Первая

– Эбигейл, ты с ума сошла? Зачем ты это делаешь? Он заставил тебя?

– Лиам, послушай. Я все тебе расскажу, обещаю. Но завтра. Сейчас тебе нужно убираться отсюда, пока они не вернулись.

– А если не уйду? Пристрелишь меня? – я указал взглядом на пистолет, который Эби, хоть и не направляла на меня, но все еще крепко сжимала в руке.

– В нем нет патронов, – она снова выглянула из-за кустов и в последний раз взглянула на меня. – Прошу тебя, уходи. Я обещаю тебе, что обо всем расскажу. Но ты, в свою очередь, должен пообещать, что это останется нашей тайной.

– Обещаю, – не раздумывая, ответил я.

Она прикусила губу, кивнула и поднялась на ноги. Она вернулась к машине, а я тихо выбрался из кустов и, на расстоянии обойдя бургерную, направился в сторону дома.

Я вернулся около полуночи, совершенно обессиленный и ужасно замерзший. Мама уже спала. Я вспомнил, что должен был купить что-то в магазине, но это меня мало волновало. Я принял горячий душ и без сил рухнул в постель. Мой мозг снова был на грани взрыва. Не знаю, из-за чего больше: из-за того, что Эбигейл оказалась соучастницей грязных дел своего парня, из-за того, что всего час назад она направляла на меня дуло пистолета, или из-за того, что этим вечером она впервые назвала меня по имени.

Следующим утром я был искренне удивлен, увидев Эби на первом уроке в школе. Несмотря на пять часов сна и ноющий от трех чашек кофе желудок, я все равно намеревался вернуться к вчерашнему разговору. Я с трудом набрался терпения, чтобы дождаться обеденного перерыва, ведь разговор предстоял длинный и непростой.

– Лиам! – Эби окликнула меня в коридоре на первом этаже, едва я успел выйти из аудитории. – Привет.

Она подошла ко мне вплотную – так близко, что я невольно смутился. Она излучала аромат сладковатого, но не приторного парфюма, губы покрыты персиковым чуть блестящим бальзамом, серебряное колечко вернулось на привычное место.

– Не хочешь пообедать на улице? – улыбнувшись, спросила она.

Мы уселись на газоне, на заднем дворе школы. Я достал из рюкзака термос с кофе, печенье и контейнер с сэндвичами. У нее был только кофе.

– Ты на диете? – спросил я, открывая пачку с печеньем.

– Нет. Я с трудом встала к первому уроку, так что не успела собрать обед.

– Тогда угощайся, – я протянул ей сэндвич. Она улыбнулась, и я подумал, что, кажется, я не единственный, кого можно подкупить едой.

– Он не заставлял меня.

Она жевала сэндвичи говорила вполне непринужденно, однако я слышал едва уловимое волнение в ее голосе.

– Когда мы с Диланом только познакомились, я не знала, чем он занимается. Он рассказал мне спустя полгода отношений. Мы тогда сильно поссорились. Меня дико злило, что его руки в грязи и что он столько времени скрывал от меня это.

– Настолько злило, что ты решила и свои руки окунуть в грязь? – ехидно спросил я, чем заслужил толчок в плечо. – Ладно, извини, продолжай.

– Мы не разговаривали почти две недели. Он постоянно звонил мне – я не брала трубку. Приходил к моему дому – я не открывала дверь. Потом все-таки простила. Уговаривала его бросить, но он уверял меня, что это временно, что ему нужны деньги на колледж, потому что стипендию он увидит разве что во сне.

– А как же родители?

– У них не самые образцовые отношения. После окончания школы он хочет уехать и забыть их имена. В общем, Дилан пообещал мне, что бросит это, как только заработает достаточно денег. Он занимается этим уже почти два года, но, как видишь, денег пока недостаточно.

– Ситуация в его семье – это ужасно, конечно, но вовсе не оправдывает его. Теперь объясни мне, как ты ввязалась во все это?

– У них в банде раньше был парень по имени Чакки. Он следил за тем, чтобы никого не было поблизости, когда тот парень поставляет товар, и был готов прикончить любую белку, пробегающую мимо.Но… Прошлой зимой Чакки попал в автокатастрофу и погиб.

– И теперь его роль играешь ты?

– Можно и так сказать. Дилан попросил меня помочь всего раз. Я долго сопротивлялась, но все-таки прогнулась и согласилась. Потом еще раз, и еще, и еще. Так прошло полгода, я закрепилась на месте Чакки. Поверь, я хочу завязать с этим, но пока не могу. Теперь и мне нужны деньги.

– То есть, ты тоже продаешь эту… это…

– Нет. Правда, нет. Я только, скажем так, обеспечиваю чистоту дела и за это получаю часть выручки от продажи товара.

Я смотрел в ее глаза и ощущал, как мой разум одурманивает запах ее духов. Эби сделала глоток кофе и сморщилась от солнечных лучей, пронзивших ее глаза.

– Почему я должен верить тебе?

– Потому же, почему я вообще рассказываю тебе об этом – у тебя нет других вариантов. И я очень надеюсь, что это останется нашей тайной.

– За это не волнуйся, я умею держать язык за зубами.

Эби улыбнулась, но мне казалось, что улыбка была немного грустной. Мы жевали сэндвичи и молча смотрели то друг на друга, то по сторонам. В моей голове промелькнула мысль: что если она озирается, пытаясь убедиться, что никто не видит нас вместе? Почему-то я не решился спросить об этом у нее напрямую, но, если мне не изменяет память, это был первый и последний раз, когда я допустил такое предположение.

– Зачем ты пошел туда? – спокойно спросила Эби.

– Я же объяснял тебе, что хотел показать тебе, кто он есть на самом деле. Ну, Дилан. Я ведь не знал, что ты с ними заодно.

– Звучит так, словно я помогаю им уничтожить планету.

– То, что они продают, уничтожает людей. И ты к этому причастна.

– Сколько еще раз ты повторишь это?

– Просто до сих пор не могу в это поверить. Кстати, почему ты была без этого? – я указал пальцем на свой нос, но она поняла, о чем я.

– Ты имеешь ввиду кольцо? Я снимаю его каждый раз, когда мы идем на дело. Оно привлекает лишнее внимание. Если нас заметят, одной из главных особых примет моего лица назовут именно кольцо.

– Не думал, что все так сложно.

– Это одна из немногих деталей, которые нужно учесть, если занимаешься чем-то… Скажем так…

– Незаконным. Да, я понял, о чем ты.

– Почему мне так стыдно перед тобой за то, что ты видел вчера…

– Тебе не должно быть стыдно. Это часть твоей жизни, и я не в праве тебя осуждать. Хотя, если честно, очень хочется.

– Я ведь сказала, мне нужны деньги. Как только у меня будет нужная сумма, я оставлю это.

– Я могу спросить, зачем тебе деньги?

Эбигейл заглянула мне в глаза, но, казалось, будто она проникла в мой разум. Несколько мгновений мы сидели в полной тишине – я даже не доставал новое печенье из пачки – и пристально смотрели друг на друга. До конца обеденного перерыва оставалось несколько минут.

– Я хочу осуществить свою мечту. И для этого, как ни странно, нужны большие деньги. Только суть не в них. Суть в том, что я испытаю, когда она осуществится.

– Много тебе еще нужно?

– Не очень. Не знаю, почему, но думаю, что могу тебе доверять. Так что скажу по секрету, у нас намечается крупное дело. Я получу неплохие деньги за него, потом мне нужно будет еще немного… В общем, если все пойдет по плану, до Рождества я соберу необходимую сумму.

– Никакого Рождества, – проглотив последнее печенье, уверенно произнес я. – Я помогу тебе достать деньги, и ты прекратишь этим заниматься. Пойдем, через пару минут звонок.

Пока я складывал термос и контейнер в рюкзак, Эби яростно убеждала меня, что ей не нужна моя помощь. Но я ее почти не слушал, ведь принял твердое решение – я сделаю все возможное, чтобы она как можно скорее исполнила свою мечту.

Я предложил проводить Эби после школы, но она, усмехнувшись, сказала, что я переоцениваю наши отношения. Убедив себя, что Эби вела себя так, лишь потому что рядом была Моника, я пошел домой один. Уже на полпути я осознал, что домой меня мог подбросить Скотт. Зато я погулял на свежем воздухе. Хотя, на самом деле, этот день отличался изнуряющей жарой, так что плюсов было мало.

Уставший, медленно бредущий домой я снова вспомнил свою борьбу. В моей памяти всплыло лицо девочки, которую я часто встречал в клинике, когда мама привозила меня на процедуры. Эта девочка была младше меня, ее звали Шэрон. Мы познакомились в тот день, когда меня ожидала первая химиотерапия. Она была совсем малышкой, но говорила очень хорошо, выговаривая все буквы. Мы с мамой сидели на диване в коридоре, перед кабинетом, и меня пробирала жуткая дрожь. От страха я не плакал, но, если честно, очень хотелось. Тогда ко мне подбежала та самая девчонка: из-за отсутствия волос на голове, лицо казалось очень большим. Она широко улыбалась, огромные голубые глаза блестели, в руке таяло мороженое в рожке. Подбежав ко мне вплотную, она остановилась и, все еще улыбаясь, уставилась на меня. На мгновение мне показалось, что она отключилась, ибо признаков жизни она совершенно не подавала. Но девочка резко моргнула, словно очнулась, протянула мне маленькую ручку и громко крикнула:

– Шэрон Смит!

Я вздрогнул, испуганно взглянул на нее, осторожно сглотнул слюну и повернулся к маме, моля о помощи.

– Думаю, тебе стоит тоже представиться этой юной леди, – шепотом произнесла она.

В очередной раз осознав свою беспомощность, я наклонился к девочке, протянул руку и едва заметно улыбнулся.

– Меня зовут Лиам Байатт.

Шэрон крепко сжала мою руку и потрясла в воздухе. Она была настолько жизнерадостной, что я невольно подумал: «Она слишком счастливая, чтобы находиться здесь».

– Ты хочешь мороженое, Лиам?

Она протянула мне рожок; шоколад на кончике в считанные секунды готов был капнуть на пол. Я осторожно лизнул растаявший шоколад, предотвратив аварию, и благодарно кивнул. К нам приблизилась женщина в белоснежной блузке и темно-синей юбке-карандаш.

– Извините, я совсем не успеваю следить за ней, – смущенно проговорила женщина, пытаясь взять дочь за руку.

– Вам не за что извиняться, у вас прекрасная малышка! – моя мама всегда была добродушна с незнакомцами. Это довольно-таки просто, ведь еще не знаешь, что кроется внутри человека. – Хотите присесть?

Женщина улыбнулась и приняла приглашение. Пока мамочки болтали, Шэрон показывала мне браслеты, которые лежали в ее маленьком рюкзачке. Я до сих пор помню один из них – на резинке, состоящий из мелких оранжевых и бежевых бусин и искусственных морских раковин. Она рассказывала, откуда у нее каждый из браслетов: этот мама купила в торговом центре на прошлой неделе, этот бабушка прислала из Лондона, этот обменяла у девчонки через два дома. Рассказ о каждом сопровождался широкой улыбкой, не менее широко раскрытыми глазами и амплитудными взмахами маленьких ручек. Узнав, что мне одиннадцать, девочка немного засмущалась, после чего вернулась в прежнее расположение духа и гордо произнесла, что ее подружки сыпью покроются от зависти, когда узнают, что она завела такого большого друга.Рассказав мне еще несколько историй – о салате, приготовленном для мамы из банана и картошки фри, и о разбитой коленке пару недель назад – и еще несколько раз угостив меня мороженым, Шэрон пальчиком попросила наклониться поближе и сказала мне на ухо:

– Не заводи подружку. Скоро я вырасту, мне тоже будет одиннадцать, и тогда я буду твоей подружкой.

То, насколько она была милой, растопило мое сердце. Я улыбнулся и согласно кивнул.

Вернувшись домой, весь вечер я провел возле зеркала, ожидая, когда мои волосы начнут выпадать. Тогда я до сих пор не верил, что у меня рак.

Мама сказала, что Шэрон четыре года и у нее рак крови – лейкоз; миссис Смит узнала об этом на втором году жизни дочки.

Все эти годы, пока я был болен, я встречал Шэрон в клинике. Каждый раз она рассказывала мне все новые и новые истории, крепко обнимала, а иногда даже танцевала для меня. И при каждой нашей встрече она спрашивала, не завел ли я подружку.

Я очнулся от своих мыслей, когда был в нескольких метрах от дома. Мне стало стыдно за самого себя – Шэрон было уже десять, но я не видел ее почти год, с тех пор как выздоровел. Острое желание увидеть эту девочку настолько сдавило мою совесть, что я прошел мимо своего дома и направился в клинику.

Оказавшись возле входа, я понял, что могу не застать Шэрон здесь, ведь время процедур уже закончилось. Я поднял голову и осмотрел здание – все такое же, белое и стерильное, полное слез и разочарований, с щепоткой радости. Я положил ладонь на ручку двери, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.

– Здравствуйте, – я подошел к администратору мисс Купер, симпатичной девушке лет тридцати, выглядевшей максимум на двадцать семь.

– Добрый день, – мягко ответила она и оторвалась от журнала регистрации, который заполняла. – Лиам! Что ты здесь делаешь? Я даже не знаю, можно ли сказать, что рада снова видеть тебя в нашей клинике.

– Не стоит, это прозвучит немного странно, – я улыбнулся и, почему-то, очень захотел обнять ее.

– С тобой все в порядке? Надеюсь, ты здесь не потому что…

– Нет, спасибо, все хорошо. Я абсолютно здоров. Я ищу кое-кого. Могу я узнать, здесь ли Шэрон Смит?

– Да, – тихо произнесла она, и по голосу я понял, что с Шэрон что-то не так. – Она теперь… что-то вроде нашего постояльца.

– Она в стационаре? – Мисс Купер кивнула. – Ей стало хуже? Боже, как давно она там?

– Думаю, Шэрон сама тебе расскажет. Она будет рада видеть тебя, Лиам. Палата двести четырнадцать. Проводить тебя?

– Нет, что вы. Я помню вашу клинику вдоль и поперек. Спасибо.

Я направился в сторону стационара. Остановился на месте. Подумал, что стоило бы принести ей чего-нибудь вкусненького. Тут же поймал себя на мысли, что ей, возможно, установили запреты в еде. Решил узнать наверняка и принести что-нибудь в следующий раз.

Среди десятков дверей я нашел ту самую, с табличкой «двести четырнадцать». Я тихонько постучал и приоткрыл дверь. Шэрон – совершенно такая, какой она осталась в моей памяти – сидела в постели, жевала мармелад и что-то читала. Увидев меня, она замерла: челюсть отвисла, кусочек мармелада выпал из пальцев.

– Лиам! – радостно вскрикнула она. – Это ведь ты?

– Привет, Шэрон. Я могу войти?

–Конечно! – она суетливо убрала книгу и мармелад с постели. – Садись!

Я присел рядом с ней, и девочка тут же заключила меня в своих крепких объятиях. От нее пахло клубничным мармеладом и лекарствами.

– Я так рада, что ты пришел, – шепотом сказала она. – Ты все такой же мягкий.

– Извини, что не приходил к тебе так долго. После того, как я вылечился, я еще год не выходил из дома.

– Совсем-совсем? Даже в магазин? Кто же приносил тебе вкусности?

После этого я понял, почему мы когда-то подружились.

– Мама всегда приносила мне что-то вкусное. Но сейчас я могу ходить в магазин сам. Как твое здоровье?

– Все отлично, – не слишком уверенно вымолвила она. – Вот, это теперь мой дом.

Шэрон обвела рукой по палате. Повсюду висели постеры с разными знаменитостями, на тумбочке лежала стопка журналов, рядом книга и небольшой сувенир в виде фарфоровой кошечки, на полу удобно расположился махровый прикроватный коврик.

– Давно ты сюда переехала? – осторожно спросил я.

– Полгода назад.Только я почти не помню, как это произошло. У меня тогда был шок. Но мама говорит, что я кричала от боли ночью, и меня привезли сюда.

– Тебе и сейчас больно?

– Нет. Прямо сейчас нет. Но иногда бывает. – Она вгляделась в мое лицо и улыбнулась. – Ты такой взрослый.

– Ты тоже очень выросла. Хотя и осталась такой же малышкой. Что ты читаешь?

Она взяла с тумбочки книгу и протянула мне, широко улыбнувшись, как она умела. На темно-зеленой обложке голубыми буквами было написано название. «Виноваты звезды».

– Мне нравится, она классная. Я ее уже третий раз перечитываю.

– Когда я был в твоем возрасте, она мне тоже нравилась.

– А сейчас? – удивленно уточнила Шэрон.

– Сейчас мне почти семнадцать. И я прочитал слишком много классики, чтобы называть эту книгу отличной.

– Зря ты так, – она забрала у меня книгу, вернула ее на тумбочку и состроила наигранную обиду на лице. – Хочешь мармелад?

– Нет, спасибо. Разве тебе можно сладкое?

– Конечно. Я люблю сладкое. Только мне нельзя его слишком много. Что-то там происходит с сахаром в крови и потом происходит еще что-то… В общем, я в этом не разбираюсь.

– Правильно. Когда я болел, я тоже не хотел разбираться, как именно рак убивает меня.

– Ты не боишься снова заболеть? – она смотрела на меня в упор и хлопала длинными ресницами.

– Конечно, боюсь. Я бы не хотел снова испытать то, что со мной было. Но мне сказали, что рецидив исключен.

– Это правда. Мама говорит, что хорошие люди всегда выздоравливают. А ты хороший парень, поэтому вылечился.

– Ты тоже будешь здорова, Шэрон, я уверен.

– Я знаю, – она снова широко улыбнулась.

Мы оба понимали, что это чистая ложь.

Тем же вечером в своей комнате я жевал яблоко и смотрел новый сериал на «Нэтфликс», когда в мою комнату с шумом ввалились Скотт и Лоуренс. По глазам Скотта, я сразу понял, в чем дело.

– Очередная гениальная идея? – усмехнувшись, спросил я.

– Почему я слышу сарказм в твоем голосе? – Скотт уселся рядом со мной на кровати. – Ладно, думаю, ты заберешь свой сарказм обратно, когда услышишь мой гениальный план.

– Как человек заранее осведомленный, хочу отметить, что план, действительно неплох, – Лоуренс так же присел рядом.

– Итак, дорогой Лиам. Думаю, ты прекрасно помнишь, какой день послезавтра, в пятницу. Одиннадцатое сентября.

– Да, не поверишь, я помню, что у меня день рождения.

– В общем, план такой: нужно устроить вечеринку, пригласить Эби, пригласить Дилана, а потом реализовать тот план, о котором я рассказывал тебе позавчера.

– Скотт, когда я сказал, что план нужно отложить до лучших времен, я имел ввиду не четыре дня. Но идея с вечеринкой мне нравится. Я попробую поговорить с мамой.

– Лиам, мы знали, что тебе понравится эта идея, поэтому уже рассказали обо всем мисс Байатт, и она одобрила наш план.

– Вы рассказали ей весь план? Включая «завоевание Эбигейл»? – я показал кавычки пальцами.

– Ну да, – Лоу пожал плечами так, словно не видел в этом ничего необычного. – Вообще-то, мы думали, что ты хотя бы перед мамой не отпираешься и признаешь, что влюблен в нее. Но, судя по ее словам, ты говоришь ей то же, что и нам.

– Я не влюблен в Эби, как же вы не можете этого понять.

– Не начинай, мы слышали это уже десятки раз, – закатил глаза Скотт. – Давай лучше обсудим, что нужно подготовить для вечеринки.

Утро моего семнадцатого дня рождения началось с того, что мама ворвалась в мою комнату, вооруженная связкой цветных гелиевых шаров и телефоном, из которого звучала поздравительная мелодия, разразившая мою сонную голову, словно вспышка молнии среди ясного неба. Я сел в постели и сонно улыбнулся – так она будила меня каждый мой день рождения. После того, как она исцеловала все мое лицо, не оставив на нем живого места, она вышла из комнаты и вернулась с небольшой коробкой.

– Судя по размеру коробки, там… утюг? – еще не проснувшись окончательно, пробубнил я.

– Открывай, – мама смотрела на меня теми глазами, какими игроман смотрит на автомат, ожидая, что вот-вот сорвет джек-пот.

Коробка была обернута крафтовой бумагой и перевязана белой лентой. Расправившись с оберткой, я увидел сам подарок. Это была коробка шоколада «Милка», лиловая, как и положено, по всей ее площади были нарисованы белые пятна-облака, подобно пятнам на теле коровы. К коробке сверху – еще одной белой лентой – был привязан конверт.

– Шоколад – это приятный бонус. Основной подарок там, – мама нетерпеливо указала глазами на конверт.

Аккуратно освободив конверт из объятий ленты, я распечатал его и не поверил своим глазам. Это были два авиабилета; поля «пункт назначения» и «дата и время вылета» были пусты.

– Мам, ты с ума сошла? Спасибо! – я крепко обнял ее, все еще не веря своему счастью.

– С днем рождения, любимый. Вообще-то, эти билеты не настоящие. Я распечатала их на принтере. Просто так более эффектно, чем если бы я словами объясняла тебе в чем мой подарок. Хотя я и сейчас объясняю… В общем, выбирай место и того, кого возьмешь с собой. Мы уточним, когда будет удобно устроить поездку, и я все оплачу.

– Мам, ты самая лучшая. Я не могу в это поверить. Спасибо!

Каждый день рождения мама удивляла меня. Когда мне исполнилось шесть, она подарила мне поездку в Диснейленд. На одиннадцатый день рождения она подарила мне скоростной велосипед, о котором мечтал каждый ребенок в то время. А через несколько дней я узнал, что болен. Когда мне исполнилось пятнадцать, мама подарила мне золотой сборник неизданных рассказов Фицджеральда. После того, как мне удалось уговорить ее сказать, сколько она отдала за него, я решил, что больше никогда не буду спрашивать маму о том, сколько стоит мой подарок.

Скотт написал мне прошлым вечером и предупредил, что не сможет заехать за мной перед школой, так что я пошел пешком. Едва отворив дверь школы, мои глаза были заполонены конфетти, а уши – звуком поздравлений. Скотт и Лоуренс самыми первыми подбежали ко мне, крепко обняли – так крепко, что я снова забеспокоился о сохранности своих легких – и предупредили, что вручат подарок вечером. После этого в холе появился наш учитель по биологии мистер Фолли, пожал мне руку, догадавшись, что сегодня мой день рождения, и строго приказал всем навести порядок, пока не появилась директриса. Одноклассники и еще несколько десятков человек с других классов поздравили меня, пожелали успехов, здоровья и всего прочего. Я даже не думал, что они устроят для меня такое. И я даже не предполагал, что, когда все эти люди разойдутся, ко мне подойдет она.

– С семнадцатым днем рождения, Лиам, – она была, как всегда прекрасна, и очень мило улыбалась. Так и не скажешь, что несколько дней назад эта девушка направляла на меня дуло пистолета.

– Спасибо. Не думал, что ты станешь участвовать во всем этом.

– В последнее время я слишком часто слышу от тебя подобное, – ехидно заметила она, и мы рассмеялись.

– Ты придешь на вечеринку сегодня?

– Я приглашена? – Я согласно кивнул. – Тогда, пожалуй, приду.

– Я буду очень рад тебя видеть.

– Я могу взять с собой Дилана?

– Если хочешь, то, конечно, можешь. У нас нет регламентированного списка гостей. Только, Эбс… – я подошел немного ближе и перешел на шепот. – Не могла бы ты попросить его не заниматься своими делами в моем доме. Понимаешь, о чем я?

– Конечно. Можешь не сомневаться, я поговорю с ним. Нам не нужны проблемы. И да, если мы стали друзьями, это еще не дает тебе право называть меня Эбс.

– А мы стали друзьями? – удивленно уточнил я.

– В свете последних событий, думаю, что да. Или ты против?

– Нет, что ты. Я буду рад иметь такого друга, как ты.

Эби улыбнулась, еще раз поздравила меня и пошла по коридору в сторону лестницы. А я стоял на том же месте, у входа в школу, еще несколько минут и самодовольно улыбался, глядя куда-то перед собой.

Мистер Фолли, видимо, решив поздравить меня с днем рождения по полной программе, устроил тест по теме прошлого урока, чему я был несказанно рад. Мне всегда нравилось ощущение, когда что-то хорошо знаешь и имеешь возможность продемонстрировать это. Когда прошло одиннадцать минут из двадцати, отведенных на тест, я уже дважды перепроверил выбранные ответы и успел нарисовать забавное существо, похожее на инопланетянина, в своей тетради. Я не хотел подставлять весь класс, ибо знал – сдай я тест раньше положенного времени, мистер Фолли решит, что остальные тоже уже справились, и соберет работы. Все, что мне оставалось, с задумчивым лицом глядеть по сторонам, и мой взгляд, конечно, остановился на Эби, сидевшей прямо передо мной. Я не мог видеть ее работу, но заметил, что она как-то слишком уж нервно крутила ручку аккуратными тонкими пальцами. Решив, что она не справляется с тестом, я не мог ей не помочь – мы ведь все-таки друзья, как выяснилось. Внимательно наблюдая за мистером Фолли, я легонько коснулся ладонью спины Эби, она обернулась. Я протянул ей свой листок и едва слышно произнес:

– Возьми, только аккуратно, чтобы мистер Фолли не заметил.

Лицо Эбигейл приняло самое оскорбленное выражение, на которое, кажется, было способно. Она сделала глубокий вдох и резко повернулась обратно, окатив мое лицо копной своих волос с ароматом карамельного шампуня. Я не совсем понял, что сделал не так, но догадался, что обидел ее. Теперь я понял, о чем говорят взрослые мужчины в фильмах и книгах. «Этих женщин не понять». Вот и я ничего не понял.

После урока Эби вышла из класса в числе первых, причем так стремительно, что я засомневался – стоит ли подойти к ней.

– Эбигейл! Эбигейл! – я, наконец, догнал ее в конце коридора.

– Чего тебе? – на этот раз ее лицо не было игривым, как обычно; она была зла.

– Эбигейл, что случилось? Я чем-то тебя обидел?

– Да, вафля, ты меня обидел, представь себе. Ты решил, раз я занимаюсь чем-то, что не вызывает доверия, у меня и мозгов нет?

– Что? Эбс, прошу тебя…

– Не надо называть меня Эбс!

– Хорошо, Эбигейл, прошу, выслушай меня. – Она скрестила руки на груди, а лицо будто говорило: «У тебя минута, и она уже заканчивается». – Я хотел помочь, не подразумевая ничего плохого. Я не считаю тебя глупой. Ты крутила пальцами ручку, ничего не писала, и я решил, что тебе нужна помощь.

– Я ничего не писала, потому что уже выполнила тест, ясно? Об этом ты не подумал? Или ты считаешь, что ты один такой умный?

– Боже, Эбигейл, прости. – Попытка сделать жалобное лицо, кажется, удалась, ибо взгляд девушки смягчился. – Я совсем не подумал об этом. Я, правда, искренне хотел помочь.

Она прожигала меня взглядом. Ее грудь вздымалась все медленнее – злость истощалась.

– Тебе повезло, что у тебя сегодня день рождения, – с привычной ухмылкой произнесла она. – И ты извини, я сегодня немного нервная.

– Все хорошо, – я улыбнулся и получил ее улыбку в ответ.

Неожиданно для самого себя я заключил Эби в своих объятиях. Она совершенно опешила, я чувствовал это по напряжению в ее теле. Но в следующее мгновение она расслабилась и даже обняла меня в ответ. Я чувствовал, как моя одежда пропитывается ароматом ее парфюма. Кажется, в моем гардеробе прибавится еще пара вещей, которые я не буду стирать.

– Так, хватит, нас увидят, – она быстро отошла на шаг назад. – Будем считать, что конфликт исчерпан. Но, на будущее, имей ввиду: я не так глупа, как ты думаешь.

– Я не думаю, что ты глупа.

– Увидимся вечером, – она снова окатила мое лицо копной своих шоколадных волос, как волна окатывает берег, и скрылась среди подростков в коридоре.

Мой семнадцатый день рождения был незабываемым. Все веселились, выпивали, танцевали, и я был в центре внимания. Эби появилась в моем доме чуть позже вместе с Диланом. Вместе с ними была Моника и еще одна девушка, из параллельного класса, имя которой я не помнил. На Эби были массивные белые кроссовки, черная джинсовая юбка с большими карманами, белый кроп-топ и та самая косуха, в ушах большие серьги-кольца.Заметив меня, она широко улыбнулась, помахала рукой и, с трудом оттащив Дилана от импровизированного бара, вместе с ним направилась в мою сторону.

– С днем рождения! – Дилан крепко пожал мне руку. – Классная вечеринка. Ты сам занимался этим?

– Нет, все устроили мои друзья.

– Так вот почему Скотт и Лоу сбежали с последнего урока, – заметила Эби. – Где твои родители?

– Любезно согласились переночевать у друзей, – я не стал уточнять, что из родителей у меня только мама, потому что отец был последним, о ком я хотел думать в тот день.

– Я пойду возьму что-нибудь выпить. Тебе принести? – Дилан обращался к Эби, она отрицательно кивнула. – Понял. Еще раз с днем рождения.

– У меня есть для тебя подарок, – глаза Эби горели, и я не мог понять, из чего этот огонь: пожалуй, нечто среднее между азартом и нетерпением.

Я взял ее за руку – чуть выше запястья – и вытянул из толпы танцующих людей к лестнице наверх. Из-за громкой музыки я с трудом мог слышать кого-либо, а ее я хотел слышать как можно яснее.

– Это моя комната, – я открыл дверь и пропустил ее вперед.

– Вафля, тебе не кажется, что приглашать девушку в свою комнату в присутствии ее парня, немного странно?

– Внизу слишком шумно. Я только посмотрю твой подарок, и мы сразу же вернемся к остальным.

Тогда я почувствовал нечто невообразимое, словно сотни маленьких светлячков заполонили все мои внутренности. Меня не покидало ощущение, что я свечусь изнутри, как бы странно это ни звучало. Самое странное в том, что я совсем не понимал, почему это ощущение пришло ко мне именно в тот момент.

Она уверенно протянула мне небольшую коробку, которую держала в руках все это время. Совпадение или нет, но коробка была запечатана точно так же, как та, в которой был подарок моей мамы – крафтовая бумага и белая лента.

– Это то, о чем я думаю? – ухмыльнувшись, спросил я, хотя, на самом деле, ни о чем не думал.

– Давай уже! – она развязала ленту и сняла крышку с коробки за меня.

Заглянув внутрь, я обнаружил, пожалуй, самый лучший подарок, который мог получить от девушки, с которой знаком всего пару недель. Это была книга, с крупными синими буквами на бежевой обложке. «Замок» Франца Кафки.

– Как ты узнала? – удивленно спросил я. – Помнишь тот день, когда мы встретились в книжном? Я тогда пришел именно за Кафкой.

– Я знаю. На самом деле, я видела, как ты стоял рядом с полкой с его книгами. Но тогда мы еще не были друзьями, так что я сделала вид, что не знаю тебя, и прошла мимо.

– Пожалуй, прямолинейность – одно из лучших твоих качеств. Спасибо за подарок. Я оценил.

Ее красивое лицо снова расплылось в самодовольной улыбке.

– Как ты отмечал свой день рождения раньше? Ну, то есть, когда…

– Пока я болел? – Она кивнула. – Мама будила меня утром, вваливаясь в мою комнату с шарами и подарками. Потом приходили Скотт и Лоу и оставались с ночевкой. Мы ели разные вкусности, болтали, смотрели фильмы.

– И, как и все мальчишки, играли в видеоигры.

– Ты удивишься, но нет. Я совсем не люблю их, да и парни тоже не фанаты игр. В общем, примерно так проходил каждый день рождения. Мне были противопоказаны сильные нагрузки и… вообще какие-либо нагрузки. Поэтому я не мог пойти даже на аттракционы.

– Ты никогда не был на аттракционах?

– Был, но еще до болезни, в далеком детстве. Я даже был в Диснейленде.

– А что это мы здесь делаем? – Скотт заглянул в комнату и, судя, по глазам, был уже достаточно пьян. – Интим? Извините, ухожу.

– Эбигейл просто подарила мне подарок, – мне стало жутко неловко за Скотта, а Эби он, кажется, только повеселил.

Втроем мы вернулись вниз, и Эби направилась к Дилану. Но в тот вечер нам предстоял еще один разговор.

Спустя пару часов, когда большая часть гостей моей вечеринки были уже настолько пьяны, что не стеснялись самых откровенных танцев, Лоуренс подошел ко мне с бокалом виски и мутными глазами. Одной из самых удивительных черт Лоуренса, наполненного виски, было то, что он мог выглядеть жутко пьяным, но при этом абсолютно трезво мыслил. И, кстати, он был, пожалуй, единственным, кто после алкогольной вечеринки отчетливо помнил все.