Первая

В тот дождливый вечер я так и не добрался до полки с Кафкой. Взял «Бегущего человека» Кинга.

На следующий день Эбигейл появилась в школе только к третьему уроку. Она подошла к парте, достала тетрадь и маркеры из рюкзака и шумно рухнула на стул. На вопрос Моники, сидящей рядом, об опоздании она буркнула что-то вроде «проспала», но та, видимо, не поверила ей. Она серьезно взглянула на подругу и едва слышно спросила:

– Снова?

Эби ничего не ответила, раскрыла тетрадь и зачем-то начала разглядывать конспект прошлого урока. Я сидел сзади и стал свидетелем этой сцены. Моника начала что-то спешно говорить, и тон ее был явно не самым довольным, но я уже ничего не слышал, потому что Лоуренс вдруг решил посоветоваться со мной, какую рубашку ему надеть на предстоящую вечеринку.

Я застал Эбигейл после урока в коридоре, облокотившуюся на подоконник. Она печатала кому-то сообщение. Ее лицо принимало свой привычный вид, напоминавший мне ухмылку лисицы.

– Привет, Эбигейл. Как ты?

– Вафля, – каждый раз она произносила это так, словно, видя меня, смутно припоминала, что мы уже где-то встречались. – Я в порядке. Ты снова решил, что мы друзья?

– Я хотел спросить, как тебе та книга, что я посоветовал.

– Она хороша. Правда, вчера вечером я успела прочесть всего около пятидесяти страниц.

– Правда? Я думал, ты за ночь прочла всю, поэтому и опоздала на уроки.

Конечно, с моей стороны это была ловкая провокация, чтобы она сказала, почему на самом деле опоздала. Все в стиле нашей игры. Но она, действительно, была не так проста.

– Я же говорила, у меня обычно не так много времени, чтобы читать.

– Дай мне знать, когда закончишь и будешь готова высказать свое мнение. Интересно, что ты скажешь.

– Вафля, – она в привычной манере ухмыльнулась. – Все-таки ты слишком много о себе возомнил.

Я оставил ее, потому что уже несколько раз слышал, как ей приходят сообщения. Тем вечером нам предстояло встретиться на вечеринке в доме Моники, и, вообще-то, я планировал впервые за многие годы выпить что-то крепче малинового чая.

О том, что Моника устроила вечеринку, было слышно еще в начале улицы. Выйдя из машины Скотта, мы направлялись в дом и из-за громкой музыки почти не слышали друг друга. То, что происходило внутри, потрясло меня настолько, что я потерял дар речи. Под потолком гостиной, соединенной со столовой, висел диско-шар, разливавший разноцветные блики по лицам веселящихся подростков. По углам целовались парочки, кто-то не отходил от барной стойки в кухне, кто-то прыгал в танце настолько, что готов был удариться головой о тот самый диско-шар. Такое я видел только в фильмах и сериалах о подростках и, если честно, до того дня думал, что представление о вечеринках американских подростков сильно преувеличено.

– Хочешь выпить? – сквозь музыку спросил Скотт.

– Да, я бы не отказался от хорошего виски, – уверенно ответил Лоуренс.

– Вообще-то, я обращался не к тебе. Я знаю, что ты и сам справишься с алкоголем. Лиам, ты как?

– Я выпью. Только… Я ведь не умею. То есть, не знаю, как пить.

– Дай мне минуту.

Скотт протиснулся в толпу, скрылся из виду и вскоре появился с двумя банками пива. Одна уже была открыта, вторую он протянул мне.

– Начнем с простого.

– Главное, – Лоуренс состроил лицо мудреца. Я даже не понял, откуда у него в руке оказался бокал с чем-то темным. Видимо, это был виски. – Запомни: чтобы твоя первая вечеринка не закончилась в обнимку с белоснежным другом в кафельной комнате, не мешай слишком много всего. Тогда, возможно, ты завтра что-нибудь вспомнишь.

Лоуренсу в таких вопросах можно было доверять – он не был занудой или ботаником, но при этом отличался непревзойденным умом и эрудицией. Даже в таких вопросах.

Мы слились с толпой в столовой, какое-то время танцевали, потом я увидел их. Компанию, веселившуюся, на первый взгляд, больше всех. Моника, несколько наших одноклассников, с которыми она общалась, Эбигейл и два парня, которых я не встречал прежде. По ладони, смело гладящей бедро Эбигейл в танце, не составило труда догадаться, кто из них ее парень Дилан.

Эби выглядела веселой, но, как мне показалось, ровно до того момента, как встретилась со мной взглядом. Я понял, что, действительно, поступаю не вежливо, и нужно подойти поздороваться. Но, если честно, я делал это, потому что знал наверняка – Эби это не понравится.

– Привет, Моника! Отличная вечеринка! – Мы с парнями ловко влились в их компанию. – Ребята, сколько знакомых лиц, привет! Эбигейл, и ты здесь? С ума сойти!

– Вафля, ты как всегда невыносим! – Она кричала сквозь громкую музыку, но даже так я сумел расслышать в ее голосе знакомые нотки надменности. – Кстати, познакомьтесь, это мой парень Дилан и его друг Алекс.

– Я слышал, ты из Северной Старшей школы, – уверенно произнес Лоуренс. – Почему ты решил учиться там, а не в нашей?

– Под вашей ты имеешь ввиду Центральную? Меня туда не взяли. Сказали, мои оценки слишком плохи, а администрация не хочет портить общую статистику.

– Вообще-то, нам не слишком нужно образование, – сказал Алекс. – Мы и без этого умеем зарабатывать неплохие деньги.

– Ребят, как вам эта песня? – Эби подняла указательный палец вверх, призывая всех прислушаться к музыке. Кажется, только я понял, что она пыталась увести тему разговора.

Постепенно вся компания, в которой оказались и мы с парнями, разбрелась по дому. Какое-то время мы были втроем, но Скотт скоро нас покинул. Мы с Лоуренсом танцевали в гостиной, и скоро пиво дало о себе знать. Я почти не пьянел, – только чувствовал легкую расслабленность – но в туалет хотел постоянно. Мои мысли были совершенно ясны, чего нельзя было сказать о зрении – из-за диско-шара и огромного количества танцующих людей в глазах была цветная путаница, словно в калейдоскопе. Оставалось лишь надеяться, что меня от этого не стошнит.

Лоуренс принес мне еще одну банку пива, но я отказался – двух было достаточно, и, кроме того, пиво мне не очень понравилось. Я пришел в дом Моники не для того, чтобы напиться до беспамятства – мне нравилось танцевать на этой вечеринке. Я чувствовал, как музыка словно сливается с моей кровью, а алкоголь, пусть даже в небольшом количестве, помог расслабиться. Моя первая вечеринка была именно такой, какой я хотел ее запомнить, и ключевое слово в этом высказывании – запомнить.

Весь вечер я краем глаза наблюдал за Эбигейл. Я бы хотел сказать, что она здорово танцует, но, к сожалению, из-за «калейдоскопа» я не смог оценить ее способности. Дилан почти всегда был рядом с ней и не упускал возможности распустить руки. В эти моменты я обращал больше внимания не на его руки, а на выражение лица Эбигейл, и оно было, как мне показалось, довольно-таки равнодушным – то ли ей было все равно на него, то ли они настолько привыкли друг к другу. Хотя лицо Дилана тоже вызывало у меня интерес: я не увидел в его глазах ни одного теплого чувства при взгляде на Эби, только желание и похоть.

– Лиам, я отойду.

Лоуренс выглядел весьма озадаченным и спешно набирал чей-то телефонный номер. Когда я обернулся на его голос, он уже успел удалиться от меня на достаточное расстояние, чтобы я не видел его сквозь толпу.

Стрелки на часах приближались к одиннадцати, но я сказал маме, что останусь у Лоуренса, так что время меня мало волновало. Я обвел глазами гостиную-столовую. Моника безудержно что-то рассказывала толпе девчонок, и громкая музыка ее ничуть не смущала. Скотт в самой середине комнаты танцевал в обнимку с Линдой. Или ее все-таки зовут Лили? Возле бара Эбигейл искала что-нибудь съестное, но ее парня не было поблизости. Я хотел подойти к ней, но почему-то не стал; вместо этого решил выйти на улицу и проветриться.

Снаружи курили несколько компаний по три-четыре человека. На мгновение меня бросило в дрожь: я представил, как их легкие заполняются дымом, и вспомнил, как мои заполнялись жидкостью. Я отошел чуть поодаль от курящих, сделал глубокий вдох, ощутил аромат воздуха и сразу успокоился. Теперь я заметил Дилана и Алекса, стоящих за углом дома с сигаретами в зубах. Они о чем-то негромко разговаривали, но тон у обоих был серьезный. Зная, что они не станут продолжать разговор при мне, я решил подслушать и подкрался достаточно близко, чтобы хорошо слышать их, но достаточно далеко, чтобы не вызвать подозрений и остаться незамеченным.

– Сколько у тебя еще есть? – Дилан сделал тяжелую затяжку и пустил несколько колец из дыма.

– Немного. Сегодня хорошо идет. Эта вечеринка – словно мешочек с золотом на конце радуги. Думаю, немного все же останется.

– У меня тоже совсем немного. Думаю, до конца сентября спрос не упадет.

– Тогда нужно предупредить его, что в следующий раз нам нужно больше.

– Позвоню завтра, договорюсь на следующий вторник.

– Позвони сейчас.

– Ты на часы смотрел?

– Серьезно? Думаешь, он спит? Ах, ну да, у всех поставщиков ведь режим.

– Я о том, что он сейчас может быть на деле, придурок. Мой звонок будет некстати. Напишу сообщение.

Мой мозг вмиг отрезвел окончательно. По итогам услышанного напрашивался только один вывод, и мне искренне хотелось верить, что он неверный. Я подумал об Эбигейл. Я еще не знал наверняка, верно ли мое предположение, но уже думал, расскажу ли я ей об этом.

– Написал, что будет ждать нас после десяти во вторник. Адрес пришлет позже.

– Сколько будем брать?

– Пока не знаю. Нужно еще узнать у парней, сколько у них осталось.

Они почти одновременно затушили сигареты и вернулись в дом. Я все еще стоял там, где прятался, и пытался прийти в себя. В ту минуту, мне хотелось пренебречь всеми советами друзей и напиться до такого угара, чтобы на утро не вспомнить ничего и, главным образом, этот разговор.

Через пару минут я вернулся в дом и сразу же направился к бару за пивом. Пробираясь сквозь толпу, я заметил Эби, танцующую с Диланом. Он целовал ее в шею. Мне стало еще больше не по себе, хотелось ударить его так сильно, чтобы прямо сейчас он вылетел в окно и скрылся из виду, как бейсбольный мяч, вылетающий за пределы поля. Может, действительно, и стоило сделатьэто, но я выбрал более простой для себя вариант и все-таки добрался до бара.

Следующим утром я проснулся с ужасной головной болью на диване в гостиной Лоуренса. Открыв глаза, я почувствовал такую яростную пульсацию в висках, что захотел вновь опустить веки. Помимо прочего, я чувствовал жуткую тошноту, будто весь мой пищеварительный тракт щекочут изнутри. Но самым ужасным было то, что я все еще помнил то, что так хотел забыть прошлым вечером.

Минут пятнадцать я лежал, то открывая, то закрывая глаза, и думал, стоит ли рассказать об этом Эби. С одной стороны, она должна знать, что ее парень торгует наркотиками – а может, и сам употребляет. С другой – это вообще не мое дело. Но на любой вопрос можно взглянуть и с третьей, моей любимой стороны, которую я обычно называю «теперь это и мое дело тоже».

Я решил ничего не говорить Лоуренсу и Скотту и попытаться решить вопрос с Эби без лишнего шума. Но резкость мне свойственна меньше, чем рассудительность, так что я понимал, что она не поверит мне просто на слова: едва знакомый парень, вафля, говорит такие вещи про парня, с которым она встречается уже полтора года, а знакома, наверняка, еще дольше. Тогда я понял – нужны доказательства. Я вспомнил о том, что Дилан и Алекс договорились о встрече с поставщиком. Оставалось лишь надеяться, что, когда голова перестанет болеть, я вспомню, где и когда.

Домой я вернулся лишь вечером. Голова уже не болела, и я чувствовал себявполне неплохо. Меньше всего я ожидал увидеть на своем крыльце ее. Темные волосы были уложены, как всегда, идеально, колечко в носу блестело в лучах заходящего солнца. Она читала «Бурю столетия».

– Мисс Кроссман, какая честь! – Я был искренне рад ее видеть, но зачем-то спрятал свою радость под глупой маской. – Какой ветер принес тебя к моему дому?

– Привет, вафля, – она закрыла книгу, встала и широко улыбнулась. – Удивительно видеть тебя живым после вчерашнего.

– Но ты ведь рада, что я жив? – я в привычной игривой манере стрельнул глазами.

– Вообще-то, я здесь вовсе не для того чтобы интересоваться твоим самочувствием, – она самодовольно улыбнулась уголком рта. – Я принесла тебе это.

Только сейчас я заметил, что на ней моя толстовка. Эби практически тонула в ней, но, черт, как же она ей шла. Она аккуратно стянула с себя толстовку и протянула мне.

– Ты оставил ее в доме Моники вчера.

– Я проснулся у Лоуренса в одной футболке и даже не вспомнил, что на мне была толстовка, – я развел руками, и она засмеялась.

– Кажется, вчера тебе было по-настоящему весело. Ты танцевал на баре, бросал лед из окна и даже пел. Кстати, больше не пой в присутствии людей, хорошо?

– Да, певец я, и вправду, так себе. Так в какой момент я начал раздеваться?

– Вафля, – она снова рассмеялась. – Это не то, о чем ты подумал. Ты танцевал и, не знаю, может, тебе стало жарко. Ты просто стянул ее с себя, раскрутил в воздухе и выбросил. Кстати, она прилетела прямо в лицо Скотту.

– А я всегда знал, что меткость – мой конек.

– Я бы поспорила. Ты двадцать минут бросал кубики льда – которые, между прочим, нужны были для коктейлей – в окно, пытаясь попасть в дерево.

– Я так понимаю, безуспешно?

Она улыбнулась и кивнула. Мы играли на равных, но моя соперница, как всегда, побеждала.

– Ты все еще не дочитала?

– Я же говорила, не хватает времени. Но мне осталось немного.

– Ты ведь дашь мне знать, когда прочтешь? – я снова игриво улыбнулся. Почему-то меня преисполняла уверенность, что ей это нравится.

– Увидимся в школе, вафля.

Она двинулась прочь, чуть задев меня плечом. Я обернулся и посмотрел ей вслед. Ее походка завораживала меня – Эби словно летела по воздуху, грациозно переставляя длинные ноги.

– Спасибо! – я поднял толстовку на уровне глаз.

Эбигейл повернулась лишь вполоборота, но этого было достаточно, чтобы увидеть ее самодовольное лицо. Ее визит, мягко говоря, сбил меня с толку. Откуда она узнала, где я живу? Зачем надела мою толстовку? И почему Моника сама не принесла ее мне? Конечно, я мог бы ответить на эти вопросы так, как мне самому хотелось, но это было бы чересчур субъективно.

На удивление, когда я вернулся, мама была дома. Она сидела на диване в гостиной, закинув ногу на ногу. Возле нее на диване стояла чашка карамельного попкорна, по телевизору шел какой-то фильм с Кэмерон Диаз. Увидев меня в арочном проеме, она чуть не подавилась попкорном.

– Я уж думала, ты насовсем переехал к Лоуренсу.

– Привет, мам. Прости, мы заболтались. Подожди, а ты давно дома?

– Да, я только съездила в ресторан на пару часов утром, а потом прошлась по магазинам. Кстати, тебя ждет подарок в твоей комнате.

– Спасибо. Мам, а никто не приходил?

–Ты уже в курсе? Юная мисс Кроссман заглянула около часа назад.

– И ты ее не впустила?

– Что ты! Я уговаривала ее зайти, выпить чаю, подождать тебя, но она наотрез отказалась. Сказала, зайдет в другой раз. Кстати, почему на ней была твоя толстовка?

– Так вышло. Я забыл ее вчера на вечеринке, а Эбигейл принесла ее.

– Так она поэтому приходила? Я думала, она хотела заглянуть к тебе в гости. Может, пижамная вечеринка или что-то вроде того, – она игриво вздернула брови.

– Мам, перестань.

– Так что между вами?

– Мам. Между нами ничего нет. Мы с ней даже не друзья.

– Конечно. Ты ведь помнишь бармена из моего ресторана? Аарон.Так вот, он прекрасный бармен, какого стоит поискать, но человек так себе. Мы с ним совершенно не ладим. Так что я тоже часто надеваю его вещи и хожу в них по городу.

– Хватит говорить ерунду. Мы с Эбигейл вовсе не друзья, правда. Просто одноклассники.

– Но она тебе нравится?

– Нет.

– Не ври матери. Я же не слепая.

– Я пойду в свою комнату, – мне ужасно надоело повторять одно и то же; мама все равно была уверена, что права.

Она хихикнула мне вслед и снова увлеклась фильмом. Я поднялся в свою комнату, на кровати стояла темно-коричневая коробка. Открыв ее, я обнаружил новую рубашку оранжевого цвета – на самом деле, это было что-то среднее между кирпичным и персиковым – с декоративными бежевыми заплатками на локтях. Вкус у мамы, надо признаться, был отличный.

Мои мысли снова сгустились туманом. Я вспомнил, что Дилан говорил о встрече с поставщиком во вторник после десяти, но где – так и не вспомнил. Хотя, я не был уверен, что Дилан вообще называл место. В моей голове зрел план разоблачения, но настолько не продуманный и рискованный, что у меня окончательно пропало желание моделировать детали.

Скотт позвонил мне в понедельник вечером и предупредил, что будет у меня в течение пятнадцати минут. Через 3 минуты раздался звонок в дверь.

– Дружище, у меня возникла гениальнаямысль, – в его глазах мелькали искорки азарта.

– Обычно, за этой фразой следует бредовая идея, потом приезжает Лоуренс, вносит свои поправки, мы осуществляем эту идею и все заканчивается какими-нибудь проблемами.

– Лоу не приедет, это точно. Я звонил ему, он смотрит документалку про Стива Джобса. Но я разочарован. Ты забраковал мою идею еще до того, как я ее озвучил.

Мы поднялись наверх. Войдя в мою комнату Скотт, как всегда, рухнул на кровать.

– Вообще, я согласен. Обычно это ничем хорошим не заканчивается. Но на этот раз все будет иначе. Эй, это что, та самая толстовка, которую ты бросил мне в лицо на вечеринке у Моники?

Уверен, это покажется глупым, но с помощью нескольких маленьких гвоздиков я растянул толстовку, как плакат, на стене слева от окна. Слева, если смотреть от входа в комнату. А если смотреть снаружи дома – справа от окна. Хотя, думаю, это не принципиально важно. И, кстати, я не стирал ее.

– Если тебя успокоит, я даже не помню, как снимал ее с себя.

– А зачем ты повесил ее на стену? Сувенир с первой вечеринки?

– Решил сохранить на ней и увековечить запах твоего лица.

– Если бы я поверил, то, пожалуй, сказал бы, что польщен. Ладно, ближе к делу. Ты ведь, наверняка, помнишь Дилана, парня Эби, и его друга Алекса. Полчаса назад я встретил их в супермаркете недалеко от дома и случайно подслушал их разговор. Я узнал, что завтра вечером они будут недалеко от нашей школы. Не знаю, какой ветер несет их в центр города поздним вечером, но информация точная. Так вот мой гениальный план. Мы же оба знаем, что тебе нравится Эби. Ты позвонишь ей, попросишь подойти куда нужно. Сам будешь ждать ее там с букетом цветов и в одном из своих лучших прикидов. И прямо на глазах Дилана подходишь к ней, даришь цветы и говоришь что-то типа…

– Скотт, где они будут завтра вечером?

– Возле бургерной недалеко от школы. Не помню, как она называется.

– Я понял, о чем ты. Ты даже не представляешь, как помог мне.

– Согласись, план – пушка.

– Несомненно. Но нужно приберечь его до лучших времен.

– Каких еще лучших времен? Такие вещи нельзя откладывать в долгий ящик!

– Мы оставим этот план на случай, если я действительно влюблюсь в Эбигейл.

– Надеюсь, я доживу до того дня, когда ты прекратишь отрицать, что без ума от нее.

– Как поживает Линда?

– Лили. Я выяснил, ее все-таки зовут Лили. Не знаю, отлично, наверное. Я не общался с ней после той вечеринки.

– Между вами что-то было? – нахмурив брови и заранее зная ответ, спросил я.

– Не больше, чем просто секс.

Скотт всегда говорил об этом настолько свободно и непринужденно, что мне становилось неловко. Для него секс – это лишь способ удовлетворения естественных потребностей, в то время как у меня отношение к этому совсем иное. К семнадцати годам у меня сложилось мнение, что секс без чувств абсолютно неприемлем, хотя и повсеместен в наше время. Но, скорее всего, я занял такую романтично-утопичную позицию, лишь потому что у меня его еще не было.

– Ты не думал о том, чтобы попробовать завести отношения? – ненавязчиво спросил я.

– Зачем?

– Не знаю. Ну… Ты ведь не будешь всегда один.

– Почему нет? Я не завишу от кого-либо, делаю все, что моей душе угодно, полная свобода действий, никаких обязательств. В случае, когда мне нужна женская энергия, я ее получаю.

– И ты планируешь прожить так всю свою жизнь?

– И снова – почему нет?

– Сейчас не помешала бы лекция Лоуренса о деградации семейных ценностей.

– О-о-о, да, моя любимая. Лекция о важности морали и создании семьи от человека, скрывающего систематические измены матери от отца.

Мы оба засмеялись, но смех сменился неловкой тишиной. Как бы забавно это не звучало, нам, действительно, было жаль Лоу и его семью.

– Мне всегда было интересно, что толкает человека на измену, – задумчиво произнес Скотт.

– Не думаю, что можно выделить конкретные универсальные аргументы. В основе каждой измены кроются свои причины. Кто-то изменяет, потому что чувства прошли, но не хватает смелости признаться и разорвать прежние отношения. Кто-то изменяет ради денег или власти. Кто-то изменяет, чтобы отомстить. И, конечно, нельзя забывать о тех, кто изменяет, когда очень пьян.

– Все настолько неоднозначно. В каждом из случаев на того, кто изменяет, можно взглянуть с разных сторон – обвинить или понять.

– Слишком сложно, чтобы нам рассуждать об этом. Не знаю, как бы я поступил, если бы девушка мне изменила.

– Эби так не поступит, – Скотт ехидно вскинул брови, и я бросил в него первую попавшуюся тетрадь, лежавшую на столе.

Следующим утром между Эби и Моникой снова состоялсяне самый приятныйразговор, но на этот раз меня рядом не было. Для того чтобы и в дальнейшем вам было понятно, откуда растут ноги, поясню – обо всех ситуациях, при которых я лично не присутствовал, я узнавал со слов третьих лиц позже. О некоторых даже спустя годы.

На обеденном перерыве все старшеклассники толпились в столовой, занимая свободные столики и уплетая сэндвичи, принесенные из дома. Эбигейл пила кофе и жевала картофельную запеканку из контейнера, в то время как Моника пила диетическую колу и голодными глазами осматривала всех вокруг.

– Как мне надоели эти диеты, – печально произнесла она. – Иногда мне кажется, что я скоро испарюсь, а весы показывают все те же цифры.

– От этих диет никакого толку, ты ведь сама знаешь. Ты один день ешь огурцы и тертую морковь, потом срываешься и еще три дня ешь как в последний раз. Если тебе не нравится твое тело, займись спортом или хотя бы йогой, для начала.

– Знаешь ведь, спорт – это по твоей части, а у меня с ним отношения вообще не ладятся. Что сегодня вечером делаешь? Может, сходим в торговый центр?

– Я бы с удовольствием, но сегодня не могу, извини. Я поеду к Дилану, – Эби спешно запустила в рот следующий кусок запеканки и уставилась в заблокированный телефон.

– О, у вас сегодня романтик? – оживилась Моника.

– Не совсем.

Эби дорожила дружбой Моники, со всеми ее сумасбродными идеями, шумной болтовней, часовыми разговорами по телефону и бесконечной страстью к шопингу. Моника была ее единственной по-настоящему близкой подругой, пронесшей сквозь годы все чувства и переживания от взросления, все секреты и обещания.

– Эбс, ты снова за свое? – Моника сердито отодвинула свою баночку с колой. – Ты обещала мне, что такого больше не будет.

– Я сдержу свое обещание, но позже. Мне сейчас нужны деньги.

– Какие к черту деньги? Ты с ума сошла?

– Не кричи, пожалуйста, нас услышат!

– Эбс, – Моника перешла на злобный шепот. – Ты должна прекратить. Ты же понимаешь, если твой отец узнает о том, что ты в этом замешана, он уничтожит и тебя, и Дилана, и Алекса, и всех остальных.

– Он не узнает. Если, конечно, ты не скажешь ему.

– Не в моих интересах вредить тебе. Я хочу помочь! Но я уже не знаю, как заставить тебя бросить все это.

– Мони, я не так глупа, как ты думаешь, и прекрасно понимаю, как это рискованно. Но, повторяю еще раз, сейчас мне нужны деньги. Как только я получу нужную сумму, я сразу скажу Дилану, что выхожу из игры.

– Сколько тебе нужно? Давай я поговорю с родителями, и мы тебе займем.

– Не говори ерунду. Я разберусь с этим сама, хорошо?

– Зачем тебе нужны деньги?

– Это… Эмм… Что-то вроде сюрприза. В общем, я пока не могу сказать.

– Что за тайны, Эбс? Ты хочешь уехать в колледж в Европу?

– Я обязательно тебе все расскажу, но позже.

Эби улыбнулась, и Моника, как и любой другой человек, не смогла устоять перед ее улыбкой. Конечно, она не была удовлетворена этим разговором, но ее успокоили слова Эбигейл о том, что ей самой не нравится все это.

Весь вечер я думал, как улизнуть из дома так, чтобы мама не заметила моего исчезновения. Я очень волновался, ведь я никогда не сбегал из дома, никогда не устраивал слежку и, наконец, никогда не видел передачу запрещенных веществ.

Надев исключительно черные вещи, я на цыпочках спустился вниз и был всего в нескольких шагах от успешного побега, когда услышал из гостиной голос мамы:

– Лиам, милый, куда ты собрался в такое время?

Я повернулся к ней и, кажется, на моем лице отчетливой читалось: «План провалился». Лицо налилось краской, руки затряслись, ноги подкосились. Мой мозг судорожно пытался придумать и выдать хоть что-то внятное.

– Ты в магазин? – Мама сделала это за меня, чему я был безмерно рад. Я так разнервничался, что смог лишь нервно кивнуть и глупо улыбнуться. – Купи, пожалуйста, бумажные салфетки и освежитель воздуха. Возьми мою карточку в сумке.

Я снова кивнул и скорее вышел из дома, пока мама не заподозрила в моей поздней прогулке что-то большее, чем поход в магазин. Отвратительное чувство, когда что-то с самого начала пошло не так. Наверное, мне стоило остановиться еще тогда, купить бумажные салфетки и освежитель воздуха в ближайшем магазине, вернуться домой и мирно уснуть в своей постели. Но я не мог отступить от своей цели. Я чувствовал своим долгом показать Эби, что от нее скрывает Дилан.

Я не знал наверняка, где Дилан встретится с поставщиком, поэтому был готов к тому, что передвигаться нужно будет быстро и бесшумно. Я спрятался в кустах и, просидев около десяти минут, увидел парня в темной куртке, приближающегося к бургерной. Из-под его шапки торчали длинные запутанные волосы, которые, кажется, давно не видели шампуня. В его зубах была сигарета, дотлевшая почти до самого фильтра и излучающая самый мерзкий запах табака из всех, что мне, к сожалению, пришлось чувствовать в своей жизни. Он зашел за угол, я осторожно двинулся за ним. Парень открыл дверь – судя по всему, запасного выхода – и тихо закрыл за собой. Я продолжал сидеть на корточках, спрятавшись в кустах. Время шло, становилось все холоднее, ноги затекли. Взглянув на часы, я испугался, что позвонит мама, и выключил звук на телефоне. Я почувствовал себя совершенно непрофессиональным шпионом из-за того, что не подумал об этом раньше.

Как только меня посетила очередная мысль о том, что нет смысла ждать, к бургерной подъехал старенький внедорожник, и я понял, что не зря остался. Может, моя жизнь была бы намного проще, если бы в тот вечер я все-таки вернулся домой и оставил идею доказать Эби, что я не вафля. Но именно благодаря тому вечеру я начал меняться и вскоре стал тем, кем, пожалуй, являюсь до сих пор.

Как и ожидалось, из внедорожника вышли Дилан и Алекс, с ними был еще один парень, которого я не видел прежде. Я не сразу поверил своим глазам, но с ними был еще кое-кто. Эбигейл Кроссман – девушка, назвавшая меня вафлей. Девушка, из-за которой я вообще оказался здесь на грани вечера и ночи. На ней была черная кепка, кожаная куртка, черные джинсы и белые кеды. Я взглянул на ее лицо, окутанное тьмой и слабо освещенное фонарем, возвышающимся рядом с дорогой – оно было крайне серьезным и сосредоточенным, в носу не было серебряного колечка. Они говорили очень тихо, так что я почти ничего не слышал. Парни выкурили по сигарете, причем Дилан несколько раз предлагал своей девушке затянуться, но она отказалась.

Парень в шапке вышел из здания и подошел к машине, они перемолвились парой фраз, и все кроме Эби вошли внутрь. Тогда я понял, для чего она здесь – она следила, чтобы все проходило чисто и никого не было рядом. Она стояла возле машины, все время оглядываясь по сторонам. Алекс вышел из здания с большой картонной коробкой и загрузил ее в машину. Затем вышел Дилан, передал ему еще одну коробку. Я не мог поверить своим глазам – сколько же там запрещенных веществ. Не знаю, каких именно – в общем-то, к счастью или нет, но я не сильно разбираюсь в наркотиках.

Дилан завел машину. Я был не разочарован, но обескуражен. Меня переполняло яростное желание уничтожить Дилана, ведь, очевидно, он втянул Эбигейл во все это.

Поставщик снова вышел и окликнул Дилана, сказал ему что-то. Дилан позвал парней с собой, и они вместе вошли внутрь. Заходя последним,Дилан обернулся, серьезно взглянул на свою девушку. Она молча кивнула. Эби обошла машину, и, когда она повернулась ко мне спиной, я заметил пистолет, спрятанный в джинсах сзади, как у настоящих бандитов в кино.

Вафля. Так она меня называла. И на мгновение, увидев ее такой серьезной и властной, я почувствовал себя именно вафлей. Даже не знаю, почему; наверное, я боялся увидеть, что будет дальше.

Я совсем замерз и устал сидеть на корточках, ноги затекли так, что еще минуту – и их свело бы судорогой. Я решил сесть удобнее, на колени, и, по классике жанра, не смог сделать это бесшумно. Локтем я задел какую-то ветку, и та с хрустом сломалась и упала на землю. Эби была бдительна и, конечно, услышала это. Я слышал, как она достала пистолет и зарядила его. Дыхание перехватило, ладони вспотели, пальцы затряслись. По приближающимся шагам я понял, что она движется в сторону моего убежища. Я замер, опустил веки, словно от этого мое присутствие становилось тише. Наконец, неизбежное застало меня врасплох.

– Черт бы тебя побрал, – негромко произнесла она.

Я, как всегда, глупо улыбнулся и помахал рукой, приветствуя ее. Дуло пистолета все еще было направлено мне в лицо. Эби обернулась и, убедившись, что парни еще не вышли, забралась в кусты и присела рядом со мной.

– У тебя есть двадцать секунд, чтобы объяснить мне, какого черта ты здесь делаешь, – шепотом сказала она и, наконец, опустила оружие, отчего мне стало комфортнее, но ненамного.

– Эбигейл, это не то, что ты думаешь, я…

– Пятнадцать секунд.

– Я случайно подслушал разговор Дилана и Алекса на вечеринке Моники.

– Случайно?

– Ладно, специально, но это не важно. Из разговора я понял, чем они занимаются. Они договорились о встрече с этим поставщиком… Я решил проследить за ними и достать доказательства, фотографии, чтобы показать тебе. Я хотел, чтобы ты знала, кто он на самом деле. Но я ведь не знал, я даже подумать не мог, что ты часть всего этого!

– Тшш! – Она приложила указательный палец к вытянутым губам и, слегка приподнявшись, удостоверилась, что парни все еще внутри. – Слушай, я тоже не ожидала увидеть тебя здесь сегодня.