлу подступила тошнота.

– Я – Принцесса Темной Луны, – Мария встала над зеркалом по другую сторону от Филиппа, – взываю к Богине ночи, нашей матери – Луне.

– Мы взываем к тебе, дети твои, возлюбленные твои, Вестники Темной Луны, благоволи принять наш скромный дар во Имя твое, Триединая Геката, – голоса всех сплелись в единое целое и стали напоминать ту таинственную колыбельную, звучащую часто внутри сознания Евы.

– Ave, Εκάτη⁶, – на этих словах Филипп вознес топор над собой и, замахнувшись, ударил им. Осколки стекла разлетелись в стороны вместе с кровью, звонкий треск смешался с криком Евы, что едва не подскочила со своего места.

Слезы брызнули из глаз, она отвернулась, не могла смотреть на то, как умершего зайца Принцесса завернула в темную ткань и понесла на улицу, до тех пор, пока Марк не начал поднимать ее с пола.

– Я никуда не пойду, – девушка попыталась оттолкнуть мужчину, в ответ он лишь крепче прижал ее к себе.

– Ты должна выйти вместе со всеми, – его грубый тон вызвал новую волну всхлипов, но Ева поддалась.

Все вышли во двор, освещенный ярким лунным светом, в застывшие легкие ударил ледяной воздух, немного приводя в себя, хоть ноги почти не слушались. Отовсюду слышался неразборчивый шепот Вестников, окруживших Марию, что вознесла окровавленное полотно к небу, вновь и вновь повторяя: «Ave, Εκάτη».

Слезы катились по щекам, обжигали холодную кожу, размывая лица стоящих и наблюдающих за ритуалом смерти. Ее собственный крик звучал внутри, напуганные глаза бегали от Марка к Луне, восседающей в небе, принуждающей своих «детей» убивать ради нее. Ева чувствовала, как руки мужчины ослабевают, он медленно отпускал ее, и это позволило в одно мгновение вырваться из объятий и побежать в сторону леса.

Она не замечала ничего вокруг себя, не видела дороги, все вокруг мелькало, смешивалось в одно неясное черное пятно. Дом, а следом и круг уходили все дальше и дальше, голоса тонули в шуме листвы, девушка бежала, пока цвета вокруг полностью не растворились в черной краске, и мир не стал непроглядно темным.

Ева упала, раня колени о гниющие ветки и впиваясь подушечками пальцев в мокрую от снега землю. Она закричала, еще громче и пронзительней, чем когда увидела глаза напуганного от приближающейся смерти зайца. Девушка была обязана служить, умереть для всего мира, ведь через несколько ночей с ней должны были сделать то же, что с животным сегодня – предать юное, некогда живое и теплое тело богине вечной ночи.

Осознание происходящего нахлынуло одним большим потоком, выбивая из непослушных более легких последний воздух.

Боль прожигала оледеневшее сердце. Дрожащие ветви высоких деревьев скрывали новую служительницу Луны от своей «хозяйки». Мистическая песнь ветра разносилась в тишине, будто утешая плачущую в зарослях обреченную. Хлопья снега оседали на ее плечи, нежно целовали мокрые от слез щеки, едва различимый шепот слился с общим гулом, когда Вестница поняла, что слова сходят из ее губ.

«Мы обречены».

Кромешная тьма поначалу не позволяла разглядеть собственных рук, но чем сильнее Ева вглядывалась в нее, чем дольше наблюдала, тем яснее могла различить бродящую меж кронами призрачную тень, словно сотканную из неосязаемых нитей, соединяющих этот лес и обитающую в нем легенду, тайну Вестников и их круг. Ее движения были плавными, неестественными, бесформенное тело тонуло в ночном тумане, укрывшем землю до горизонта. Девушка не могла пошевелиться или отвести взгляд, она продолжала наблюдать за неизвестным, и ощущала, как медленно мутнел рассудок. Она следила за движущимся в ночи духом, ее окутывала безумная тяга последовать за ним в чащу, но ноги не слушались, не позволяли подняться.

Ее нашли через несколько часов, а может, дней. Невозможно было понять, наступал ли уже рассвет, или бесконечная ночь окутала Еву, лежащую на прелой, безжизненной, как и она сама, земле. Девушка услышала чьи-то шаги и прикрыла глаза, которые уже болели от выплаканных слез. Она не шевелилась, старалась выбросить из головы мысли о том, что вот-вот ляжет под топор.

Марк осторожно подошел к лежащей на снегу Еве, наклонился над ней и невесомо провел ладонью по растрепанным волосам.

– Ты погасла, – он внимательно смотрел на нее, – облик бессмертного создания должен был пойти тебе к лицу.

Она подняла на него глаза, первые несколько минут ничего не отвечая. Мужчина выглядел отстраненным, запущенным, его стеклянный взгляд не выражал ничего, кроме изнеможения.

– Я потеряла все, что у меня было, думала, что обрела уникальную судьбу, отреклась от своей прошлой жизни, попрощалась с матерью, будущим, которое могло у меня быть, – она сделала паузу, подавив накатившие к горлу слезы, – я сделала все это, чтобы принадлежать богине тьмы.

Мужчина долгое время оставался неподвижным. Он смотрел в глубину леса, туда, где пробуждалось солнце, пробивалось сквозь облака, освещая заснеженные просторы. Спустя какое-то время он поднялся с земли и отряхнулся, подавая девушке руку.

– Мой собственный дядя позволил обречь меня на смерть, – она отвернулась, прикрыла глаза и стала прислушиваться к звукам земли, на которой лежала, стараясь отвлечься.

– Ты думаешь, он хотел, чтобы так получилось? Думаешь, он сам желал стать Вестником? Это его судьба, и твоя тоже, – Марк, не дожидаясь ответа от Евы, поднял ее на руки и понес в сторону дома.

– Я – пленница своей судьбы? – в середине пути спросила девушка, не в силах даже открыть глаза из-за накопившейся усталости.

– Все не настолько плохо, как ты считаешь, – он взглянул на нее и мягко поцеловал в холодный, мокрый от растаявшего снега нос, – у тебя есть я.

– Не оставляй меня, даже если весь мир окунется во мрак.

– Я обещал.

Глава 23

Алиса

Ветер кружил рыжие локоны девушки, пока она стояла, смотря на плавно, но так стремительно покрывающиеся снежным полотном деревья. Время шло предательски медленно. Никто не пытался остановить Еву в эту ночь, Мария приказала продолжать ритуал, и лишь когда все завершилось в предрассветный час, и служители ушли отдыхать, Марк ушел вглубь леса на поиски, а Алиса ждала его на ступеньках.

«На нее возложили слишком много и дали слишком мало времени», – пронеслось в голове. Она прикрыла на мгновение глаза, чтобы привести в порядок мысли и успокоиться.

Мужчина нес Еву на руках, неосязаемые духи словно тянулись за его следами, они ощущались в запахе ледяного ветра, шепот доносился до сознания, но как только пара полностью покинула лес, все стихло. Алиса мысленно поблагодарила их за то, что оберегали служительницу Луны, и направилась вместе с Вестниками в дом.

Мария стояла в коридоре, спокойная и сдержанная, и только крепко сплетенные между собой пальцы, подрагивая, выдавали ее истинные эмоции. Девушка кивнула Принцессе и стала подниматься на второй этаж, Марк поприветствовал ее и пошел следом. Он уложил уснувшую Еву в постель и присел рядом, пока Алиса искала что-то в шкафу.

– Что еще случилось?

– Я заберу у нее книгу, ей больше ни к чему читать это. Наша девочка и так уже слишком много пережила, – руки дрожали, пока она перебирала вещи в поисках нужного тома.

– «Наша»? – Марк слегка приподнял бровь.

– Мы все несем за нее ответственность, – огрызнулась Алиса, поворачиваясь к мужчине, – нам нужно оберегать Еву, как и всех остальных.

– Что ты имеешь ввиду? – Марк встал и взял девушку за руку, выводя ее за пределы комнаты и прикрывая дверь.

– Я чувствую, – она пожала плечами и вздохнула, – за несколько ночей до Йоля в лесу что-то блуждало, неосязаемое, словно предвестник чего-то неизвестного, но явно нехорошего.

– Мне кажется, ты накручиваешь себя, – он покачал головой.

– Я не… – Алиса запнулась, словно была не уверена в том, что должна продолжать.

– Сейчас мы нужны ей, и в этом ты права, но не нервничай так сильно. Еву впечатлил обряд, ей просто нужно привыкнуть.

– Я побуду с ней, – Вестница отпустила руку Марка и, не став дожидаться его одобрения, вернулась в спальню.

Она сидела с Евой до того момента, пока девушка, мокрая и дрожащая, не вскочила, испугано оглядываясь по сторонам и сжимая одеяло.

– Тише, – Алиса обняла ее и нежно погладила по волосам.

– Алиса? – неуверенно произнесла Ева и стала вытирать щеки от слез.

– Это я, – та грустно улыбнулась, – прости нас.

– За что? – девушка покачала головой, словно все еще пыталась отойти ото сна.

– За то, что не пошли за тобой сразу, что не помогли раньше, что не смогли подготовить тебя ко всему.

– Мы все обречены быть здесь? – Ева внимательно посмотрела на Вестницу, но та долгое время не отвечала.

– Да.

Алиса вновь сделала паузу, подбирая слова. Она поднялась и подошла к окну, чтобы плотно его закрыть.

– Ты многое знаешь о Марии?

Новенькая отрицательно покачала головой, даже не моргая.

– Она служит уже очень долго. Обычно Вестников избирают на век или чуть больше того, Принцесс и Принцев, возможно, на два-три, но Мария так понравилась Луне, что находится в ее власти уже больше четырехсот лет. Наша Принцесса – необычное создание, светловолосой ее сделала Геката, чтобы выделить среди остальных, ее рост, походка, цвет глаз и голос – все это дары Богини. От прежней Марии, как мне однажды сказала она сама, ничего не осталось, ее превратили в настоящее подобие луны, окончательно лишив черт прошлой жизни.

Алиса вернулась к кровати и опустилась на нее, чтобы взять Еву за руку.

– Мы говорим о ней и Принце, как о получивших высший дар, но на деле они, как и мы все, заточены в своем теле и безвластны, вынуждены выполнять поручения своей хозяйки. Наши души хоронят и оставляют лишь измененное тело. Здесь никому не нужно твое прошлое, и это еще одна из причин того, почему нам нельзя общаться с людьми. Для них мы перестаем существовать, умираем по-настоящему.

– Мне кажется, ты должна была утешить меня, после всего произошедшего, – Ева не сдержала улыбки, – а сама только сильнее пугаешь.

– Не нужно долго наблюдать, чтобы понять, что тебе нужны ответы, а не утешение.

– Я больше никогда не увижу свою мать, самого близкого для меня человека.

– Ты приехала к дяде, живешь в доме, в котором выросла, есть люди, которым ты нужна. Ты не одна в этом мире.

– Как и ты.

Алиса мягко улыбнулась. Влажный зимний ветер продолжал просачиваться сквозь деревянную раму и ощущался на оголенных участках кожи.

– Не хочешь принять ванну? Ты лежала в заснеженном лесу, – она старалась придать своему голосу нежности, но все же заставила Еву поежиться, вспоминая события прошлой ночи.

Получив положительный ответ, Вестница стала помогать ей избавиться от мокрой и грязной одежды, аккуратно расчесала запутавшиеся волосы, переливающиеся бронзой, и ласково стерла с лица капли слез.

Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее юная служительница напоминала Алисе саму себя – напуганного белого кролика, которого поймали и посадили в клетку, но вместо того, чтобы встретить погибель, он обратился в янтарную лису.

Она смотрела на Еву в отражении зеркала в ванной, пока горячая вода обжигала керамику: яркие волосы опадали на бледную кожу, большие оливковые глаза контрастировали с почерневшими глазницами, все ее тело – танец холода, окутывающего дымкой холмы и безжизненные поля с жаром пламени.

Алиса взяла ее за руки, помогая забраться в ванну.

Намыленные подушечки пальцев скользили по рукам и шее Вестницы, стирая следы влажной почвы, смывали растаявший снег с ладоней. Все время, пока девушка очищала кожу и волосы Евы от сна на голой земле, та неотрывно наблюдала за ней. Запах цитрусового шампуня распространился по комнате, заполняя легкие.

– Раньше на заднем дворе росли апельсины, – изучающий взгляд перешел к потолку, куда струйками тянулся пар, – но Филипп спилил их, когда мы стали уезжать, потому что не умел за ними ухаживать.

– Не удивительно, – Алиса намылила длинные девичьи волосы, – никогда не видела его за подобной работой.

– Думаешь, я видела? Все мое детство он только ворчал о бессмысленности всех расставленных по дому цветов.

– Вряд ли его, живущего на окраине леса, можно было бы убедить в пользе комнатных растений.

– Это красиво, – Ева усмехнулась и прикрыла глаза, а после самостоятельно смыла с себя все средства для ухода и выбралась из ванны.

– Пообещай мне больше не убегать вот так, – девушка протянула ей полотенце.

– Хорошо.

– Давай скорее пойдем в комнату, а то здесь слишком жарко, – Алиса стала заворачивать Еву в махровое полотенце и заметила ее недоуменный взгляд, – я шучу.