Розы на асфальте

3

– Вот зараза! – шипит Ма. – Я не про Аишу, а про ее родительницу…

Она не перестает ругаться всю дорогу из клиники.

Я думал, они просто вышли наружу подышать, но нет, они уехали. Медсестра сказала, что напомнила им про забытую автолюльку, но миссис Робинсон заявила: «Нам она больше не нужна» – и вытолкнула Аишу за дверь.

Мы поехали к ним домой. Там я и стучался, и в окна заглядывал – тишина. Пришлось нам забирать малого к себе.

Поднимаюсь с ним по ступеням крыльца, а он лежит и разглядывает погремушки на ручке автолюльки. Даже не подозревает, что родная мать оставила его, словно ненужную вещь.

Ма открывает перед нами дверь.

– Я сразу подумала: слишком много вещей в сумке. Сплавили ребенка, даже слова не сказали!

Я ставлю люльку на кофейный столик. В голове не укладывается. Нет, серьезно. Мне в жизни не приходилось заботиться даже о собаке, а тут целый человек!

– Как теперь быть, мам?

– Ну поживет здесь, само собой, пока не узнаем, что задумали Аиша с матерью. Надеюсь, за выходные выяснится… Хотя эта стерва… – Она прикрывает глаза и прижимает ладонь ко лбу. – Боже, только бы девчонка не бросила его совсем!

– Совсем? – переспрашиваю с упавшим сердцем. – Как же тогда…

– Ты исполнишь свой долг, Мэверик, – говорит Ма. – Вот что значит быть отцом. Теперь ты отвечаешь за этого ребенка. Будешь менять подгузники, кормить его, вставать к нему по ночам…

У меня вся жизнь перевернулась, а ей и дела нет.

Такая уж у меня мама. Как говорит бабуля, ее дочь явилась в этот мир готовой ко всему. Если он обрушится, соберет куски и отстроит заново.

– Ты меня слушаешь? – прерывает она мои мысли

Я растерянно чешу голову между афрокосичками.

– Да, слышу.

– Нет, слушаешь? Это разные вещи!

– Слушаю, мам.

– Так вот, подгузников и детского питания тут на пару дней хватит. Я позвоню твоей тете Ните, может, у них цела еще старая кроватка Андреаны. Поставим у тебя в комнате…

– У меня? Он же мне уснуть не даст!

Ма возмущенно подбоченивается.

– А кого, по-твоему, он должен будить?

– Черт…

– И нечего чертыхаться! Ты ему отец и должен думать не только о себе любимом. – Ма берет сумку с детскими вещами. – Я подогрею бутылочку, а ты присмотри за ним. Или это слишком сложно?

– Ладно уж, – бурчу я, – присмотрю.

– Огромное спасибо! – фыркает она и направляется на кухню. – Спать ему не дадут, видите ли!

Я плюхаюсь на диван. Малой смотрит на меня из люльки. Так и буду его звать, никаких больше Кингов-младших, раз уж он мой.

Мой сын. Подумать только, стать отцом из-за лопнувшей резинки!

– Теперь нас двое, да? – вздыхаю я. Протягиваю руку, и он хватается за палец. Надо же, такая кроха, а сильный! – Эй, полегче, палец сломаешь! – смеюсь я.

А Малой уже тянет мой палец в рот, но я не даю, под ногтями же грязи до хрена. Снова раздается недовольный писк.

– Ну-ну, тише, тише. – Я отстегиваю лямки люльки и беру Малого. Он куда тяжелее, чем кажется. Стараюсь взять удобнее, поддерживая головку, как учила Ма, а он хнычет, вертится и в конце концов разражается ревом. – Мам! – не выдерживаю я.

Она появляется из кухни с бутылочкой в руке.

– Что такое, Мэверик?

– Я не знаю, как его держать!

Она поправляет малыша у меня на руках.

– Ты сам успокойся, и он успокоится. Вот, дай ему поесть. – Она протягивает бутылочку, и я сую ее в рот младенцу. – Чуть ниже держи, не торопи его… вот так. Когда выпьет половину, дай ему срыгнуть и потом в конце еще раз.

– Как?

– Положишь его головкой себе на плечо и похлопаешь по спинке.

Держи правильно, опусти бутылочку, дай срыгнуть…

– Мам, я не смогу.

– Сможешь! Уже начал, вот и продолжай.

Я и не заметил, как Малой перестал реветь. Сосет себе, вцепился мне в рубашку и смотрит в лицо… и я на него смотрю. Будто на себя самого – ну точно мой, кто бы сомневался! Я вижу в нем своего сына.

И сердце, кажется, сейчас выскочит из груди.

– Эй, привет, – шепчу я. Такое чувство, будто и впрямь только что его увидел.

– Пойду брошу детские вещи в стиральную машину, – говорит Ма. – Кто знает, сколько микробов там у них в доме.

Она только и делает, что воюет с микробами: ее астма может дать о себе знать от любой мелочи.

– Спасибо, мам.

Она снова уходит, а я все не могу оторвать глаз от сына, и признаюсь честно: хоть мне и радостно, но еще и страшно до жути. Новый человечек, которому я помог появиться на свет, с сердцем, легкими, мозгом – хотя тут я практически ни при чем… И теперь от меня зависит, будет ли он жить дальше.

Ну и дела! Не так я планировал провести вечер пят…

Черт, тусовка у Шона же сегодня. Но разве Ма теперь меня отпустит?

Отняв на минуту руку от бутылочки, дотягиваюсь до радиотелефона и набираю номер. Прижимаю трубку к уху плечом. После двух гудков Лиза отвечает:

– Привет, Мэв! – Вечно забываю, что у них стоит определитель.

– Привет! Не отвлекаю?

В трубке слышится приглушенный шорох.

– Нет, я только одежду собираю для вечеринки. А что?

Мне становится совсем дерьмово.

– М‐м… ну, в общем… Я не смогу сегодня.

– Что-то случилось?

– Угу… Ма загрузила домашними делами.

Я почти не вру. Просто не говорю всей правды. Не обсуждать же по телефону ребенка, который у меня на руках.

– Ну точно как моя, – вздыхает Лиза, и я словно вижу, как она закатывает глаза. – Хочешь, побуду вечер с тобой?

– Нет-нет! – чуть не вскрикиваю я. Малой испуганно морщит личико. – Извини, – говорю им обоим разом, в панике укачивая младенца. Только бы не разорался! – Просто домашние дела, зачем тебе тратить на них пятничный вечер. Все окей, не волнуйся.

– Окей… На выходных хоть увидимся?

– Не, она не отпустит.

– Чего же ты такого натворил?

Да уж, вопрос не из простых.

– Ну… ты знаешь, как оно бывает. Ладно, я звякну.

Обменявшись привычными «я люблю тебя», мы прощаемся, и я с облегчением перевожу дух.

– Чуть не спалил ты меня, Малой.

Он отрывается от бутылочки и сладко зевает. Ему явно нет дела до моих забот.

И половину смеси уже выпил, пора дать ему срыгнуть. Как там Ма учила – головку на плечо? Ладно, теперь похлопаем. Раз, два, три…

Малыш икает, и по спине у меня течет что-то теплое.

– Фу, чувак! – Я вскакиваю с дивана. Этого ребенка на меня стошнило. Он вопит, продолжает срыгивать, и я тоже уже готов заплакать. – Ма-а-ам!

– Что еще? – заглядывает она в дверь. Еще и ухмыляется… – Добро пожаловать во взрослую жизнь, Мэверик! О чистой одежде можешь забыть.

– И что мне делать?

– В другой раз положи на плечо полотенце, а сейчас докорми и дай срыгнуть еще раз.

– Так и сидеть, что ли, в блевотине?

– Я тебе уже сказала, что мир теперь не вокруг тебя вертится. Учись быть отцом! Вот он, твой лучший учитель.

Лучше бы оставил свои уроки при себе…

В дверь звонят, и Ма выглядывает в окно. После того как копы вломились к тебе в дом, поневоле осторожничаешь.

– Привет, малыш Андре! – говорит она, отпирая дверь.

– Привет, тетушка. Ну как, получили результат… – Дре выкатывает глаза, заметив младенца у меня на руках. – Ого! Так он и правда твой?

– Угу, – киваю я, – мой.

– Бли-и-ин! – Он подходит ближе. – Хотя чего тут удивляться, вылитый ты.

– Да кто бы сомневался, – усмехается Ма, – теперь, как видишь, Мэверик весь в делах.

Рад, что хоть кому-то это кажется смешным.

– Давал ему срыгнуть, – объясняю, – а он…

Дре тоже ухмыляется.

– Всегда подстилай полотенце, братец. – Он заходит со спины и смотрит на личико Малого у меня на плече. – Че как, племяшка? Я Дре, твой дядюшка. Когда-нибудь научу тебя бросать мяч, раз уж твой папец не тянет.

– Вот еще! – фыркаю я.

– Правда есть правда… Надолго его взял?

Я присаживаюсь на край дивана, перекладываю Малого и снова сую ему бутылочку.

– А хрен знает. Аиша с матерью нам его подкинули.

Дре опускает конец бутылочки.

– Не торопи его. В каком смысле подкинули?

– Мы отошли сменить ему подгузник, вернулись, а их и след простыл.

– Ни… фига себе! – Ругаться при Ма Дре не решается. – Вы их искали?

– Домой к ним сразу поехали, там никого, – отвечает Ма. – Да чего еще ждать от этой стервы Йоланды?

– Ну и ну! – говорит Дре. – Что ж, ясно. Если нужна кроватка, так от Андреаны еще цела, и коляска тоже. Занесу вам попозже.

– Вот спасибо, племянничек! – Ма берет с дивана свою сумочку. – Схожу-ка я за обедом к Рубену, готовить что-то совсем нет настроения. Ведите себя тут прилично!

– Хорошо, – отвечаем мы в один голос. Хотя кузену уже двадцать три, мою Ма он слушается беспрекословно.

Она уходит, и Дре присаживается ко мне на диван. Наблюдает, как Малой сосет бутылочку.

– Ну ты прям настоящий папаша, Мэв.

– Самому не верится.

– Понятное дело. Отцовство, оно такое. Зато теперь я и представить себе не могу, как жил бы без моей крошки… хоть и бедовая она – ого-го.

– Скажешь тоже, – смеюсь я, – ей же всего три годика.

– Да она уже думает, что знает все на свете, и лезет во все дыры! Говорят, трудно с двухлетками, а ни хрена подобного – с трехлетками не сравнить. – Он вздыхает. – Как же я буду скучать по ним, когда у Киши снова начнутся занятия.

В позапрошлом году Киша перевелась учиться в Маркхэм и забрала Андреану с собой. Всего пара часов езды, и Дре навещает их по выходным, а сам из Садового переехать не может, надо помогать тетушке Ните: дядя Рэй год назад слег с инсультом.

– Держись, браток, – подбадриваю я. – Через год Киша получит диплом, в июле поженитесь…

– Возню со свадьбой еще надо пережить, – ворчит он и кладет мне руку на плечо. – Ну как ты вообще?

Да никак, если честно. Мою жизнь словно миксером взболтали, ничего не поймешь. Теперь я внезапно чей-то отец, хотя мне и своего собственного не хватает.

Ничего, как-нибудь выдюжу. Сдохну, а не сдамся!

– Да справляюсь помаленьку.

– Тут поневоле сдрейфишь.

– Кого мне пугаться, грудного младенца?

– Того, что с ним связано. Я сам слезу чуть не пустил, когда в первый раз взял на руки Андреану. Такая красотка, и вдруг – моя собственная, и мне за нее отвечать.

Я гляжу на своего сына и, черт побери, чувствую то же самое.

– Решил тогда, что стану самым лучшим отцом, какого она заслуживает, – продолжает Дре. – Пришлось резко взрослеть… вот и тебе придется.

– Да я вроде как и не маленький уже.

– Ах да, извини. – Дре поднимает ладони. – Ты же и впрямь уже мужчина… такой взрослый, что крысячишь у нас с Шоном за спиной.

– Что? – Я едва не роняю младенца.

– Ты меня слышал, Мэв… Даришь своей девчонке дорогие цацки, меняешь кроссовки каждую неделю. Я же в курсе, сколько денег ты делаешь на нашем товаре, сам же прикидывал, сколько тебе давать, чтобы только слегка помочь тетушке Фэй. Откуда же остальное?

Я укладываю Малого себе на плечо и хлопаю по спинке.

– Говорю же, подрабатываю еще…

– Ага, конечно! Меня не проведешь. Кто тебя научил? Где товар берете?

– Я ничего не крал, Дре.

– Значит, все-таки проворачиваете делишки на стороне.

– Нет, я не в том смысле!

– В том самом! Тебя Кинг подбил, да? Как раз в его духе.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

– Дре, я не…

– Шону я ничего не скажу. Только будь мужчиной, раз уж назвался. Докажи, что ты взрослый. Налажал, так признай честно.

Вот ведь как повернул! Мне и правда совестно скрывать что-то от Дре, он мой старший брат, хоть и двоюродный. Никогда друг от друга секретов не держали… и потом, если не признаюсь, он все равно докопается до правды, и тогда Кингу придется плохо.

Я кладу сына в автолюльку, он уже почти уснул. Нет, нельзя подставлять друга. Возьму все на себя.

– Окей, угадал, – говорю. – Я толкаю кое-что на стороне… но никто меня не подбивал, я сам нашел ходы.

– Какого хрена, Мэв? – вздыхает Дре.

– Мне нужны деньги! А вы с Шоном только травку и даете…

– Потому что бережем вас, мелкоту! Толкать серьезный товар опасно, очень! Туда лезть никак нельзя.

Я закатываю глаза.

– А сам-то ты что? – Еще берется меня воспитывать.

– Уметь надо, вот что! Я осторожно, а баклан вроде тебя наверняка засветится перед копами. Короче, бросай все на хрен, и точка! Все – и травку, и колеса, и снежок, что там у тебя. Все!

– Как это – все? Издеваешься, что ли?

– Я серьезно, Мэв! Тебе теперь о сыне думать надо.

– А тебе – о дочери.

– Вот и учись на моих ошибках, может, станешь лучшим отцом, чем я, – говорит Дре. – Думаешь, мне нравится так зарабатывать, хоть и ради Андреаны? Просто уже влип по уши, куда теперь деваться… а ты еще нет! – Он тыкает меня пальцем в грудь. – Найдем тебе постоянную работу где-нибудь в «Уолмарте» или «Макдаке»…

– Да какие там деньги?

– Зато чистые! Я поговорю с Шоном, может, уговорю тебя отпустить.

– Ты с ума сошел? Шон ни за что не отпустит, сам знаешь. Вспомни, как вышло с Кенни.

Кенни когда-то играл в футбол за нашу школьную команду, а потом получил стипендию от хорошего универа и решил слиться. Не хотел, наверное, чтобы там узнали о его связи с уличной бандой. Только из Королей так просто не уйдешь, разве что за кого-то срок отсидишь либо тебя вышвырнут. Кенни выбрал второй путь. Старшие так его избили, что он впал в кому, а когда пришел в себя, ни о каком футболе уже не могло быть и речи. Короче, не стоит оно того.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – говорит Дре.

Я качаю головой.

– Не обманывай себя, брат. Да и с какой стати мне уходить? Короли – наше семейное, ты же знаешь.

– Ты должен разорвать этот порочный круг, стать лучше меня, дяди, нас всех. Жить честно!

– Тебе легко говорить, сам-то вон на «бэхе» раскатываешь! Лицемер ты, друг. И дурак, если думаешь, что я откажусь от таких денег, особенно теперь, когда у меня ребенок на руках.

– Вот как? Окей, – кивает Дре. – Если не бросишь, сдам тебя тете и дяде Дону.

– И что травку мне позволил толкать, тоже расскажешь?

– Запросто! Как мужчина, признаю свой косяк. А еще расскажу Шону про Кинга.

– Кинг ни при чем, говорю же!

– Ага-ага, конечно. Без него тут не обошлось. Молчи сколько угодно, мы с Шоном сами разберемся.

– Ты же обещал, что не скажешь ему.

– Я обещал не выдавать тебя, но не Кинга… Ну так как, брательник, бросаешь все разом или рискуешь навлечь неприятности на себя и на другана?

– Это шантаж!

– Называй как хочешь, мне все равно.

– Шантаж и есть… Откуда мне знать, что ты и правда не сольешь Кинга?

– Сам первый с ним перетрешь и напомнишь, что бывает с теми, кто ввязывается в подобное дерьмо, – говорит Дре. – Но обещаю, если узнаю, что ты снова толкаешь на стороне, сдам обоих.

– Дре… может, не надо? Ну пожалуйста!

– Тебе решать, Мэверик. Я все сказал.

Хватаюсь за голову. Вот засада, хуже не придумаешь. Деньги терять нельзя, но родителей вмешивать – совсем край. Да и Кинга подставлять не хочется.

Что ж, выбирать не приходится.

– Окей, – бурчу я, – так и быть, выхожу из дела.

Нет чтобы сказать, что рад за меня, или там насчет младенца еще что посоветовать. Как же, ждите… развалился весь из себя на диване и выдает:

– Ну вот, давно бы так. Метнись-ка за газировкой, аж в горле пересохло тебя дурака уговаривать.

4

До Аиши удалось дозвониться только в субботу вечером.

– Я совсем вымоталась, Мэверик, – выговорила она как-то сипло. – Все время реветь тянет, и в голове мутится… Лучше пусть он с тобой пока поживет.

После рождения Андреаны у Киши тоже было что-то похожее. Кажется, Ма называла это послеродовой депрессией.

– А врачи что говорят?

– Не нужны мне никакие врачи.

– Ты послушай… У девушки Дре такое было, и…

– Нет, я сказала! Сама справлюсь.

– Ну ладно. – Что толку спорить. – Сколько времени тебе понадобится, как думаешь?

В трубке наступило молчание, затем раздались короткие гудки.

Я пересказал Ма наш разговор.

– Бедная девочка… – вздохнула она. – Послеродовая депрессия – это вам не шутки. И Йоланда вряд ли собирается ей помогать. Короче, Мэверик, ребенок у нас, похоже, надолго. Надо будет еще с кузеном Гэри посоветоваться.

Только не с этим уродом! Юрист, живет в пригороде со своей белой женой и детишками. Спросите, как часто он навещает родных? Да никогда. Наверное, думает, мы тут нищие и станем денег просить. Еще чего, не нужны нам его сраные деньги.

И советы не нужны! Аише просто надо отдохнуть. Надеюсь, что это действительно так, потому что ребенок у меня всего два дня – и я уже готов вздернуться. Первая ночь была настоящим адом. Малой ревел, пока не возьмешь на руки, и я держал его почти все время, а в кроватке он просыпался каждый час: то корми, то укачивай, то меняй подгузник. Столько дерьма я не видал за всю свою жизнь.

То же самое в субботу и воскресенье: поплакать, пописать, покакать. Поплакать, пописать, покакать. Выходные измотали меня вконец, а понедельник обещает стать еще интересней. Ма уходит на работу, и мне придется справляться с сыном одному. Ладно, хоть первые два дня помогла разобраться, что к чему. Сказал ей, а она такая:

– Быть родителем – значит ни на кого больше не полагаться, теперь это твоя работа.

Страшно, аж жуть.

Ма носится по кухне, заглядывая в шкафчики и в холодильник: составляет список, что купить. Дре сегодня будет ездить по поручениям тети Ниты и подбросит меня до магазина. Для младенца много чего нужно, ну и вообще по хозяйству тыщу всего разного.

– Кукурузную муку не забудь, Мэверик, большой пакет! На выходных Мо собирается жарить сома… да, и креольскую приправу возьми, у Мо инфаркт случится, если приправы не будет.

Мо – лучшая мамина подруга, иногда помогает нам с готовкой. Сом у нее – пальчики оближешь.

– Хорошо, мам, – зеваю. Малой опять всю ночь заснуть не давал. Удивительно, что сейчас спит.

– Если вдруг что, звони мне на работу, ну или вон к миссис Уайатт постучись в соседний дом. Еще тете Ните можешь позвонить, и бабуля тоже передала, что готова помочь. – Ма качает головой. – В лепешку готова разбиться ради тебя.

Бабуля живет за городом в старом семейном доме, до нее полчаса езды. Наверное, если позвоню, и вдвое быстрее примчится. Только не стану я никого звать.

– Обойдусь без помощи, – хмыкаю я с видом заслуженного отца, – сам как-нить справлюсь.

Ма долго смотрит на меня, затем подходит и целует в лоб.

– Верю, справишься.

Вскоре с улицы слышится, как она заводит машину. Гул мотора удаляется и тает. Вот я и остался один со своим сыном.

Забегаю к себе в комнату, проверяю, как он. Чтобы поместилась кроватка, стереосистему и компакт-диски пришлось убрать в столовую. Ох как не хотелось, у меня ведь лучшая в округе коллекция музыки, спорю на что хотите. Сотни дисков на стойке, все по алфавиту, а теперь валяются как попало на столе.

И все из-за младенца. Он крепко спит в кроватке, заложив руки за голову. Лобик, как обычно, морщит, будто в заботе обо всех мировых проблемах.

Долго смотрю на него и, хоть и устал как собака, чувствую такую любовь, что словами не описать. Даже странно: всего несколько дней как познакомились. Включаю старую радионяню Андреаны и целую сына в лоб, как Ма только что меня самого.

Возвращаюсь в гостиную и валюсь на диван. Самое паршивое, что неизвестно, как долго Малой у нас прогостит. Если Аиша скоро не оправится от своего депресняка, будет чертовски трудно. Через две недели начнется школа, и тогда совсем непонятно, как справляться.

Я беру трубку беспроводного телефона. Хочу позвонить Лизе – мы не разговаривали все выходные, – но тогда придется объяснять ей, что происходит. Вместо этого я набираю пейджер Кинга. Все равно с ним надо перетереть насчет работы, да и узнать, все ли у нас нормально, тоже было бы неплохо. Он наверняка уже в курсе насчет ребенка.

Кинг никогда сразу не отвечает, поэтому я растягиваюсь на диване, укрывшись маминым пледом. Но только я начинаю засыпать, звонит телефон.

Ни минуты покоя! Хватаю трубку.

– Алло?

– Здравствуйте! – звучит механический голос. – Вам поступил вызов за ваш счет от…

– От Адониса, – перебивает его голос отца.

Я резко сажусь. Папец никогда не звонит по утрам, только вечером, когда Ма дома. Не иначе, что-то стряслось. Нажимаю кнопку, принимая вызов.

– Папа?

– Привет, Мэв, сынок! – Со мной он всегда говорит весело, словно отъехал по делам, а не сел в тюрьму. – Ну что сегодня у твоей мамы подгорело?

– Пока ничего, – смеюсь я. Папец гордится, что готовит лучше мамы, и не зря. Одно печенье чего стоит… мне оно прямо-таки снится. – Ты как сам? Почему звонишь в такую рань?

– Все путем, не волнуйся. Просто добавили время на звонки, вот и решил не откладывать. Фэй еще дома?

– Не, уехала уже.

– Эх, не рассчитал. Как она там, не перерабатывает?

– Да в порядке вроде, теперь хоть выходные берет – Мо ее заставляет.

– Мо? – Имя маминой подруги он произнес как-то по-особому. Они никогда не встречались: Ма подружилась с Мо через пару лет после того, как его забрали. – Ну хоть кто-то сумел уговорить… Ладно, ты-то сам чем занимался на выходных?

В прошлый раз мы разговаривали, когда я ждал результатов ДНК‐теста. Сказал, что ребенок наверняка не мой, и папец вроде поверил, успокоился. Теперь придется сообщить ему, что он стал дедушкой.

– М‐м-м… – мычу я, не сразу находя нужные слова. – Да вот… с сыном возился.

В телефонной трубке наступает тишина, но вдали слабо слышатся голоса – значит, вызов не сброшен.

– Проклятье! – выдыхает папец. – Ну что ж, чему быть, того не миновать. Как ты, справляешься?

Тру глаза, которые слезятся то ли от недосыпа, то ли от облегчения, что папец на меня решил не наезжать. Вообще, это в его духе. Ма, если что, сразу бесится, а он всегда выслушает и поймет.

– Да как сказать… Вопит то и дело, ночью глаз не сомкнешь, подгузники ему вечно меняй, бутылочку грей. У меня за одни выходные чуть крыша не поехала.

– Да уж, припоминаю это счастье. В лицо тебе еще не ссал?

– Как же, – фыркаю я, – и не раз.

– Вот и отлично. Это тебе за то, что ссал в лицо мне. Не переживай, Мэв, сынок, притерпишься, все будет окей. Легко не будет, само собой, да еще и клевать со всех сторон станут. Только помни, что я всегда говорил: «Жить по советам других…»

– «Все равно что не жить», – заканчиваю я.

– Вот и держись, пускай болтают что хотят. Будь самим собой – это главное, понял?

– Понял, пап.

– Вот это да! – вздыхает он. – У меня есть внук. Как назвали хоть?

– Аиша назвала в честь Кинга… думала, он отец.

– Ну нет, – хмыкает папец, – это не в кассу. Зик назвал своего Кингом в честь нашей группировки. Ничего против не скажу, его дело, но твой сын должен получить имя особенное, со смыслом. Ты вот у меня Мэверик Малкольм Картер не просто так.

«Мэверик» означает «думающий независимо», а Малкольм, ясное дело, в честь Малкольма Икса^[2]. По всему, хотели сделать лидером с пеленок.

– Только не взваливай на него слишком много, – продолжает папец. – Дай сыну такое имя, чтобы знал, кто он есть и кем может стать. А то найдется много желающих просветить его на этот счет.

Да уж, задал задачку.

– Ясно, подумаю.

– Эх, будь я дома, каким бы классным дедом стал! Катал бы мальчонку в кабриолете… Как подрастет, не забудь его на матч «Лейкерс» сводить.

Папец фанатеет по «Лейкерсам», Мэджик с Каримом его боги. Меня тоже, само собой, приучил.

– А как же, – обещаю. – Скоро уже майку их куплю.

– Вот-вот, правильно мыслишь! Они себя еще покажут, вот увидишь. Этот паренек Коби задаст всем жару. Запомни мои слова.

Сидим вместе, отец и сын, и болтаем о баскетболе, как будто между нами и нет тюремной стены.

– Думаешь, станут чемпионами?

– И не раз! Коби с Шаком в лепешку расшибутся… А как вообще дела на Садовом Перевале?

– Да спокойно вроде, разборок за территорию давно не случалось. Послушники не наезжали, ничего такого.

– Ну и славненько. Шон и Дре за тобой присматривают?

Еще как, особенно двоюродный братец.

– Угу, иногда даже слишком, мне кажется.

– Слишком не бывает. Радуйся, что тебе прикрывают спину, не всем так везет.

Мне кажется, что Дре вечно будет занозой у меня в заднице.

– Ладно, время кончается, – говорит отец. – Не забудь сказать матери, что за младенца я на тебя наехал по полной программе.

– Окей, – смеюсь я. Ма все равно распознает вранье, она такая. – Надеюсь, скоро с тобой увидимся.

– Жду не дождусь, – отвечает он, и я чувствую его улыбку. – Люблю тебя, Мэв, сынок.

– Я тебя тоже люблю, пап.

Кладу трубку, и между нами вновь непреодолимая стена.

В дверь звонят, я спрыгиваю с дивана и пулей лечу к окну, чтобы Малой не успел проснуться. Осторожно выглядываю, как недавно Ма. На крыльце стоит Кинг.

Хлопаю его по ладони.

– Черт, мужик. Не думал, что ты припрешься.

– По телефону звонить влом было, – объясняет он, протискиваясь мимо меня в комнату. – Все равно тут за углом с клиентом встречался, вот и заскочил. Какие проблемы?

Проблем выше крыши, но, как начать разговор, не знаю. Думаю, сунув руки в карманы.

– Аиша тебе уже сказала?

Кинг шлепается на диван и кладет ноги на край стола. У меня он всегда чувствует себя как дома.

– Как же, доложила… Где у тебя тут джойстик? Охота в «Мортал Комбат» погонять.

– Слушай, друг, мне правда жаль. Я серьезно думал, что Малой от тебя.

– Да все окей. В жизни всякое бывает.

– Ты точно не в претензии? Назвал вот в свою честь… Теперь обидно, наверное.

– Да забей, Мэв! Заладил как баба. Остынь. Плевать мне и на девчонку эту, и на младенца. – Кинг выуживает мой джойстик, застрявший между диванных подушек. – Мне же меньше хлопот.

– Ладно, окей… Мы же друзья, так?

– На всю жизнь, кореш! – Он протягивает руку, и я хлопаю по ладони.

– Точняк! Если б ты еще не болел за этих сраных «Ковбоев»…

– Да иди ты! – хохочет он. – Скорее твои «Святые» обосрутся. «Ковбои» разделают их как… вот как я тебя сейчас в игре.

– Ну попробуй. Да, мне с тобой еще кое-чего обсудить нужно.

Дунув на всякий случай в картридж, Кинг вставляет его в приставку.

– Че стряслось?

Продолжить мне не дает плач младенца в соседней комнате.

– Черт! – шиплю я. – Обожди минутку.

Ма говорит, я со временем научусь распознавать по крику, чего хочет Малой, но пока до этого далеко. Она советовала первым делом проверять подгузник. Там сухо, стало быть, хочет есть. Ма приготовила две порции заранее, ей кажется, я кладу слишком много сухой смеси. Вообще-то для человека, который повторяет, что за своего ребенка должен отвечать я сам, она мне очень много помогает. Не то чтобы я жаловался. Бегу на кухню, хватаю бутылочку из холодильника и мчусь назад к кроватке, чтобы взять Малого на руки.

Накормить плачущего младенца не так-то просто. Он психует от голода и вертится так, что я его даже взять нормально не могу.

– Тихо, тихо, малыш, – успокаиваю, пытаясь засунуть соску ему в рот. Не так-то это просто, и я уже готов звонить Ма, но наконец он начинает сосать. – Уфф, – отдуваюсь я, – одно беспокойство от тебя.

Тихонько возвращаюсь с ним в гостиную и сажусь на диван. Кинг уже весь в игре, глаз от экрана не отрывает.

– Аиша его тебе подкинула? – спрашивает.

– Ага… сказала, хочет отдохнуть.

– Ну-ну… Давай есть сразу, как проснется, иначе так и будет хай подымать.

– А ты откуда знаешь?

– Я уже помогал Аише.

– Ясно.

Помолчав, он оборачивается и глядит на меня и Малого.

– В самом деле похож.

Кинг может сколько угодно повторять, что все в порядке, но в его глазах я вижу совсем другое.

– Мне правда очень жаль.

Он снова поворачивается к телевизору.

– Да сказал же, все окей! С тобой у него хоть семья будет.

– Кинг…

– Лучше скажи, что ты там хотел обсудить.

Я неловко откашливаюсь, чувствуя себя совсем погано.

– Да… в общем… Я больше не могу с тобой работать.

– Что? – оборачивается он. – С чего вдруг?

– Дре нас вычислил.

Кинг подскакивает с дивана.

– Вот же хрень! Ты что, сболтнул?

– Нет-нет, зачем бы я стал? Он сам как-то узнал… и уверен, что ты тоже в деле. Велел мне завязывать.

– Ага, и толкать одну травку для них с Шоном за гроши?

– Хуже того, он хочет, чтобы я совсем вышел из дела. Обещал, если не послушаю, сдать тебя Шону.

– И че? Не думал, что тебя так легко взять на понт.

– Да я за тебя боялся!

– А я тебя просил? Мне нужны эти деньги! Тебе нет, что ли?

Наша перепалка тревожит младенца, и я принимаюсь его укачивать.

– Нужны, ясное дело, но проблем не хочется. Дре пригрозил моим родакам стукнуть.

– Значит, бросаешь меня?

– Кинг, ну ты же понимаешь… Вообще, тебе тоже стоило бы завязать.

– Еще чего! Слушай, Мэв, мы вместе бы как-нибудь выкрутились. Неужели ты так просто позволишь Дре и остальным отжать у тебя заработок?

Да нет, меня не Дре пугает. Если Ма узнает, что я толкаю дурь, легче будет удавиться.

– Извини, Кинг, – вздыхаю я, – ничего не выйдет.

Он закатывает глаза к потолку и беззвучно ругается.

– Ладно, как хочешь, только я не брошу. Пускай наедут, мне плевать.

Вот такой он, Кинг, все ему по барабану. Наверное, я за него больше волнуюсь, чем он сам за себя.

– Я ничего им не скажу, – обещаю. – Погоди, отдам тебе товар… Подержишь? – киваю на младенца.

– Давай.

Он берет недовольного Малого на руки, шикает на него и укачивает – чувствуется опыт. Я иду в ванную. Ма заставляет меня там убираться каждую неделю, так что под шкафчик никто больше не заглядывает. Ложусь на пол и сдвигаю чистящие средства. Они отлично скрывают нишу между стеной и водопроводной трубой, где я прячу пластиковый пакет с застежкой, в котором лежат наркотики. В гостиной отдаю его Кингу и забираю обратно сына.

– Все окей? – спрашиваю.

– Угу, – кивает Кинг, – хоть ты и ведешь себя как мелкое ссыкло.

– Ты же знаешь мою мать! Тут кто угодно сдрейфит.

– Да понятно все. Ладно, потом звякну, еще дел полно. – Он смотрит на малыша. – Береги его, понял?

Я молча киваю. Он протягивает кулак, я ударяю по нему, и Кинг уходит.