Сгорая дотла

Глава 8
Кори

Без часов, отсчитывающих минуты, или окна, показывающего, как ночь сменяется днем, время ползло медленно. Делать было совершенно нечего – оставалось лишь слушать.

Издалека доносился шум вертолета, кружащего над банком. Ближе были слышны приглушенные шаги монстров, марширующих по коридорам, их низкие голоса, порой крики и ругань. Постоянно звонил телефон. Рядом со мной – тихое похрапывание моих товарищей-заложников. И совсем близко – дыхание Алекс, похожее на тихие вздохи. Пока она лежит у меня на плече, я лучше послушаю, как она дышит, чем буду спать.

В сотый раз за эту ночь я боролся с желанием обнять ее и прижать к своей груди. Плохая идея. Мне и так было достаточно сложно контролировать свои мысли. Не стоит мучить еще и тело.

Но боже, она прекрасна. Ее волосы были рыжего оттенка – я никогда такого раньше не видел. По крайней мере, натурального. Темно-красный с золотым отливом. Если они были окрашены совсем недавно, – а я готов поспорить, что это не так, – то работа выполнена профессионалом. Я хотел бы увидеть их под летним солнцем, а не при свете этих уродливых люминесцентных ламп. Хотел бы высвободить их из этих чертовых шпилек, или что там она использовала, чтобы они крепко держались в прическе. Я хотел бы провести по ним пальцами, сжать их и приблизить ее лицо к своему, чтобы видеть, как ее рот приоткрывается, поцеловать ее так, как ее нудный жених, готов поспорить, никогда не целовал.

Мой пах напрягся, и я немедленно подавил подобные мысли. Глупо. Глупо и тщетно.

Я вздохнул.

С ума сойти, как быстро это произошло. Три секунды – и меня уже физически влечет к ней. Это легко объяснить. Но как Алекс так быстро стала настолько важной для меня – я не имел ни малейшего гребаного понятия.

В тот момент, взаперти, вдали от всех, кого я любил, у меня не было никого, кроме Алекс.

А у нее не было никого, кроме меня. По крайней мере, здесь. А то, что произойдет потом, не так важно. Мы выберемся отсюда, и жизнь вернется в нормальное русло. Она пойдет своей дорогой, а я – своей. Эта мысль вызвала у меня боль глубоко в груди, но я попытался отогнать ее. Это было неизбежно, и я прекрасно понимал, что нет смысла тратить время на нытье по поводу того, что я не в силах изменить.

Алекс пошевелилась рядом со мной, и я наблюдал за тем, как она просыпается. Она зажмурилась от яркого света и вытянула шею, слегка поморщившись. Я ничего не говорил, просто наблюдал за ней и, благодаря моему внезапно разыгравшемуся воображению, задавался вопросом, каково было бы проснуться рядом с ней в постели, а не в этом проклятом банке. Она дернулась, окончательно проснувшись и пытаясь прийти в себя. Я наблюдал за тем, как недоумение на ее прелестном лице вмиг сменилось страхом, а затем паникой, словно она что-то потеряла. Она повернула голову, взглянув на меня, и тень облегченной улыбки коснулась ее губ, когда она обнаружила мое присутствие, что заставило мое глупое сердце бешено забиться.

– Я думала, что все это был дурной сон, – пробормотала она. – Не считая тебя…

Она, должно быть, поняла, что сказала. Алекс скорчила гримасу и шлепнула меня по руке.

– Ты должен был разбудить меня.

– Разве?

– Мы же договорились.

– Тебе надо было отдохнуть.

– А если бы ты заснул, ты мог впасть в кому или что-то в этом роде. Или еще хуже.

– Рана не настолько серьезная, и я в любом случае не уснул, – хмурое выражение ее лица заставило меня улыбнуться. – Но спасибо за заботу.

Алекс фыркнула, и я подумал, что она могла бы задать мне взбучку, но вместо этого она улыбнулась. Великолепная.

«Неплохое начало дня, учитывая обстоятельства».

Но, черт возьми, день тянулся мучительно медленно. Желания много разговаривать не было ни у кого. Еду нам не принесли. Все были измождены от пережитого испытания. Лица, искаженные от страха и голода. Воды, которую дала нам банда монстров, было достаточно, чтобы мы не умерли от жажды, но не более того. В ящике стола лежал блокнот, а в кармане рубашки у Роя была ручка. Мы играли в «Виселицу» и писали записки близким. Кэрол, Гил и Рой играли в «Угадайку». Алекс потянулась, коснувшись лбом коленей и обхватив ноги руками. Что-то вроде занятий йогой. Это были все упражнения, какие ей позволили выполнить ее классическая юбка и пиджак. Слава богу.

Когда день подошел к концу и наступила ночь – насколько мы могли догадываться, – Сильвия заплакала.

– Как долго это еще будет продолжаться?

– Хороший вопрос, – сказал Рой, его бравада теперь поутихла. – Почему копы ничего не предпринимают? Почему они штурмом не возьмут здание или не заплатят, чтобы вытащить нас?

– Потому что плата за нас может создать опасный прецедент, – сказал фармацевт Гил. – Понимаете? Не ведя переговоры с террористами?

– Значит, они просто позволят нам умереть с голоду? – Рой фыркнул. – Или будут ждать, пока всех нас перестреляют?

– Успокойся, – сказал я. – От попыток выяснить, что они будут или не будут делать, легче не станет.

– О, простите, вы, похоже, нашли занятие получше, чем гадать, выберетесь ли вы отсюда живым? – Рой скрестил руки на своем большом животе. – У меня есть дети, знаете ли? Жена. Работа.

– У каждого из нас есть работа, дети и супруги, – отрезала Кэрол.

– У меня две маленькие девочки, – сказала Сильвия. Она улыбнулась сквозь слезы. – Я все время думаю о них. Увижу ли я их снова?

Таня придвинулась ближе к темноволосой женщине и обняла ее.

– Увидишь. И я увижу своего сына, – Таня выдавила из себя улыбку. – Ему семнадцать. Наверное, он сейчас играет в видеоигры до частичный потери зрения.

Остальные говорили о своих семьях, детях или супругах. Я вкратце рассказал о своем больном отце, который жил в доме для престарелых, и даже немного о Кэлли. Я не хотел делать этого, но понял, что мне это было необходимо. Я был так далеко от своей девочки, но благодаря разговорам о ней я чувствовал, что она рядом со мной.

Алекс в основном молчала. Упомянула о своих родителях, с надеждой, что они не слишком беспокоятся, особенно ее отец. Но о своем женихе, Дрю, она не сказала ни слова.

Нам принесли фастфуд, предположительно, во время обеда. Алекс ничего не ела почти двадцать четыре часа, но и сейчас толком не притронулась к своей порции жирного бургера и картошки фри. В основном она сидела, сложив руки на коленях и вертя в руках огромное обручальное кольцо, прежде чем сунуть его в карман пиджака.

– Ты не ешь, – сказал я.

– Это не еда.

– Но похоже на еду, – я попытался улыбнуться. – В чем дело?

Она отрицательно покачала головой.

– Думаешь о Дрю?

Не то чтобы я хотел знать, но Алекс выглядела расстроенной, и если ей важно было поговорить, то самое меньшее, что я мог сделать для нее, – это быть рядом.

Она резко взглянула на меня.

– Что? Эм, да… да. Он, наверное, ужасно волнуется.

– Я в этом не сомневаюсь.

Я ободряюще улыбнулся, но встревожился, увидев ее глаза, полные слез.

«А что ты удивляешься? Она вдали от своего жениха и находится в опасности».

Я хотел обнять ее, но понял, что это было бы довольно глупо, ведь она плакала о другом мужчине. Но Алекс смахнула слезы, прежде чем они успели упасть, и тяжело вздохнула.

– Я никогда не плачу, – сказала она. – Никогда.

– Я понимаю…

– Нет, – настаивала она. – Это не повод. Я плачу не потому, что мне страшно или я скучаю по своим друзьям или семье, хотя я чувствую и то и другое. Конечно, я скучаю по своим родителям. Особенно по отцу. Я знаю, что он беспокоится больше, чем кто-либо другой. Моя мама очень хладнокровна и, возможно, считает, что все образуется, просто потому что она этого хочет, – она издала короткий и печальный смешок. – Жизнь подчиняется воле Мэрилин Гарденер. Уверена, монстры скоро это поймут.

Я улыбнулся, но ничего не сказал. Просто дал ей возможность выговориться.

– Мои друзья… – Алекс покачала головой. – Мы называем себя Бандой. Я не помню, кто первый нас так назвал. Наверное, Лайла. Из всех нас только она может сравнить группу женщин, обедающих в дорогих ресторанах, с бандой ковбоев. И, разумеется, остальные не поняли иронии. Они посчитали это милым, – она фыркнула, разглаживая юбку. – Во всяком случае, у нас есть негласный лидер – Антуанетта. Пчелиная матка. Ей, наверное, завидно, что нечто столь необычное, как это ограбление, случилось с кем-то другим, а не с ней. Однако, если я умру здесь, она будет плакать громче всех на моих похоронах. Говорить такое о подруге ужасно, но это правда.

Я побледнел при мысли о похоронах Алекс. В голове возник образ белого гроба, увенчанного красными цветами, и я вздрогнул.

– Господи, не говори так. Никто не умрет.

Алекс ответила благодарной улыбкой.

– Моя подруга Минни, наверное, слезами обливается от беспокойства и проклинает город за его варварство. Возможно, она пишет письмо мэру в резких выражениях, в то время как Рашида смотрит на это прагматично. Когда мы выберемся отсюда, она посоветует мне быть благодарной судьбе за то, что выжила, и не зацикливаться на произошедшей неприятности. И Лайла… – Алекс судорожно вздохнула. – Моя лучшая подруга. Я скучаю по ней. И…

«И Дрю», – я ожидал услышать его имя, рассказ о том, как она скучает по нему и любит его и что плачет сейчас именно о нем. Я собрался с духом. Вместо этого она слабо улыбнулась мне, пожала плечами и взяла картофель фри.

– Эти штуки чертовски жирные.

Так разговор был окончен.

«Она не упомянула Дрю».

Эта мысль взбодрила меня лучше, чем фастфуд. Остаток вечера ничего не происходило, непринужденная беседа и несколько раундов «Виселицы», в которых я пытался рассмешить Алекс вонючим придурком Фрэнки. И она здорово посмеялась, пока мы оба не поняли, насколько это может быть опасно, если этот вонючий придурок увидит лист бумаги. Затем ее улыбка исчезла на весь остаток ночи. Я разорвал бумагу на мелкие клочки и выбросил в мусор от фастфуда.

Спустя какое-то время все свернулись калачиком на полу и уснули. Голова Роя склонилась на грудь. Таня и Сильвия сидели рядом, взрослая утешала молодую. Слева от меня мирно похрапывала Кэрол, Амита свернулась калачиком возле нее. Рядом с ними, положив голову на колени, спал Гил.

– Тоже хочешь немного поспать? – я похлопал себя по левому плечу. – Располагайся.

Алекс кивнула и положила голову мне на плечо.

– Спасибо. А как же ты? Ты не устал?

– Нет, я… мне и так хорошо, – сказал я, наслаждаясь ощущением ее веса на себе.

– Да, – сонно пробормотала Алекс, прижимаясь ближе. – Да, ты хороший.

– Я говорю, не я хороший, а…

– Слышу, – сказала она, засыпая. – Но, в любом случае это правда. Ты хороший человек.

Меня тронули ее слова. Но мне захотелось сказать ей, что это неправда. Если бы я был хорошим человеком, стал бы я допускать запретные мысли о ней? Я хотел приласкать ее, поцеловать, прикоснуться к каждой клеточке ее тела. Я ненавидел ее жениха просто за его существование. И что хуже всего, часть меня хотела остаться в банке, в окружении смерти и опасности, если бы это означало, что я продолжу видеть ее, смогу разговаривать с ней.

Ничего хорошего в этом нет.

Глава 9
Алекс

Выстрелы.

Крики.

Я резко проснулась, уверенная, что слышала и то и другое. Но в крошечном конференц-зале было темно и тихо. Если бы не отдаленный шум вертолета, кружащего над банком, трудно было бы поверить, что ограбление в самом разгаре. Остальные заложники дремали.

Я снова легла и услышала стук сердца. Засыпая, я положила голову на плечо Кори, а проснувшись, обнаружила, что прижимаюсь к его груди. Его рука обвила мою талию, обнимая меня.

Я почти высвободилась, но передумала и прижалась к нему ближе.

«Я выхожу замуж за Дрю, но сначала я должна пережить это».

Ехидный голос прозвучал в моей голове: «Неплохо, советник. Ни один суд присяжных в мире не осудил бы вас».

Я зажмурилась, как будто это могло заставить замолчать голос в моей голове, который был подозрительно похож на голос Лайлы. В любом случае это правда: надо пережить происходящее, и я чувствовала себя в безопасности рядом с Кори. Тот факт, что я была помолвлена с другим человеком, ничего не менял. Только не здесь.

Тем не менее чувство вины пыталось проникнуть мне под кожу и нарушить мой сон. Но Дрю не было. Ни в банке, ни в моих мыслях. Когда Кори спросил, почему я чуть не заплакала, ответ был слишком болезненным, слишком неловким, слишком обескураживающим.

«Потому что я вообще не думала о Дрю. А разве я не должна думать о нем? Разве он не должен занимать каждую мою мысль? Разве я не должна рваться домой, к нему, чтобы он обнимал и любил меня?»

Я чувствовала себя измотанной, уставшей; весь этот кошмар, сопровождаемый невыносимой скукой. Разговоры с Кори заставляли меня трепетать и чувствовать вину одновременно. Это были эмоциональные американские горки, с которых я хотела сойти.

«И никогда больше не увидеть Кори?»

Я не хотела думать об этом и определенно не хотела признавать, что мое сердце отозвалось на эту мысль слабой болью потери.

Я теснее прижалась к Кори и почувствовала, как в ответ он крепче обнял меня за плечи. Моя макушка идеально пристроилась у его подбородка, а его ровный пульс успокаивал.

Я снова начала засыпать, но Кори пошевелился.

– Прости, – прошептала я. – Я мешаю тебе спать?

– Нет. То есть да, – прошептал он в ответ. – Но это хорошо.

– В смысле?

Его грудная клетка расширилась под моей щекой, когда он тяжело вздохнул.

– Сейчас не время и, черт возьми, точно не место, но… мне приятно обнимать тебя вот так. У меня давно такого не было, вот и все.

– Я понимаю тебя.

«О, я прекрасно тебя понимаю».

Голос Кори раздался у меня в ушах.

– Джорджия… Она не из тех, кто любит тактильную коммуникацию. Не любит, когда к ней прикасаются или обнимают.

– А ты любишь.

Я подвинулась, чтобы лучше видеть его лицо во время разговора. Моему взору открылся его профиль, челюсть и щека, покрытые двухдневной щетиной. Я поняла, что безумно давно не была так близка к мужчине, не вдыхала его аромат, не чувствовала тепло его тела. Аура или присутствие Кори окутало меня чем-то, что было так чуждо Дрю. Что-то вроде мужественности, которая напоминала соленый океанский воздух и теплый песок вместо стерильных офисов и кондиционеров.

– Да, люблю, – раздался низкий и сексуальный смех Кори, зародившийся глубоко в его груди. – Да, наверное, я размазня. Мне нравится все это: держаться за руки, обниматься…

– Обниматься? – поддразнила я.

– Ага. Не пойми меня неправильно, мне нравится и все остальное… то, что предшествует объятиям. Мне это безумно нравится, – он рассмеялся. – Я не знаю; это восходит к брачным отношениям. К партнерству. Я вел беспорядочный образ жизни, когда был моложе, и, наверное, просто выбросил это из головы. Или, может быть, Кэлли успокоила меня. В любом случае… – он пожал плечами. – Как я уже сказал, я размазня. Из-за всего этого.

– Я тоже, – начала я, но осеклась. – Или, по крайней мере, мне кажется, что я такая. Мы с Дрю так заняты. Мы почти никогда не ходим куда-то вместе, если только это не связано с работой, и…

Кори не давил на меня, а молча ждал продолжения. Но я решила на этом остановиться.

– В любом случае, – произнесла я, – нет ничего плохого в том, чтобы быть размазней. Это даже мило.

– Да, но у понятия «мило» есть и обратная сторона, – серьезно сказал Кори, – и Джорджия знает о ней. Она постоянно мне пишет, в основном, конечно, по поводу Кэлли. Но время от времени она ни с того ни с сего бывает излишне любезной. Она добавляет «я люблю тебя» в каждое сообщение без всякой причины. Например: «Ты должен забрать Кей в час дня. Люблю тебя», – он покачал головой. – И я ведусь на это каждый чертов раз. Я думаю, ладно, она хочет снова быть вместе, и она знает, что я об этом думаю. Я иду к ней домой, мы гуляем вместе – она, Кэлли и я, и это здорово. Такое чувство, что мы… едины. Семья.

Я слушала восхищенно и неподвижно. У меня сдавило горло, когда я услышала эти два слова, произнесенные им.

– Но как только Кэлли ложится спать, я осознаю, какую ошибку я допустил. Джорджия и я… нам не о чем говорить, и все заканчивается тем, что мы просто занимаемся сексом, а это неправильно. По крайней мере, для меня. Никаких поцелуев. Полагаю, она просто удовлетворяет свое желание со мной. Потому что на следующее утро она заводит разговор о том, что мы не должны повторять одни и те же ошибки, о том, что я не хочу поступать правильно – то есть получать степень, – а она не хочет «слишком рисковать ради того, что, скорее всего, не оправдает ее ожиданий». Я злюсь и спрашиваю ее, какого черта она меня пригласила, а она задает встречный вопрос о причине моего прихода к ней домой, и все просто… накрывается медным тазом. Круговорот дерьма повторяется вновь и вновь.

– Ты все еще любишь ее? – медленно спросила я, в глубине души удивляясь, что задаю этот сугубо личный вопрос парню, за которым стояла в очереди в банке менее тридцати часов назад.

– И да и нет, – ответил Кори. – Она мать Кэлли. Я всегда буду любить ее за это, в некотором смысле. И видит бог, я бы постарался обернуть это в пользу Кэлли, потому что если есть любовь, хотя бы небольшая, тогда есть шанс, верно? Это то, в чем я себя убеждаю, несмотря ни на что.

– Звучит так, словно Джорджия, – «манипулятивная стерва», – подумала я, – тоже не совсем знает, чего хочет.

– Я думаю, она точно знает, чего хочет, и я, вот такой, точно не вхожу в ее планы, – вздохнул Кори. – Прости, что вывалил все это на тебя. На самом деле я впервые говорю об этом. Довольно запутанно, я знаю.

– Ты пытаешься поступить правильно.

– Думаешь, это все, что в моих силах?

– Я не знаю, – пробормотала я.

– Мне кажется, что я давно не принимал правильных решений, – вытянув шею, он посмотрел мне прямо в глаза, и я почувствовала теплоту в его взгляде. – Эй, прости, что наговорил тебе гадости о твоих деньгах и о нежелании иметь детей. Я перегнул палку. Я просто чувствую, будто…

– Что? – тихо спросила я.

– Будто я знаю тебя очень давно. Немного странно, правда? Но именно поэтому я только что почти сто часов говорил о дерьме, что происходит у меня с Джорджией. Обычно я так не срываюсь. С тобой легко найти общий язык, Александра.

Он снова улыбнулся своей удивительно очаровательной улыбкой, хотя эмоции в его глазах были гораздо глубже, чем глупая ухмылка. Я чувствовала, как они затягивают меня, покуда то, что я видела, не стало моим собственным отражением в карих бархатных глубинах, и та я, что находилась там, сильно отличалась от той, с кем я боролась в зеркале каждое утро. В отражении его глаз я была мягче, теплее.

Я села и неохотно высвободилась из его объятий. Мои руки сжались на коленях, когда слова вырывались наружу.

– У меня есть сомнения.

Кори нахмурился.

– По поводу чего?

– По поводу замужества.

Пауза.

– Так.

– Может, я просто волнуюсь. А может, и нет. Просто иногда мне кажется, что мы с Дрю обручились, потому что так было логично, а не потому, что мы… – я глубоко вздохнула. Чувство вины быстро сменилось облегчением, когда я высказала, что было у меня на душе. – Мы вместе с колледжа, – добавила я уже спокойнее. – Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я тогда только разорвала серьезные отношения, а Дрю был рядом, не давил, просто был моим другом, – я покачала головой. – Я так ясно теперь это вижу, даже тогда… Даже тогда он действовал медленно и в нем совсем не было страсти. Я думала, он дает мне время пережить мой разрыв. Но после того, как мы стали парой, страсти все еще было… недостаточно.

Кори приподнял бровь. Мое лицо пылало.

– Я думала, что редкое проявление нашей… страсти объяснялось тем, что мы оба заняты. На самом деле я не ставила под сомнение наши отношения. Они были чем-то само собой разумеющимся как для всех, так и для нас самих. У нас были общие цели… Мы оба получили высшее юридическое образование в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Помолвка была чем-то вроде неизбежного решения или деловой сделки. Это не его вина. И не моя. В ту ночь, когда мы обручились, мы обсудили наши жизненные цели и заключили соглашения, как, например, решение не заводить детей, а затем он надел это кольцо мне на палец так, будто для него это было все равно что взять ручку и подписать контракт. Я улыбнулась и сказала: «Да». Мы кратко поцеловались, а потом он заявил, что ему нужно завершить кое-какую работу перед сном. Так что я… – я остановилась и взглянула на внимательно слушающего Кори. – Поверить не могу, что рассказываю тебе об этом.

Слабая ухмылка снова появилась у него на лице.

– Я тоже.

– В любом случае тут особо нечего добавить. Я легла в постель и ждала его. Ждала и ждала до тех пор, пока не уснула. Думаю, он вышел из домашнего офиса к двум. На следующее утро мы встали и занялись своими делами, словно ничего не изменилось. Думаю, так и есть, за исключением того, что теперь нужно планировать вечеринку по случаю помолвки и свадьбу. Это отвлекает меня от работы, но не более того.

– Погоди, погоди, погоди, – произнес Кори. – Ты хочешь сказать, что у вас не… Я имею в виду, он не… даже после того, как вы обручились? Вы… когда-нибудь?

Мое молчание было достаточным ответом, и он тихонько присвистнул сквозь зубы.

– Он что, сумасшедший?

– Нет…

– А я думаю, что да. Быть вместе, и не… – он безнадежно махнул рукой. – Господи, Алекс, ты прекрасна. Умна. И невероятно сексуальна…

– Ты считаешь меня сексуальной? – поинтересовалась я.

Я ничего не могла с собой поделать. Может, со стороны это выглядело жалко, но от Дрю я сто лет не слышала ничего подобного. Я почувствовала, как по спине пробежал трепет.

– Ты шутишь? Ты сногсшибательна. Если бы мы с тобой… Я имею в виду, если бы мы были… – Кори прислонился к стене и рассмеялся. – Ты можешь попросить меня заткнуться и положить конец страданиям. Сейчас самое время.

Я не засмеялась. Я даже не улыбнулась. Странная, глухая боль, существование которой я отказывалась признавать, кровоточила во мне, точно старая рана.

– Я не хочу, чтобы ты молчал, – сказала я ему. – Приятно это слышать. Я так давно не слышала ничего подобного, ко мне давно никто не прикасался, и у меня не было близости ни с кем на протяжении нескольких месяцев. Я постоянно занимаюсь йогой и убеждаю себя в том, что это помогает снять напряжение. По большей части это правда. Но также я занимаюсь ей потому, что так пытаюсь сохранять контакт со своим телом. Вдохнуть в него жизнь, разогнать кровь, потому что я чувствую, что живу только в своей голове, а мое тело кажется таким холодным и пустым. Если это имеет значение.

– Да, – проговорил он хрипло. – Я понимаю.

Я моргнула. Низкий, хриплый голос Кори вывел меня из этих странных раздумий. Я никогда не говорила правды – даже Лайле – до этого момента. У меня не было слов, чтобы описать мучительное чувство сожаления каждую ночь, когда я ложилась спать рядом со своим женихом, который даже не прикасался ко мне, не считая нежного поцелуя в щеку. Я сказала все это вслух, но не Лайле и не другой близкой подруге, а Кори Бишопу, мужчине, которого я встретила совсем недавно, и стыд, точно узел, скрутился у меня в животе.

– Я не должна была этого говорить. Дрю – замечательный человек. Он – сама доброта и любезность. Любая женщина сочтет за счастье заполучить такого мужчину. Мне повезло с ним. Может быть, я просто эгоистична или избалована, но я хочу…

– Чего? – Кори сверлил меня взглядом. – Чего ты хочешь, Алекс?

За долю секунды у меня разыгралось воображение. Сильное тело рабочего, восхитившее меня в Кори, теперь предстало в обнаженном виде в моем воображении: рельефные и глубокие линии мыщц, гладкая кожа, местами покрытая татуировками, – не сомневаюсь, что у него их было несколько, – и эти его большие руки… Я видела их – чувствовала – на своем теле: он касался меня, хватал, брал.

Я была с ним, моя голова была запрокинута, мои волосы растрепаны и распущены, чтобы он мог запустить в них свои руки. Я принадлежала ему, была в его плену и власти, позволяя делать все, что он хотел. И не было ничего сексуальнее и ничего приятнее, чем подчиняться Кори, позволять ему делать все, что ему заблагорассудится, потому что это было именно тем, чего я жаждала…

Я моргнула и чуть не застонала вслух.

«Боже, что со мной такое, черт побери?»

Я попыталась вспомнить то, о чем говорила.

– Ничего. Я ничего не хочу. Наверное, снова уснуть. Я становлюсь раздражительной.

Кори кивнул со странным, загадочным выражением лица, и на одно ужасное мгновение мне показалось, что он увидел себя в моей мечте. Затем он мягко улыбнулся и похлопал себя по плечу.

– Располагайся.

Я колебалась, задаваясь вопросом, могу ли я себе доверять.

«Возьми себя в руки. Твои крайне неприличные мечты о Кори – результат страха и усталости, не более».

Я склонила голову к его плечу, он обнял меня. Сильные, мускулистые, но в то же время теплые и успокаивающие руки. Надежные.

Я закрыла глаза, чувствуя себя в абсолютной безопасности. Должна признать, что возбуждение, которое я испытала здесь и сейчас, не имело ничего общего со страхом или усталостью. Совсем ничего.