– Не слышал.
– Ах, так ты не местный, – догадалась Энни.
– Кто вы?
– Я лечу людей и животных.
– А я клоун в цирке.
– А имя у тебя есть?
– Нед. А тебя?
– Энни.
И Энни улыбнулась. Она стояла и улыбалась, облокотившись на перила, и не могла себя заставить прекратить. Его тоже звали Эдгар. Какое совпадение.
5
С самого утра Нед не мог найти себе места. Вечером должно было быть их последнее выступление, и после они задержатся в этих краях еще на неделю, прежде чем уедут в новое место, где холода еще не успели наступить. Эта неделя нужна была, чтобы поправить здоровье заболевших членов труппы, пополнить запасы ткани и еды перед тяжелой дорогой, которая займет почти месяц их жизни, и пошить новую одежду взамен старой испорченной. Нед отказался от завтрака и, сославшись на плохое самочувствие сначала пытался отлежаться в шатре, но после, не совладав с тревогой, отправился в лес собирать хворост для костра. Это не входило в его обязанности, но ему отчаянно хотелось вернуться на ту поляну, в надежде застать незнакомку, собирающую цветы.
Гимнастка, расстроенная неудавшимся романом, стирала белье в тазу и развешивала его на веревках, протянутых между двумя деревьями. Мокрая одежда сохла несколько дней в этом сыром климате и грозилась покрыться плесенью. Пройдя мимо нее, Нед ненадолго задержался.
– Чего тебе? – заметив на себе пристальный взгляд, произнесла девушка?
– Мне жаль, что у вас так с Сэмом.
– Ой да плевать.
В ее голосе, в движениях, в каждом погружении ткани в мыльный раствор, в том, как она нетерпеливо встряхивала и развешивала одежду на веревку, Нед чувствовал разочарование и раздражение.
– Что вообще клоун может знать о любви? – очень тихо произнесла девушка, но Нед все услышал.
«Действительно», подумал Нед и ушел вглубь леса. Веревка, под весом тяжелой мокрой сорочки лопнула, и вся чистая одежда рухнула в грязь, образовавшуюся там из-за стекшей воды. Девушка вздрогнула и принялась собирать белье обратно в корзину. Нед услышал, как она плачет.
На поляне никого не было. Только обрезанные пеньки лютиков сообщали о том, что то, что видел Нед этой ночью не было наваждением. Он пересек поле, на пару минут остановившись в центре и посмотрел наверх. Небо было безоблачным, и сентябрьское солнце грело его лоб и щеки.
После он около часа блуждал по лесу, шел бесцельно, сходил с тропы и выходил на новую. Он не знал, что он ищет, но где-то внутри понимал, что надеется выйти на покосившийся домик в лесу, чтобы еще раз посмотреть на ту девушку. Нед не знал, как выглядит этот дом, он даже не был уверен в его существовании: может быть, она пришла из деревни? Или испарилась, как только он отвел глаза, потому что была лишь фантазией его воспаленного мозга.
В конце концов, удача улыбнулась ему, и он вновь вышел на освещенную очень маленькую полянку, в центре которого стоял небольшой бревенчатый домик. Справа от крыльца и покрашенной в белый облупившейся двери была натянута бельевая веревка, на которой сушились связанные веревкой букеты цветов. Нед не знал и половины названий, и был поражен обилием цветочного, древесного и травяного аромата, который окутал его после темного и холодного леса, пахнувшего гнилыми деревьями и холодом.
Домик оказался вовсе не покосившимся, просто достаточно старым, чтобы Нед мог предположить, что его построили полвека назад. Два окна, обрамляющие дверь по обе стороны, были заколочены изнутри. Признаков жизни, кроме свежих цветов, которые еще вчера цвели в поле, Нед не увидел.
Он стоял, нерешительно топчась на месте, не зная, как ему стоит поступить. В конце концов, Нед собирался уйти, так и не решившись постучать в дверь и узнать кто живет в этой хижине, но услышал шум и остался. Дверь скрипнула и из-за двери показалось то самое лицо.
Девушка выглянула из-за двери и сморщилась, потому что на ее лицо упал солнечный луч. Она выглядела уставшей и сонной, слегка раздраженной, но очень легкой, будто только что летала, сидя верхом на облаке, но была вынуждена спуститься, чтобы не быть пойманной невольным свидетелем ее волшебства. Когда она примирилась с ярким уличным светом, она вышла полностью и долго разглядывала его, пристально, не моргая и не уводя глаз в сторону.
Казалось, что под ее пытливым взглядом не утаилась ни одна деталь и Нед на секунду пожалел, что вышел в лес в старом пожелтевшем костюме, который носил уже несколько лет. Почему-то ему показалось неуместным приходить к дому девушки в таком виде. Но другой одежды у него не было. Он продолжал молчать.
Спустя еще несколько долгих мгновений, она заговорила первой. Говорила быстро, отрывисто и, будто свысока. Словно еще находилась на том самом облаке и просто проплывала над ним, посмеиваясь над маленьким человечком, который стоял и отвечал на ее вопросы, совершенно позабыв все слова.
Когда он произнес свое имя, она потеплела. Стало темно, будто внезапно пропало солнце, но Энни, так она представилась, улыбалась и резко превратилась из странной незнакомки в юную девушку, которая стыдилась своей улыбки и прятала ее в плече. Она спустилась по ступенькам и кивком позвала его с собой, увлекая в небольшой сад, разбитый за домом. Там кустились розы, ромашки, вербена, лаванда и еще десятки неизвестных Неду видов. Прямо к стене дома примыкала сколоченная из осины скамейка, на которую Энни села и откинула голову вверх. Она была одета в зеленое платье, которое закрывало босые ступни. Легкий полупрозрачный шарф стек с ее плеч и упал рядом, она собрала его, скомкав, и положила на колени.
– Почему ты ходишь босиком? – спросил Нед, устраиваясь на крае скамьи. Ему показалось ужасно невежливым садиться слишком близко к женщине.
– Хочу чувствовать землю. Так проще узнавать, где находится самое удачное место для сбора растений, – она покачала головой и кивнула в сторону клумб, – вот здесь, например, земля испорчена и что бы я не делала, отвары из этих цветов отдают лишь половину своей силы.
Нед замолчал и задумался. Они так и сидели, подогреваемые сентябрьским солнцем, которое через пару недель не подарит этому месту ничего, кроме холодного ослепляющего света.
Потом она, словно из воздуха, достала небольшой мешочек и трубку. Вокруг быстро распространилось густое облако разнообразных запахов. Не такое горькое, как пускал Сэм. Энни продолжала сидеть, запрокинув голову и лишь рука ее двигалась, поднося красивую белую трубку к губам. Она выдыхала стройную ниточку дыма, которая поднималась вверх и, расширяясь, таяла в воздухе. Энни будто совершенно забыла, о том, что он сидит рядом с ней.
– Что это?
– Табак, ваниль, немного корицы и гвоздика, – Энни протянула ему трубку, – помогает очистить мысли.
Нед вдохнул и почувствовал, как дым спустился вниз по его телу и вырвался обратно с кашлем. Энни засмеялась и забрала обратно. Так она пахла: иногда сладко из-за ванили и корицы, иногда пряностями, но чаще всего полынью и полевыми цветами. Нед чувствовал, что этот запах медленно перетекает и на него, впитывается и становится его собственным.
– Тебе не холодно?
– Совершенно, – она покачала головой, – ты тоже попробуй. Сначала будет странно и непривычно, но вскоре ты почувствуешь землю и ту энергию, которую она дарит. А потом и холод пройдет. Он только в твоей голове. Люди такие глупцы, что ходят в обуви.
Обратно к шатру Нед возвращался босым, держа поношенные ботинки в руках. Ему было не больно, не страшно и не холодно.